Тема III. Классическое социальное знание

План:

1. Классическое социальное знание: понятие, предпосылки (материальные и идейные), социальные корни.

2. Основные идеи основоположников и современное состояние социального знания.

3. Историческое знание классической социологии: достижения, трудности и задачи.

Список литературы

1. Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию / Э.А. Орлова. – М., 1994.

2. Тахтарев К.М. Сравнительная история развития человеческого общества и общественных форм / К.М. Тахтарев. –Л.: Госиздат, 1926.

3. Беккер Г. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении / Г. Беккер, А. Босков. – М., 1961.

4. Чагин Б.А. Очерк истории социологической мысли
в СССР / Б.А. Чагин. – Л., 1972.

5. Социология и современность. Т. 2. – М., 1977.

6. Тернер Дж. Структура социологической теории /
Дж. Тернер. – М., 1985.

7. Буржуазная социология на исходе XX века. – М., 1986.

8. Критика современной буржуазной теории социологии. – М., 1977.

9. Иного не дано. – М., 1988.

10. Современная западная социология: классические традиции и поиски новой парадигмы. – М., 1990.

11. Сорокин П. Система социологии. Т. 1. Социальная аналитика / П. Сорокин. – Сыктывкар, 1991.

12. Раймон Арон. Этапы развития социологической мысли / Арон Раймон. – М., 1993.

13. Истории социологии. – М., 2004.

14. Чемериский Б.Г. О содержании курса социологии
в техническом университете / Б.Г. Чемериский // Концепция гуманитаризации и проблемы высшей школы; Перм. гос. техн. ун-т. – Пермь, 1994. – С. 74–76.

История раннего социального знания не завершила развития обществоведения в целом и его отдельных частей. Она подготовила его общие теоретические предпосылки, фундамент. XIX век трансформировал их далее в классическое социальное знание, образующее основы современной социологической, социально-антропологической и политической науки.

Классическая социология обязательная для изучения учебная дисциплина. В нашем курсе для дальнейшего построения теории социального процесса, антропосоциогенеза необходимо оценить вклад наиболее известных классических школ в строительство общего здания науки, выяснить, что еще предстоит сделать, поскольку для наук не существует состояния истины
в последней инстанции и окончательной их завершенности. Данный экскурс необходим еще и потому, что в условиях
де­идеологизации современного российского общества ряд
известных социологических школ оказались на периферии
истории.

1. Классическое социальное знание:
понятие, предпосылки и социальные корни

Классическое социальное знание – это доктрины, учения, взгляды, претендующие на научное объяснение законов развития социальной реальности во всем многообразии ее элементов. Их создателей именуют классиками, основоположниками, людьми заложившими фундамент, основания соответствующей отрасли знаний, несмотря на просчеты, заблуждения, ошибки. Только практика – критерий истинности либо ложности, в том числе теоретических построений основоположников любого научного знания.

К середине прошлого века в Западной Европе сложился фабричный капитализм, индустриальное общество с его машинным производством. Буржуазия – в то время прогрессивный класс талантливых изобретателей, рационализаторов, организаторов производств и ученых – по выражению К. Маркса и Ф. Энгельса, – двинула развитие производительных сил общества вперед такими темпами, каких не знала вся прошлая история. Однако с ускорением социального процесса начали проявляться характерные для данного способа производства негативные стороны всех сфер общественной жизни. Периодически повторяющиеся экономические кризисы перепроизводства, социальное неравенство в распределении средств существования людей (разница в доходах богатых и бедных на душу населения в индустриальных странах Запада отражалась в пропорции 1:600 в XIX веке, а в XX веке – 1:2000), эксплуатация труда при нищете трудящихся вызывали нарастающее движение социально-экономического и политического протеста. Отражением этих процессов в сознании стала необходимость их теоретического объяснения. Достижения в области естественных и технических наук также стимулировали переосмысление действительности, в том числе отказ от прежних господствующих религиозных воззрений на мир природы и человека, необходимость открытия объективных законов функционирования и развития истории, взамен теологических взглядов. Наука о законах развития человека и общества стала актуальной, теоретически возможной и практически обоснованной. Как отмечал в связи с этим один из основателей социальной науки М. Вебер, «социология явилась дочерью величайшего жизненного кризиса», потрясшего все западноевропейское общество в середине позапрошлого века. Ее материальными предпосылками явились социально-экономические достижения и проблемы капитализма. Теоретический фундамент новой науки образовали накопленные в прошлом идеи протосоциологии, предсоциологии, донаучного социального знания. Это были общие предпосылки возникновения научного социального
знания.

Носителями новых знаний вполне закономерно явились представители наиболее передовой части буржуазии и порожденных индустриальным обществом интеллектуалов.

С Великими географическими открытиями, связанными
с поиском рынков сырья, сбыта, дешевой рабочей силы, появляется плеяда блестящих теоретиков многочисленных направлений наук о человеке и обществе, исследующих разные
стороны социального процесса и подготовивших непосредственные теоретические предпосылки социологии. Буржуазная социальная наука создавала мощный эмпирический фундамент знания в самых разных направлениях обществоведения, без
которых переход к теоретической и, следовательно, при­кладной социологии, социальной антропологии, политологии был немыслим. Вот лишь наиболее весомые ее достижения
в экономической, социальной, политической, культурной, идеологической и прочих сферах жизнедеятельности человека в ХIX веке.

Вильгельм Рошар (1817–1894) развил историческое направление политической экономии, заложенной англичанами А. Смитом и Д. Риккардо.

Огюст Тьери (1795–1856) обращается в своих исследованиях к развитию социальной сферы общества и соотношению различных ее элементов, в частности вскрывает историю образования третьего сословия.

Георг Маурер (1790–1872) в Германии исследовал историю немецкой марки (общины), сел и городов.

Иоган Баховен (1815–1887) создает потрясшую современников историю семьи и брака.

Франсуа Гизо (1787–1874) сосредоточил внимание на истории развития общественных учреждений (государства и политических партий в том числе).

Генри Мен (1822–1888) разрабатывает историю права – естественного, греческого, римского, буржуазного и учреждений права.

Эдуард Тейлор (1832–1917) исследовал культуру, введя
в научный арсенал метод изучения прошлого по его артефактам в настоящем.

Морис Лацарус (1824–1903) и Хайман Штейнталь (1823–1899) закладывают основы социальной психологии.

Бюрнуф и Мюллер – создают основы сравнительного языкознания и религиоведения.

Джеймс Причард (1786–1884) изучал естественные основы человека и биологическое развитие общества, создав «Физическую историю человечества».

Роберт Латтам (1812–1873) анализировал разновидности (породы) людей.

Луи Агассис (1807–1873), обобщая эмпирию «кругосветок», выступил с теорией полигенеза человека.

Брео де Катрфаж (1810–1892) на том же материале, напротив, отстаивает идею единства происхождения человеческого рода (оба, кстати, оказались правы).

Поль Брок (1824–1880) во Франции, а Теодор Вайтс (1821–1864) в Германии основывают антропологию и антропометрию, возрождая из небытия предложенный Аристотелем и надолго забытый термин для обозначения человека в его развитии.

Первая работа с названием «Антропология» была опубликована в 1569 году протестантским гуманистом О. Гусманом. Здесь антропология трактовалась как наука о двойственной духовно-телесной природе человека. В XVIII веке биология узурпировала это название для выражения многообразия людей. XIX век во всех развитых странам породил «антропологические общества», которые своей задачей объявили реконструкцию истории человека и человечества. В XX столетии права на антропологию заявляют философия, психология, социология, политология, медицина. В XXI веке на ее основе строятся глобальные политические технологии.

Чарльз Дарвин (1809–1882) в эти же годы создает знаменитое «Происхождение человека…», упрятанное автором «под сукно» почти до дня своей смерти.

Чарльз Ляйель (1797–1875) – геолог по специальности – посвящает ряд работ древнейшей истории человека и доказывает, что сравнительно короткому периоду известной («писаной» – Ф. Энгельс) истории предшествует несравненно более длительный, «в десятки раз превосходящий всю известную нам историю», период развития человечества. По археологическим останкам он делит социальный процесс на век камня, бронзы
и железа, повторяя через века Лукреция Кара, а последние – на ранний, средний и верхний периоды. В результате история человека и общества в представлениях теоретиков «выросла» до 1 млн лет, образовав геологический период «антропоген»
и надолго застыла на этом рубеже, так и не поднявшись даже до достижений древнеиндийских натурфилософов. Только
в 50–60-е годы XX столетия, благодаря достижениям советской физики, геологии и палеонтологии, произошел сдвиг в этом кардинальном вопросе человеческой истории[2].

Таков был (далеко не в полной мере охваченный) теоретический фундамент эмпирии для создания классических концепций современной социологической теории.

Далее возможен и необходим очерк истории антропологии в России, сделавшей заметный вклад в мировую науку о человеке и обществе, связанный с именами В.Н Татищева, С.П. Крашенинникова, А.Н. Радищева, Ю.Ф. Лисянского, О.Е. Коцебу, В.М. Головина, Ф.П. Литке, Н.Н. Миклухо-Маклая, К.М. Бэра, Л.П. Богданова и др. Особо следует отметить идеи революционных демократов.

Резюмируя вышеизложенное, можно сказать, что в XIX веке в мире был накоплен огромный эмпирический материал
о человеке и обществе, нуждающийся в обобщении и объяс­нении.

2. Основные идеи основоположников
социального знания и его современное состояние

Говоря об истории становления классической социологии, мы вновь воспользуемся работами К.М. Тахтарева, заведующего кафедрой социологии ЛГУ 20-х годов прошлого века, ученика М.М. Ковалевского. Она (история социологии в его «исполнении») более глубока, обстоятельна, нежели модный сегодня Р. Арон с его «Этапами развития социологической мысли» 1993 года, во многом поверхностными, тенденциозными, неполными, не выдерживающими порой критики.

Огюст Конт (1798–1857) – неблагодарный секретарь
и ученик Анри де Сен-Симона, всегда отрицавший влияние учителя и никогда не поднявшийся в своих работах до его уровня. Заслуга Конта перед наукой состоит тем не менее
в том, что он дал название новой отрасли знания, введя в оборот позаимствованный термин «социология». Термин использован впервые бельгийским статистиком Куетелетом в 1835 году, а предложен для названия новой науки в 1842 году (см.: Осипов В. Теория и практика социологических исследований
в СССР. М., 1979. С. 23). Вслед за учителем он указал на связь всех сторон общественной жизни, а также необходимость ее исследования. Точка зрения Сен-Симона о ведущей роли производства перед мышлением, которое Конт считал определяющим, имела при этом бесспорное преимущество. Вслед за Аристотелем, Кондорсе и Сен-Симоном Конт объявил принцип историзма методом социологическим. Историзм и сравнительный метод являются, по Конту, основополагающими для создания теории общественного развития. Содержание этой теории он считает необходимым отразить в «Социальной статике» и «Социальной динамике» – двух составляющих социологии. Первая должна дать представление о институтах (элементах) общества. Для «социальной динамики» ставится задача периодизации общественного прогресса и вскрытия его законов.
В этой части автор пытается, но неудачно, на наш взгляд, уточнить периоды общественного развития Кондорсе и на их основе выстроить теорию общества. Этапы социальной истории выделяются им идеалистически, субъективно. Для Конта сознание и мнения людей – двигатель прогресса. «… Идеи управляют миром и вертят им, другими словами… весь социальный механизм опирается в конце концов на мнение людей» [2, 23].

Провозгласив исторический и сравнительный принципы исследования важнейшим средством изучения истории развития человечества, он подчеркивает: «Чтобы история получила действительно научный характер, необходимо, чтобы исторические сравнения различных ступеней цивилизации самым существенным образом были приведены в соответствие с общим ходом социальной эволюции» [2, 23]. Конт настаивает на необходимости сравнения в теории разных состояний, последовательно проходимых человечеством. Основной закон (тенденция) «социальной динамики» Конта, хотя он и приписывал себе целиком его открытие, мало чем отличается от схемы социального процесса Кондорсе. Конт лишь несколько видоизменил ее, развил в подробностях.

Двигателем общественного прогресса и смены его периодов Конт считает эволюцию идей. Он представитель интеллектуалистической, проще говоря, идеалистической точки зрения в социологии. Фетишизм обусловливает, по его разумению, первоначальное существование человеческого общества. Последующий политеизм – существование бесконечного множества человеческих сообществ. Последующий монотеизм объединяет их в более значительные общности – племена и народы. Монотеизм создает великие нации. Изобретенная Контом религия человечества, в коей он – главный верховный жрец (мания величия!), в перспективе должна, по его убеждению, объединить все нации в мировое целое.

Основной общественной организацией Конт считает семью. Наряду с идеями причиной изменения организации общества и всякого общественного строя являются разделение общественного труда и обособление знаний. Однако это не мешает ему объяснять этапы развития человека и общества
формами миросозерцания людей. Его система развития человечества является в этом отношении деформированной. «Настоящим родоначальником генетической социологии и сравнительной истории общественных форм он может быть назван
не в большей степени, чем Кондорсе. Очевидно, во времена Конта еще не было достаточных данных для построения этой науки» [2, 24]. Но Конту, бесспорно, принадлежит первая попытка построения социологии как особой науки о человеке
и обществе в их развитии, основанная на принципах историзма и взаимосвязи сторон и условий общественного бытия.

Льюис Генри Морган (1818–1881), американец, почти забытый в США, превосходит Кондорсе и Конта созданием теории развития человечества с древнейших времен до наших дней. Диалектика выделяемых им решающих общественных явлений: умственного усовершенствования во взаимосвязи со способом производства средств существования, изобретениями, развитием организации общества и эволюцией форм брака и семьи, а также собственности, – объяснительная концепция его понимания истории человека и общества. Выделив уже известные Сен-Симону этапы дикости, варварства и цивилизации, внутренне дифференцированные на низшую, среднюю
и высшую ступени соответственно изобретениям и открытиям в способах производства средств существования, он предвосхитил во многом марксистскую концепцию социологии. Официальный мир США не счел возможным, однако, принять систему исторического понимания усыновленного на четверть века ирокезами «дикаря» Моргана, но и сам до поры не пред­принимал даже попыток к построению теории общественного развития, считая ее никчемным, преждевременным для страны делом. Прагматичные американцы понимали, что прежде чем удастся создать такую теорию, надо весь колоссальный обществоведческий материал, накопленный науками, должным образом классифицировать. Но для этого необходим ключ классификации – методология социального познания.

Герберт Спенсер (1820–1903) почему-то считается первым, предпринявшим попытку осуществить эту задачу в «Описательной социологии». Огромная работа, проделанная вместе с учениками по систематизации социальной фактологии,
не принесла удовлетворения автору, но позволила написать на основе ее обобщения «Основания социологии», в которых Спенсер разделил все народы мира на четыре разряда: простые общества, сложные общества, вдвойне сложные общества, втройне сложные общества. Эти, в свою очередь, делятся на безглавые, с временной властью, с неустойчивой властью, с устойчивой властью. Эта социологическая схема была насквозь пронизана формализмом и оказалась неудовлетворительной
и малополезной даже для самого создателя. На основании ее он не смог сделать никаких существенных выводов о социальном процессе, его сущности, кризисных явлениях XIX века. Неудача лишний раз показала автору, что для создания теории развития человека и общества во всем многообразии его сторон необходима выработка методологии социального исследования.

Спенсер, по мнению высокомерных янки, «интеллектуальный курьез, которого почитают, но не читают» (Беккер
и Босков), явился основоположником органической школы социологии. Он автор еще одного сочинения «Конституция общества», согласно которому социология – синтетическая наука об обществе, интегрирующая его экономические, социальные, политические, культурные и прочие стороны жизни человека. Структура социальной жизни у него, однако, не завершена. Спенсер изучал все стороны и явления общественной жизни
в процессе их развития, стремясь наблюдать одновременный согласованный ход развития этих сфер, но не решил задачи выяснения их иерархии, преобладающего значения одних сфер над другими.

Этот вопрос стал основным направлением социологической мысли, начало которому было положено французской школой социальной науки Пьера Фредерика Ле-Пле.

Пьер Фредерик Ле-Пле (1806–1882), мыслитель с прекрасной естественно-научной подготовкой, много путешествовавший по разным странам с целью непосредственного наблюдения и изучения народов. Считая потребности человека главным условием благосостояния Ле-Пле в своих работах стремится показать значение естественных условий для образа жизни
и форм труда, а этих последних – для общественных учреждений. Он автор монографий по вопросам общественной жизни,
в особенности таких ее сторон, как труд и семья. Среди них наиболее известные: «Европейские рабочие» (1855), «Организация семьи», «Организация труда», работы по политическому устройству общества. Заключительная работа «Основная конституция человечества» имеет особое значение для понимания социологических взглядов автора на социальный процесс.

Ле-Пле делит историю общества на три больших периода соответственно образу жизни и формам труда людей.

Первый период характеризуется примитивными первобытными способами труда и его организации. Это период присвоения природы, осуществляемого человеком при помощи ручного труда и простейших орудий. Природные условия,
в которых живет человек, оказывают на его организацию наибольшее влияние. Это время простейших человеческих обществ пастухов и охотников.

Второй период – период использования не только производительной силы животных для передвижения и обработки земли, но и применения сил природы (ветра и воды) для удовлетворения жизненных потребностей. В этот период возникают и развиваются различные отрасли промышленности, изобретаются машины, растут города, торговля, творческая деятельность людей. Это земледельческо-торгово-промышленный период сложных человеческих обществ.

Третий период начинается изобретением паровой машины для производственных, транспортных целей. Это век угля, пара, электричества и современного сложного политического общества, живущего напряженной сельскохозяйственной, промышленной и торговой жизнью – век науки и техники.

Такова, в общих словах, периодизация социального процесса, в основу которого Ле-Пле кладет развитие техники, технологий и организацию труда с целью удовлетворения потребностей человека.

Для более обстоятельного изучения экономической жизни общества Ле-Пле основал в 1856 году научное «Международное общество практического изучения социальной экономики», которое издало ряд трудов основателя и его сотрудников и положило начало наблюдательному методу Ле-Пле в обществоведении. В 80-е годы ученики и последователи школы создали «Международное общество социальной науки» и журнал «Общественная наука», задачи которых касались проблем методологии социального познания, социальной географии, специальных социологических теорий труда, семьи, политики, культуры, образования, т.е. практически всех сфер жизни общества.

Из школы Ле-Пле вышел ряд известных исследователей общественной жизни: Анри де Турвиль, давший обстоятельную классификацию социальных явлений; Робер Пино, разработавший классификацию форм семьи; Эдмон Демолен, сосредоточивший внимание на условиях происхождения различных типов личности.

Оригинальность школы Ле-Пле состояла в попытке выстроить историю развития человечества соответственно формам труда, обеспечивающим необходимые потребности жизни, и типам семьи, которую Ле-Пле считал основой всякой общественной организации. Выделение экономических условий
в качестве основы развития общества не было, однако, исключительной особенностью только этой школы (этот акцент уже имел место в работах Кондорсе, Сен-Симона, Моргана).
А в смысле выяснения соотношения сторон жизни общества система Ле-Пле и его учеников вряд ли выдержит конкуренцию с концепцией Карла Маркса, положившего начало экономическому направлению в социологии.

Карл Маркс (1818–1883), известный немецкий мыслитель, унаследовавший экономический детерминизм истории
в значительной степени от Сен-Симона. Изучая социальный процесс, придавал особое значение развитию техники и тех­нологий. «Технология, – пишет он в одном из примечаний
к 1-му тому «Капитала», – разоблачает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс его жизни,
а вместе с тем и его общественные отношения и вытекающие из них духовные представления». «Дарвин направил интерес исследователей на естественную технологию, т.е. на развитие животных и растительных органов, игравших роль орудий производства в жизни растений и животных. Не заслуживает ли такого же внимания история развития производительных органов общественного человека, этих материальных основ каждой данной общественной организации?»[3]

Вслед за сиятельным графом будущий известный философ, экономист и социолог считал организацию производства общественной жизни основой всякого общественного строя, а открытие новых производительных сил и изменение форм производства – причиной неизбежного изменения всех сторон жизни человека и общества. Он объясняет детерминацию последовательного развития общественной жизни следующим образом: открытие и изобретение человеком новых орудий кладет основание новым способам производств (технологиям); новые способы производства обусловливают новые производственные отношения; новые производственные отношения образуют экономическую основу общественного строя… Формулируя в 1859 году в Предисловии к «Критике политической экономии» свое понимание соотношения разных сторон общественной жизни, автор писал: «В общественном отправлении своей жизни люди вступают в определенные, от их воли не зависящие, отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производственных сил. Совокупность этих производственных отношений образует экономическую структуру общества, реальное основание, на котором возвышается правовая
и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания».

Объединив это новое положение с предыдущим, мы получаем принципиальную схему понимания К. Марксом действительного соотношения сторон и явлений социальной жизни. Это соотношение представляет собой следующую последовательность:

1. Развитие из потребностей жизни новых средств производства ведет к

2. новым способам производства и формам труда,

3. изменяющим производственные отношения, дающим

4. новый социальный строй, а затем и

5. соответствующие ему политическую организацию, культуру и формы общественного сознания.

В этой последовательности каждое изменение предыдущего ряда явлений жизни общества ведет к изменению следующего. Таким образом, действительная причина смены всех общественных отношений и форм коренится в развитии производства. Эту мысль Маркс проводит в «Нищете философии», Предисловии к «Критике политической экономии», в совместных с Энгельсом работах «Немецкой идеологии», «Манифесте Коммунистической партии».

Зависимость указанных сфер общественной жизни, образующих в своем взаимодействии общественную систему, или общественно-экономическую формацию, ясна и проста, но ее проявления в действительной жизни усложняются и вуалируются тем, что каждой новой общественной формации приходится развиваться в недрах прежней социальной системы, на почве прежних общественных отношений, которые не могут препятствовать проявлению новых производительных сил, но часто сильно задерживают развитие новой формации. «Ни одна общественная формация, – пишет Маркс в «Предисловии
«К критике политической экономии», – не погибнет раньше, чем разовьются все производительные силы, которым она дает достаточно простора, и новые, высшие производственные отношения никогда не появятся на свет раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах старого общества» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13, с. 8).

Одновременное существование двух или нескольких накладывающихся друг на друга взаимодействующих формаций или систем жизнедеятельности общества проявляется
в противоречиях старых и новых общественных отношений,
в борьбе, например, феодализма, руководимого господствующим сословием аристократов, с капитализмом, представленным классом предпринимателей. Это противоречие проявляется одновременно в стремлении представителей старого общественного строя задержать развитие новых общественных отношений и в усилиях сторонников нового способа производства уничтожить отжившие порядки, служащие препятствием становлению нового строя. Таким образом, одновременно происходит как разлагающее действие нового строя на старый, так и обратное действие старого строя на новый тормозящее его развитие. Взятая в отдельности, каждая из этих социальных систем представляет вполне согласованное соотношение своих элементов, содействующих их последовательному развитию. Мы же имеем дело в реальной жизни стран каждый раз с двумя, а то и более, различными социальными системами или формациями, из которых каждая следует своему собственному необратимому порядку последовательного происхождения, развития и отмирания. В этом суть многоукладности общества.

Эти взгляды положили начало той социологической школе, которая получила название исторического материализма, или марксизма. Этот марксизм не имеет ничего общего с «марксизмом»… Даже научные противники признавали, признают и, надеемся, будут признавать огромные заслуги К. Маркса,
в том числе в социологии. Вот что пишет уже в наши дни советник американских президентов З. Бжезинский: «Марксизм представляет собой новый, исключительно важный и творческий этап в становлении человеческого мировоззрения. Марк­сизм означает победу активно относящегося к внешнему миру человека над пассивным, созерцательным человеком и в то же время победу разума над верой… Марксизм ставит на первое место систематическое и строгое научное (подчеркнуто мной – Б.Ч.) изучение материальной действительности, так же как
и руководство действием, вытекающее из этого изучения». Без ссылки на Маркса нет ни одной серьезной книги по философии и социологии, выходящей на столь уважаемом у нас сегодня Западе. Марксизм – факт мировой культуры[4].

Марксизм – это сложное социологическое направ­ление.
В его состав, помимо прочего, входит концепция развития общества посредством смены способов производства общественной жизни, а также учения о классовом истолковании общественной жизни. Концепция развития человека и общества навеяна диалектической философией Гегеля и представляет собой совершенно особое направление, которое можно назвать диалектико-материалистическим, объективистским. Это направ­ление резко отличается как от историко-идеалистического направления Конта, так и от социально-эволюционного направления Спенсера, который понимал поступательный ход жизни общества как постепенное усложнение, как спонтанный переход от простых по строению обществ ко всем более и более сложным и разнородным по своей структуре. В основе социологии Спенсера лежало эволюционно-биологическое учение естествоиспытателей, понимавших эволюцию живого как постоянное изменение органических форм.

К. Маркс, изучая общественную жизнь, постепенный поступательный ход которой нередко прерывался революциями, бурной сменой одного общественного строя другим, пришел
к диалектической теории смены общественных формаций, сход­ной с учением о трансформизме, развитым ранее в России Чернышевским. Считая, что в основе социального процесса лежит технический прогресс, открытие новых технологий и форм производства, он придавал развитию техники революционирующее значение. «Производить постоянно революции в орудиях производства, значит производить их и в производственных отношениях». Он понимал социальный прогресс как революционный процесс. (Термин «революция» в науке означает качественный скачок в развитии чего-либо и не имеет ничего общего с пугающим восприятием этого понятия в обыденном сознании.)

Диалектико-материалистическая концепция марксовой социологии явилась существенным и необходимым дополнением эволюционного учения о поступательном ходе общественной жизни и совмещала в себе как процесс естественно-исторической эволюции, так и революции, развивая, таким образом, Конта, Спенсера и других основоположников социологических школ. Социальный процесс не отрицал (здесь имело место отрицание диалектическое гегелевское!) при этом эволюции органических форм, а включал их в качестве необходимой основы, о чем речь еще впереди, в методологии социального познания.

Классовая теория немецкого ученого не оригинальна. Подобные теории развивали до него мыслители, начиная еще
с Аристотеля, «Политика» которого является трактатом о классах, классовой борьбе и смене при этом различных политических форм. Заслугой Маркса явилось обоснование этой теории с точки зрения производственных отношений. «Класс есть определенная общественная группа, в основе которой лежит отношение людей к средствам, и орудиям производства и к производственному процессу (например, класс собственников средств и орудий крупного производства, руководимого капиталистами и проч.)» [2, 61].

Капиталистическое общество, согласно Марксу, состоит из нескольких классов. Одни из них остались от предшествующей формации (земледельцы, крестьяне, ремесленники
и аристократия), другие порождены новыми производственными отношениями (буржуа и пролетарии). Далее он рассматривает подклассы (слои) крупной, средней и мелкой буржуазии и соответственно различает группы пролетариата. Теория классов имеет важное значение для понимания строения общества. Всякий общественный строй определяется согласно этой теории определенным соотношением классов (основных и неосновных), а соотношение классов – господствующими и подчиненными общественными отношениями производства. Их результатом является организация власти, т.е. господство
и подчинение. Всякое государство есть, таким образом, не что иное, как определенная политическая форма классового господства. Следовательно, понять политическую жизнь, как
и политическую организацию общества, совершенно немыслимо, не вникая в существующие, в том числе господствующие, отношения классов.

Наконец заслуга диалектико-материалистической социологии выразилась в соединении эвристической интерпретирующей социальной теории с ее прогностическими аспектами. Эта школа в отличие от предшествующих соединила ретроспективную науку с перспективной, прогностической в теории научного социализма и коммунизма. Социальная прогностика при этом «не вымучивалась» из головы, а являлась результатом анализа закономерностей естественно-исторического развития человека и общества.

Взгляды Маркса имеют в высшей степени важное значение для понимания истории развития общественно-экономических формаций и интерпретации социального процесса. Его концепция материалистического понимания истории нашла многочисленных последователей во всем мире и оказала сильное влияние на историков, социологов, социальных антропологов, политологов, создав, как утверждают многие (вспомним того же З. Бжезинского), новое научное направление в социальном знании. Эту ее важную сторону еще предстояло, однако, доказать не столько ссылками на авторитеты, но прежде всего фактами практической жизни. Созданная в прошлом столетии, эта социологическая концепция долго время существовала наравне с другими, первоначально мало чем выделяясь среди них. По утверждению В.И. Ленина, с выходом в свет «Капитала» ее научная неопровержимость была доказана теоретически, но только социалистические революции (октябрьская социалистическая революция в России и более полутора десятков ей подобных в разных регионах мира) подтвердили ее практическую неопровержимость. А практика, как известно, единственный критерий научности любой теории, гипотезы, системы взглядов.

Новое направление нашло яркого последователя в лице спонсора, сотрудника и друга Маркса немецкого предпринимателя и мыслителя Энгельса. Фридрих Энгельс (1820–1895) начал научную деятельность с прикладных социологических
исследований положения рабочего класса Англии, изучал историю развития капиталистического общества и был продолжателем Маркса в деле обоснования и развития метода исторического материализма. Его труды «Анти-Дюринг», «Диа­лектика природы» и другие можно назвать доработкой, углублением, философским обоснованием диалектической методологии изучения общественных явлений. Он существенно дополнил концепцию исторического материализма, соединив ее с генетической теорией Л.Г. Моргана. «… С материалистической точки зрения решающим моментом в истории всегда является, в конце концов, производство и воспроизводство непосредственной жизни, т.е. создание, с одной стороны, пищи, одежды, жилища и орудий, необходимых для их приобретения (экономическое производство), с другой – рождение самого человека, поддержание рода» (внеэкономическое производство). Общественные учреждения, – заключает он, – в каждую данную эпоху обуславливаются обоими видами производства, т.е. степенью развития труда и семейных отношений». Концепция Л.Г. Моргана, выводящего все общественные учреждения «из немногих зародышей жизни», естественно, не могла удовлетворить мыслителя-материалиста, и в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» он дает ей материалистическое объективистское толкование. Вместе с тем эта работа – принципиальная модель антропосоциогенеза.

В «Диалектике природы» Энгельс предпринимает весьма успешную попытку разработки различных уровней материалистического понимания истории, начиная с наиболее абстрактного и кончая конкретными проявлениями исторического материализма. С ее изложением мы ознакомимся в дальнейшем, ибо она имеет кардинальное методологическое значение.

Заслугой соратников, как уже отмечалось, стало соединение эвристики с социальной прогностикой, примером чего могут служить «Немецкая идеология», «Манифест…», «Капитал» и многочисленные подготовительные материалы к ним. Подобный синтез уже имел место, например, у Сен-Симона. Но
в утопическом варианте будущее вытекало из головы, тогда как в диалектико-материалистическом – из объективных законов социального развития.

Идеи исторического материализма оказали сильнейшее воздействие на многих исследователей человека и общества, обусловив создание марксистской школы в социологии. В числе первых русских ученых-марксистов наиболее талантливым был Н.И. Зибер (1844–1888), глубина и последовательность социологических концепций которого была отмечена автором «Капитала», на пятьдесят шестом году жизни в целях знакомства с оригинальными идеями российской социологической мысли севшего за изучение русского языка. Одна из крупных работ Зибера «Очерк первобытной экономической культуры» 1883 года посвящена изучению ранних сообществ человека, форм производства и потребления, организации труда и хо­зяйства.

Из западноевропейских представителей материалистического направления в социологии нельзя не упомянуть Каутского, Кунова, Гильденбранта, Нибура и др. Метод диалектического и исторического материализма не только способствовал созданию особого направления объективистской социологии, но оказал влияние на другие социологические школы. Он чувствуется в трудах Н. Лампрехта, Ю. Липперта, В. Зомбарта
и многих других представителей социологической науки второй половины XIX века. Работами этого направления социологической мысли были заложены во многом подтвержденные последующей историей основы научной теории общественного развития.

Вторая половина XIX столетия в европейской социологии представлена именами Э. Дюркгейма, М. Вебера, М.М. Ковалевского, Е.В. де Роберти и др., основавшими каждый в своей стране самобытные социологические школы.

Эмиль Дюркгейм (1858–1917) социолог-позитивист, наряду с Контом считающийся основателем французской социологии и структурно-функционального направления в ней. Взгляды Дюркгейма в социологии характеризует вульгарная трактовка марксизма, его критика и явное предпочтение идеализма материализму. Сущность сплоченности общества, его связей он видит в коллективном сознании. В 1893 году Дюркгейм издает исследование «О разделении общественного труда»,
в 1895 выходит в свет книга «Правила социологического метода», в которой сам термин «метод», на наш взгляд, используется некорректно. Интересной пионерной работой для своего времени была вышедшая в 1897 году монография «Самоубийство», которая является серьезной заявкой на социологию отклонений или девиантного развития, ставшую модной в конце прошлого века и «эхом» провозглашенного некоторыми мыслителями «заката Европы». С этой работой перекликаются исследования Фрейда, Ломброзо, Нордау, почему-то настойчиво замалчиваемые сегодня. Между тем они поднимали проблемы социального регресса – объективной составляющей наряду
с социальным прогрессом человеческой истории, социального процесса, антропосоциогенеза… Считается, что именно Дюркгейм сделал социологию во Франции академической учебной дисциплиной, создал первый французский социологический журнал, выводящий социологию на проблемы социальной политики.

Пантеон классиков социологии помимо Конта, Спенсера, Маркса, Дюркгейма включает и Вебера, своими трудами перебросившего мостик от социального знания XIX столетия к науке XX века.

Макс Вебер (1864–1920) немецкий социолог, философ
и историк, совместно с Риккертом и Дильтеем разработавший концепцию идеальных типов общества. Смысл ее в мысленном конструировании некоторых образцов-схем или моделей, позволяющих, по мнению изобретателей, наиболее удобным способом упорядочивать эмпирический материал конкретного исследования. Так, рабовладение, феодализм, капитализм по Веберу не объективно существующие исторические ступени общества, а способ их идеальной типизации. Концепция идеальных типов общества, таким образом, противостоит объективным закономерностям исторического развития и служит, как утверждают социологи, методологическим обоснованием плюрализма как принципа исследовательской деятельности.
В сущности – это субъективизм.

Капитализм – центральная категория, основной предмет исследований М. Вебера. Это общество не является закономерным результатом истории. Оно – продукт случая. Согласно широко растиражированному мнению в 1905 году в работе «Протестантская этика и дух капитализма» М. Вебер предпринял попытку опровергнуть материалистическое понимание истории. На наш взгляд, судя по работе, никого он не пытался опровергать, а дал свое толкование проблемы, кстати, весьма положительно отзываясь о Марксе. Маркса в подлиннике он не знал, так как в силу ряда причин вплоть до середины XX века тот не был известен в полном объеме даже в родной Германии, а с марксизмом познакомился, по собственному признанию, через работы не очень талантливого интерпретатора Маркса, его зятя К. Каутского. Согласно автору «Протестантской этики… » источник развития капитализма – особый его дух, этика протестантизма и в особенности кальвинизма. Содержание книги направлено (сознательно или бессознательно – вот в чем вопрос) против XXIV главы «Капитала», посвященной истории первоначального накопления. И если, по К. Марксу, капиталист – эксплуататор, работорговец, колонизатор, талантливый инженер, рационализатор и организатор производства и т.д., то по, М. Веберу, – добропорядочный мирянин, наделенный протестантской этикой. Такая характеристика ведущего класса вызвала смех даже со стороны официальной академической науки Германии, что больно переживал автор.

Социологическую теорию М. Вебера называют буржуазным дериватом (производным) марксизма. Характеризуя капиталистическое общество, сочиняя его «идеальный тип, схему», он дает следующие его признаки:

– рациональный расчет капитала и частная собственность;

– свободный рынок;

– рациональная техника;

– рациональное право;

– свободный труд;

– коммерческая организация хозяйства.

Действительно, – схема, модель, и далеко не идеальная.

Путь капитализма, по Веберу, – бухучет. Основную черту капитализма автор «Протестантской этики… » усматривает
в наличии рационально организованного предприятия и оценивает капитализм как наиболее прогрессивный тип хозяйст­вования.

Уделяя в своих исследованиях значительное место проблемам социальной структуры и классовых конфликтов, Вебер противопоставил марксизму концепцию многомерности социальных различий. Отношение к власти, различия в статусе
и престиже отдельных групп, разделение людей по религиозным и идеологическим признакам он считал столь же важными (а кто с этим спорит?), как и различия, вытекающие из отношений собственности.

В политической социологии Вебер уделял пристальное внимание анализу конфликтов в интересах различных групп­пировок правящего класса. Главный конфликт политической жизни современного государства он усматривал в борьбе
политических партий и бюрократического аппарата чиновничества.

Глубокий пессимизм Вебера и его школы (Теннис, Зиммель и др.) характеризуют взгляды на перспективу развития капитализма. В социальной прогностике Вебер отрицал возможность социалистической перспективы, хотя и был современником ее реализации. Он выдвигал против этой идеи тезис о всесилии бюрократии. Его положение о том, что будущее общество будет не диктатурой пролетариата, а диктатурой чиновников, не лишено прозорливости в деталях, но в целом оказалось неверно, будучи опробованным на практике.

В современной литературе на социологию М. Вебера существует ряд точек зрения. Первая (Т. Парсонс и др.) заключается в вымученных усилиях показать, что Вебер опроверг материалистическое понимание истории и доказал приоритет этических и религиозных факторов в социальном процессе. Вторая – исходит из возможности дополнить марксизм веберианством. Однако возникает вопрос, как дополнить, если социология в его понимании – это наука о человеческом поведении, идеалистическая социология. С позиций марксистской социологии Запада Вебер замкнут в рамках внеисторической природы капитализма [6, 91]. Веберианская рациональная социология лишена исторической перспективы. Он не видит выхода из «дома рабства», коим именует капитализм[5]. Позиция М. Ве­бера в социологии – «профессорская мудрость трусливой буржуазии» – по резкому заключении В.И. Ленина, тогда как по Беккеру и Боскову, «Вебер – гарант современной социологической теории», «человек-легенда…», сюда можно добавить
и расистские воззрения этой «легенды», разоблачаемые революционными демократами России.

Социологическая картина мира ХХ века определяется прежде всего уходом со сцены классиков. Явление это нормальное. Как в любой науке, время основоположников-одино­чек с их немногочисленными школами сменяется коллективным развитием новой отрасли знания и углубленным изучением отдельных, наиболее актуальных в каждый данный момент, сторон исследуемого объекта. Социология в этом плане не исключение. В условиях образования после 1917 года двух систем развитие социологического знания идет в различных направлениях, в частности в объективистском материалистическом и субъективистском идеалистическом. В диалектико-материалистической социологии, провозглашенной идеологией социалистических стран, наблюдается дальнейшее развитие марксизма и появление «марксизма». (Анализ последнего и его сущности предпринят, например, З.И. Файнбургом в книге
«Не сотвори себе кумира…». М.: Политиздат, 1991.) Три источника и три составные части марксизма отныне обретают самостоятельную жизнь и историю каждая…

Буржуазную социологическую мысль ХХ столетия характеризует прежде всего резкое выделение в ней западноевропейского и американского направлений. Уже упоминавшиеся авторы американского опуса по социологии пишут по этому поводу: «Следует признать, что наша наука добилась гораздо больших успехов в собирании эмпирических данных, чем
в осмыслении и упорядочении своего материала в связную систему знания, т.е. дисциплину» [3, 565]. Яркий пример этого – учебник Смелзера. После Второй мировой войны буржуазная социология отказалась почему-то понимать общественную жизнь в целом, а сосредоточила внимание на отдельных ее сторонах. «Общей фундаментальной теорией современная социология совсем не занимается» [3, 832]. По мнению Р. Макгиниса, «…современный американский социолог – это прежде всего собиратель фактов» [3, 15]. Определяя в связи с этим уровень научности, вспомним Б. Малиновского с его науками описательными, коллекционирующими социальные факты (…графиями) и объясняющими, интерпретирующими их эвристическими (…логиями). Знакомство с некоторыми основателями школ и течениями этого направления социологии, на наш взгляд, представляет тем не менее определенный научный
интерес.

Парк Роберт Эзра (1864–1944) газетный репортер, основатель Чикагской школы социологии, автор «классической (по его разумению – Б.Ч.) социально-экологической теории».
В молодости занимался расовыми проблемами, актуальными для США. Социология, по Парку, изучает образцы коллективного поведения, формирующиеся в ходе развития общества
как биологического организма. Любопытным моментом его социологических воззрений является идея о том, что общество включает в себя и биологический уровень, нуждающийся
в изучении. Движущей силой социального прогресса служит конкуренция, имеющая исторически меняющийся характер. Социальная эволюция проходит 4 стадии: экологическую, экономическую, политическую, культурную. По мере прод­вижения к культурному порядку усиливаются социальные связи, ограничивается конкуренция, сдерживается жи­вотная биологическая стихия. Общество движется к оптимальному взаимодействию, «соревновательной кооперации» и «согласию».

Общество, по Парку, это «взаимодействие атомов», наделенных «биосоциальной природой» и конкурентоспособ­ностью. Социализация – средство давления и вытеснения биологии из природы человека и его сообществ. Изменение общества обусловлено развитием, помимо всех прочих, моральных норм.

«Классическая» социальная экология Р. Парка является теоретической базой социологии города и иных локальных сообществ, включенных в сферу научных интересов Чикагской школы. Работы «Социальная экология», «Человеческая природа и социальное поведение», «Социология и современное общество», учебник «Введение в науку социологии» свидетельствуют о широте интересов автора. Вызывают удивление
и сожаление незнание или игнорирование им уже решенных европейской социологией еще в ХIХ веке проблем соотношения форм материи, отсутствие методологии социального анализа, интерпретации и приемов преобразования социального процесса. Этого, впрочем, нет у многих представителей социологии США. Тем не менее работы Парка заслуживают самого пристального к себе внимания.

