Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

О ПСИХИЧЕСКИХ ФАКТОРАХ В БУДДИЗМЕ



Геше Доржи Дамдул

В «Компендиуме высшего знания» Асанги перечисляются пси­хические факторы, количество которых пятьдесят один. Двадцать пять из них являются неаффликтивными: пять всегда и везде при­сутствующих психических факторов (чувство, распознавание, наме­рение, контакт и внимание); одиннадцать добродетельных психиче­ских факторов (вера, честность, забота о других, непривязанность, невраждебность, отсутствие замешательства, радостное усилие, гибкость, добросовестность, отсутствие вредности и самообла­дание); пять психических факторов установления цели (устремле­ние, оценка, внимательность, концентрация и мудрость); и четыре переменных психических фактора (сон, сожаление, исследование и анализ). Коме того, в компендиуме перечисляются двадцать шесть аффликтивных психических факторов: шесть первичных бед (привязанность, гнев, гордость, невежество, ложная гордость, мне­ние); двадцать второстепенных бед (ярость, мстительность, злоба, ревность, тлетворность, скаредность, самодовольство, волнение, скрытность, тупость, лень, безверие, забывчивость, беспечность, претенциозность, лицемерие, нечестность, неосмотрительность, недобросовестность и рассеянность). Лишь немногие из этих пси­хических факторов родственны привязанности и гневу.

Экман: Хотя многие психические состояния хорошо различи­мы, я надеюсь, что в тибетском языке окажется больше разных слов для разных типов гнева, потому что, как я уже упоминал, в английском их явно недостаточно.

Мы можем видеть и различать на лице более сотни разных вы­ражений гнева. Я уверен, что я смог бы написать отдельную исто­рию для многих из них — не всех, потому что, как я ожидаю, не­которые из них являются синонимичными. В английском языке мы не имеем какого-то одного слова для многих из форм гнева, проявляемых в этих выражениях. Те, для которых мы имеем та­кие слова, я уже называл ранее[18].

А теперь — ненависть. Она представляется внушающим страх состоянием. (Смеется.) Досада, обида и ненависть. Но ненависть— это нечто другое. Это не форма или разновидность гнева — она представляет собой прочное, сильное, концентрированное жела­ние причинить вред другому человеку, причем не за какое-то его действие. Ненависть направлена на человека как личность; если вы ненавидите этого человека, то вы хотите причинить ему стра­дание, или, если вы не в состоянии сделать это сами, вы желаете, чтобы в жизни этого человека произошло какое-то несчастье.

Далай-лама (через переводчика): Вы хотите сказать, что нена­висть не обязательно должна вырастать из обиды?

Экман: В соответствии с тем, как я использую эти термины, оби­да возникает из-за конкретного действия, совершенного другим человеком. Ненависть направлена на всего человека в целом.

Обида действительно может перерасти в ненависть. Если это все­го лишь обида, то человек может предоставить вам своего рода компенсацию. «Простите, что я взял самый большой кусок торта» или «Хотя повышение получил я, а не вы, я считаю, что вы за­служивали его в не меньшей степени». И тогда вы можете спра­виться со своей обидой. Но очень трудно справиться с ненавистью, потому что она направлена на личность другого человека. Вы хо­тите причинить вред этому человеку — вы хотите заставить его страдать. Вот почему ненависть так опасна. Вы принимаете такое определение?

Далай-лама (через переводчика): С учетом этого определения имеет ли смысл говорить с концептуальной точки зрения о нена­висти к страданиям? Или ненависть может быть направлена толь­ко на человека?

Экман: Она направлена только на человека.

Далай-лама (через переводчика): В английском языке часто ис­пользуется выражение — хотя, возможно, просто как привычный речевой штамп: «Я ненавижу такую погоду».

Экман: Да, это пример неправильной речи. Проблема, разумеет­ся, состоит в том, что люди не используют слова так, как этого хо­телось бы мне. (Смеется.)

Далай-лама (через переводчика): А что вы скажете о ненависти к политической системе? Ненависти к стране, к расе?

Экман: Я думаю, что ненависть к людям, или к группе людей, или к стране в целом возможна и очень опасна.

Далай-лама: А как насчет ненависти к другим живым суще­ствам — к муравьям, скорпионам или змеям? Например: «Я не­навижу змей».

Экман: Некоторые люди испытывают отвращение к змеям. Изве­стно одно очень интересное исследование, показавшее, что люди подготовлены к тому, чтобы испытывать страх при виде предметов, напоминающих по виду этих рептилий. Это не врожден­ный страх, подобный страху мыши, которая в первый раз видит кошку. Обследования людей показывают, что человеку необхо­димо получить хотя бы один негативный опыт контакта со змея­ми, чтобы начать испытывать перед ними страх. Но необычным здесь оказывается следующее: «подготовленность» проявляется в том, что людям требуется всего один контакт с предметом, напо­минающим по форме змею, в то время как в случае предметов дру­гой формы требуется многократное получение негативного опыта. Пистолеты и ножи представляют реальную угрозу, но без много­кратного научения добиться прочной реакции страха на них очень трудно.

В основе ненависти лежит убежденность в том, что человек был не просто несправедлив. Он хотел причинить вам вред, он это сде­лал, и это не подлежит прощению. По крайней мере, до тех пор, пока ваша ненависть сохраняется, вы не можете простить челове­ка за то, что он сделал. Вы его ненавидите.

Далай-лама (через переводчика): На нашей планете прожива­ет более шести миллиардов человек, и каждый имеет свои особен­ности, уникальные черты характера и неповторимое состояние психики. Было бы очень трудно добиться всеобъемлющего пони­мания природы эмоций, которое бы имело универсальное приме­нение и которое бы объясняло индивидуальность каждого из нас.

В случае китайского офицера, который из ненависти к тибет­скому юноше стал избивать его перед расстрелом, в случае наци­стов, которые под влиянием пропаганды стали ненавидеть евреев и которые были глубоко уверены в оправданности своей ненависти и в порочности еврейского народа, представляется вполне вероят­ным, что ненависть, испытывавшаяся этими людьми, не отравля­ла их жизнь: они могли хорошо спать, иметь отличный аппетит и т. д. В каком-то смысле она приносила им пользу. Поэтому в буд­дистских текстах признается, что иногда даже искаженное пони­мание мира может быть выгодным в краткосрочной перспективе. Тем не менее ненависть — это яд.

Далай-лама: Вы считаете ненависть ядом в прямом или в переносном смысле? Вы намеренно используете это слово для привлечения внимания или действительно считаете, что она, подобно яду, физически разрушает организм человека?

Далай-лама (через переводчика): Это метафора. Но она имеет важные параллели. Некоторые яды не вызывают немедленную смерть, а убивают постепенно. Подобным образом и ненависть сначала приводит в смятение ваш разум, нарушает ваш душевный покой. Затем она вызывает душевные страдания.

Экман: Это впечатляющая метафора. Ее не следует понимать буквально в том смысле, что из-за испытываемой вами ненависти вы должны умереть немедленно. Однако ненависть действитель­но разрушает вашу жизнь. Она разрушает вашу психику. Она за­ставляет вас испытывать мучения. Но в краткосрочной перспек­тиве испытывать ненависть к кому-то может быть даже приятно. Я встречал многих людей, ненавидевших лидеров других или их собственных государств. Они часто думают о вызывающем их не­нависть человеке, и, когда они описывают свою сильную нена­висть, на их лицах выражается не только гнев, но и удовольствие, когда они делают особенно резкие замечания. Я подозреваю, что они были бы рады, если бы ненавидимый ими человек услышал их оскорбления и испытал бы в результате страдания.

Язык, который использовали Гитлер и Геббельс, когда говори­ли о евреях, — это язык, в каждом слове которого проявляется отвращение. Они называли евреев «вшами» и «паразитами». Они призывали к истреблению евреев как «переносчиков заразы». Это была не ненависть. Это было отвращение. Я уверен, что отвраще­ние — это та эмоция, которая мотивирует уничтожение других народов. Я видел видеозаписи выступлений Усамы бен-Ладена, которые делались на протяжении пяти лет. В первых выступлени­ях он демонстрировал гнев. Через два-три года, говоря об амери­канцах, он начал проявлять отвращение. До того как я увидел эти записи, я не мог понять, почему он одобрял убийства женщин, де­тей и стариков. Но, как только я заметил на его лице отвращение, я все понял. Когда я вижу таракана, я не испытываю беспокой­ства. Это маленький тараканчик? Это беременная тараканиха? Мне все равно. Я просто хочу избавиться от них, потому что они вызывают отвращение. Но когда вы испытываете нечто подобное по отношению к людям, то это крайне опасно.

Джинпа: Вы не считаете, что в отношении нацистов к евреям присутствовала ненависть?

Экман: Нет, я сказал бы, что здесь в первую очередь проявлялось отвращение. Нацисты в соответствии с их терминологией счита­ли евреев «отвратительными существами», «проклятием нашей жизни».

Далай-лама (через переводчика): А что вы можете сказать об отношении Мао к тем, кого он называл контрреволюционерами? Или об отношении Сталина к так называемым врагам народа? Это было отвращение или ненависть?

Экман: О Сталине я знаю немного больше, потому что, как я счи­таю, в последние двадцать лет своей жизни он действительно был психически нездоров. У него наблюдались многие признаки па­ранойи. Он повсюду видел врагов. Его ближайшие соратники бы­ли наиболее вероятными врагами. Я практически ничего не знаю о Китае, Хотя две мои книги были переведены на китайский, я ни­когда не был в этой стране. Я мало знаю о китайской пропаган­де, но я достаточно знаю о пропаганде, которую использовали на­цисты. Нацистская пропаганда преимущественно использовала язык отвращения, а не ненависти. Нацисты ненавидели коммуни­стов, но евреи не заслуживали их ненависти — они были слишком отвратительны. Они не заслуживали даже презрения.

Далай-лама: Китайские коммунисты говорят, что тибетский

буддизм лишен научного знания, что глупые тибетцы преиспол­нены слепой веры и религиозных предрассудков. Таково было их отношение к нам в шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых годах. Возможно, так они считали всегда.

Мотивация гнева

Экман: Теперь я хочу поговорить о том, что иногда ненависть может иметь позитивные последствия. Пример, который я приве­ду, взят из моей собственной жизни.

В течение многих лет я ненавидел своего отца. Он был жестоким человеком — грубым и склонным к физическому насилию. Он во всем старался показать свое превосходство надо мной. Он научил меня играть в шахматы, когда мне было шесть лет. Когда я при­знавал, что проиграл партию, он переворачивал доску на сто во­семьдесят градусов, продолжал партию, играя моими фигурами, и снова вынуждал меня сдаться. Я чувствовал себя униженным. Учась в колледже, он занимался боксом. Когда мне было девять лет, он стал учить меня боксировать. При этом одной рукой, кото­рая была намного длиннее моей, он не позволял мне приблизиться к себе, а другой рукой наносил мне удары.

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы начать конку­рировать с ним на равных. Я хотел побить его, взять у него реванш. Моя ненависть к нему мотивировала меня к достижению резуль­татов, которые, как я знал, «убьют» его (это выражение придумал я сам, хотя подобная метафора может вызывать лишь сожаление). Разумеется, я не убивал его буквально, но я всеми силами пытал­ся победить его в его собственной игре.

Он всегда хотел стать, но так и не стал преподавателем меди­цинского факультета. Я сумел добиться этой должности, а также получил несколько наград за проведенные медицинские исследо­вания. В какой-то мере меня мотивировало желание заставить его изнывать от зависти. Я написал много книг, а за ним не числилось ни одной публикации. Каждый раз, когда я достигал нового ре­зультата, приносившего мне признание, я думал: «О, это заставит его сойти с ума, это покажет ему, что я лучше его».

Даже когда отца уже не было в живых, при получении очеред­ной награды у меня сразу же возникала мысль: «Хорошо бы, если бы он узнал об этом! Он перевернулся бы в гробу». Сейчас я не­много стыжусь этого. Но факт остается фактом: ненависть моти­вировала меня больше работать.

Несколько лет назад по непонятным мне причинам я простил его. Я никогда не думал, что окажусь способен на это. Вместе с этим прощением пропали и мое желание конкурировать с ним, и необ­ходимость превосходить его достижения.

Недавно я подумал: «Если бы мой отец узнал о моих встречах с Далай-ламой, то как бы он расстроился!» Эта мысль не прихо­дила мне в голову прежде. Но главное, что я хочу сказать, — это то, что ненависть, хотя она и является деструктивной, может мо­тивировать конструктивные действия. Некоторые мои исследова­ния и книги помогли другим людям. Я не знаю, имел бы я такой сильный стимул к работе, если бы не мотивировался ненавистью.

Когда я наконец это понял и сказал себе: «Боже мой! Я сделал все это из-за моего сумасшедшего и давно ушедшего из жизни от­ца!» — то многое мне показалось очень глупым. Но к тому времени я уже успел опубликовать двенадцать книг. По-видимому, иногда ненависть может мотивировать и хорошие, а не только плохие действия. Как же я могу рассматривать ненависть так же, как это делают буддисты, то есть как яд?

Далай-лама (через переводчика): В определенной степени то, что происходит здесь, действительно показывает роль эмоции, та­кой как ненависть, в мотивировании людей. Мы можем заметить это также применительно к привязанности, ревности, гневу и т. д. Одна из особенностей этих эмоций состоит в том, что они соответ­ствуют очень напряженным состояниям психики. Эта энергия, эта сила может служить мощным фактором мотивации. Но можно ли приписать всю эту полезную работу эмоции — как причине?

Экман: Для меня всегда было очень важным не быть похожим на моего отца, но в некоторых отношениях я все равно на него по­хож. Он был врачом, а я стал профессором медицинского факуль­тета. Он занимался каждый вечер. Я привык видеть его сидящим за кухонным столом и читающим медицинские журналы. Я тоже много учусь и пишу книги. Он помогал детям. Его жизнь была по­священа тому, чтобы облегчать страдания. Я делаю что могу для получения знаний, которые оказались бы полезными для людей и могли бы облегчить их жизнь. Поэтому можно сказать, что мы шли параллельными путями.

Очень часто мои действия мотивировались полученными бла­годаря отцу знаниями о том, чего не следует делать. Например, я думаю, что конкуренция родителей с детьми является грубым искажением нормального родительского поведения. Я вижу мно­го подобных случаев в научной среде — профессоров, конкури­рующих со своими студентами» о чем я уже говорил прежде. Но я узнал, что для ребенка конкурировать со своим родителем тоже не очень хорошо, хотя такая конкуренция и мотивировала мои позитивные действия. Возможно, это не было единственной моти­вацией — я даже уверен, что не было. Но это внесло свой вклад, важный вклад. В этом смысле ненависть не отравила меня.

Далай-лама (через переводчика): Мы также знаем, что» с точки зрения людей, занимающихся медитацией, вы можете повысить свою готовность и способность к сохранению терпимости благода­ря действиям врага. Здесь прослеживается причинно-следственная связь. Очень трудно выделить один фактор в качестве ключевого, потому что все человеческие существа очень разные и одни более способны к извлечению уроков из получаемого жизненного опы­та, чем другие. В вашем примере ваши отношения с отцом навер­няка были важным фактором. Здесь произошло то, что на тибет­ском языке, с тибетской точки зрения называется «превращением неблагоприятных условий в благоприятные», то есть в такие усло­вия, которые способствуют развитию человека.

Но тогда напрашивается общий вывод о том, что ненависть мо­жет быть полезной и конструктивной... (Смеется.)

Экман (также смеется): Это грозит превратиться в запутанную головоломку.

Есть еще один момент в истории о моей ненависти к отцу, на ко­торый я хотел бы обратить внимание. Ранее я уже говорил о перио­де невосприимчивости, во время которого вы не имеете доступа к ранее усвоенным вами знаниям, противоречащим переживаемой вами эмоции.

После того как я простил отца, я вспомнил о нем много хоро­шего, о чем я не вспоминал на протяжении пятидесяти лет, — эти воспоминания сами всплыли в моем сознании. Например, когда возник вопрос о расовых отношениях, я вспомнил, что мой отец был одним из учредителей Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (несколько лет назад я стал одним из соучредителей Конгресса за расовое равенство в Сан-Франциско). Это был хороший факт из его биографии, о котором я начисто за­был. Ненависть как эмоция блокирует вам доступ к вашим вос­поминаниям.

Далай-лама: Да!

Экман: Она заставляет вас стереотипировать этого человека.

Далай-лама (через переводчика): Верно.

Экман: Вы не можете видеть его с хорошей стороны. Хотя нена­висть может приносить выгоды с точки зрения мотивации к пози­тивным действиям, эти выгоды оказываются кратковременными. В долгосрочной перспективе ненависть искажает то, как человек видит реальность.

Далай-лама: Верно. Совершенно верно.

Экман: Но благодаря разговору с вами и размышлению над ва­шей позицией я сам изменил свой взгляд на ненависть.6 Я утверждал, что ненависть может иметь позитивные последствия, посколь­ку иногда мотивирует хорошие поступки или помогает человеку справляться с серьезными психическими травмами.7 Теперь яду. маю, что это несовершенный взгляд.

Хотя ненависть в краткосрочной перспективе может оказывать положительное влияние на мотивацию — как это было в моей жизни — к правильным действиям, со временем ненависть начи­нает оказывать негативный эффект, и в этом смысле она является ядом. Изменение моей точки зрения произошло мгновенно, как будто кто-то включил лампочку в моей голове и я увидел свою жизнь в другом свете. В детском и подростковом возрасте я редко испытывал гнев. Я помню, как мои родители говорили мне, что­бы я не позволял своей старшей сестре плохо обращаться со мной и давал ей сдачи. Но я никогда не дрался. Моя мать умерла, когда мне было четырнадцать лет. Я несправедливо обвинял отца в том, что он способствовал ее смерти, хотя он ее не убивал. Моя убеж­денность в его виновности разожгла во мне ненависть. В течение трех — четырех лет я превратился из уравновешенного человека в человека, легко впадающего в гнев. И таким я оставался в тече­ние пятидесяти лет, до тех пор пока десять лет назад не встретил­ся с вами.

Ненависть испортила мой характер, и я стал легко впадать в гнев. когда кто-то мешал моим действиям. Моя ненависть к отцу моти­вировала меня заставлять его страдать из-за того, что мне удава­лось добиться большего, чем удалось добиться ему, а поскольку он постоянно стремился превзойти меня, то я знал, что это будет причинять ему страдание. То, что я делал, имело ценность само по себе, и в этом заключалась краткосрочная польза от ненависти. Но долговременный негативный эффект ненависти заключался в том, что я превратился в человека, который легко впадал в гнев по любому поводу.

Я хочу поразмышлять о том, как ненависть отравляет жизнь че­ловека. Может оказаться, что когда ненависть возникает и укоре­няется в человеке, то ее присутствие приводит к реорганизации деятельности мозга, облегчающей возникновение гнева. Послед­ствия постоянной ненависти проявляются в том, что вы в общем случае становитесь готовыми к проявлению гнева. При этом в моз­гу должны происходить изменения, вызванные сохраняющейся ненавистью. Поэтому мы можем говорить о том, что ваш мозг в буквальном смысле подвергается воздействию яда, в результате чего вы становитесь более склонными к проявлению гнева, чем рань­ше. И это будет длиться до тех пор, пока ненависть не пройдет, — а она может и не пройти.

Вы согласны с такими рассуждениями и с таким взглядом на ненависть?

Далай-лама (через переводчика): Я нахожу его вполне прием­лемым.

Ненависть в том виде, в каком описали ее вы, по-видимому, состоит из двух элементов, которые также можно увидеть в со­страдании. Например, хотя сама природа сострадания является добродетельной и позитивной, если вы проявляете чрезмерное сострадание к безнравственному человеку, то это может воспре­пятствовать его адекватному наказанию, которое позволило бы заставить его прекратить действия, направленные на причинение вреда другим людям. Даже сострадание может привести к нежела­тельным последствиям. Оно имеет свои собственные отрицатель­ные аспекты. Если вы тщательно размышляете, то это не является формой сострадания — здесь требуется быть более умным.

Чтобы взвесить ситуацию — тщательно определить все за и про­тив применения наказания, — ее нужно оценивать с помощью разу­ма. Проблему создает не сострадание; проблему создает дефицит умственных способностей. Подобным образом, если снова обра­титься к ненависти, то она приводит к каким-то положительным результатам. Но если вы взглянете внимательнее, если вы иссле­дуете ее более пристально, то достигнутое положительное каче­ство может оказаться вовсе не прямым результатом проявления ненависти. Оно может появиться благодаря действию какого-то другого элемента разума, который заставляет вас думать: «Я дол­жен конкурировать с этим человеком» или «Я должен постарать­ся причинить ему какой-нибудь вред». Поэтому оно может и не быть следствием ненависти как таковой.

Экман: Я думаю, что все это возможно. Существует множество Детерминант любого действия — для достижения некоторых ре­зультатов нужно предпринимать сложные последовательности раз­нообразных усилий.

Далай-лама (через переводчика): Я наблюдал также проявле­ния ненависти у животных.

Человек, который однажды взял меня с собой на соседнее озеро. ходил туда каждое утро. Обычно он брал с собой собаку. Три другие собаки появлялись каждый раз в одном и том же месте и нападали на его собаку. Но они лишь рычали и показывали клыки Это происходило снова и снова. Эти собаки обладали способностью сдерживать гнев. А вот другой случай, который произошел в мо­настыре Рицонг-компа в Ладакхе: здесь произошла драка между двумя буйволами, и один буйвол убил другого. В течение следующих семи лет всякий раз, когда этот буйвол, победитель, появлял­ся на месте битвы, он вел себя очень буйно. Даже при том, что его противник давно погиб. И так продолжалось семь лет.

Экман: Хорошая память.

О чем бы я хотел поговорить дальше, так это о сострадании и доб­роте.

Джинпа: Удачное время. (Смеется.)

Природа сострадания

Хотя вопрос о сострадании занимает центральное место в буд­дистском мышлении и имеет значение в других мировых ре­лигиях, он лишь недавно стал темой научного исследования. Од­нако очевидно, что сострадание хорошо поддается объективному изучению, поскольку представляет собой не просто индивидуаль­ную, недоступную наблюдениям совокупность мыслей или убеж­дений, но иногда проявляется в конкретных, доступных наблю­дению действиях. Возьмем для примера недавний эксперимент, позволивший установить, что только немногие люди пытаются мстить партнеру, поступившему несправедливо; остальные люди в своих действиях проявляли больше сострадания. Вопрос, тре­бующий исследования, состоит в том, что именно определяет эти различия в поведении и существует ли способ обучения, позво­ляющий повысить вероятность сострадательной реакции. Пока нам известно немного о том, почему некоторые люди безо всякого специального обучения проявляют больше сострадания, заботятся о попавших в беду совершенно незнакомых им людях и стараются им помочь. Между учеными нет согласия даже по поводу определе­ния сострадания. Когда мы говорили о сострадании, я предложил новый набор научно определенных отличительных особенностей, включенных в разные типы эмпатии, куда входит и сострадание и Далай-лама нашел этот набор очень полезным.

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.