Глава 6 Дорога на Запад

Часть 1 Пожалуй, познакомимся

Глава 1 Представлюсь

Добрый день. Я – Тор. Я был богом в те далёкие времена, когда ещё не было письма, а была только речь – чтобы воспеть в легендах моё прекрасное имя. Это были сладкие времена – тогда существовало только два понятия – смерть и жизнь.

Я был жестоким богом, если убрать все формальности и мифологические погрешности. Я не щадил своих сыновей, я их посылал в самые холодные стороны, чтобы они несли моё гордое имя. Я их создал из любви – и любовь моя была сильнее, чем желание жить.

И они платили мне тем же. Они убивали, грабили во имя одного – во имя меня, великого Тора, который восседал на своём троне в самой северной точке всего известного мира.

Я был не один. Я восседал на троне вместе со своей любовницей Лизаветой. Это хорошая женщина. Я сделал её подобной себе – сделал её бессмертной.

Я унаследовал свой трон от своих родителей. Точнее, я их убил и взял всю власть в свои руки. Это было жестокое время, в котором не было такого понятия как слёзы – иначе смерть.

Я правил справедливо. Я давал полную свободу своим детям – давал им меч и посылал ветер – и они могли обрести всё, чего желала их бесконечная гордыня. И они это делали во имя меня – во имя зловещего Тора.

И моя цель в одном – разобраться в своих воспоминаниях и в первую очередь в самом себе и попытаться понять, что было сделано мною от души, а что пришло лишь как варварское.

Держитесь же крепче, о дети снегов, мы отплываем в самые далёкие уголки истории. И это путешествие вряд ли несёт в себе что-то хорошее и нежное, но правдивое – абсолютно точно.

Глава 2 Вальтемар

Вальтемар - мой гордый сын. Он родился на самом Севере. Потом его русы назовут варягом. Это гордое звание – русы не дураки. Они хитрые как лисы и смекалистые как древесный уголь. Они видят больше чем кто, прячутся острее, бегают быстрее.

Вальтемар вырос в маленькой деревне. Он с детства растил бороду – такую, что у вождя племени не оставалось выбора, как признать Вальтемара самым свирепым из всех своих сородичей.

Вальтемар с детства воспитывался сурово. Я отправил его отца в поход и сын, гордый мой сын, должен был питаться одной рыбой и топлённой водой. Ничего нельзя сделать – думал мой сын. А я видел, что он вырастет в свирепого воина, моего любимого сына. Моего любимого и воинственного сына.

Ему чуть исполнилось восемнадцать, и он выбрал в жёны дочь вождя – Миральду. Она была красива и хороша собой – мало говорила, мило гарцевала и всегда следовала во всём Вальтемару. Чему следовало бы поучиться Лизавете.

Первый поход я наметил на вторую половину года. Это был поход на соседское племя – там жили дикари – они не верили в Тора, всемогущего Тора. Вальтемар был призван научить их истинной вере – вере в топор, и вере в любовь – любовь отцовскую к своему сыну – любовь Тора к своим детям.

И Вальтемар, как минул первый месяц от луны, собрал корабль, ровно пятьдесят пять воинов и отправился в плаванье. Плаванье было короткое – около сорока миль. Через неделю, во благо ветров Тора, корабль причалил к неизвестному до этого селению.

Вальтемара встретили дружелюбно – пригласили к костру и в шатёр вождя. Вальтемар не стал перечить. Он отправился один, оставив своих воинов на корабле. Но тем не менее, всё было не так просто. Когда совет племени собрался вокруг вождя и Вальтемара, воины вылезли с дракара и окружили деревню. Они ждали одно лишь свиста, сигнала Вальтемара.

- На что ты приехал к нам с далёких гор и снегов? – спросил вождь.

- Я приехал с миром. Мы хотим наладить дружбу с вами, - ответил Вальтемар, как истинный викинг.

- Мы готовы. Моя дочь – твоя жена, - говорил вождь.

- Я готов взять её в жёны прямо сейчас и прямо здесь, - ответил Вальтемар.

Все начали веселиться. Только хитрый Вальтемар, мой сын, не выпил ни капли. Когда всё разлилось весельем, Вальтемар дал свой сигнал – и воины засыпали всё пространство. Всё племя было вырезано. Сокровища доставили на корабль. А дочь вождя была умерщвлена – так велел Тор.

На том месте осталось грузное пепелище. Каждый, кто видел – сразу приседал на колени и расчёсывал бороду с мыслями – «кто мог сотворить такое?» Такое могли сотворить только во угоду Тору.

Своего героя племя встретило как и подобает – сразу был назначен новый вождь – повелитель снегов Вальтемар. Миральда сияла от счастья, но не подавала виду. Вальтемар ей всегда говорил «ты моя женщина» и Миральда остальное додумывала сама.

Вальтемар планировал новые походы. Следующим должен был стать поход на Ксенос – это была крупная деревня, которая ставила в зависимость все окружающие населённые пункты. Тут был нужен уже чёткий план – действовать наобум я запретил. Моё имя должно греметь – а не тухнуть, как поросёнок на пруте. Поэтому был собран совет племени.

Вальтемар ударил по столу и сказал «время думать было десять месяцев назад. Сейчас время воевать» и все всё поняли без слов. Были собраны все мужчины племени. Снаряжён дракар – продовольствия было не занимать.

Остались одни женщины. Стариков не было – в снегах они быстро теряли силы.

Дракар плыл ровно двадцать оборотов суток. И пристал к берегу. Но это был не тот берег, до которого хотели причалить. У меня, у Тора, была другая дума на этот счёт. Они причалили к берегу драконов. Это были демонические существа, которые восстали из самого пепла. Их создали мои родители и даже я не мог их приручить. По древнему преданию, кто мог покорить драконов, тот мог убить и самого Тора. И это была интересная игра – игра равного с равным.

Вальтемар сказал своим воинам «берите ваши щиты, мечи и топоры. Нужно исследовать местность».

Были заточены все мечи, щиты были обляпаны жиром рыбы – чтобы отскакивали стрелы. Но они не знали ещё, насколько опасна эта игра. Они не видели драконов – их никто не видел – точнее, никто не выживал. И эти предания моим сынам послал я – Тор.

Неспешно корабль был привязан к скале. Воины собрались в круг, посередине стоял Вальтемар. Их было около ста – ста воинов, ста викингов от четырнадцати до сорока лет. И Вальтемар, их славный предводитель – стоял посередине. Он произнёс речь, в которой подбадривал своих людей и возвещал о том, что их ждёт вечная слава.

Они осмотрели всю округу – но не нашли никакого присутствия человека. Воины начали дрожать, но Вальтемар бил тогда по плечу – и страх проходил как осадок с лица. Все воодушевились. И теперь им никто не был страшен.

Я был в этот момент с Лизаветой, когда наблюдал за ними. Она меня всячески отвлекала – хотела внимания. Я не мог позволить себе такую вольность – я смотрел за своими детьми, которых искренне любил.

Воины разбили лагерь. Провизия была почти вся съедена. В округе – ни лося, ни оленя, ни вепря. Делать оставалось нечего – только ждать. Страх пронизывал ноги моих детей. И так они становились смелее – и смотрели на своего вождя. Вождь расчёсывал бороду и улыбался во все свои зубы-клыки. Он думал в тот момент о Миральде, о том, как она обрадуется, когда они вернутся. Он даже мысли не допускал, что может быть иначе. Настоящий сын Тора, настоящий, злой, но добрый где-то глубоко в закромах. Как и подобает викингу.

А небо гремело. Шквалистый ветер разрезал талмуды туч.

Мои сыны смотрели на небо и ждали – они знали, что что-то должно сейчас произойти. Так и случилось. Но не в тот момент. Это произошло ночью.

Ровно половина воинов и Вальтемар дежурили ночью у лагеря. Тишина говорила – «засыпай, мой сын, на камне, как ручная черепаха». Но тишину никто не слушал. Все слушали Вальтемара. «Не спать!»

Внезапно со скалы упал камень и придавил одного воина. Он кричал от дикой боли – ему заткнули рот и начали ждать – что-то должно начаться.

Начал идти обильный дождь.

Мои воины собрались в круг, выставили щиты и ждали нападения. Так и случилось – но напали с неба. Это был дракон. Воины расплескались в стороны – никто, даже Вальтемар, не ожидал такого резкого разворота. Всё говорило – они, мои дети, умрут этой плаксивой и гремящей ночью. Но их бороды настолько очерствели от холода, что им было абсолютно всё равно, что произойдёт с ними – они хотели только одного – отстоять честь своего щита, своего племени.

Они разглядели дракона. Их зрачки даже не дёрнулись. И они наставили щиты. Вальтемар крикнул – «стоять до последнего!». И воины поддержали этот клич. «Стоять» - кричала эта рать во всю свою глотку.

Воздух раздулся от такого рёва. Дракон испугался – впервые за всю свою жизнь. И Вальтемар вцепился ему в кожу с внутренней стороны – и ткнул с размаху мечом. Первый повержен.

Теперь мои дети знали с чем они сражаются. Они никогда не видели этих тварей, но догадались сразу – это драконы.

Они кричали ещё громче. Вальтемар прокричал «ещё два сверху» и все воины сгруппировались, чтобы ответить на манёвр этих вездесущих тварей. Они теперь не боялись ни капли – они следовали во всём своему предводителю – девятнадцатилетнему Вальтемару.

Когда один дракон чуть коснулся земли – в него тут же вцепились шестеро – и он пал. А второй не спешил. Он летал, прыгал со скалы на скалу. В него полетели мечи и топоры – и он упал, задавив старину Гарцена – старого воина и друга Вальтемара.

Все готовились к ещё одной атаке - но она не последовала. И так они простояли до самого утра. Всем хотелось спать. И Вальтемар выделил несколько часов для сна, а сам сел на камень и ждал. Атаки снова не последовало. И тогда было решено самим провести нападение.

Вальтемар велел собраться всем у костра. Он должен был дать напутствие своим братьям – братьям по крови, по племени и по вере.

Он сказал: «Вы, урождённые от Тора, бога богов. Вы, которые были взращены, чтобы сражаться. Вы готовы идти за мной до самого конца, даже если этот конец будет – мучительная смерть?» И все ответили как один: «Да, Вальтемар, наш вождь и наш предводитель!»

Войны затянули громкую песнь – такую, что если бы их увидел враг в тот момент, он бы застыл на своих ногах, а зрачки его мельтешили бы в ночи.

Было принято решение – лезть в самое пекло – взобраться на гору, и ударить в самое логово. Где, по преданию, кипит лава и их несчётное количество.

Щиты откинув на спину, мечи вложив за пояс, воины начали взбираться на скалу, конца которой не было видно. Первым лез Вальтемар. Все смотрели на него и хотели выделиться – кто-то шуткой, а кто-то – силой и выносливостью. Два воина погибли, сорвавшись со скалы. Но остальные безропотно следовали за Вальтемаром, их лидером, их примером.

Вальтемар взобрался на вершину – и углядел там равнину – и тут же притаился. Его примеру последовали все. Вальтемар шепнул Нерванту – своему другу по беспокойному детству – «тише. Передай Шервантсону, что надо выждать некоторое время». Так и сделали. И, очевидно, совсем не зря. Показался первый дракон. Кто-то хотел пуститься в бой, но его придержали – «не время».

Появился и второй. К слову, лава там не кипела. Там был лес, чаща. Потом выглянул и третий. Ждали ещё час, но ничего не поменялось.

Вальтемар приказал разделиться на три отряда и убить каждого дракона, сомкнув их в кольцо. Так и было сделано. Вальтемар возглавил свой отряд. И под песню воины помчались, как дикая сёмга. Несколько мгновений – и три твари были умерщвлены. Теперь они были на открытом пространстве, и оставалось только ждать. Назад идти было поздно – они себя обнаружили – и теперь осталось собраться в круг, выставить щиты и смотреть по сторонам – в поисках диких тварей.

Прошло какое-то мгновение, и появилась ещё одна тварь – её умертвил своим топором сам Вальтемар.

Было принято решение углубиться в лес. Вальтемар повёл своих людей. Все были предельно насторожены. Одно лишнее движение ноги – и может быть смерть. Углублялись постепенно, чтобы не привлекать много внимания. Эти твари могли находиться где угодно. Так и оказалось. Два воина пали. Но дракон был поражён мощным и огромным топором Шервантсона. Все улыбнулись: «Шервантсон, молодец, наш человек». Шервантсон ответил скромной усмешкой.

Воины шли дальше. Пока не обнаружили большую поляну. И все остановились и притаились – там было около десяти драконов. Что делать – был большой вопрос – воинов осталось порядка семидесяти. А драконов десять. Поэтому был принят самый разумный план – выжидать. Все смотрели на Вальтемара – он своим примером всегда воодушевлял своих воинов.

Прошло порядка часа. Мои дети выжидали. И стало понятно – ждать – значит, долгая смерть. А напасть – значит, хоть какая, но надежда на победу. Поэтому, был проведён пересчёт. Было насчитано ровно шестьдесят восемь воинов. Было проведено разделение на отряды. Ударный отряд из десяти человек возглавил сам Вальтемар. Все рассредоточились в полукруг. И ждали команды – команды на атаку. Вальтемар был в центре – он отобрал лучших и вернейших воинов. И это должно было стать главное ударной силой.

Провизия заканчивалась, поэтому приходилось питаться плотью и кровью драконов, которая пахла падалью и была неприятна на вкус.

Все присели. Тут встал Вальтемар и крикнул «вперёд!» и полукруг моментом начал смыкаться. Это была дикая битва, битва муравья с мышью, битва викинга с могучим драконом.

Пало несчётное количество моих бедных детей. Несчётное. Пал и Шервантсон. Но пал как герой. Он до конца держал свой оскал и топор в руках. Но битва была неравной.

Все драконы полегли. Остался только Вальтемар с семью своими воинами. И так сбылась легенда – кто победит дракона, тот будет равен самому Тору. Вальтемар превосходил меня в хитрости и смекалке, и даже, может, в свирепости. Это был сын, которым я горжусь до сих пор. Мой любимый сын.

Два дня Вальтемар и семь его воинов сдирали кожу с драконов, сбрасывали со скалы и укладывали на корабль – как свой трофей и как символ – того, что эти воины смогли невозможное. Невозможное до этого, но теперь это была объективная реальность.

Корабль был запряжён. Паруса наставлены. И ветер понёс моих сынов домой, в долгожданный и уютный, как материнская утроба, кров.

Миральда плакала. Она думала о своём муже. О своём добром муже.

Тем часом корабль причалил к родимому обрыву. Вальтемар ступил ногой на родную землю. И все женщины увидели, что их мужья пали. Но пали достойной смертью. Смертью викингов, которые не боятся ничего, и даже меня, самого Тора. И это было волшебное состояние – женщины тряслись, но в душе улыбались – их мужья теперь сожжены. Сожжены каждый на своём корабле. Сожжены как герои, о которых останутся песни и легенды.

Воины разгрузили добычу. И теперь было ясно – куда бы они ни причалили, их везде встретят как победителей – у них была шкура драконов. Это артефакт, который мог заворожить любого человека своим величием.

Три недели воины зализывали раны. Было непонятно, что делать с женщинами. Вальтемар решил – настало время объединяться со своими братьями. И был собран новый корабль, на который попали и женщины – в знак того, что миссия не несёт воинственное свойство. И так они поплыли. Тёплый ветер нёс моих детей дальше. Всё племя плыло на одном дракаре, всё племя. Плыло прямиком на Ксенос – центр объединения того далёкого времени, о котором все историки молчат как мальчишки.

Это было время, когда было необходимо объединить всех одной верой и одним топором – топором Тора.

Это была тёмная ночь, когда на дракаре зажгли факелы в честь приветствия. И они увидели ответное приветствие. Дракар причалил. Первым вышел по обычаю Вальтемар. И сразу посмотрел в глаза вождю Ксеноса.

Они обменялись топорами в знак того, что между ними – твёрдый мир. И Вальтемар показал добытые трофеи – шкуру дракона. Все пришли в изумление, и всё племя Вальтемара было приглашено к костру на трапезу.

Все уселись у костра, и вождь Ксеноса - Ротмир - попросил рассказать племени историю о драконах. Вальтемар заливался радостным смехом, когда упоминал Шервантсона, этого могучего воина и доброго друга, который пал по стечению воли Тора.

Затем начались танцы. Дети и женщины плясали и веселились вокруг мужчин. Мужчины точили топоры и рассказывали друг другу истории о войне. Ротмир принял Вальтемара как родного сына и в конце объявил его своим наследником, на что все мужчины двух племён радостно начали петь и веселиться вместе с женщинами.

Сам Вальтемар не смог удержаться от пляски. Он схватил свою Миральду, и они закружились в танце. Вальтемар подсовывал бороду к её лицу, Миральда хотела ухватиться, Вальтемар пятился, и Миральда падала под смешок всех воинов. Это была волшебная ночь – наконец-то объединилось одно племя, которое вышло из одних истоков – от моих родителей. Так было положено начало новому царству – царству Тора.

Ночь прошла совсем незаметно. Ноги сами подкашивались – невозможно было веселиться день напролёт. Все укутались в шкуры животных, Вальтемар укутал свою женщину – и все легли под шуршание громких чаек.

Так прошла неделя. Девятнадцатилетнему Вальтемару хотелось новых приключений. И Ротмир пошёл ему навстречу – он выдвинул лучших воинов, пятьдесят отборнейшей мужчин, берсеркеров, которые всегда держат с собой зелье, которое я послал своим детям. Его состав очень прост – там были отборные грибы, которые превращали воина в подобие меня – свирепого и воинственного Тора.

Корабль отплыл.

Вальтемар приходил в каждую деревню и всех ставил в своё подчинение. Это был не просто воин. Это был человек с большой буквы, личность, могли бы сказать его потомки. Но тогда не думали о таких понятиях. Тогда жили, держа меч в правой, топор в левой руке, и щит на спине.

Так были объединены порядка пятнадцати земель.

Двадцатиоднолетний Вальтемар уже вернулся в ставший родным Ксенос. Там случилось страшное – от переморожения умер Ротмир. Единогласно Вальтемар был избран новым вождём. Но теперь вождём большой территории, а не Ксеноса и нескольких зависимых земель.

Тело Ротмира было сожжено. Даже Вальтемар пустил скупую слезу, когда повалил дым. Вода приняла с дружескими объятиями Ротмира. Я сохранил о нём очень светлую память.

Эта смерть стала как праздник. Праздник того, что Ротмир навсегда останется в памяти людей. И праздник того, что на престол восходит сильный воин, настоящий мой сын – Вальтемар.

Только приняв свои полномочия, Вальтемар сразу объявил, что быть великому походу на Юг. До селе это были земли неизведанные. Викинг, по моему настоянию, всегда должен был идти только на север. Теперь был принят новое направление войны – страшный и неизведанный Юг. По преданию, там жили люди, которые ели других людей и которые делали своих женщин равными мужчинами. Но, как известно, истина всегда далека от подобного рода преданий, и так было и в те времена.

И, к тому же, сын Тора всё доказывал делом и никогда не доверял слухам. Этим мы и отличались от всех диких народов, от всех варваров.

Воины восприняли с большим чувством и воодушевлением речи Вальтемара.

- Вы, дети Тора, - говорил Вальтемар. - Вы, которые родились с топором в руках. Вы станете царями всего мира. Мы знаем только снега и ветер. Теперь быть великому захвату южных земель. Вы готовы? Вы, мои верные воины, мои верные мужчины, вы готовы показать Тору, чего мы действительно стоим?

И все затопали ногами. Заскрежетали щиты. И это значило больше чем самое значимое слово. Это значило – мои дети ни перед чем не остановятся, пока не дойдут до края мира, который лежал на Юге.

Был устроен пир во всей стране. В каждой деревне и городке приносилась жертва Тору – были убиты по одной девственнице в знак признательности своему повелителю, владыке, отцу. И начался великий праздник, который должен ознаменовать новую эру в жизни моих детей – эру великого похода, похода в неизвестные земли. В те земли, где я уже не имел никакой силы и власти.

Это была ошибка или большое свершение – мне не ясно до сих пор. Но это походу было суждено начаться.

История делается не на словах, а на деле – это истина, которую никто никогда не сможет опровергнуть. И мои дети намеревались написать эту историю.

Было собрано войско. Десять дракаров были готовы отплыть с порта Ксеноса лишь по одному движению пальца Вальтемара. Был дан залп труб – огромный рёв разошёлся по всей округе, что даже волны усилили свою мощь.

Вальтемар плыл впереди. На его корабле сидели самые сильные и самые верные воины. Среди викингов все были равны по своим правам. Но только самый сильный, самый смелый, бесстрашный имел право носить великое звание – вождь.

На корабле разгорелся нешуточный спор. Дервиль кричал «я привезу с собой десять голов варваров». На него все смотрели и спрашивали «а поместятся ли они в твою сумку из кожи барана?» На что Дервиль качал головой и становился угрюмым. Но Вальтемар своей могучей рукой обнимал Дервиля и говорил «ты всегда можешь у меня попросить вторую». И все воины кричали от удовольствия.

Ветра ни сколько не помогали продвижению. Было такое чувство, что всё вокруг застыло, не хотело двигаться. Тогда приходилось стоять посреди моря и молить Тора о ветрах.

И они появились. И так вся армада моих сыновей полетела на крыльях опьяняющих будущих побед на Юг. Они плыли нескончаемое число суток. Казалось уже, что небо сейчас обрушится, как вдруг снова появлялись ветра и несли моих детей дальше – дальше к новым великим свершениям.

И скоро они упёрлись в землю. Это был неизвестный нам город. Люди там говорили на непонятном языке. Вальтемар сразу же распорядился, что он с десятью воинами выйдет приветствовать новых людей. Он взял бесстрашного Дервиля, и они сошли с корабля, в то время, пока остальные сидели на корабле и точили свои топоры.

На встречу Вальтемару вышло много людей. Они кричали на непонятном языке. Их речь было не разобрать даже самому чуткому уху.

Они были одеты в диковинные одежды – вместо шкуры животных на их грудях были металлические кружева.

К Вальтемару вышел вожак племени. Они посмотрели друг на друга. Вальтемар достал свой топор и протянул его рукояткой вперёд вожаку – и он принял это подношение. Это был межплеменной язык – и это означало, что быть миру. Вальтемар распорядился пришвартовать все корабли и принять ночь в новом месте.

Новые люди перепугались, когда увидели столько неизвестных им воинов. Но, тем не менее, позволили им принять ночлег в своих домах. Был, по обычаю, пир. Женщины нового племени плясали перед моими сыновьями, желая их увлечь в своё жилище. Только самые крепкие остались с Вальтемаром пить зелья, в то время пока остальные полностью отдались плотским утехам.

На утро Вальтемар собрался с вожаком племени у костра. И после длительной беседы, суть которой очевидна, они объявили союз.

Их женщины забеременели нашим семенем. Значит, они должны были родить будущих викингов. А семя викинга есть и моё семя.

Этот союз, помимо очевидных политических выгод, нёс в себе и некоторые недостатки. Мои воины, входя к их женщинам, становились изнеженными, как укроп.

И это было абсолютно непонятно мне. Через три года Вальтемар позабыл свою Миральду и взял в жёны новую женщину – Старлину. Вальтемару минуло двадцать шесть лет – и за время, что он пробыл на новой земле, он ни разу не брался за топор. Он полностью породнился с местным племенем – принял язык и все почести, что оказывались вожаку.

Так мы стали одними из них, а они – одни из нас. Правильно это или нет, рассудит только беспощадное время.

Глава 3 Старина Перун

Перун был великий хитрец. В то время, пока я ковал оружие своим детям, он разжигал языки хитрости в своих. Русы были хитрее всех. И даже, пожалуй, умнее. Они всегда знали, как можно убедить в своих словах своих врагов и даже своих друзей.

Когда Вальтемар прибыл на своих дракарах с горячим от ярости мечом, он встретил дружелюбных людей. И они его купили этим. Когда Вальтемар хотел выжечь это племя, чтобы остались только пни да дрова, Перун послал ему женщину, прекраснее которой не было на всём известном свете.

И так был заключён союз. Союз викингов и руссов. Союз Тора и Перуна. И мы не могли с ним не встретиться. Перун послал своих гонцов в моё логово, и я принял их дружелюбно – они тщательно уверяли меня в том, что пришли с миром. И я им поверил.

И потом состоялась наша встреча. На нейтральной территории. Я запряг свой дракар, и мы встретились ровно посередине озера. Он пересел на мой корабль. Я его принял настороженно.

Он сразу сказал:

- Я пришёл с твёрдым намерением заключить мир.

Делать было абсолютно нечего. Мы сели с ним и посмотрели друг на друга. Он мне подмигнул. И так началась наша долгая беседа о судьбах двух наших народов.

Он говорил дословно следующее:

- Руссов создали мои родители. И затем, после того, как они погибли, мне досталось их место. Но посуди сам, Тор. А кто создал моих родителей? А кто поставил их на это место? Возможно, мы произошли от одного отца. Значит, мы с тобой братья, дорогой Тор.

И он мог убеждать. Я действительно в это поверил.

- И рассуди сам, о великий Тор. Зачем нам враждовать? Давай лучше объединим усилия и будем строить вместе мир, который располагается на наших землях. Вот к чему, Тор, нам воевать? Это ведь глупо.

Я почесал бороду и нахмурился.

- Не дивись, Тор. Есть старая и мудрая пословица: война – как лук, вызывает только слёзы.

И конечно он достал после этого своё зелье, и мы вместе его распили. Я вспоминал, что я делал для своих детей. Как я их учил войне, обладанию мечом и женщинами.

Я пригласил Перуна отплыть в моё пристанище и там рассудить более твёрдо – быть войне или быть миру.

Мы плыли семь суток. Перун постоянно развлекал меня шутками. И, в конце концов, я даже смог улыбнуться.

Перун был очень статен и красив собой, но также и умён – как настоящий рус. И в те моменты меня не покидало чувство, что вершились судьбы наших народов. Но я не привык просто так отказываться от своих ценностей и идей.

Скоро мы причалили к моему жилищу. Это была самая северная точка всего известного мира. Перун неспешно сошёл с дракара, и я его повёл, как своего самого дорогого гостя, к своему дому, который стоял на дальних холмах.

- Тебе холодно? – спросил я.

Перун уже весь продрог, но, тем не менее, сказал:

- Тут снега – это солнце. И поэтому, мне тепло.

И он улыбнулся, после чего я улыбнулся ему в ответ. Возможно, была самая пора менять всё. Но для этого я должен был познакомить Перуна со своей любовницей – Лизаветой. Она всегда говорила, что думает. И она, надо признать, всё же была умнее меня. Поэтому, это был своеобразный шаг, проверка для Перуна.

Мы зашли в моё жилище. Повсюду лежали шкуры убитых животных, в правом краю стояли мои старые как мир трофеи – пика, меч, и два топора. К слову, один из топоров был топором моего отца. Ныне покойного.

Мы сели на каменном полу. Лизавета принесла питьё. И Перун улыбнулся.

- У тебя хорошая женщина.

Лизавета тоже улыбнулась. Царила очень приятная атмосфера, которой я дома не знал давно – Перун настоящий волшебник.

И мы принялись за беседу. Надо сказать, в беседах я был не силён. Но Перун повёл меня, словно победитель, за своими мыслями.

- Дорогой Тор. Мы с тобой – боги. Мы бессмертны. Мы самые смелые. Мы не можем умереть от обычных болезней. Нам ничто не страшно. Ты – повелитель северных ветров. Я – повелитель света и солнца на своей земле. К чему эта вражда? Ветер и солнце. Это был бы настоящий союз на все времена. К чему же тогда думать и обдумывать всё, когда тебе достаточно сказать лишь одно слово – и быть нашему союзу.

Я почесал бороду. Честно сказать, я понимал только каждое второе слово из сказанных мне – я тренировал с самого детства руки и мышцы, а не словесный аппарат. Но, тем не менее, я мог чувствовать, что в этих словах – великий смысл. Поэтому я не стал прерывать Перуна, и он продолжал:

- Тор! Дорогой мой Тор. Ты много сделал для своих детей. И чуть не совершил ошибку – ты хотел войны со мной. Но давай думать трезво. А кто создал твоих родителей? А моих? Значит, есть единый бог. Единый человек, который нас всех создал. Откуда у тебя берутся мысли в голове? Почему ты решаешь, что надо убивать или надо миловать? Я думаю, это наш единый отец, или наши единые родители, которые наблюдают за нами с самых высоких гор, с самых далёких звёзд. Поэтому… поэтому к чему нам вражда? Давай заключим мир между нашими народами. Ты готов к этому?

Я не знал, что ответить. В это время Лизавета принесла нам кушанье – баранью печень, приготовленную на костре.

Я посмотрел на Лизавету, а она посмотрела на Перуна. Они переглянулись.

- Действительно, Торик. К чему эта война?

Но я носил бороду, а не бакенбарды, поэтому не мог так просто отступить. И я ждал. Я ждал знака. Ждал знака как символа о том, что делать. Убить ли Перуна прямо сейчас отцовским топором или подарить ему этот топор. И поэтому я стал насторожен, воспринимая стократ оживлённее то, что происходит вокруг. И тут Лизавета плюхнула мне на колени миску с наваристым бульоном.

- Хорошо, Перун. – ответил я. – Быть союзу.

Перун так просто не мог успокоиться. Он знал, что слово викинга – как слово скворца. Оно летит, но за ним неизбежно летит, как клюв, топор. Поэтому Перун ожидал моего действия, а не слова. И под взором Лизаветы я дал Перуну топор своего отца, который был для меня самым священным артефактом.

- Быть же миру! – сказал я.

И Перун улыбнулся, и как будто всё жилище заполнилось светом. Может даже солнцем. И мы так просидели до зари. Я слушал истории Перуна о его тяжёлой молодости, как отец его очень рано оставил править, а сам погиб в тяжёлом бою с западными народам – с германцами.

Так был положен камень будущего дома, общего дома для наших народов. С тех пор русы и викинги стали как одно целое. Мы, викинги, воспитывали в руссах воинов. Руссы воспитывали в нас ум и хитрость, смекалку и честность. И такому сокрушительному кулаку никто и ничто не смогло бы помешать. И так было решено нами с Перуном править вдвоём нашим теперь единым миром. Но наши сердца задались очень сложным вопросом – если мы были Богами, то кто был Богом богов? И даже Перун не мог дать точный ответ. А потом ответ пришёл и сам.

Союзу был дан решительный толчок. Мы дали полную свободу своим людям. И потом пришло то, что мы с Перуном назвали истиной и одновременно утратой нашей власти – пришёл князь Владимир на Русь и крестил наши народы. Так люди перестали верить в нас. В Перуна и Тора. И так мы стали почти обычными людьми, которые хранили самую заветную на свете тайну – тайну о престоле богов.

Глава 4 Растерянность

Князь Владимир крестил Русь и прилегающие земли. С тех пор началась эра, которую сейчас можно характеризовать только одним словом – неоднозначная. Были сняты все монументы мне и Перуну. Люди отреклись от нас. И мы были счастливы в тот момент. Мы дали им настоящую свободу. В какой-то мере мы сделали людей похожими на нас. Мы сделали людей Богами. Богами своей жизни, своей семьи, своего государства.

И так было решено мною с Лизаветой на семейном совете – прошло время, когда нужно было прятаться. Теперь можно было явиться своему народу в лице обычного человека. И мы решили так и поступить. Я взял свой топор, запряг свой дракар, посадил Лизавету к себе на колени и мы помчались, направляемые тёплыми ветрами.

И спустя какое-то время мы оказались в Новгороде, где князем стал под чужим именем Перун собственной персоной. Он нас принял как родных – мы сидели и ели, а люди вокруг дивились – кто эти ободранные незнакомцы? И им было не суждено знать, кто мы и зачем явились.

Мы сидели друг напротив друга. Перун принял имя Святослава и гордился своим новым именем и своим новым городом. Теперь он открыл себя людям.

Его замок из дерева был действительно огромный – как десять, может двадцать моих жилищ. То и дело к нему в дверь стучались слуги и гонцы других городов – и он принимал их всех и каждого выслушивал. Но я пришёл к Перуну тоже за советом. И надеялся этот совет получить.

- Что мне делать? – только и смог выговорить я.

На что Перун по традиции улыбнулся и сказал:

- Делай то, о чём всегда мечтал. Нам не зачем больше прятаться. Надо скрывать лишь одну тайну – тайну нашего происхождения. И тогда у тебя и у меня всё получится. Но ты должен ясно понимать одно – наши пути – они разные и лежат у каждого в свои земли. Поэтому, мой друг, мой добрый друг, я не волен тебе навязывать свои мысли, и ты должен всё решить сам.

Я всегда решал за своих детей, но в тот момент не мог решить сам за себя. И это меня ужасно тяготило. Но тут Лизавета меня обняла руками и сказала Перуну:

- Спасибо тебе, о дорогой Перун. Мы сами решим, что нам делать. Но я хочу, чтобы у тебя осталась добрая память о нас.

- Я сохраню о вас самую добрую память, - молвил он.

Теперь наступило время, когда нужно было постоянно передвигаться. Это время сулило и хорошие перспективы, но также и много разочарований.

Перун обнял нас обоих и сказал:

- Да прибудет с Вами Бог.

На что я ответил:

- Да прибудет с нами всеми Бог.

С тех пор с Перуном мы долго не увидимся. Пройдёт несколько сотен лет, а я буду вспоминать своего друга. А он очень дорог моему сердцу.

С того момента начался наш путь, который был полон самых смешанных чувств.

Глава 5 Дружина

Я вышел от Перуна, или Святослава, в глубоком раздумье. Мои спокойные мысли прерывались очень неспокойными. Но Лизавета меня держала за руку и не давала мне полностью поникнуть. Когда я совсем становился не похож сам на себя, она целовала меня в губы и улыбалась.

Святослав дал нам лошадей. И мы, собрав провизию, отправились в Киев. Я хотел наняться в отряд киевского князя. Война у меня в крови – поэтому мне нечего было бояться.

Дорогая была тяжёлой и долгой. Мы с Лизаветой чуть не загнали лошадей. Но во время останавливались и давали им пищу, чтобы они держались так же, как держались и мы.

Спустя время мы прибыли в Киев. Мы представились жителями Новгорода, которые бегут от своего князя из-за угроз жизни. Я представился Игорем, Лизавета своим настоящим именем. Нас приняли очень хорошо, и я сразу изъявил желание быть частью дружины князя. Князь лично вышел посмотреть на меня. И увидев перед собой двухметрового человека с длинной бородой и секирой на спине, он не мог не принять меня. Мне сразу стали оказываться почести дружинника – я получал жалованье от князя, и Лизавета имела всё, что хочет иметь любая женщина – тёплый кров и своего мужа-воина

Но наше мирное существование в Киеве не могло длиться вечно. Князь собирался в поход. И мне предстояла большая честь выступить в этом походе как полноправному дружиннику.

Поход был против соседних племён – печенегов. Князь Владимир приветствовал дружинников и всячески вселял в нас веру и смелость. Мне такие обряды вовсе не требовались, но они оказывали благотворное воздействие на моих новых собратьев.

Перед походом Владимир принял каждого из нас и просил дать клятву верности.

Я зашёл в его вместилище предпоследним. Он посмотрел на меня, улыбнулся и спросил:

- Ты – Игорь. Ты прибыл к нам из Новгорода. Готов ли ты сражаться, не жалея живота, за своего князя и за единую православную веру?

И я с полным воодушевлением ответил:

- Да, мой князь. Я готов положить голову за тебя и за единую православную веру.

На что князь поблагодарил меня. И отпустил идти заниматься своими делами.

Всю ночь перед отправлением Лизавета не спускала с меня глаз. Я не мог понять выражение её лица. И я спросил её:

- Что с тобой, моя дорогая?

И она ответила:

- Тор. Мне не привычна эта роль содержанки. Ты стал обычным человеком. Но ты должен постоянно блюсти честь и гордость нашей семьи. Но ты совсем поник и не видишь перед собой целей. Ты – самый страшный и смелый воин. Но почему ты опустил голову и брови твои печалятся?

Я ничего не ответил ей. Я её обнял, притянул к себе, и мы вместе легли на ложе. Так мы провели всю ночь.

На утро нас разбудил трубадур, который объявлял своим громом – быть походу. И все жители Киева должны были выйти из своих домов, чтобы приветствовать воинов и благословить их на подвиги и победы.

И так мы отправились в дальний поход. Нас было около пяти сотен воинов – и пеших и конных дружинников. Мы шли, и князь ни разу не давал нам даже секунды думать о поражении. Мы подбадривали друг друга старыми народными русскими песнями.

Мне нравилось искусство руссов. Оно было не похоже на искусство викингов. Оно было более разумное, и, говоря правду, оно вселяло что-то необычное в мою душу. У меня вся грудь обливалась словно горячей слизью, когда я смотрел на древние курганы. Перун, однако, вложил всего себя в этот малочисленный, но храбрый и смелый народ.

Мы остановились на сутки на ночлег. Князь собрал всех дружинников в своём вместилище и просил разделить с ним трапезу. Это, надо сказать, очень сближало нас всех. Я не был кровным родственником Владимиру, но он принимал меня как своего родного брата. И это тоже была черта, которую вселил в них Перун – гостеприимство.

Внезапно, ночью, раздался гул. Все вскочили со своих мест, взяли мечи, топоры, и высыпали наружу. Так и было, худшие подозрения подтвердились - печенеги шпионили за нами от самого Киева и ловко выбрали момент для нападения. Я взял свой щит и топор и в ярости начал осматривать пространство.

Вдруг со всех видимых сторон полетели стрелы. Я укрылся щитом, но одна стрела прошла прямо мимо моего уха . Ещё недавно я был самим Тором, и вот теперь я сел на колени. В кои то веки – подумал я. И убрал щит на спину, заприметив врага. Это был человек тёмно-жёлтого цвета кожи и с чернящими, как уголь, волосами. Я таких людей в жизни не видывал. И я помчался на него с топором, а он на меня на своём коне. Спустя мгновение его череп уже был расколот, а он сам повалился на землю.

Но тут ещё два врага. Одному топором я отрубил ногу, и он корчился в муках. По второму я промазал, но задел его коня – и он повалился на землю, но резко вскочил. Уже без лука, но с мечом. Я направился к нему, и он от страха опустился на землю. Только я замахнулся, как мне крикнул Владимир:

- Пощади его. Он нам пригодится.

Я схватил за шкирку этого смуглого червя и швырнул его в руки Владимиру – пусть сам и разбирается, что с ним делать.

Тем временем печенеги не сдавали своих позиций. Уже весь лагерь был мобилизован, и все стояли спина к спине, готовые отразить атаку. И она снова последовала. И опять в виде боязливых стрел, который летели будто с неба.

Я крикнул:

- Всеволод, дай коня!

И через мгновение у меня оказался конь. И я помчался один в эти леса, чтобы лично взглянуть в лицо трусливому врагу. Меня поддержало около двадцати дружинников, остальные остались в лагере охранять обозы с едой и повозки.

По мере углубления в лес у меня возрастало странное чувство – будто я гонюсь за призраком. Так и было. Я не увидел ни одного печенега. Верно, они уже отступили. Я со своими братьями был вынужден вернуться назад в лагерь. И там уже Владимир созвал собрание.

Решался вопрос о наступлении. Я твёрдо поддержал позицию Игоря, который утверждал – не нужно прятаться и выжидать. Самая пора действовать. Но князь Владимир стоял на своём:

- Если мы помчимся за ними сломя головы, мы победим. Но какой ценой? Нам надо заботиться о наших братьях. Мы не можем так просто рисковать своими людьми.

И большая часть дружинников поддержала своего князя. Пришлось согласиться и мне.

Всю оставшуюся ночь я не мог заснуть – я точил свой топор и расчёсывал бороду. Я думал, что я мог в тот момент, когда было организовано преследование, в одиночку с двадцатью воинами скакать дальше и наконец, настигнуть врага. И я не мог простить себе того, что этого не сделал. Поэтому всю ночь я сидел у костра и молил нашего единого Бога о ещё одной возможности доказать самому себе – что я Тор, что во мне течёт кровь моих родителей.

Утром светило красное солнце, что при взгляде на него глаза не болели, а превращались словно в стёклышки. Мы похоронили раненных по старому русскому обычаю – закопав в землю вместе со всем вооружением. Мы отдали почести умершим. И это был ещё один повод для меня – отомстить за своих братьев.

Князь Владимир объявил:

- Пора выдвигаться. Пока что мы на нашей территории – нам помогают леса. Но когда мы выйдем в степь, нас встретит враг. Поэтому держите уши ваши как стрелы – всегда будьте готовы.

Мы двинулись дальше. Колонна продвигалась крайне неспешно – нужно было экономить свои силы для открытой битвы в степи.

И через трое суток мы вышли в степь. Разведчики за некоторое время до этого доложили, что вся печенежская рать уже стоит и готова принять бой с нами. Мы послали гонцов к печенегам с предложением сдаться нам и подчиниться руссам. На что те ответили «Нас больше. И мы вызываем вас на бой». Но им не удалось нас ни капли запугать.

Князь Владимир построил свою дружину в лавинообразную фигуру. И мы были готовы дать бой. Печенеги – конный народ. Поэтому решающую роль Владимир в бою отводил коннице. Дружинник, который сражался пешим, должен был охранять тылы и обозы.

Мы построились по приказу Владимира. Но каждому открытому бою по старой традиции непременно предшествовал бой богатырей. От нас вышел Миромир, ростом ниже меня, к слову. С печенежской же стороны вышел воин шире и выше меня, и, по всей видимости, ещё и горделивей.

Под рёв воинов богатыри схлестнулись друг с другом. Бой был коротким. Миромир заломил тому руки, и свернул шею. И под крики и победные дрязги мы бросились в бой. Каждый второй печенег был убит. Кого не убили, мы взяли в плен. Я лично перебил головы десятерым, чем потом, конечно, не мог не прихвастнуть Лизавете.

Так была добыта победа. Князь Владимир распорядился наградить каждого отличившегося воина, и в особенности Миромира.

С победой мы прошли все земли печенегов и присоединили их к Киевскому государству, которым начальствовал наш добрый князь Владимир.

Мы вернулись в Киев как победители. Нас встретили песнями, радостными свистами и весёлыми плясками.

Война – тяжёлое искусство. И оно подвластно только сильным духом и крепким телом.

Потом было проведено ещё несколько походов на дикие племена. И с каждого мы возвращались победителями. Князь Владимир лично выписал мне благодарственную грамоту от Киевского государства. И для меня была высокая честь принять эту награду, о чём я и сообщил Владимиру.

Но тем временем могло случиться страшное. Минуло десять лет, как я верно служил Владимиру. И у него закрадывалось нездоровое подозрение о том, кто я, или что я. Я не испытывал боли. И самое страшное, что я не старел и на мне не было ни единой сединки.

Так было решено мною с Лизаветой на семейном совете покинуть Киев и отправиться дальше, на Запад, где ещё не ступала наша нога.

Глава 6 Дорога на Запад

Я заблаговременно предупредил Владимира о своём намерении идти на Запад. Он поблагодарил меня за верные десять лет службы, наградил золотом, а самое главное – дал земельную карту западных территорий. Наша дорога пролегала через Польшу – в Германию.

По легендам, там жили дикие и кровожадные племена. Но уже отошли те далёкие времена легенд, и там, как и на Руси, начали образовываться цивилизованные государственные объединения. Некоторые из них оставались языческими, но большинство же были христианскими.

Мы шли уже очень долго с Лизаветой на своих лошадях. По дороге нам встречались деревушки, где мы и останавливались на ночлег, пополняя запасы еды. Но обещанных крупных городов мы не встречали. Маршрут пролегал через дремучие леса. Заросли становились всё гуще и гуще – и так мы поняли, что уже оказался в Германии.

Но вдруг леса прекратились и начались территории запашных земель. Крестьяне на нас очень странно смотрели, но мы на них не обращали внимания. А на холмах виднелся величественный замок – я таких в своей жизни не видывал. Значит, мы верно ступили на Германскую землю – об этой земле ходила молва, что здесь живут великие цари и здесь стоят самые великие во всём мире замки.

Мы вошли в замок через главный вход – он был отперт. И сразу направились в таверну, чтобы принять ночлег и вкусить сладкой пищи. Здесь, конечно, не подавался старый добрый русский сбитень, но было множество других интересных зелий.

Наступила ночь. Лизавета заняла всю койку, и мне пришлось подвинуть её. Она промурчала что-то. Я молил Бога, чтобы он, наконец, послал нам спокойную ночь. Так и произошло. Мы спали очень крепким сном.

Утро наступило очень ясное и бодрое – явный признак того, что день будет очень насыщенным. Но мы решили провести этот день в прогулках по городу и в посещении культурных мест. Там был местный цирк – кстати, очень интересный и удивительный. На представлении олень нагибал свою голову, и артист обрезал ему рога. Это было весело, честно говоря.

Замковый город был небольшой – так что спустя два часа мы знали уже всех лавочников и ремесленников. Я купил Лизавете красивое кольцо зелёного цвета – продавец уверял, что это - очень драгоценный металл.

И тут мы с Лизаветой приняли решение – мы захотели остаться на германской земле подольше. Эта страна казалась очень мирной и спокойной. И это сулило нам покой.

Мы выкупили таверну у хозяина – на это пришлось потратить все наши деньги. И стали жить там.

Тем временем годы шли со скоростью летящего копья – мы и не заметили, как минуло три года, как мы стали жителями Аугсбурга.

И тут Лизавета стала очень навязчива – она настаивала на рождении ребёнка. Я упрямился, как только мог, но потом всё же уступил. И правда – почему нет? Пора Тору действительно остановить этот вечный бой, который происходил побольшей части с самим собой.

Спустя некоторое время Лизавета забеременела. Я ей запрещал заниматься хозяйством – так сильно я беспокоился о своей кровиночке, о своём будущем сыне. Роды прошли с некоторыми отягощениями - Лизавета чуть не умерла. И родила мне дочку. Я не знал, что мне делать – плакать или радоваться. Но это был факт, перед которым я был поставлен. Дочь. Пускай будет так.

Я нарёк её Ромулкой. Это было прекрасное имя, которым звали мать Лизаветы.

Так и началась наша мирная жизнь. Я уже начал забывать, что такое топор в руках. Но узнал, что такое пелёнки и ночные капризы. Как хозяин таверны я жил не бедно, поэтому растить дочь и содержать Лизавету мне не составляло финансового труда. Но какой это был моральный урон – словами просто не передать.

Тем часом Ромулка подрастала. Она очень любила меня. Она кричала «папа! Папа!» и я не мог ничего делать, как подчиняться ей и бежать на её зов. То она наложила в пелёнки, то нашла в молоке муху – она постоянно меня нервировала. Но мне это стало в большое удовольствие и даже счастье. Я действительно полюбил как самого себя, как небо эту маленькую девчушку, которую я нарёк Ромулкой.

Она походила повадками на меня. Я бы даже сказал, она была вылитым Тором. Ей нравилось трогать мой топор и кричать «папа, а я тоже буду иметь топор, когда вырасту?». На что я её обнимал и целовал в головку и отвечал «несомненно, дочь». Я сильно привязался к этому ребёнку, и не отдал бы ни за какие богатства мира свою девочку.

Надо сказать, что Лизавета ни сколько не ревновала такой моей любви. Она знала, что в моём сердце осталось место и для неё. И она даже очень сильно радовалась, когда я игрался с ребёнком и учил свою дочь жизни, рассказывая самые разные истории из мифологии и реальной жизни.

Спустя семь лет моя Ромулка сильно подросла. Она была дочерью Тора и Лизаветы, а это значит, что она была ослепительно красива и хороша собою. Я её водил в местную школу учиться христианской грамоте и письму. Она всё схватывала на лету, будто воробушек ловит клювиком крошки, которые ему кидает прохожий.

Мы прекрасно осознавали с Лизаветой всю опасность нашего мирного существования. Мы были готовы к дальнейшим переездам, тем более сейчас былая ясная цель ради чего мы это делаем – ради нашей краснощёкой Ромулки.

Мне было, если честно, глубоко плевать на все события, которые тогда происходили. Я настолько отрешился от мира, что и не замечал, как история катилась вниз. Вниз в тёмные века.

Но история историей, а жизнь – это совсем другая штука.

Сменялись герцоги как перчатки в нашем замковом городе. Приходил один правитель и ужесточал налоги. Потом его свергали его же конкуренты, и так приходил новый, святее всех святых, и убивал ни в чём не повинных горожан лишь за то, что на него не так посмотрели во время объезда города.

Тем временем Ромулка росла. Ей уже минуло двенадцать, и она стала потрясающе красивой. Я её всячески прятал от глаз местной знати, чтобы избегнуть опасности быть взятой в жёны каким-нибудь толстым идиотом.

Но потом случилось страшное. Это было лето 1059 года.

Сияло яркое обжигающее солнце. Небосклон был чист как ковшик. Ромулка сказала:

- Папа, я пойду с ребятами на речку. Разреши, разреши, разреши!

Я не смог ей отказать. Она так мило улыбалась. Этот образ и сейчас стоит передо мной.

- Конечно, дочь. Но будь осторожна, - ответил я и поцеловал её.

Минуло три часа. Ромулка всё не возвращалась. Минуло ещё два часа. И тут моё терпение лопнуло как кишка. Я отправился бегом на озеро. По дороге я встретил бегущих ребят, и они кричали наперебой «Ромулка! Ромулка! Утонула!» Я не поверил своим ушам и побежал быстрее на озеро. И что я там увидел - лучше бы я выколол свои глаза ещё триста лет назад. На глади воды плавало тело Ромулки. Я достал её, свою бедную доченьку, из воды.

Я посмотрел на её безжизненное тело. Оно было совсем недвижимым. Я начал целовать её щёки, шею, головку. Но она не просыпалась. Она заснула в тот момент вечным сном. И в тот момент я хотел проклясть всё, во что верил. Я задавал себе один вопрос – за что? За что такое случилось со мной? Что я сотворил?

Лизавета меня очень сильно поддержала в тот момент. И мы решили – нас больше здесь ничего не держит. Сразу после похорон мы отправились в самое лоно церкви, туда, где она сияла как колосс. Наш путь лежал в Рим. Если и можно найти ответы на земле, то очевидно лучшее для этого место было – город огней.

Глава 7 Избавление

Рим встретил нас, как и подобает встречать титану обычных пилигримов – смиренно принял в свои объятия. У нас остались деньги после продажи таверны, и мы могли позволить себе увидеть город с разных сторон.

Но цель нашего путешествия была иная – мы направлялись в столицу папского государства, чтобы поговорить с кардиналом Бликвином. Мы наслышаны были о нём ещё со времён нашей жизни в Аугсбурге. По рассказам, это был исключительной мудрости человек, который половину жизни провёл в путешествиях, а оставшуюся её часть занимался изучением священных текстов Библии.

К сожалению, я не научился письму к тому времени, поэтому сам в священной книги понимал ровно одну вещь – на ней изображён крест.

В Ватикан попасть было не так просто. Но мы подкупили камердинеров и смогли ступить лёгкой поступью на его дорогу.

Это был очень большой и красивый город. Повсюду ходили люди в изящных одеждах. Но в этом мы им не уступали – Лизавета была одета как германская принцесса – красиво, но выдержанно.

Я заглянул в лавочку трубочиста и спросил, где можно найти кардинала Бликвина. На что он на чистом латинском ответил, что надо держаться всегда право, и мы сами увидим его жилище.

Так и было. Возле его дома скопилось множество людей – все они шли к нему на приём и лечение. Говорили, что он мог одной молитвой исцелить любую болезнь. Я был очень заинтригован такой атмосферой.

К глубокой ночи массы людей рассеялись и теперь мы могли поговорить с кардиналом с глазу на глаз в его кабинете. Он посмотрел на нас у порога, слегка удивился нашему виду, но пригласил дружелюбно к себе.

Он указал рукою на кресла – мы там и расположились. Он угостил нас прекрасным вином – всё же, мы производили впечатление весьма знатных особ.

Кардинал посмотрел на нас, ожидая, что мы сейчас начнём свой рассказ. Но я не спешил. Я решил успокоиться после длительной дороги и прежде всего, успокоить свои воспоминания – они нахлынули с бесконечной силой.

Чуть сдерживая чувства, я всё же начал:

- Святой кардинал Бликвин. Мы к вам явились не с пустыми руками, но и не с пустыми проблемами. Возьмите в дар вот этот мешочек полный золота в знак нашей признательности вашей персоне.

Я достал из кармана мешок, полный до краёв золота и вручил кардиналу, на что тот меня поблагодарил.

И я продолжал:

- Мы все верим в единого нашего Бога, в единого нашего творца. У меня случилось горе – погибла моя дочь Ромулка. Она погибла не на войне, а утонула в озере. Я признаю – я совершал страшные грехи. Я убивал людей на войне, бессчётное количество. Но потом я полностью раскаялся в своих свершениях. Скажите, о святой кардинал Бликвин, за что господь посылает мне такие испытания? Я – обычный человек. И мои силы не бесконечны. Я понимаю, вы можете сказать, что это мой крест, который я должен нести, как нёс его Иисус. Я его несу, я от него не отрекаюсь. Но скажите. Разве Бог любит меня, нас, раз посылает такие испытания, которые могут сломать даже самого сильного воина?

Кардинал задумался. Он не спешил с ответом. Он предложил нам ещё вина, на что мы с Лизаветой согласились. Вино раскрепощало, и я мог лучше понимать то, что чувствовал внутри себя. А чувствовал я огонь, как будто прямо в тот момент я горел на костре, в адском пламени.

Кардинал, наконец, сказал:

- Пути господни неисповедимы. Господь любит нас всех – мы его дети. Поэтому умерьте, о дорогой человек, свой пыл. Его замысел раскрывается только в момент смерти – тогда вы всё и поймёте.

Я глубоко в себе рассвирепел. Я хотел достать свой меч и пырнуть этого кардинала, который позволяет себе такие речи. Но я всё же верил в единого нашего Бога , поэтому про себя прочитал молитву, и наконец, успокоился.

- Понимаете, это вопросы бытия, которые очень сложны для понимания. Но верьте и знайте, что ваш ангел-хранитель всегда вам поможет в трудные минуты.

И кардинал рассказал повесть из библии про Ноя. Он намекал, что я как праведник должен хранить верность Господу. Но потом он остановился, улыбнулся, и сказал:

- Вы, верно, знаете, что сейчас творится в Иерусалиме, оплоте Господа? Этот священный город почти пал. В него вошли турки-сельджуки. И вы, как истинный христианин, в прошлом воин, не можете сидеть просто так на месте. Если вы намерены доказать Господу свою верность и хотите получить ответ от Господа, то вы просто обязаны там быть.

- Но как я смогу этим что-то доказать Господу?

- Господь любит всех. И особенно тех, кто проливает кровь во угоду его имени, - ответил Бликвин.

И я стал полон решительности доказать Господу, что я не просто так живу на этом свете. Что я готов сражаться ради его имени в любой точке мира.

И я сказал:

- Мне нужно было пообщаться с вами, о Бликвин. Я хочу поблагодарить вас за беседу и твёрдо уверить, что я отправляюсь на следующей неделе в Византию, чтобы оттуда отправится в Иерусалим и доказать Господу на деле, что я преклоняю перед ним колени и готов идти за ним, нести его имя на любую землю.

Кардинал улыбнулся.

- Всё, чем я могу вам ещё помочь, это дать своё благословение. И я вас благословляю. Славьте же имя Господа на этих землях.

Я поблагодарил Бликвина за эти слова. И мы с Лизаветой отправились в из Ватикана в Рим, чтобы перевести дух и провести последнюю мирную неделю перед длительным походом.

Святой Папа Римский назвал этот поход крестовым. Так и было – мы шли и несли каждый свой крест во имя освобождения всей земли, всего сущего, но прежде всего – для спасения самих себя, наших заблудших душ.

Неделя пролетела быстро. Я считал в уме каждую минуту – я был готов отправиться в любой момент, но я дал Лизавете возможность отдохнуть и настроиться на нашу общую цель. Лизавета очень устала – прежде всего душевно. Ночью она плакала, а днём с грустным лицом ходила по рынкам города вечных огней и приобретала вещи, которые хоть как-то могли заглушить боль от утраты Ромулки. Так она купила большую чашу и огромную бутыль вина.

Момент отправления подошёл быстро. Мы отправились в портовый городок на востоке Папского государства, чтобы загрузиться на корабль, который отплывал в Константинополь.

Корабль был большим – нас было порядка тысячи пилигримов и заблудших воинов. Под восторженные крики толпы мы отчалили.

Южный тёплый ветер нёс нас прямо в Константинополь. Дорога была дальняя – мы плыли два месяца. Там я смог познакомиться со многими замечательными людьми. Но один человек произвёл на меня странное впечатление.

Это была кромешная темнота. Я спускался вниз, в свою каюту. И, проходя мимо каюты нашего кардинала Вильдома, который покровительствовал этому походу, я услышал интересную беседу. И я не мог её не подслушать.

- ... Вильдом, ты дурак. Пусть эти верующие остолопы верят во всё что угодно. Но у нас приказ. Мы должны распространить папскую веру и в Византии. А затем отправиться дальше в Иерусалим, завербовав в Константинополе новых наёмников. Ты дурак, Вильдом. Надо и дальше водить за уши эти верующие толпы. Мы сражаемся не за какого-то, Вильдом, выдуманного тобой Бога. Мы сражаемся за Папу. И ты должен постоянно держать это в уме, чтобы ты окончательно не соскочил с катушек и мы тебя не отправили куда-нибудь в далёкий восточный город к диким племенам.

Вильдом ответил:

- Я знаю, дорогой друг. Тебя послал Папа чтобы наблюдать за мной. И я последую его заветам.

Потом разговоры прекратились. Я, чтобы не обнаружить себя, отправился в свою каюту. Там меня ждала чаша вина. Лизавета осталась в портовом городке ждать моего возвращения – женщинам на корабле в то время было не место.

Я остался в очень странных чувствах после услышанного от загадочного друга Вильдома. Но я тогда не предавал большого смысла тем словам. Я просто хотел ступить наконец на святую землю и просить Господа делами об избавлении от того бремени, которым меня слепо одарила судьба.

К слову, я знал мало о легендах еврейского народа. Об Иисусе я узнал от Перуна ещё в нашу бытность общения. И я действительно проникся этими идеями о существовании единого нашего творца. И я надеялся, что когда-нибудь он пошлёт своё благословение и мне, как своему сыну.

Тем недолгим часов мы уже причалили в порт Константинополя. Нас встретили очень дружелюбно и оказывали много почестей. Я хотел посмотреть на достопримечательности этого древнего города, но за его стены нас не пустили, что вызвало у меня подозрения. Возможно, они не доверяли нам. Такое чувство подтвердилось и дальше – они хотели нас быстрее проводить дальше в святые земли, в старый город Иерусалим.

Оно было понятно – это был период в истории, когда государства то образовывались, то затухали – затухали, погибая от меча.

Через две недели наша армия направилась дальше на юго-восток по морю, чтобы встретиться с другими пилигримами и воинами и отправиться уже прямиком в святые земли.

Дорога была непростая. Около пятидесяти человек погибли от жажды и морской болезни.

Спустя несколько месяцев мы встретили целые полчища таких же, как и мы - охотников за веру. И приняв командование германского герцога, который руководил всем мероприятием, мы направились прямиком в Иерусалим.

Незадолго до того, как мы подошли к городу, нас встретил гонец и сказал, что турки уже взяли город и что они готовы к решительной битве на открытой местности. Я воспринял это с большим воодушевлением. Всё же, Иисус Иисусом, но кулаки у меня давно чесались.

Герцог Фламентий расположил нас на пустынных песках и построил в несколько шеренг, укрепив правый фланг нашей наступательной силы конницей. А сам же герцог с несколькими сотнями пехоты должен был охранять тылы. Ясно видно, что это был трусливый человек. Но в любом случае, битва предстояла не за него, а за нашего Господа. Мы должны были показать неверным, кто хозяин на той земле и научить их истинной вере – вере во Христа. Почти так, как Вальтемар учил вере в Тора.

Турки же почти все были конными. И их было целая громада. Некоторые мои собратья уже опустили мечи и хотели бежать, но герцог Фламентий кричал из-за спины – «за Иисуса положим же головы!» и продолжал дальше сидеть на своём мягком седле из велюра.

Турки начали наступление первыми. Они атаковали наш правый фланг. Но мы успешно отбили атаку. И наш центр, где находился и я, перешёл на марш – мы начали медленное, но верное наступление. А потом по команде Фламентия перешли на бег – и так схлестнулось два войска.

Честно говоря, началась какая-то мясорубка. Турков было в два раза больше. Один турок повис у меня на руках, но я отрубил ему голову своим мечом. И я больше не сдерживал себя. Я лупил мечом во все стороны. Не отрицаю, что возможно я убил кого-то и из своих. Но это было, как если бы в кастрюлю супа налили бы кисель. Куда ни глянь - везде были турки. Эта битва точно была самой сложной из всех моих битв. И победа, казалось, не придёт к нам в этот вечер. Даже сам Фламентий бросился в бой, когда увидел, что дела совсем плохи. Мы подбадривали друг друга криком «За Иисуса! За веру!» и сражались как одичалые львы. После трёх часов нескончаемой битвы турки отступили, и мы вынуждены были также отступить – мы потеряли слишком много человек.

Была вырыта большая яма, куда были сброшены тела всех убитых.

Следующие сутки прошли в напряжении. Мы ожидали наглой вылазки из лагеря турок-сельджуков, но этого не последовало. Вместо этого они полностью укрылись за стенами Иерусалима. И нам ничего не оставалось, как осадить город.

Осада проходила тяжело. У нас заканчивалась провизия, но ещё быстрее она заканчивалась у наших врагов. Через три месяца город был сдан, и мы вошли в его стены как победители.

Первым делом каждый воин посетил святыню – гроб господний. И каждому кардиналом Вильдомом была обещана вечная жизнь.

С нами был один известный в Италии художник, который решил изобразить войско и поклонение святым реликвиям на гобелене. Впоследствии это изображение омрачит много дней моего существования. Но это впоследствии, а сейчас же можно было полностью расслабиться и насладиться победой.

Я вскоре отправился с некоторыми собратьями назад в портовый городок на Юге Италии. Мы прибыли спустя два месяца. Меня встретила Лизавета и мы целую ночь разговаривали – я ей рассказывал о своих приключениях на святой земле. На что она кокетничала и прижималась ко мне своей грудью.

Я пришёл как победитель. Местные жители встретили меня как настоящего воина – в славе и овациях.

Глава 8 Терзания

Иисус распространил своё учение на весь цивилизованный мир. И настало новое время. Правда, время не как ожидалось – спасения. А время всеобщего хаоса и диктатуры Пап. Это было очень страшное время – за один кривой взгляд тебя могли подвесить за икры.

И это также было время переосмысливания своих ценностей. Во всяком случае, для нас, богов. Перун принял это учение как своё родное и всячески распространял его на Руси.

Но была и одна неожиданность. Ватикан узнал о существовании богов. И шла тотальная охота на нас. Нас искали по всем вшивым уголкам и никак не могли обнаружить. Пока не долетела первая весть – был зверски убит и загрызен собаками бог англосаксов Феох. И так началась настоящая охота.

С момента моего вхождения в Иерусалим моя жизнь сильно изменилась. Теперь я не мог сидеть на месте, иначе меня легко можно было обнаружить. И сильнейшие подозрения подтвердились – на сторону Ватикана стал бог германцев Грунвал. И это была большая опасность.

Так и было. Тот разговор в каюте отдавал чем-то знакомым. И потом я вспомнил, в чём дело. Это был тот самый Грунвал. Он предал наш престол – престол богов – и сейчас работал как ищейка на папу. Чем они его купили совсем неизвестно, но факт остаётся фактом – они его купили.

И так началась беготня. Боги, которых осталось совсем малость, начали постоянное передвижение с целью сбить с толку этих вонючих псин. Это был вопрос выживания. Да, мы совершили множество грех

Поиск по сайту: