Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

МАЛЕНЬКИЕ КОММУНИСТИЧЕСКИЕ ОБЩИНЫ. – ПРИЧИНЫ ИХ НЕУСПЕХА.



 

По всей вероятности, некоторые читатели заметят, что именно на этом пункте, то есть на работе сообща, коммунисты наверно провалятся, так как на нем уже провалились многие общины. Так, по крайней мере, на­писано во многих книгах. А между тем это будет совер­шенно неверно. Когда коммунистические общины прова­ливались, то причины неудачи обыкновенно бывали сов­сем не в общем труде.

Во-первых, заметим, что почти все такие общины ос­новывались в силу полурелигиозного увлечения. Основа­тели решали стать «глашатаями человечества, пионера­ми великих идей» и, следовательно, подчиняться стро­жайшим правилам мелочно требовательной «высокой» нравственности, «переродиться» благодаря общинной жизни и, наконец, отдавать все свое время, во время и вне работы, своей общине — жить исключительно для нее

Выставлять такие требования значило, однако, посту­пать так, как делали в старину монахи и отшельники; то есть требовать от людей — безо всякой нужды, — чтобы они стали чем-то другим, чем они есть на самом деле. И только недавно, совсем недавно, стали основываться общины, преимущественно рабочими-анархистами, безо всяких таких высоких стремлений, просто с чисто эконо­мической целью избавиться от обирания хозяином-капи­талистом.

Другая ошибка коммунистов состояла в том, что они непременно желали устроиться по образцу семьи и осно­вать «великую семью братьев и сестер» Ради этого они селились под одним кровом, где им приходилось всю жизнь оставаться в обществе все тех же «братьев и сес­тер» Но тесное сожительство под одним кровом — вообще вещь нелегкая. Два родных брата, сыновья одних и тех же родителей, и то не всегда уживаются в одной избе или в одной квартире. Кроме того, семейная жизнь не всем подходит. А потому было коренною ошибкою на­лагать на всех членов жизнь «большою семьею» вместо того, чтобы, напротив, обеспечить каждому наибольшую свободу и наибольшее охранение внутренней жизни каж­дой семьи. Уже то, что русские духоборы, например, жи­вут в отдельных избах, — гораздо лучше обеспечивает сохранение их полукоммунистических общин, чем жизнь в одном монастыре

Первое условие успеха коммуны было бы — оставить мысль о фаланстере и жить в отдельных домиках, как это делают в Англии.

Затем, маленькая община не может долго просущест­вовать. Известно, что люди, вынужденные жить очень тесно, на пароходе или в тюрьме, и обреченные на то, чтобы получать очень небольшое количество внешних впечатлении, начинают просто не выносить друг друга (вспомните собственный опыт или хоть Нансена с его то­варищами). А в маленькой общине довольно двум чело­векам стать соперниками или во враждебные отношения, чтобы, при бедности внешних впечатлений, общине при­шлось распасться. Удивительно еще, что иногда такие общины могли существовать довольно долго; тем более что все такие братства еще уединяются от других.

Поэтому, основывая общину в десять, двадцать или сто человек, так и следовало бы знать заранее, что боль­ше трех или четырех лет она не проживет. Если бы она прожила долее, то пришлось бы даже пожалеть об этом, потому что это только доказывало бы, что ее члены или дали себя поработить одним из них, или совершенно обезличились.

Но так как можно заранее быть уверенным, что через три, четыре или пять лет часть членов общины пожелает отделиться, то следовало бы, по крайней мере, иметь де­сяток или два таких общин, объединенных союзным до­говором. В таком случае тот, кто по той или другой при­чине захочет оставить свою общину, сможет, по крайней мере, перейти в другую, а его место может занять кто-нибудь со стороны. Иначе коммуна расходится или же (как это бывает в большинстве случаев) попадает в руки одного из членов — наиболее хитрого и ловкого «брата». Эту мысль о необходимости союзного договора между коммунами я настоятельно рекомендую тем, которые продолжают основывать коммунистические общины. Она родилась не из теории, а из опыта последних лет, осо­бенно в Англии, где несколько общин попало в руки от дельных «братьев» именно из-за отсутствия более ши­рокой организации.

Маленькие общины, основывавшиеся за последние тридцать-сорок лет, гибли еще по одной весьма важной причине. Они уединялись «от мира сего». Но борьба и жизнь, одушевленная борьбою, для человека деятель­ного гораздо нужнее, необходимее, чем сытный обед. По­требность жить с людьми, окунуться в бурный поток об­щественной жизни, принять участие в борьбе, жить жиз­нью других и страдать их страданиями особенно сильна в молодом поколении. Поэтому, как это отлично заметил мне Николай Чайковский, вынесший это из личного опы­та, молодежь, как только она подходит к восемнадцати или двадцати годам, неизбежно покидает свою общину, не составляющую часть всего общества; и молодежь не­избежно будет покидать свои общины, если они не сли­лись с остальным миром и не живут его жизнью. Между тем большинство коммун (за исключением двух, осно­ванных нашими друзьями в Англии возле больших горо­дов) до сих пор прежде всего считало нужным удалить­ся в пустыню.

В самом деле, вообразите себя в возрасте от 16 до 20 лет, в заключении в небольшой коммунистической об­щине где-нибудь в Техасе, Канаде или Бразилии. Книги, газеты, журналы, гравюры говорят вам о больших кра­сивых городах, где интенсивная жизнь бьет ключом на улицах, в театрах, на митингах, как бурный поток. «Вот это — жизнь, — говорите вы, — а здесь смерть, хуже чем смерть — медленное отупение! — Несчастье? Голод? Ну что ж, я хочу испытать и несчастье, и голод; пусть толь­ко это будет борьба, а не нравственное и умственное оту­пение, которое хуже чем смерть!» И с этими словами вы уходите из коммуны. И вы — правы.

Поэтому понятно, какую ошибку делали икарийцы и другие коммунисты, основывая свои коммуны в прери­ях Северной Америки. Беря даром или покупая за более дешевую цену землю в местах еще мало заселенных, они тем самым прибавляли ко всем трудностям новой для «их жизни еще все те трудности, с которыми приходится бороться всякому поселенцу на новых местах, вдали от городов и больших дорог. А трудности эти, как известно по опыту, очень велики. Правда, что они получали землю за дешевую плату; но опыт коммуны около Ньюкастля доказал нам, что в материальном отношении община го­раздо лучше и скорее обеспечивает свою жизнь, занимаясь огородничеством и садоводством (в значительной ме­ре в парниках и оранжереях), а не полеводством; при­чем вблизи большого города ей обеспечены сбыт плодов и овощей, которыми оплачивается даже высокая аренд­ная плата за землю. Самый труд огородника и садовни­ка несравненно доступнее городскому жителю, чем поле­вое хозяйство, а тем более — расчистка нивы в неза­селенных пустынях.

Гораздо лучше платить арендную плату за землю в Европе, чем удаляться в пустыню, а тем более — меч­тать, как это делали коммунисты Анамы и другие, об основании новой религиозной империи. Общественным реформаторам нужна борьба, близость умственных цент­ров, постоянное общение с обществом, которое они хотят реформировать, вдохновение наукой, искусством, прог­рессом, которых нельзя получить из одних книг.

Бесполезно прибавлять, что правительство коммуны было всегда самым серьезным препятствием для всех практических коммунистов. В самом деле, достаточно прочесть «Путешествие в Икарию» Кабе, чтобы понять, как невозможно было удержаться коммунам, основан­ным икарийцами. Они требовали полного уничтожения человеческой личности перед великим жрецом-основате­лем. Мы понимаем неприязнь, которую Прудон питал ко всей этой секте!

Рядом с этим мы видим, что те из коммунистов, кото­рые низводили свое правительство до наименьшей степе­ни или вовсе не имели никакого, как, например, Молодая Икария в Америке, еще преуспевали лучше и держались дольше других (тридцать пять лет). Оно и понятно. Са­мое большое ожесточение между людьми возникает всег­да на политической почве, из-за преобладания, из-за власти; а в маленькой общине споры из-за власти неизбежно ведут ее к распадению. В большом городе мы еще можем жить бок о бок с нашими политическими против­никами, так как там мы не вынуждены сталкиваться с ними беспрестанно. Но как жить с ними в маленькой общине, где приходится сталкиваться каждый день, каж­дую минуту? Политические споры и интриги из-за власти переносятся здесь в мастерскую, в рабочую комнату, в комнату, где люди собираются для отдыха, — и жизнь становится невозможною.

Вот главные причины распадения основанных до сего времени коммун.

Что же касается до коммунистического труда сообща, до общинного производства, то доказано вполне, что именно оно всегда прекрасно удавалось. Ни в одном коммерческом предприятии возрастание ценности зем­ли, приданной ей трудом человека, не было так велико, как оно было в любой, в каждой из общин, основанных за последние сто лет в Европе или в Америке. Редкая от­расль промышленности давала такую прибыль, как про­мышленные производства, основанные на коммунистиче­ских началах, — будь то менонитская мельница или фаб­рикация сукон, или рубка леса, или выращивание пло­довых деревьев. Можно назвать сотни общин, в которых несколько лет земля, не имевшая сначала никакой цен­ности, получала ценность в десять или даже во сто раз большую.

Мы уже видели, что в больших коммунах, как у 7000 духоборов в Канаде, экономический успех был полный и быстрый. Но такой же экономический успех имел ме­сто в маленькой коммуне из семи или восьми рабочих анархистов около Ньюкастля. Они начали дело также без копейки, наняв ферму в три десятины, нам пришлось в Лондоне собирать деньги по подписке на покупку для них коровы, чтобы давать молоко детям этой крошечной коммуны. Тем не менее в три или четыре года они смог­ли придать своему клочку земли очень большую цен­ность благодаря интенсивной обработке земли, соеди­ненной с садоводством и парниковым огородничеством. К ним приезжали из Ньюкастля смотреть на их работу и удивлялись их замечательным успехам. Их великолеп­ные сборы томатов, полученных в парниках, заранее по­купались целиком Сэндерландским Кооперативом.

Если эта маленькая община должна была все-таки разойтись через три или четыре года, то такова уже бы­ла неизбежная судьба всякого маленького товарищества, поддерживаемого энтузиазмом нескольких личностей. Во всяком случае, не экономический провал заставил этих коммунистов распустить общину. Это были личные исто­рии, неизбежные в такой маленькой компании, вынуж­денной к постоянному совместному сожительству.

Заметьте также, что если бы мы имели три или четы­ре анархических общины, объединенных союзным дого­вором, то уход основателя не повел бы к распадению коммуны, — произошла бы только перемена в личном со­ставе.

Ошибки в хозяйстве, конечно, случались в коммуни­стических общинах так же, как и в капиталистических предприятиях. Но известно, что в промышленном мире число банкротов бывает, из года в год, от 60-ти до 80-ти на каждые сто новых предприятий. Из каждых пят» вновь основанных предприятий три или четыре банкро­тятся в первые же пять лет после их основания. Но мы должны признать, что ничего подобного не было с ком­мунистическими общинами. Поэтому, когда буржуазные газеты, желая быть остроумными, советуют дать анархи­стам особый остров и предоставить им там основывать свою коммуну, то, пользуясь опытом прошлого, мы ниче­го не имеем против такого предложения. Мы только предложим, чтобы этот остров был Остров Франции (провинция Il-de-France, в которой лежит Париж) и чтобы нам отделили нашу долю общественного богат­ства, сколько его придется на человека. А так как нам не дадут ни Иль-де-Франс, ни нашу долю общественного капитала, то мы будем работать для того, чтобы народ когда-нибудь сам взял и то и другое путем социальной революции. И то сказать, Париж и Барселона были не так-то уже далеко от этого в 1871 году, а с тех пор ком­мунистические взгляды успели-таки распространиться среди рабочих.

Притом всего важнее то, что нынче рабочие начина­ют понимать, что один какой-нибудь город, если бы он ввел у себя коммунистический строй, не распространив­ши его на соседние деревни, встретил бы на своем пути большие трудности. Ввести коммунистическую жизнь следовало бы сразу в известной области, — например, в целом американском штате, Огайо или Айдахо, как го­ворят наши американские друзья, социалисты. И они правы. Сделать первые шаги к осуществлению ком­мунизма надо будет в довольно большой промышлен­ной и земледельческой области, захватывающей и город, и деревню, а отнюдь не в одном только городе. Город без деревни не может жить.

Нам так часто приходилось уже доказывать, что го­сударственный коммунизм невозможен, что мы не ста­нем вновь перечислять наши доводы. Самое лучшее до­казательство то, что сами государственники, то есть защитники социалистического государства, не верят в возможность коммунизма, устроенного под палкой государства. Никто из них не думает более о программе яко­бинского коммунизма, как она изложена Кабе в его «Пу­тешествии в Икарию». «Коммунистический Манифест» Маркса с Энгельсом — уже анахронизм для самих мар­ксистов.

Большинство социалистов-государственников ныне так занято «завоеванием части власти» (conquete des pouvoirs) в теперешнем, буржуазном государстве, что они вовсе даже не стараются выяснить, что такое подра­зумевают они под именем социалистического государст­ва, которое не было бы вместе с тем осуществлением государственного капитализма; то есть такого строя, при котором все граждане становятся работниками, получа­ющими задельную оплату от государства. Когда мы им говорим, что они стремятся именно к этому, они сер­дятся; но, несмотря на это, они вовсе не стараются вы­яснить, какую другую форму общественных отношений они желали бы осуществить. Причина этого понятна. Так как они не верят в возможность близкой социальной ре­волюции, они стремятся просто к тому, чтобы стать ча­стью правительства в теперешнем буржуазном государ­стве, предоставляя будущему, чтобы оно само определи­ло свое направление.

Что касается до тех, которые пробовали набросать картину будущего общества, то, когда мы им указывали, что, придавая широкое развитие государственному нача­лу и сосредоточивая все производство в руках государст­венных чиновников, они тем самым убивают ту неболь­шую личную свободу, которую человечеству удалось уже отвоевать, они обыкновенно отвечали, что вовсе не хо­тят над собою власти, а только хотят завести статисти­ческие комитеты. Но это простая игра словами. Теперь достаточно уже известно, что единственная путная ста­тистика исходит от самой личности, Только сама лич­ность, каждая в отдельности, может дать точные стати­стические сведения насчет своего возраста, занятии и об­щественного положения и подвести итоги тому, что каж­дый из нас произвел и потребил. Так и собирается теперь статистика, когда составители действительно хотят, чтобы их цифры заслуживали доверия. Так дела­лись, между прочим, и наши «подворные описи» честны­ми земскими статистиками из молодежи.

Вопросы, которые надо поставить каждому обывате­лю при серьезных статистических обследованиях, в по­следнее время вырабатываются обыкновенно добровольцами или учеными, статистическими обществами, и роль статистических комитетов сводится теперь на то, что они раздают печатные листы с вопросами, а потом сортиру­ют карточки и подводят итоги при помощи вычислитель­ных машин. Поэтому утверждать, что социалист так именно и понимает государство и что никакой другой власти он ему и не хочет вручить, значит (если ска­зано искренно) попросту «отступить с честью». Под словом «государство» во все века, да и самими госу­дарственниками-социалистами, понимался вовсе не рассыльный, разносящий листы переписи, и не счет­чик, подводящий итоги переписи, а действительные распорядители народной жизни. Но и то сказать, что бывшие якобинцы порядком посбавили за последнее время со своих восторгов перед диктатурой и социа­листической централизацией, которые они так горя­чо проповедовали лет тридцать тому назад. Нынче ни­кто из них не решится утверждать, что потребление и производство картофеля должно устанавливаться из Берлина парламентом немецкого фолькштата (народно­го государства), как это говорилось в немецких социали­стических газетах лет тридцать тому назад*.

 

* Писано в 1913-м году. С тех пор попытка перестройки обще­ства на началах государственного и централизованного коммунизма диктатуры партии, сделанная в России, показала, что вера в ком­мунизм Бабефа и Кабе никогда не умирала среди социал-демокра­тов и революционеров; и она вполне подтвердила вместе с тем воз­ражения, делавшиеся в латинской части Интернационала — Фран­ции, Испании и Италии — против такого коммунизма.

 

 

IV

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.