Талкотт Парсонс (1902–1979), американский социолог, создатель теории действия, один из главных представителей структурно-функционального направления социологии ХХ сто­летия. Он пытался создать методологию социального познания общества, опираясь на Э. Дюркгейма и М. Вебера. На
наш взгляд (опирался при этом на соответствующих учителей), «скатился» в социологический субъективизм и волюн­таризм.

Социология, по Парсонсу, занимается функциональным аспектом социальных систем. Как все субъективисты, в своей теории действия он выступал с критикой объективного материализма в социологии. Основные категории его теории действия взаимосвязаны: «деятель», «ситуация», «ориентация деятеля на ситуацию» и т.д.

В работах 60-х годов Парсонс обратился к проблемам эволюции общества. Согласно его представлениям социальный процесс носит направленный характер. Направленность эта выражается в возрастании адаптивных возможностей человека и общества, функциональной дифференциации, усложнении социальной организации. В направленном развитии социального процесса им выделяются три последовательно переходящие от одного к другому типа общества: примитивное с отсутствующей дифференциацией; промежуточное, характеризующееся письменностью; современные общества с присущей им рыночной экономикой.

Созданная Т. Парсонсом система понятий эмпирической социологии, как джинсы и рок, сегодня вошла в моду среди наших социологов.

Т. Парсонса критикуют за формализм и усложненность, неисторичность социологических исследований, идеализм, недооценку движущих противоречий общества, апологетику капиталистического образа жизни и еще за многое другое, но он и сегодня в моде, как все американское.

Особняком в череде социологов США стоит русский
американец П.А. Сорокин (1889–1962) – ученик Ковалевского, лидер партии эсеров, секретарь А.Ф. Керенского, первый
декан факультета социологии Петроградского университета,
а с 1923 года эмигрант и конкурирующий с модным Т. Парсонсом «флагман» американской социологии, профессор Гарварда – колыбели американских политиков и политики, сегодня обласканный и Россией.

Сорокин рассматривал историю как иерархию в разной мере интегрированных культурных и социальных систем. Социологию он считал наукой о законах развития общества. Исторический процесс – цикличной флуктуацией типов культур. В связи с этим им выделяются три основные типа культуры: чувственный, где преобладает непосредственное чувственное восприятие окружающей действительности; идеациональный – с преобладанием рационального мышления; идеалистический – с господством интуитивного познания. Будущее в этой логике исторического развития принадлежит «религиозной » идеалистической культуре.

Сорокин – один из родоначальников теории социальной мобильности и социальной стратификации. В конце жизни – президент самой мощной в мире Американской социологической ассоциации. АСА в президентскую бытность П.А. Сорокина насчитывала более 10 тыс. человек (сейчас эта цифра утроилась), 40 % из них – профессионалы, 60 % – студенты вузов [6, 23]. Но, как и сам президент, все они не свободны в творчестве. Все работают по заданию работодателей, а потому апологетика уходящего капитализма – их хлеб [6, 24]. Но это уже
не из области истории социологии – это идеология.

Существующая как специальная отрасль социологического знания, социальная прогностика Америки представлена
в США именами Арона, Белла, Бзежинского, Гэлбрейта, Тоффлера. Она получила отражение в теориях постиндустриального общества, конвергенции, технотронного, посткапиталистического обществ, общества «третьей волны» и т.д.

Что касается западноевропейской социологии ХХ века, то представление о ней помимо современного марксизма и «марксизма» дают, например, феноменологическая школа, экзистенциональная социология, символический интеракционизм, бихевиоризм и т.д., уводящие в дебри модернистской терминологии и конструкций теоретического субъективизма и идеализма. Все эти школы, на наш взгляд, отражение «заката Европы». Их критика и анализ предприняты в работах Л.Г. Ионина, Э.А. Орловой, Г.В. Пушкаревой, А.И. Соловьева и др.

Выделение в самостоятельную отрасль социальной антропологии приходится здесь лишь на вторую половину ХХ века, и в ней свои кумиры.

В России и иных странах бывшего СССР, где семь десятилетий господствовали марксизм и «марксизм», сегодня «царство» социологического плюрализма с негласно поддерживаемым государством акцентом на запад и в особенности на США.

Результат аналитического экскурса в социологическую мысль Америки и Европы нашего столетия, осуществляемого
в конце карьеры, по пессимистическому заключению П.А. Сорокина, «плачевный»: «Налицо бесконечное число самых разнообразных схоластических теоретических схем и построений и почти полное отсутствие реальной теоретической мысли, связанной с изучением…действительности» [6, 6]. Ему вторит
в «Структурной антропологии» Леви-Стросс и др. Необходимость же в фундаментальной социологической теории и методологии социального познания по-прежнему насущна.

3. Историческое значение классической социологии:
достижения, трудности и задачи

Говоря об историческом значении работы, проделанной основоположниками социологии, необходимо констатировать, что все они, создатели разных школ (объективисты и субъективисты, материалисты и идеалисты, интерпретаторы-эврис­ти­ки и футурологи-прогностики), заложили фундамент науки
о наиболее сложном, сравнительно с физикой, химией, биологией, явлении объективной реальности. Они не только дали имя новой дисциплине, но и попытались возвести ее в ранг интерпретирующей науки, ставя проблемы предмета, статуса, целей и инструмента исследования. Как резюмировали П.А. Сорокин, Я. Щепаньский и другие представители этой отрасли знания, современная система социологии включает: общую теорию социального развития; теорию развития отдельных общественно-экономических формаций; специальные конкретные социологии различных частей, сторон, явлений, уровней социальной действительности; наконец, прикладную инженерную социологию, призванную перевести теорию в практику социальной работы[6].

Можем ли мы сказать, что сегодня социология сложилась окончательно?

Да, сегодня создана и существует самая разнообразная социология: есть социальное знание описательное – графия
и есть социальное знание, интерпретирующее, эвристическое – логия; есть универсальная внеисторическая для всех времен
и народов общая социология; а есть специальная конкретно историческая, для данного момента; есть ретроспективная и перспективная, прогностическая, футурологическая; есть научная социология, подтверждаемая единственным критерием истинности – практикой, и есть околонаучная, псевдонаучная, вплоть до антинаучной, часто увлекательной, но, неосознанно или сознательно, уводящая в дебри иллюзий; есть социология как наука о поведении людей и социология как наука о сферах жизни человека и общества в их взаимодействии, есть и как теория только о социальной сфере жизнедеятельности; есть социология, предусматривающая в качестве необходимого инструментария «ключ», нить Ариадны, для ориентации в лабиринте социальных фактов, а есть социальные доктрины «без руля
и без ветрил»; есть социология для объяснения прогрессирующего развития, но есть, оказывается, социология регресса, дегенерации, только во взаимодействии образующие целостную теорию социального процесса; есть инструменты, институты, ассоциации специалистов в самых разнообразных областях социального знания и т.д. Все это достижения социологии, но очень противоречивые.

Но не меньше, а наверняка и больше, в социологии еще предстоит сделать.

До сих пор не преодолены окончательно и дискутируются вопросы предмета, структуры, статуса, проблематики, иллюстрируемые, например, дискуссиями 20-х, 60-х, 90-х годов в нашей стране и за рубежом;

- нет четкого размежевания научной теории и псевдонаучной;

- нет методологического и методического концептуального терминологического единства, консенсуса. А без этого нет науки о законах развития социальной формы материи, одинаковой для всех стран и народов. Перефразируя известное высказывание, можно сказать, что не может быть разных социологий для запада и востока, севера и юга, как не может быть конголезской химии или марроканской математики. Социология едина в своих законах для общественной действительности любой страны. Есть лишь национальный колорит, специфика, определяемые конкретным местом ее проявления и временем;

- не создана пока, пусть и читается, общая теория социального развития. Мы не писали теории развития общества, хотя и работали над ней всю жизнь. Мы дали только ключ к ее созданию – подчеркивал в конце прошлого века один из классиков социологии. Нам, современникам ХХ–XXI вв., еще, оказывается, предстоит найти этот ключ и доказать, что это не отмычка;

- нет для большинства школ еще и сегодня социальной прогностики, а там, где она есть, ее трактуют порой как «истину в последней инстанции», хотя авторы даже трезвых социальных прогнозов предупреждали, что для «кухни будущего они не варили», понимая, что поколение последователей будут
не глупее прежних и сами разберутся в своей социальной действительности;

- не сведены воедино социология ретроспективная, современности и перспективная, футурологическая (с учетом достижений современных естественных, технических и общественных наук).

В сборнике «Критика современной буржуазной теории социологии» в качестве итогов экскурса в социологическое знание выделены следующие моменты:

1. В современной социологии нет теоретического единства и методологии (см. об этом же: П. Сорокин, П. Бурдье, К. Леви-Сгросс и многие другие).

2. Наблюдается дивергенция, разбегание, плюрализм социологических концепций, в том числе на собственно социологические, социально-антропологические, политологические и пр.

3. Налицо постоянная смена ведущих теоретических
и методологических ориентиров: то марксизм, то плюрализм, то модернизм, то еще что-либо.

4. Западной социологии чужда революционность марксистской социальной мысли, так как развитие практики общественной жизни требовало упразднения самой этой идеологии
[8, 8–13].

Продолжая мысль авторов сборника, можно было бы сказать, что марксизму, напротив, присуща не отрицающая эволюцию революционность, «марксизму» же – увлеченность революциями, вплоть до ультрареволюционности и экстремизма.

Действительно, на сегодняшний день в мире сложились
(а ныне уже и разложились!) многочисленные школы и течения социологической мысли, часто, как, впрочем, в любой науке, противоречивые и разнонаправленные. Например, западная социология критикует нашу за объективизм, но сама впадает часто в субъективизм, идеализм, персонализм, отмечаемые П.А. Сорокиным, Дж. Тернером и другими авторами. В силу разных субъективных и объективных причин запад долгое время не знал и не хотел знать социологии востока и, игнорируя марксизм, правомерно выступал с критикой «марксизма». Социологический пантеон западных кумиров сознательно
и бессознательно исключал или умалял роль, к примеру, К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина и других. К. Маркс до сих пор, например, фигурирует в триаде Маркс, Вебер, Дюркгейм
в роли противника, а ведь все они решали общие задачи науки, способной гуманизировать практику общественной жизни.

Однако и мы долгое время жили без О. Конта, Э. Дюркгейма, М. Вебера, Р. Парка, Т. Парсонса, Ч. Бута. Все эти имена – признанные вершины немарксистской социологической мысли. «Незнание трудов этих ученых затемняет все тенденции зарубежного обществоведения, его достижения», – пишет Ю. Афанасьев[7]. И промахи, – хочется добавить…

В литературе последних лет отмечается тот факт, что современная буржуазная социология после Второй мировой войны отказалась понимать общественную жизнь в целом, а сосредоточила внимание на отдельных ее сторонах. Фундаментальной теорией общественного развития современная социология почти не занимается. Каждый из ее представителей концентрирует свое внимание на частном круге вопросов[8]. Как писала газета «Правда» от 8 февраля 1972 года в статье «Высокий долг советских философов» (это остается актуальным и сегодня), «в настоящее время возникла настоятельная потребность в создании совместного с историками, философами, социологами и экономистами обобщающего труда по общей теории социального развития. Необходимость в такой теории обусловлена как потребностями самой науки, так и потребностями практики регулирования общественной жизни».

Социальная статистика свидетельствует о неоднозначности интересов, в том числе эвристических и практических,
к социологии как науке и учебной дисциплине, к ее школам
в разных странах. Как отмечали те же Г.И. Босков и А. Беккер, курс социологии для студентов, например, США в том ключе, в каком она читается там сегодня (Смелзер!), – это «неизбежное зло» [3, 78]. Плюрализм мнений по данной проблеме иллюстрирует таблица, в которой показана степень приверженности студенчества современной Франции различным теоретическим направлениям в социологии [3, 285].

В иных странах картина, безусловно, другая, меняющаяся в рамках времени в том числе.

В нашей стране социология в очередной раз за столетие входит в моду, но не стала реальностью в практике политической жизни.

Наконец, не все содержание школ и течений может быть названо наукой. Критерий научности – практика, а она далеко не всегда подтверждает социологическую мысль, выводы, теоретические построения, в том числе даже классиков социологии. Следовательно, и у нас и у них есть социология и научная социология, а значит, возможны варианты и выбор.

Все вышеназванное – трудности, определяющие задачи
и перспективу развития социологии

Наиболее приоритетные, обусловливающие стратегию
и так­тику развития социального знания задачи можно свести
к следующим:

1. Обобщить и свести воедино достижения различных школ. Все они не устраняют наработки других, а дополняя их, работали и работают над общими проблемами социологии. Сегодня настало время «собирать камни, а не разбрасывать их».

2. Если социология обрела-таки статус науки, необходимо найти пресловутый «ключ» – принципы, правила, приемы, обобщения, интерпретации, корректировки и преобразования ее объекта для любого отрезка социального процесса, то есть то, что во всех науках называется методом, методологией, методиками.

3. Выработать консенсус, т.е. обеспечить методологически-методиче­ское, концептуальное, категориальное единство социального знания.

4. На основе современных, несомненно, получивших доразвитие за сто лет научных фактов обобщить и свести воедино в общую теорию социального развития ретроспективный, современный и прогностический аспекты социального знания.

5. Развести, но не волюнтаристски, социологию, социальную антропологию, политологию и прочие отрасли социального знания.

Все эти задачи уже поставлены современностью, что подтверждает научная мысль последних лет.

«Наличие бесконечного числа самых разнообразных теоретических схем и построений и почти полное отсутствие реальной теоретической мысли», отмечаемые П.А. Сорокиным, по крайней мере, до конца 60-х годов ХХ столетия, необходимо должны смениться синтезом всего наработанного. Такова общая логика развития любой науки, школы в ней обычно
не противоречат друг другу. Сегодня нужна социология, синтезирующая Вебера, Дюркгейма, Маркса, Парсонса, – резюмируют авторы сборника «Буржуазная социология на исходе ХХ века» (М., 1986. С. 3–11). В предисловии к Мадридскому сборнику материалов ХI Международно

Поиск по сайту: