Глава III. Годы войны и военной службы.

Грянула война, когда Евгений только закончил девять классов школы (ему было шестнадцать лет). Он был привлечен в особое подразделение по охране линейных сооружений связи от диверсантов, где основной задачей было патрулирование на улицах и наблюдение за кабельными и воздушными линиями. Осенью 1941 года Евгений был на оборонных работах по постройке Ленинградского укрепрайона; перед самым приходом фашистов в Петергоф он участвовал в строительстве ДОТа в районе Розового павильона. «На петергофской земле стали рваться снаряды и мины. Воздух прорезал рокот самолетов с черными крестами на крыльях. В небе крутились вертикальные карусели сцепившихся в схватке истребителей.

На большой скорости «полуторка» мчит нас по булыжной дороге в Петергоф. Добравшись до дома, начинаю рыть укрытие для своих домашних. Но, по всему, уже поздно. Немцы уже начали методически обстреливать беззащитный Петергоф. Одна из мин попала в наш сад, вывернув куст малины. К этому времени передовые немецкие части вышли к берегу Финского залива, отрезав Петергоф и Ораниенбаум от Ленинграда»[6].

Наступил день оккупации: вечером наши войска, не предупредив население, оставили Петергоф, а утром жители увидели на улицах захватчиков... 23 сентября 1941 года – самый трагичный день в истории Петергофа. Горел Большой дворец, город был неузнаваем... «К сумеркам стрельба немного стихла, – вспоминал Евгений Евгеньевич.- В наш подвал негромко постучали. Я открыл дверь и подумал, что вижу загримированного актера. У дверей стоял высокий немец в каске и зеленой шинели с фонариком на верхней пуговице. Он миролюбиво, даже вежливо попросил у нас немного «петроллиума» - керосина»[7]. Эта была первая встреча семьи Кепп с захватчиками.

Однако «миролюбие» пришельцев скоро кончилось. В Петергофе развесили приказ оккупантов о том, что все жители должны до определенного часа покинуть свои дома и уйти за линию железной дороги Петергоф – Ораниенбаум. Заканчивался этот приказ обычной фразой: «За невыполнение приказа – расстрел на месте».

23 сентября печальная колонна, в которой была и семья Кепп, по приказу немцев со скудным скарбом потянулась по Ропшинскому шоссе, оставляя свои домашние очаги, в Красное Село. Там Евгений с матерью собирают беспризорных детей и создают приют, пользуясь бескорыстной помощью жителей и вниманием бургомистра Красного Села Клейста.

Истинная русская интеллигентка Валентина Григорьевна Кепп не могла без боли видеть детей, копающихся на помойках у кухонь немецких солдат. Она подбирала детей, с помощью других людей сумела создать детский дом.Сохранить этих детей, вернуть оставшимся в живых родителям после войны – стало ее целью. «Это стремление можно рассматривать как единственное оружие, которым могла воспользоваться немолодая, с больным сердцем женщина, не по своей вине оказавшаяся на территории, захваченной врагом», - пишет в своих воспоминаниях Е.Е.Кепп[8].

Детский дом разместился в центре Красного Села, заняв небольшое деревянное здание. Число воспитанников все время увеличивалось, так как детей продолжали вынимать из-под обломков разрушенных зданий. Евгений работает в детском доме и дворником, и сторожем, и плотником.

Весной 1943 года фашисты вывезли детский дом со всеми его обитателями на станцию Новоельня Гродненской области Белоруссии, а затем в город Дятлово в четырнадцати километрах от железной дороги...[9]

Проживших почти два года близ осажденного Ленинграда, в десятке километров от линии фронта, детей и взрослых поразила здесь необычная тишина. Трудно было представить себе, что где-то, сея смерть, свистят и оглушительно рвутся снаряды. Детский дом разместился в двух больших школьных зданиях. Подобрался коллектив сотрудников, знавших и любивших свое дело. Дятловцы тепло встретили маленьких ленинградцев. Вскоре их «семья» пополнилась: в нее влились приехавшие из Новоельни дети политэмигрантов, оказавшиеся на оккупированной территории в первые недели войны. Еще 17 июня 1941 года в пионерский лагерь при санатории «Новоельня» приехали на каникулы дети зарубежных революционеров – сыновья и дочери тех, кто сражался в интербригадах на испанской земле, в антифашистском подполье. Фашисты выгнали детей из лагеря и организовали в нем казарму. Малыши ночевали на чердаках домов, в пустующих сараях, питались чем попало. Эти дети, истощенные, исхудавшие, больные, влились в детский дом Валентины Григорьевны. А затем прибыли дети из Леппеля, а с ними и пришла беда... Эпидемия скарлатины, почти в каждом случае со смертельным исходом. Дети гибли один за другим. Евгению приходилось делать многое, в том числе и маленькие гробики, подчас для останков двух, а то и трех детей. Это была самая страшная беда со времени создания детского дома. Около семидесяти детей спасти не удалось.

Валентина Григорьевна Кепп была душой и руководителем этого большого коллектива, руководителем приюта.

Ранней весной 1944 года школьные здания понадобились роновцам (РОНА – русская народно – освободительная армия) для военного училища, и детский дом вывезли в деревню Вензовец, в семи километрах от Дятлова. Фашисты перевели приют в заброшенное Вензовецкое лесничество, где они разместили свой гарнизон, прикрывшись детьми от возможного нападения партизан со стороны леса. Детей разместили в одиноко стоящем двухэтажном здании у леса, в километре от деревни. Постоянно пьяные роновцы каждую ночь стреляли из пулеметов в окружающий дом высокий хвойный лес. Детей снова обожгла война.

В начале июня 1944 года немецкие войска стали бежать из Белоруссии. Дети и взрослые были в приподнятом настроении, предвидя близкое освобождение. Последующих событий никто не ожидал. В детский дом приехали роновцы и приказали как можно скорее грузить самое необходимое имущество, сажать детей и ехать всему персоналу. Они расставили вокруг дома посты с пулеметами и ни с кого не спускали глаз. В прибывших машинах удалось разместить более половины детей.

Фронт был уже все ближе и ближе. Евгений слышит уже артиллерийскую канонаду, находит винтовку, делает обрез, запасается патронами. Стреляя в воздух в лесу, он старается привлечь внимание партизан: фашисты начинают увозить детей на Запад.

Потом роновцы приехали и второй раз за детьми. А Валентина Григорьевна Кепп вместе с сыном Евгением и воспитательницей К.С.Фроловой пошли в сторону приближающегося фронта в надежде найти помощь у передовых частей наших войск. На второй день они вышли к нашим войскам.

14 июня 1944 года Дятловским райвоенкоматом Евгений Кепп призывается в действующую армию. Он служит в составе войск 1-го Белорусского фронта во взводе разведки 780-го артиллерийского полка 20-й стрелковой дивизии 3-й ударной армии. А Валентина Григорьевна переехала в Дятлово, работала учительницей, жила в семье Фроловых. Здоровье ее резко ухудшилось.

В 1945 году Евгений Кепп был одним из тысяч русских, которые встретились на Эльбе с американцами. Он писал об этом событии: «Увидели американцев, мы побежали им навстречу. Они – тоже. Я легкий был, шустрый, всех наших солдат обогнал. А у союзников вырвался вперед огромный негр - сержант. И вот мы с этим негром подбежали друг к другу, а он меня с ходу подбросил в воздух как ребенка, а потом как-то ловко схватил сзади за ремень, поднял на вытянутой руке и орет: «Рашн! Рашн!» Представляете, какое позорище? У меня сапог с ноги слетел, все из карманов высыпалось, болтаюсь в лапище этого сержанта и ничего сделать не могу... Мои ребята просто остолбенели, американцы – тоже, а этот негр еще и поцеловать меня пытается. Так я извернулся, коленкой ему в ухо заехал - отпустил союзничек. А потом меня американцы напоили вдрабадан - первый раз в жизни со мной такое случилось. Я был как кинозвезда - все хотели со мной сфотографироваться, все выпить со мной хотели - не отвертишься. Хотя простительно, правда же? Не верилось даже, что весь этот ад позади... А Германия – очень интересная страна. Я потом еще долго служил переводчиком при комендатуре одного города».[10]

2 мая 1945 года – особо знаменательный день в жизни Евгения Кеппа. В этот день ему исполняется 20 лет, вместе со своей частью он входит в Берлин и расписывается на колонне рейхстага. Позже в кинохронике он снова увидит свою подпись.

Свой орден Красной Звезды Евгений Кепп получил в 1945 году. «В прорыве обороны противника на Одере и в боях на улицах Берлина служил примером отваги и находчивости. Десятки батарей и пулеметов были засечены им и подавлены огнем наших батарей», - написано в характеристике на топовычислителя батареи 780 артполка, красноармейца Е. Кеппа, данной командованием 12 июня 1945 года.[11]

Евгений Кепп был представлен к ордену «Красная звезда» и к медалям «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина» и «За победу над Германией». Характеристика была дана для поступления в военно-топографическое училище».

Просьба командования была удовлетворена в отношении награждения, но не в отношении военного училища...

Две попытки. Дважды успешно сданы вступительные экзамены... и дважды мандатной комиссией отказано в приеме: действует прочное клеймо сына «врага народа».

В Москве у Валентины Григорьевны жил ее родной брат Виктор Григорьевич Левченко, заслуженный летчик. Он имел возможность послать за сестрой в Дятлово санитарный самолет. Для этого старший сын Виктор, служивший в зенитном дивизионе под Выборгом, получив отпуск, поехал к матери. Самолет должен был вылететь по его телеграмме. Виктор предварительно написал об этом в Дятлово. Валентина Григорьевна стала собираться в дорогу, но Виктор опаздывает всего на четыре часа. От всего пережитого в годы войны сердце матери не выдержало...

В.Г.Кепп скончалась в августе 1945 года и похоронена на кладбище в Дятлове близ могил своих воспитанников, погибших от скарлатины.

Через много лет после окончания войны Евгений Евгеньевич сказал: «Есть особая символика в том, что моя мама похоронена рядом с теми семьюдесятью ребятишками, которых она при всем своем самопожертвовании спасти не смогла. Но остались еще десятки, которые обязаны ей жизнью. Те оборванные, голодные, осиротевшие дети, которых она собирала по ленинградским околицам, отмывала, добывала им пайки, утешала, окружала материнской заботой. Наш приют был не просто местом, где сироты находили кров и внимание, он был все годы войны островком Советской Родины в глубоком немецком тылу. Сужу об этом не как сын Валентины Григорьевны, а как ее воспитанник, который всю жизнь стремился быть достойным матери»[12].

После второй неудачной попытки поступить в Ленинградское военное училище осенью 1945 года по счастливой случайности Евгений продолжает службу в одной из частей Выборга. Служба началась в 168 дивизионе РГК, затем он служил в корпусном (30 Гвардейском) батальоне связи. Его мастерские вначале находились под Часовой башней. Затем они были переведены в дом № 3 по улице Северный вал, из окон которого Евгений наблюдал, как снимали с пьедестала памятник Торкелю Кнутссону...

А весной 1950 года Е.Е. Кепп был демобилизован. С этого времени начинается новый, более чем полувековой, период гражданской жизни Евгения Кеппа, в городе, который становится его второй родиной.

В 1975 году Е.Е.Кепп был списан с воинского учета по возрасту.

Хотя Евгений Евгеньевич и участвовал в Великой Отечественной войне и видел ее ужасы, не раз смотрел смерти в глаза, но это не ужесточило его душу, и он по-прежнему не переставал видеть прекрасное в окружающем мире.

Вывод: родился в интеллигентной семье, активно участвовал в войне.

Поиск по сайту: