Восприятие несправедливости

«Это несправедливо!», «Что за обман!», «Нам причитается больше!» — такие комментарии типичны для конфликтов, вызванных восприятием кажущейся несправедливости. Но что есть справедливость? Согласно некоторым теориям социальной психологии, люди воспринимают решение как справедливое, если оно беспристрастно, когда вознаграждение распределяется строго пропорционально индивидуальному вкладу (Walster & others, 1978). Если у меня с вами имеются те или иные взаимоотношения (работник — работодатель, преподаватель — студент, муж — жена, коллега — коллега), они объективно справедливы, когда:

мой доход / мой вклад = ваш доход / ваш вклад

Если вы вкладываете больше, а получаете меньше, чем я, то вы будете чувствовать себя эксплуатируемым и обиженным; я же могу чувствовать себя эксплуататором и виноватым. Хотя, вероятнее всего, вы будете в большей, чем я, степени восприимчивы к несправедливости (Greenberg, 1986; Messick & Sends, 1979).

Мы можем прийти к согласию по поводу принципа определения справедливости, но все же продолжать споры. Потому что если два человека являются коллегами по работе, каждый из них может понимать под «большим вкладом» разные вещи. Тот, кто постарше, может считать, что оплата должна основываться на заслуженности и маститости, в то время как его младший коллега ставит на первое место текущую продуктивность. При таких разногласиях чье определение, скорее всего, победит? Чаще всего того, кто с большей убедительностью докажет самому себе и другим, что он заслуживает того, на что претендует (Mikula, 1984). Это называется «золотым правилом»: у кого золото, тот и устанавливает правила.

Это предполагает, что эксплуататоры станут избавляться от чувства вины, переоценивая свой вклад или недооценивая чужой, чтобы оправдать существующее распределение доходов. Мужчины, например, могут воспринимать низкие зарплаты женщин как вполне справедливые, приписывая вкладу женщин меньшую ценность. Те, кто причинил вред, могут обвинять жертву и таким образом поддерживать свою веру в мировую справедливость.

А как реагируют эксплуатируемые? Элайн Хатфилд, Уильям Уолстер и Эллен Бершайд (Elaine Hatfield, William Walster & Ellen Berscheid, 1978) выявили три возможные реакции. Люди могут воспринимать свое приниженное положение как должное («Мы бедны; это все, чего мы достойны, но мы счастливы»). Они могут требовать компенсации, возможно, стыдить, давить на своих эксплуататоров и даже обманывать их. Если это не помогает, они могут попытаться восстановить справедливость, стремясь к возмездию.

Таблица 23-1. Кому в этой стране [США] живется лучше — мужчинам или женщинам?

Опрос организации Гэллапа выявил возрастающее восприятие гендерных неравенств. (Источник: Центр опроса общественного мнения, 1997.)

Теория объективной справедливости имеет одно любопытное следствие, подтвержденное экспериментально: чем более компетентными и полезными ощущают себя люди (чем выше они оценивают свой вклад), тем сильнее их чувство обделенности и, соответственно, стремление к компенсации (Ross & others, 1971). Мощные социальные протесты обычно исходят от тех социальных слоев, которые считают, что они заслуживают большего, чем получают.

В начале 70-х годов возможности выбора профессии для женщин значительно возросли. Парадоксально (хотя для специалистов в этом нет ничего удивительного), но при этом у женщин также возросло ощущение неравенства положения (табл. 23-1). До тех пор пока женщина сравнивает свое положение и зарплату с тем, что имеется у других женщин, она в целом чувствует себя удовлетворенной, несмотря на явно непропорциональное распределение обязанностей в работе по дому (Jackson, 1989; Major, 1989, 1993). В наши дни женщины склонны рассматривать себя равными с мужчинами, и поэтому растет их чувство относительной ущемленности. Если работа секретарши и шофера грузовика имеет «примерно равную ценность» (по требуемому уровню квалификации), то должны быть примерно равными и их зарплаты. В этом и заключается справедливость, говорят защитники гендерного равенства (Lowe & Witting, 1989).

Искаженное восприятие

Вспомним, что конфликт — это воспринимаемая несовместимость действий или целей. Во многих конфликтах есть лишь небольшое ядро подлинно несовместимых целей. Главная проблема — искаженное восприятие чужих мотивов и целей. У «Орлов» и «Гремучих змей» действительно были несовместимые цели, но субъективное восприятие действительности подростками усугубляло их разногласия (рис. 23-3).

[Искаженное восприятие, Подлинная несовместимость]

Рис. 23-3. Во многих конфликтах ядро подлинной несовместимости целей окружено внешним слоем искаженного восприятия.

В предыдущих главах мы рассмотрели корни подобных искажений восприятия. Пристрастие к игре в свою пользу заставляет отдельных личностей и группы гордиться своими добрыми делами и уклоняться от ответственности за дурные деяния, не давая таких преимуществ другим людям. Тенденция к самооправданию еще больше склоняет людей к тому, чтобы отрицать вред от своих дурных поступков, которые невозможно сбросить со счета. Благодаря фундаментальной ошибке атрибуции каждая из сторон рассматривает враждебность другой стороны как отражение ее порочного характера. Далее человек фильтрует информацию и интерпретирует ее так, чтобы она соответствовала его предубеждениям. Группы часто поляризуют свои тенденции к игре в свою пользу, самооправданию и предубеждениям. Один из симптомов группомыслия — воспринимать свою собственную группу как нравственную и сильную, а противников — как злонамеренных и слабых. Террористические акты являются для большинства людей бессмысленной жестокостью, но для некоторых это — «священная война». Несомненно, сам факт пребывания в группе приводит к предпочтению своей группы. А негативные стереотипы, однажды сформировавшись, часто вызывают сопротивление тому, что доказывает обратное.

Так что нас скорее не удивляет, а лишь огорчает открытие, что участники конфликта формируют искаженные образы друг друга. Даже способы этих искажений предсказуемы.

Зеркальное восприятие

Смещения восприятия у тех, кто участвует в конфликте, на удивление взаимны. Обе стороны конфликта сходным образом приписывают себе одни лишь добродетели, а противникам — сплошные пороки. Когда американский психолог Ури Бронфенбреннер (Urie Bronfenbrenner, 1961) в 1960 году посетил Советский Союз и разговаривал там со многими простыми людьми, он с удивлением услышал от них те же самые слова об Америке, которые американцы говорили о Советах. Русские считали, что правительство США состоит из агрессивных милитаристов, что оно эксплуатирует и угнетает американский народ, что в дипломатических отношениях ему нельзя доверять. «Медленно и болезненно до человека доходит, что искаженное восприятие Америки русскими, как зеркальное отражение, походит на наше восприятие России»,— заключает Бронфенбреннер.

Когда две стороны имеют противоречивые восприятия, по меньшей мере одна из них воспринимает другую неправильно. «Подобное искажение в восприятии, — замечает Бронфенбреннер, — это психологический феномен, не имеющий аналогов по трагичности последствий... так как для него характерно такое представление, которое самоподтверждается». Если А ожидает от Б враждебного к себе отношения, А может обращаться с Б так, что Б выполнит ожидания А, замкнув тем самым порочный круг. Мортон Дойч (Morton Deutsch, 1986) разъясняет:

«Вы услышали лживую сплетню, будто ваш друг говорит о вас нелицеприятные вещи; вы пренебрежительно с ним обходитесь; и тогда он действительно начинает плохо отзываться о вас, подтверждая ваши ожидания. Сходным образом, если политики Востока и Запада верят, что дело идет к войне и кто-то из них пытается повысить свою безопасность перед лицом противника, реакция противника станет оправданием этого начального шага.»

Негативное зеркальное восприятиестало препятствием для мира во многих случаях:

- Обе стороны в арабо-израильском конфликте настаивали на том, что «они» хотели всего лишь обеспечить свою безопасность и защитить свою территорию, в то время как «те, другие» хотели их уничтожить и захватить их земли (Heradstveit, 1979; R. К. White, 1977). При таком глубоком недоверии переговоры вести крайне затруднительно.

- Хантер и его коллеги (J. A. Hunter & others, 1991) показали католическим и протестантским студентам Североирландского университета Ольстера видеозаписи нападения протестантов на католические похороны, а также нападения католиков на протестантские. Большинство студентов приписали нападение противоположной стороны ее «кровожадным» мотивам, а атаку своих объясняли возмездием или самозащитой.

- Мусульмане и индуисты в Бангладеш демонстрируют точно такое же пристрастное отношение к своей группе (Islam & Hewstone, 1993).

Деструктивность зеркального восприятия проявляется в конфликтах и между малыми группами и между отдельными людьми. Как мы видели в дилеммных играх, обе стороны могут утверждать: «Мы хотим сотрудничать. Но их отказ от сотрудничества вынуждает нас предпринять защитные меры». При опросе руководителей предприятий Кеннетом Томасом и Луи Понди (Kenneth Thomas & Louis Pondy, 1977) в ответ на просьбу описать недавно случившийся серьезный конфликт только 12 % руководителей отметили, что противоположная сторона была готова к сотрудничеству; 74 % считали, что сами они стремились к сотрудничеству, а те, другие, нет. Используемая лексика при этом была такова: сами руководители «предлагали», «сообщали» и «рекомендовали», а те, другие, «требовали», «отвергали все, что бы мы ни предлагали» и «от всего отказывались».

Групповые конфликты часто порождаются иллюзией, будто бы главный лидер противников имеет злые намерения, но его люди — хотя ими управляют и манипулируют — в сущности, «за нас». Такое представление «злонамеренный лидер — хороший народ» было характерно и для русских и для американцев во время холодной войны. «Американские люди — хорошие, просто у них очень плохое правительство»,— объяснял один багдадский бакалейщик после бомбардировки его страны в 1998 году (Kinzer, 1998).

Еще один вид зеркального восприятия — гиперболизация позиции противника. Люди с противоположными взглядами на некоторые проблемы, например аборты или смертную казнь, зачастую различаются меньше, чем им кажется. Каждая из сторон переоценивает радикальность чужих взглядов, полагая, что ее убеждения следуют из фактов, в то время как «их» убеждения продиктованы «их» интерпретацией фактов (Keltner & Robinson, 1996; Robinson & others, 1995). Из таких преувеличений произрастают культурные войны. Ралф Уайт (Ralph White, 1996) высказывает мнение, что сербы начали войну в Боснии отчасти из-за преувеличенного страха относительно секуляризованности боснийских мусульман, утверждающих, что их несправедливо связывают со средневосточным исламским фундаментализмом и фанатичным терроризмом.

Изменение восприятия

Коль скоро искажения восприятия сопровождают конфликт, то, значит, они должны появляться и исчезать по мере того, как конфликт разгорается и гаснет. Так и происходит, причем с поразительной легкостью. Тот же самый процесс, который создает образ врага, может инвертировать этот образ, когда враг становится союзником. Так «кровожадные, жестокие и вероломные японцы» времен Второй мировой войны в восприятии американцев (Gallup, 1972) и американских средств массового вещания вскоре превратились в «наших интеллигентных, трудолюбивых, дисциплинированных и изобретательных союзников». А «наши советские союзники» по Второй мировой войне вскоре превратились в «воинственных и вероломных».

Немцы, которых американцы в период двух мировых войн сначала ненавидели, затем восхищались ими, а потом снова ненавидели, вновь стали предметом восхищения, по-видимому, более не обремененные тем, что ранее считалось жестокостью национального характера. В то время, когда Ирак воевал с Ираном (хотя одновременно он применял химическое оружие и осуществлял геноцид своих же курдов), его поддерживали многие страны. Враг нашего врага — наш друг. Но как только Ирак закончил войну с Ираном и вторгся в нефтеносный Кувейт, действия Ирака неожиданно стали «варварскими». Очевидно, образы наших врагов не только оправдывают наши поступки, но и с необыкновенной легкостью варьируются.

Степень искажения восприятия во время конфликта является отрезвляющим напоминанием о том, что людям не обязательно быть безумными или патологически злобными, чтобы сформировать извращенный образ своих противников. Во время конфликта с другой страной, с другой группой либо просто с соседями или родителями мы с легкостью воспринимаем искаженный образ, который позволяет нам считать свои собственные мотивы и поступки безоговорочно положительными, а поступки и мотивы наших противников — воистину дьявольскими. У наших противников обычно формируется зеркальное восприятие нас самих. Таким образом, попавшись в ловушку социальной дилеммы, конкурируя из-за ограниченных ресурсов или ощущая несправедливость по отношению к себе, стороны пребывают в конфликте до тех пор, пока кто-нибудь не поможет им исправить искаженное восприятие и не постарается примирить их действительные расхождения. Хочется дать совет: когда возникает конфликт, не нужно думать, что другим недостает ваших достоинств и вашей нравственности. Лучше сопоставьте восприятия, при этом предполагая, что те, другие, скорее всего, воспринимают ситуацию совершенно иначе, чем вы.

Поиск по сайту: