Утопические средства и цели

Каким образом хорошо известные возражения против «утопизма» соотносятся с представленной здесь концепцией? Значительная часть критики сосредоточена на том, что утописты мало заботятся о средствах достижения их идеала или выбирают средства, не способные привести к достижению их целей. В частности, критики оспаривают свойственную утопистам веру в то, что они в состоянии создать новые условия и выпестовать свои сообщества с. помощью добровольных действий в рамках существующей общественной структуры. Утописты верят в это по трем причинам. Во-первых, потому что они верят, что, когда определенные индивиды или группы заинтересованы в сохранении существующей далекой от идеала модели (потому что занимают в ней привилегированное положение и получают выгоду от присущих ей несправедливостей или недостатков, которые будут устранены в идеальной модели), тогда, если их сотрудничество необходимо, чтобы с помощью добровольных действий реализовать идеальную модель, этих людей можно убедить добровольно совершить действия (против собственных интересов) , которые помогут реализовать идеальную модель. Утописты надеются с помощью аргументов и других рациональных средств убедить людей в привлекательности и справедливости идеальной модели, а также в несправедливости и нечестности их особых привилегий и тем самым побудить их действовать по-другому. Во-вторых, продолжают их критики, утописты верят, что даже когда в рамках существующего общества возможны совместные добровольные действия тех, кто не получает выгоды от существующих в обществе недостатков и несправедливостей, которые были бы достаточны для осуществления значительных перемен в обществе, те, чьи привилегии оказываются под угрозой, не будут активно вмешиваться и прибегать к насилию, чтобы сокрушить эксперимент и предотвратить изменения. В-третьих, критики утверждают, что утописты наивны, полагая, что, даже когда нет необходимости в сотрудничестве с привилегированными индивидами и эти индивиды воздержатся от насильственного вмешательства в процесс, на основе добровольного сотрудничества возможно осуществить конкретный эксперимент в очень отличающейся от него внешней среде, зачастую враждебной к целям эксперимента. Каким образом небольшие сообщества могут преодолеть влияние всего общества? Разве изолированные эксперименты не обречены на провал? Что касается последнего вопроса, то в главе 8 мы видели, каким образом в свободном обществе могут быть созданы производства, находящиеся под контролем рабочих. В обобщенном виде это означает, что в свободном обществе имеются средства реализации различных микроситуаций на основе добровольных действий индивидов. Решат ли люди предпринять эти действия — другой вопрос. Однако в свободной системе любое массовое народное революционное движение могло бы достичь своих целей в результате добровольного процесса. Чем больше людей видят, как оно работает, тем больше людей захотят участвовать в этом движении или поддержать его. Таким образом, оно будет развиваться без необходимости навязывать новую модель каждому, большинству или кому бы то ни было*.

Даже если все эти возражения оказываются необоснованными, некоторые будут возражать против опоры на добровольные действия людей, ссылаясь на то, что сейчас люди настолько испорчены, что они не выберут добровольное участие в экспериментах по утверждению справедливости, добродетели и хорошей жизни. (Даже несмотря на то, что если бы они все-таки выбрали участие, эксперименты могли бы увенчаться успехом в условиях полного господства добровольности или в каких-нибудь уже существующих обстоятельствах.) Более того, если бы они не были испорчены (или когда они перестанут быть испорченными), они приняли бы участие (примут участие) в сотрудничестве. Поэтому, исходя из этой точки зрения, людей следует заставлять поступать в соответствии с хорошими образцами; тем же, кто пытается вести их пагубными старыми путями, следует заткнуть рот¹². Это мнение заслуживает серьезного обсуждения, которое здесь невозможно. Поскольку приверженцы этого мнения сами очевидным образом не являются непогрешимыми, можно предположить, что мало кто вручил бы им (или согласился бы на то, чтобы им были вручены) диктаторские полномочия, необходимые для того, чтобы изничтожить испорченные, по их мнению, взгляды. Цель, которой хотелось бы достичь, — это организация общества, оптимальная и для людей весьма далеких от идеала, и для тех, кто

* Остается одна причина, по которой разрешенный, имеющий шансы на успех и не встречающийся с агрессивным враждебным противодействием эксперимент, проводящийся в резко контрастной внешней среде, мог бы не иметь больших шансов на выживание. Дело в том, что если не все общество устроено на добровольных началах, в нем был бы возможен эксперимент в добровольном «углу» существующей рамки, который привел бы к успеху в совершенно добровольной рамке, но не будет успешным в существующей. Причина состоит в том, что в пределах существующей рамки, где не запрещено предпринимать действия, необходимые для успеха эксперимента, мог бы существовать какой - нибудь нелегитимный запрет на другие действия, который снижает вероятность (делает ее очень низкой) того, что люди совершат добровольные действия, обеспечивающие успех эксперимента. Если взять крайний пример: в какой-то группе любой индивид мог бы получить разрешение на определенную работу, но при этом существовал бы запрет на обучение его навыкам, нужным для этой работы, а сертификат о прохождении обучения был бы единственным реальным путем к получению работы (хотя оставался бы и некоторый другой, крайне сложный путь).

¹² См.: Herbert Marcuse, "Repressive Tolerance," A Critique of Pure Tolerance, ed. Robert P. Wollf etal. (Boston: Beacon, 1969).

к нему приблизился, к тому же такая, чтобы жизнь в ее условиях сама делала людей лучше и по возможности приближала к идеалу. Разделяя веру Токвиля в то, что только свобода открывает людям возможности для развития и проявления достоинств, талантов, ответственности и способности суждения, присущих свободному человеку, в то, что свобода поощряет такое развитие, и в то, что современные люди не настолько погрязли в испорченности, чтобы быть безнадежным исключением из этого правила, я полагаю, что должна быть выбрана добровольная рамка.

Независимо от того, справедлива ли эта критика взглядов авторов, принадлежащих к утопической традиции, на используемые средства, мы не предполагаем, что людей, занимающих привилегированное положение, основанное на нелегитимном вмешательстве в жизнь других людей (прямо или через государственный аппарат), можно убедить добровольно отказаться от привилегий; мы не предполагаем и того, что перед лицом дозволенных добровольных действий людей, не желающих больше терпеть нарушение своих прав, индивиды, незаконные привилегии которых окажутся под угрозой, будут мирно стоять в сторонке. Я действительно не обсуждаю здесь то, какие действия являются легитимными в таких обстоятельствах и к какой тактике лучше всего прибегнуть. Обсуждение этой темы вряд ли может заинтересовать читателей до тех пор, пока они не согласятся с либертарианской рамкой.

Было высказано много критических замечаний в адрес конкретных целей, сформулированных авторами, принадлежащими к утопической традиции, и к тем конкретным обществам, которые они описывают. Однако два замечания, видимо, относятся ко всем авторам.

Во-первых, утописты хотят переустроить все общество в соответствии с заранее сформулированным подробным планом, к реализации которого никто никогда даже близко не подходил. Они считают своей целью совершенное общество, а потому они описывают статическое и неизменное общество, лишенное возможностей и надежд на изменение или прогресс, члены которого лишены возможностей обновления. (Ведь если изменение — это изменение к лучшему, значит, предшествующее состояние общества было несовершенным, иначе усовершенствование оказалось бы невозможным; а если изменение — это изменение к худшему, общество, допускающее ухудшения, было несовершенным. А к чему изменения, если они нейтральны?)

Во-вторых, все утописты предполагают, что в том конкретном обществе, которое они описывают, не будет возникать проблем, что общественные механизмы и институты будут действовать так, как они предсказывают, и что люди не будут руководствоваться определенными мотивами и интересами. Они деликатно обходят некоторые очевидные проблемы, бросающиеся в глаза каждому обладающему минимальным жизненным опытом, или делают безумно оптимистичные предположения относительно того, как этих проблем можно будет избежать или как их можно будет преодолеть. (Утопическая традиция максимакса.)

Мы не детализируем характер каждого отдельного сообщества внутри общества, предполагая, что природа и состав сообществ, составляющих общество, будут меняться. На самом деле ни один утопист не описывает свои сообщества во всех подробностях. Поскольку детали, относящиеся к рамке, должны быть зафиксированы, то чем наша процедура отличается от их процедур? Они хотят заранее зафиксировать все важные подробности общественного устройства, оставляя без внимания только мелочи, не имеющие принципиального значения или просто не занимающие их. Поскольку, с нашей точки зрения, природа различных сообществ очень важна, степень важности этих вопросов не допускает, чтобы кто-нибудь решал их за других. Хотим ли мы, однако, дать точное и детальное описание рамки, которое должно быть зафиксировано и не меняться? Предполагаем ли мы, что рамка будет функционировать без проблем? Я очень хочу описать тип рамки, а именно: она должна оставлять свободу для разного рода экспериментирования*. Но не все детали рамки будут установлены заранее. (Сделать это будет намного легче, чем заранее спроектировать детали совершенного общества.)

Я не предполагаю также, что все проблемы, связанные с рамкой, решены. Упомянем некоторые из них. Возникнут проблемы с тем, какую роль будет играть (и будет ли) некая центральная власть (или защитная ассоциация); как будет выбираться эта власть и как будет гарантироваться, что власть будет делать то, и только то, для чего ее выбрали? Важной функцией власти, как я считаю, будет обеспечение санкцией функционирования рамки; например, предотвращение нападений некоторых сообществ на другие и захвата их, их членов или их имущества. Далее, она будет каким-то разумным образом разрешать те конфликты

* Некоторые авторы пытаются оправдать систему свободы тем, что она приведет к оптимальному уровню экспериментирования и инноваций. Если определить оптимум как то, что дает система свободы, результат неинтересен, а если предложить другое определение оптимума, могло бы оказаться, что его проще всего достичь, принуждая людей к экспериментам и новшествам, облагая более высокими налогами тех, кто этим не занимается. Система, которую предлагаем мы, оставляет пространство для экспериментирования, но не требует его; люди могут стагнировать или внедрять инновации в зависимости от того, что им больше нравится.

между сообществами, которые не удается уладить мирными средствами. Я не хотел бы обсуждать здесь вопрос о наилучшей форме организации центральной власти. Представляется желательным не фиксировать ее жестко, а оставить место для улучшений. Я пренебрегаю здесь трудными и важными проблемами контроля над центральной властью, которая должна быть достаточно сильной, чтобы выполнять возложенные на нее функции, потому что мне нечего добавить к стандартной литературе о федерациях, конфедерациях, децентрализации власти, сдержках и противовесах и т.п.¹³

Как мы уже упоминали, в утопической традиции постоянно присутствует мысль о том, что существует некий набор принципов, достаточно очевидных, чтобы их приняли все люди доброй воли, достаточно точных, чтобы служить недвусмысленным руководством в конкретных ситуациях, достаточно ясных, чтобы все им подчинились, и достаточно полных, чтобы предусмотреть все проблемы, которые возникнут на практике. Поскольку я не предполагаю, что такие принципы существуют, я не предполагаю и того, что политика постепенно сойдет на нет. Запутанность устройства политического аппарата и подробностей, связанных с тем, как ею следует контролировать и ограничивать, плохо сочетается с надеждами на простую и изящную утопическую схему.

Центральному аппарату или агентству придется не только улаживать конфликты между сообществами, но и, например, обеспечивать санкцией право индивида покинуть сообщество. Однако, если есть основания считать, что человек что-то должен другим членам сообщества, которое он хочет покинуть, возникают проблемы: например, если он получил за счет сообщества образова-

¹³ «Удовлетворительного теоретического решения проблемы не существует. Если федеральное правительство имеет конституционные полномочия насильственно вмешиваться в управление штатом, чтобы обеспечить выполнение штатом его обязательств члена федерации, то не существует достаточных конституционных барьеров, способных помешать энергичному и решительному центральному правительству превратить федерацию в централизованное государство. Если же у него нет таких полномочий, то не будет достаточной уверенности в том, что федеральное правительство сможет сохранить характер системы, когда энергичные и решительные правительства штатов в полной мере воспользуются преимуществами конституционной свободы, чтобы идти своим путем» (Arthur W. MacMahon, ed., Federalism: Mature and Emergent (New York: Doubleday, 1955), p. 139). См., конечно, и Federalist Papers [русск. пер.: Федералист. М.: Издательская группа «Прогресс» —«Литера», 1993]. Интересно обсуждение «взглядов "Федералиста" на федерализм» в: Martin Diamond, Essays in Federalism (Institute for Studies in Federalism, 1961).

ние, подписав договор о том, что полученные знания и навыки он использует в родном сообществе. Или, скажем, у него возникли семейные обязательства, которые он перестанет выполнять в случае ухода из сообщества. Или, допустим, у него нет никаких обязательств, и он желает покинуть сообщество. А что он может взять с собой? Или, например, он желает покинуть сообщество после того, как совершил некое наказуемое деяние, за которое сообщество хочет его наказать. Понятно, что принципы будут достаточно сложными. Еще более сложные проблемы возникают с детьми. Следует каким-то образом гарантировать им, что они получат информацию о возможностях, которые открывает перед ними мир. Но их родное сообщество может считать важным, чтобы дети не сталкивались с информацией о том, что в сотне миль от них есть сообщество с высоким уровнем сексуальной свободы. И т.д., и т.п. Я упомянул об этих проблемах, чтобы дать представление о малой доле того, что должно быть продумано в отношении устройства рамки, и подчеркнуть, что я не думаю, что его природа может быть окончательно установленной сейчас*.

Хотя детали рамки и не определены, разве у нее не будет каких-то жестких ограничений, каких-то раз навсегда зафиксированных характеристик? Будет ли возможен переход к недобровольной рамке, допускающей принудительное исключение из нее некоторых стилей жизни? Если бы было возможно сконструировать такую рамку, которую нельзя было бы превратить в недобровольную, захотели ли бы мы ее учредить? А если мы утвердим такую постоянную добровольную общую рамку, не исключим ли мы этим, до известной степени, некоторые возможности? Не утверждаем ли мы заранее, что люди не могут совершить выбор в пользу некоторых вариантов; не устанавливаем ли мы жесткий диапазон, внутри которого люди могут выбирать, и не совершаем ли мы тем самым стандартную ошибку изобретателей статичных утопий? Аналогичный вопрос применительно к индивиду состоит в том, будет ли свободная система позволять ему продать себя в рабство? Я считаю, что да. (Другие авторы не согласны с этим.) Она также позволяла бы ему связать себя нерасторжимым обязательством никогда не заключать такую сделку. Но некоторые вещи, которые индивиды имеют право выбирать в отношении себя, никто не имеет права выбирать в отношении других. В той степени, в какой имеется понимание того, на каком

* Мы могли бы, конечно, испытывать слегка отличающиеся друг от друга рамки в разных частях страны, позволив каждой части слегка менять свою рамки по мере того, как они будут видеть, что получается у других. Тем не менее должна быть и общая рамка для всей страны, хотя ее конкретное устройство не будет установлено раз и навсегда.

уровне генерализации находится жесткость и какое разнообразие стилей жизни и сообществ она допускает, ответ будет таков: «Да, рамка должна быть зафиксирована как добровольная». Но следует помнить, что любой индивид имеет право добровольно связать себя любыми конкретными ограничениями и, таким образом, имеет право использовать добровольную рамку, чтобы выйти за ее пределы. (Если все люди поступят так, добровольная рамка перестанет функционировать до следующего поколения, пока не вырастут дети.)

Как выглядит утопия

«Ну и как именно все это будет выглядеть? В каких направлениях будут развиваться люди? Насколько велики будут сообщества? Будут ли большие города? Каким образом преимущества крупномасштабного производства повлияют на размер сообществ? Все ли сообщества будут территориальными, или будет много важных дополнительных ассоциаций и т.п.? Будет ли большинство сообществ следовать определенным (пусть и разным) утопическим идеалам, или многие сообщества останутся открытыми, не имеющими конкретного идеала?»

Я не знаю этого, и вас не должны интересовать мои догадки по поводу того, что случится в описанной выше рамке в краткосрочном плане. А что касается отдаленного будущего, я и гадать не буду.

«Так что же, все сводится к лозунгу "Утопия — это свободное общество?"» Утопия — это не просто общество, в котором имеется такая рамка. Кто бы мог поверить, что через десять минут после того, как рамка была бы установлена, мы получили бы утопию? Все осталось бы таким же, как и сейчас. Повод для красноречия появится тогда, когда с течением времени нечто спонтанно вырастет в результате индивидуального выбора многих людей. (Ни один из конкретных отдельных этапов этого процесса не является тем конечным состоянием, на которое направлены все наши стремления. Место утопического конечного состояния статических теорий утопии занимает утопический процесс.) У разных сообществ будут развиваться разные особенности. Только глупец или пророк рискнул бы предсказать, какими будут состав, пределы и особенности сообществ, скажем, через 150 лет с момента начала функционирования рамки.

Не претендуя ни на одну из этих ролей, я хотел бы в заключение подчеркнуть двойственную природу представленной здесь концепции утопии. Есть рамка для утопии, и есть конкретные сообщества в пределах этой рамки. Согласно нашей концепции почти вся литература об утопии посвящена особенностям конкретных сообществ, существующих внутри рамки. То, что я не предложил для обсуждения описание какого-то конкретного сообщества, не означает, что (как я считаю) это неважно, не очень важно или неинтересно. Как такое было бы возможно? Мы живем в конкретных сообществах. Именно там должны выдвигаться на обсуждение и воплощаться чьи-либо неимпериалистические проекты идеального или хорошего общества. Рамка существует именно для того, чтобы позволить нам делать это. Если такие идеалы не будут вдохновлять и вселять надежду на создание конкретных сообществ со своими конкретными особенностями, рамка будет лишена жизни. В соединении с индивидуальными утопическими проектами многих людей рамка позволит нам получить наилучший из всех возможных миров.

Изложенная здесь позиция решительно отрицает детальное заблаговременное планирование одного сообщества, в котором должны жить все, но она сочувствует добровольным утопическим экспериментам и предоставляет для них основу, которая позволит им расцвести. К какому лагерю относится эта позиция, к утопическому или антиутопическому? Трудности, которые я испытываю в поисках ответа на этот вопрос, склоняют меня к мысли, что рамка обладает достоинствами и преимуществами обеих позиций. (Если же она, наоборот, представляет собой сочетание ошибок, недостатков и заблуждений обеих позиций, фильтрующий процесс свободной и открытой дискуссии прояснит это.)

Поиск по сайту: