Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Функционально-смысловые типы речи



Ораторская речь по своему составу неоднородна, поскольку в процессе мышления человеку свойственно отражать различные объективно существующие связи между явлениями действитель­ности, между объектами, событиями, отдельными суждениями, что, в свою очередь, находит выражение в различных функционально-смысловых типах речи: описании, повествовании, рассуждении (размышлении). Монологические типы речи строятся на основе отражения мыслительных диахроничес­ких, синхронических, причинно-следственных процессов. Оратор­ская речь в связи с этим представляет собой монологичес­кое повествование – информацию о развивающихся действиях, монологическое описание – информацию об одновременных признаках объекта, монологическое рассуждение – о причинно-следственных отношениях. Смысловые типы присутствуют в речи в зависимости от ее вида, цели и от концептуального замысла оратора, чем обусловлено вклю­чение или невключение того или иного смыслового типа в общую ткань ораторской речи; смена этих типов вызвана стремлением оратора полнее выразить свою мысль, отразить свою позицию, помочь слушателям воспринять выступление и .наиболее эффективно повлиять на аудиторию, а также придать речи динамический ха­рактер. При этом в различных видах ораторской речи будет разное соотношение указанных типов, ибо в реальности все они смешива­ются, взаимодействуют, и вычленение их весьма условно.

Повествование – это динамический функционально-смы­словой тип речи, выражающий сообщение о развивающихся во временной последовательности действиях или состояниях и имею­щий специфические языковые средства. Повествование передает сменяющиеся действия или состояния, развертывающиеся во времени. Этот тип речи, в отличие от описания, динамичен, поэтому в нем могут постоянно меняться временные планы. Например, так меняются временные планы в речи Ф. Н. Плевако по делу Грузин­ского: «20 лет тому назад, молодой человек, встречает он в Москве, на Кузнецком мосту у Тромлэ, кондитера, торговца сластями, красавицу-продавщицу Ольгу Николаевну Фролову. Пришлась она ему по душе, полюбил он ее. В кондитерской, где товар не то, что хлеб или дрова, без которых не обойдешься, а купить пойдешь хоть на гряз­ный постоялый двор, – в кондитерской нужна приманка. Вот и сто­ят там в залитых огнями и золотом палатах красавицы-продавщи­цы; и кому довольно бы фунта на неделю, глядишь – заходит каж­дый день полюбоваться, перекинуться словцом, полюбезничать <…>. Полюбилась, и ему стало тяжело от мысли, что она будет сто­ять на торгу, на бойком месте, где всякий, кто захочет, будет пя­лить на нее глаза, будет говорить малопристойные речи. Он уводит ее к себе в дом как подругу. Он бы сейчас же и женился на ней, да у него жива мать, еще более, чем он, близкая к старой своей славе: она м слышать не хочет о браке сына с приказчицей из магазина. Сын, горячо преданный матери, уступает. Между тем Ольга Нико­лаевна понесла от него, родила сына-первенца. Князь не так отнес­ся к этому, как те гуляки, о которых я говорил. Для него это был его сын, его кровь. Он позвал лучших друзей: князь Имеретинский крестил его» [30, 493–494]. Этот фрагмент – повествование (по­скольку в нем показаны развивающиеся, динамические события) с элементами описания (потому что даются статические картины, сопровождающие это повествование). Все изложение делится на отдельные четкие кадры разных временных планов, что помогает быстрее воспринять речь.

Повествование включает в себя динамически отражающиеся ситуации внешнего мира, и это устройство данного типа высказы­вания определяет его положение в речи. К данному типу прибегают в том случае, если требуется подтвердить высказанные оратором положения конкретными примерами или при анализе некоторых ситуаций. Задача оратора – изобразить последовательность собы­тий, с необходимой точностью передать эту последовательность. Таким образом, передается содержательно-фактуальная информа­ция, причем она облекается в разные формы. Во-первых, оратор может говорить как участник событий, во-вторых, излагать собы­тия со слов третьего лица, в-третьих, моделировать событийный ряд, не указывая на источник информации. Оратор передает собы­тия, которые совершаются как бы на глазах слушателей, или вво­дит воспоминания о событиях, развивающихся в прошлом. Напри­мер, такой прием использует Н. П. Карабчевский в речи по делу Ольги Палем: «С таким легковесным багажом отправилась она в Одессу. Оставаться в Симферополе, в той же еврейской, отныне враждебной ей среде, было уже немыслимо. В Одессе у нее не было • ни родных, ни знакомых. Вспомните показания Бертинга. На первых порах она пыталась пристроиться к какой-нибудь хотя бы чер­ной, хотя бы тяжелой работе. Она поступила в горничные. Пробыла несколько дней и была отпущена, так как оказалось, что она не умела ни за что взяться, была белоручкой. Потом мы видим ее некоторое время продавщицей в табачной лавке. По отзыву поли­цейского пристава Чабанова, в то время она была бедно одета, зато отличалась цветущим здоровьем, была энергична и весела. В ее поведении нельзя было отметить ничего предосудительного.

Потом, спустя некоторое время, в 1887 году, тот же пристав Чабанов стал встречать ее уже «хорошо одетой» [30, 417]. В этом повествовании говорится о действующих лицах, месте и времени действия, самом действии, которое развивается. Защитник воспро­изводит поступки Ольги Палем на основе ее показаний и показаний свидетелей.

Динамика повествования создается благодаря использованию глаголов, которые могут выражать быструю смену событий, после­довательность их развития, поэтому чаще всего используются гла­голы конкретного действия. Динамика может- передаваться также значением глаголов, их разными видовременными планами, поряд­ком следования, отнесением их к одному и тому же субъекту, обсто­ятельственными словами со значением времени, союзами и т. д. Всту­пает в силу принцип стремительного повествовательного движе­ния, и стиль приобретает захватывающую быстроту. Такова, на­пример, повествовательная часть речи К. Ф. Хартулари по делу Лебедева: «Заручившись разрешительным свидетельством город­ской управы на ломку здания, правление, согласно обязательству, потребовало от Лебедева немедленного приступа к работе.

Лебедев отправился на Никольский рынок, и там среди рабо­чего пролетариата вербует себе отряд рабочих по самым дешевым поденным платам.

Весь этот отряд, под командой Андрея Лебедева, <…> рассы­пался по куполу здания, который изнутри, для безопасности, был подперт четырьмя деревянными стойками, скрепленными между собой железными связками или скобами <…>.

Работа закипела. Застучали молотки, и вскоре наружная ме­таллическая обшивка была снята, а за ней снят так называемый черный пол, и остов купола тотчас же обнажился с его металличес­кими стропилами, числом до 32, которые, подобно радиусам от цент­ра, спускались от вершины купола к его основанию, лежавшему на стенах самого здания в кольце.

Наступала самая трудная и самая опасная часть работы, со­стоявшая в разборке и расчленении металлических стропил» [30, 785]. Слова, которые здесь используются, придают динамику изло­жению: потребовало немедленного приступа к работе, отправил­ся, вербует, рассыпался, работа закипела, застучали молотки, вскоре, тотчас же обнажился. Динамичная речь всегда эффектив­но воздействует на слушателей.

Можно выделить конкретное, обобщенное и ин­формационное повествование. Конкретное – это повество­вание о расчлененных, хронологически последовательных конкрет­ных действиях одного или нескольких действующих лиц, например в судебной речи; обобщенное – о конкретных действиях, но характерных для многих ситуаций, типичных для определенной, обста­новки, например в научном изложении; информационное – сообщение о каких-либо действиях или состояниях без их конкретизации и детальной хронологической последовательности; оно чаще всего имеет форму пересказа о действиях субъекта или форму кос­венной речи.

Повествование в речах может быть построено по схеме тради­ционного трехчастного членения, т. е. в нем есть своя завязка, .вводящая в сущность дела и предопределяющая движение сюже­та, развертывание действия и развязка, содержащая явную или скрытую эмоциональную оценку события оратором.

Обычно выделяют развернутое и неразвернутое повествование. Развернутое повествование представляет со­бой речь, отражающую последовательные, иногда одновременные, но развивающиеся действия или состояния. Неразвернутое повествование или выражается отдельной репликой в диалоге, или, буду­чи использовано в микротематическом контексте, выполняет роль введения к описанию или рассуждению.

Описание – это констатирующая речь, как правило, дающая статическую картину, представление о характере, составе, струк­туре, свойствах, качествах объекта путем перечисления как суще­ственных, так и несущественных его признаков в данный момент.

Описание может быть двух видов: статическое и ди­намическое. Первое дает объект в статике, указанные в речи признаки объекта могут обозначать его временные или постоянные свойства, качества и состояния. Например, описание места дейст­вия в судебной речи или описание объекта в политической речи. Реже встречается описание второго вида; так, какой-либо опыт в научной речи обычно предстает в развитии, динамике.

Описания весьма разнообразны и по содержанию, и по форме. Они могут быть, к примеру, образными. Оратор, стремясь сообщить слушателям необходимое количество информации, дает не только подробное описание объекта, но и его характеристику, оценку, вос­создавая определенную картину, что сближает речь с описанием в художественной литературе.

Центром описания являются существительные с предметным значением, которые рождают в сознании слушателей конкретный образ, причем информативно оно может быть весьма насыщенным, поскольку существительные с предметным значением вызывают це­лый ряд ассоциаций. Приведем пример из речи Н. И. Бухарина «Гете и его историческое значение», произнесенной им в 1932 г. на торжественном заседании Академии наук СССР, посвященном 100-летию со дня смерти Гете: «Крепостной труд, «ременная плеть», христианско-германская патриархальность быта находили свое адекват­ное выражение в политической надстройке страны. Со времени Вестфальского мира Германия была разбита на 300 слишком суве­ренных «государств» и значительно более 1000 полусуверенных рыцарских имений. Эти иногда крошечные политические единицы<…> чувствовали себя настоящими «дворами»: каждый князек хотел быть маленьким Людовиком XIV, иметь свой роскошный Вер­саль, свою прелестную маркизу де-Помпадур, своих придворных шутов, своих лейб-поэтов, своих министров и, прежде всего, свою полицию и армию» [2, 145]. Здесь приемом описания является пере­числение существительных, через которые дается характеристика одного объекта – Германии времен Гете. В первой половине фраг­мента существительные используются в прямом значении (кроме выражения «ременная плеть», принадлежащего Гете), а вот во вто­рой половине уже появляются сравнения, что усиливает ассоциа­тивный момент. Благодаря такой концентрации существительных оратору удается дать исчерпывающую характеристику Германии на рубеже XVIII–XIX в., с ее средневековой патриархальностью быта, с одной стороны, и претензиями на роскошь и самостоятель­ность – с другой.

Приведем другой пример из доклада Н. И. Бухарина о Гейне, прочитанного им на торжественном публичном заседании в Акаде­мии наук СССР 29 апреля 1931 г. по случаю 75-летней годовщины смерти поэта: «Гейне настолько блестящ и ярок, так многогранен и прихотлив, что из драгоценного ларца его поэтического творчества можно выбрать кинжал тираномаха и брильянтовый перстень аристократа; весеннюю свирель и меч революции; жемчужины слез и циничную иронию; средневековый амулет и пурпурное знамя про­летарского переворота. Гейне – король видений и снов, сказочный принц романтической грезы. И в то же время великий насмешник, земное воплощение богини Иронии, гениальный «свистун». Вождь «партии цветов и соловьев». А на другой странице – лихой бара­банщик революции» [2, 177]. В этом фрагменте используется боль­шое количество существительных в переносном значении и прила­гательных с качественно-оценочным значением, характеризующих поэта с разных сторон, а также цитирование. В результате дается качественная характеристика изображаемого.

В описании, как правило, употребляются формы настоящего, прошедшего и будущего времени. Для судебной речи наиболее ти­пично использование прошедшего времени, для академической – настоящего. В последней перечисляются постоянные признаки объ­ектов, что и выражается с помощью глаголов настоящего времени. Например, И. П. Павлов так описывает в своем докладе происшед­шие действия: «И вы, знакомые несколько с условными рефлекса­ми, знаете, конечно, что мы имеем в конце концов в своих руках, с одной стороны, внешние раздражители, производящие в централь­ной нервной системе раздражительный процесс, а с другой сторо­ны, мы имеем в своих руках раздражители, которые в больших полушариях производят тормозной процесс» {23, 329].

Описания более или менее однородны по своей синтаксичес­кой структуре. Как видно из предыдущих примеров, она обычно представляет собой перечисление опорных слов или слов, обозна­чающих признаки Описываемого объекта, в прямом или переносном значении, что обусловливает перечислительную интонацию, в ре­зультате чего создается целостный образ объекта.

В динамическом событийном описании изображаются относи­тельно равноправные, законченные действия или факты в виде сменяющихся частей, что придает высказыванию перечислитель­ный характер. Описание такого типа имеет обозначенное начало и конец. Вот как пользуется динамическим событийным описанием Ф. Н. Плевако в защитительной речи по делу Люторических крес­тьян: «Родилась необходимость вечно одолжаться у помещика зем­лей для обработки, вечно искать у него заработка, ссужаться семе­нами для обсеменения полей. Постоянные долги благодаря приемам управления росли и затягивали крестьян: кредитор властвовал над должником и закабалял его работой на себя, работой за неплатеж из года в год накоплявшейся неустойки.

В этом положении, где кредитор властвовал, а должник зады­хался, уже не было и помину о добровольном соглашении. Чудо­вищные контракты и решения доказывают, что управление не со­глашалось, а предписывало условие; вечно кабальные мужики тоже не соглашались, а молча надевали петлю, чем и завершались и вступали в силу свободные гражданские сделки крестьян с их быв­шим владельцем» [30, 545]. В этом отрывке дается динамическое описание события, причем основную роль играют здесь глаголы, ко­торые выражают равноправные законченные действия и выступают в тесной связи с различными существительными, обозначающими субъекты, объекты, абстрактные понятия, процессы: родилась необ­ходимость искать заработка, ссужаться семенами, долги росли и затягивали крестьян, кредитор властвовал, закабалял его, долж­ник задыхался, предписывало условие, вступали в силу сделки и т. д. Это описание имеет общую идею, единый содержательный стержень (положение крестьян), и в то же время оно раскрывает эту идею в двух аспектах (кредиторы помещики – должники крестьяне).

Описание может быть развернутым, подробным и сжатым, кратким; объективированным, например описание опыта в акаде­мической речи или места преступления в судебной речи, и субъек­тивированным, в котором оратор выражает к объекту свое отноше­ние, например описание ситуации в политической речи. Чаще все­го, конечно, оратор не скрывает своего отношения к объекту, давая ему скрытую или явную оценку. Приведем пример из той же речи Плевако Н. Ф. по делу Люторических крестьян: «Я прошу, вас перелистать предъявленный документ. Иски неустоек по 30 процентов, по 50 процентов, по 100 процентов за долг мелькают перед глазами. Неустойки в 300 и 500 рублей – целыми десятками. А прочтите договор: полная неустойка за неуплату малой доли долга. Прочтите дело № 143 за 1870 год – ищут долг и неустойку, крестьяне несут деньги судье. Деньги приняты, получены, а на неустойку в 50 про­центов все-таки взят исполнительный лист. Прочтите дело № 158 – ужасный, отвратительный договор: в случае просрочки – изба, корова, лошадь и все, что сыщется в избе, поступает в неустойку. Присуждаются иски по удостоверениям волостного правления. При­суждено по удостоверению, данному волостным правлением!» [30, 546]. В этом фрагменте дается развернутое описание объективных фактов. Однако оно отражает точку зрения оратора, дающего отри­цательную оценку указанным фактам (ужасный, отвратитель­ный договор), а также заключает в себе призыв к действию (прошу перелистать, прочтите). Следует отметить и стремительность смены перечисляемых объектов, которая усиливается словом «мель­кают». В описании широко используются вводные слова и вводные предложения (субъективная модальность); модальные слова, изъ­явительное наклонение (единый временной план), однородные ком­поненты (в том числе предложения, выражающие суждения) и т. д. Следовательно, данное описание является динамическим.

Рассуждение (или размышление) – это тип речи, в котором исследуются предметы или явления, раскрываются их внутрен­ние признаки, доказываются определенные положения. Рассуж­дение характеризуется особыми логическими отношениями между входящими в его состав суждениями, которые образуют умозаклю­чения или цепь умозаключений на какую-либо тему, изложенных в логически последовательной форме. Этот тип речи имеет специфи­ческую языковую структуру, зависящую от логической основы рас­суждения и от смысла высказывания, и характеризуется причинно-следственными отношениями. Он связан с передачей содержатель­но-концептуальной информации. Примером может служить фраг­мент из речи о морской обороне, произнесенной П. А. Столыпиным в Государственной думе 24 мая 1908 года: «Господа! Область прави­тельственной власти есть область действий. Когда полководец на поле сражения видит, что бой проигран, он должен сосредоточить­ся на том, чтобы собрать свои расстроенные силы, объединить их в одно целое. Точно так же и правительство после катастрофы нахо­дится несколько в ином положении, чем общество и общественное представительство…>. Оно (правительство. – Я. К.) должно объ­единить свои силы и стараться восстановить разрушение. Для это­го, конечно, нужен план, нужна объединенная деятельность всех государственных органов. На этот путь и встало настоящее прави­тельство с первых дней, когда была вручена ему власть» [28, 150].

В «Логическом словаре» Н. И. Кондакова (М., 1971. С. 449) да­ется следующее определение: «Рассуждение – цепь умозаключений на какую-нибудь тему, изложенных в логически последова­тельной форме. Рассуждением называется и ряд суждений, относя­щихся к какому-либо вопросу, которые идут одно за другим таким образом, что из предшествующих суждений необходимо вытекают или следуют другие, а в результате получается ответ на постав­ленный вопрос». При рассуждении говорящий приходит к новому суждению.

Рассуждения позволяют вовлекать в процесс речи слушате­лей, что приводит к активизации их внимания, вызывая интерес к тому, о чем сообщается.

Приведем пример из речи Г. А. Александрова по делу Засу­лич: «Вступиться за идею нравственной чести и достоинства поли­тического осужденного, провозгласить эту идею достаточно громко и призвать к ее признанию и уверению, – вот те побуждения, которые руководили Засулич, и мысль о преступлении, которое было бы поставлено в связь с наказанием Боголюбова, казалось, может дать удовлетворение всем этим побуждениям. Засулич решила ис­кать суда над ее собственным преступлением, чтобы поднять и вызвать обсуждение забытого случая о наказании Боголюбова.

Когда я совершу преступление, думала Засулич, тогда замолк­нувший вопрос о наказании Боголюбова восстанет; мое преступле­ние вызовет гласный процесс, и Россия в лице своих представите­лей будет поставлена в необходимость произнести приговор не обо мне одной, а произнести его, по важности случая, в виду Европы, той Европы, которая до сих пор любит называть нас варварским государством, в котором атрибутом правительства служит кнут.

Этими обсуждениями и определились намерения Засулич. Со­вершенно достоверно поэтому представляется то объяснение Засу­лич, которое, притом же дано было ею при самом первоначальном ее допросе и было затем неизменно поддерживаемо, что для нее было безразлично: будет ли последствием произведенного ею вы­стрела смерть или только нанесение раны. Прибавлю от себя, что для ее целей было бы одинаково и то, если б выстрел, очевидно, направленный в известное лицо, и совсем не произвел никакого вредного действия, если б последовала осечка или промах. Не жизнь, не физические страдания генерал-адъютанта Трепова нужны были для Засулич, а появление ее самой на скамье подсудимых, вместе с нею появление вопроса о случае с Боголюбовым» [30, 38–39]. Главное в рассуждении – объект мысли. В этом отрывке объект мысли – причина выстрела В. Засулич. Оратор высказывает свою точку зре­ния на событие, затем воспроизводит рассуждения В. Засулич, опи­раясь на ее объяснение при первоначальном допросе. Он как бы реконструирует размышление В. Засулич, мотивируя затем ее поступок. Г. А. Александров пользуется в этой речи «эффектом присутствия», который состоит в том, что оратор как бы перево­площается в субъект своей речи, рассказывая о событиях, свиде­телем или участником которых он якобы являлся, о деталях, которые он якобы видел, о мыслях, которые он знает, вовлекая тем самым слушателей в речь, в данном случае в размышление В. За­сулич, заставляя их «присутствовать» при этом размышлений и сопереживать. Этот прием универсален и может иметь место в других типах речи.

В рассуждении для связи отдельных частей используются пред­логи, союзы, наречия, различного типа устойчивые сочетания: поэ­тому, потому что, далее, во-первых, во-вторых, следовательно, вслед­ствие, остановимся на, отметим следующее, перейдем к следующе­му и т. д.

Можно выделить собственно рассуждение – цепь умозаключений на какую-либо тему, изложенных в логически пос­ледовательной форме, его цель – выведение нового знания (чаще всего вначале идет комментирующая часть, затем ключевая, или основная, часть); доказательство, цель которого обоснова­ние истинности или ложности высказанных положений (ключевая часть обычно предшествует комментирующей); объяснение, цель которого – раскрытие, конкретизация изложенного содержа­ния, установление достоверности суждений относительно какого-либо неясного дела (как правило, вначале также идет ключевая часть, затем комментирующая). Приведем пример собственно рассуждения из слова В. С. Соловьева, сказанного на могиле Ф. М. Достоевского; «Все мы сошлись здесь ради общей нашей любви к Достоевскому. Но если Достоевский всем нам так дорог, значит, все мы любим то, что он сам более всего любил, что ему было всего дороже; значит, мы верим в то, во что он верил и что проповедовал. А то зачем бы и приходить нам сюда чествовать его кончину, если бы нам было чуждо то, ради чего он жил и действовал? А любил Достоевский прежде всего живую человеческую душу во всем и везде, и верил он, что все мы – род Божий, верил в бесконечную божественную силу человеческой души, торжествующую над всяким внешним насилием и над всяким внутренним падением»[27, 226]. Начинается это рассуждение комментирующей частью: раскрываются причи­ны, которые привели всех на могилу; затем идет основная (ключе­вая) часть: каким был Достоевский, во что он верил, и, следова­тельно, что побудило прийти с ним проститься.

Частным случаем рассуждения являются общие места – от­влеченные рассуждения, навеянные темой речи, не закреплен­ные за определенной ситуацией, которые усиливают аргумента­цию основного изложения, используются для эмоционального усиления доводов и положений. Это рассуждения на общие темы, например, о честности и порядочности, справедливости и гуман­ности, об отношении к людям и т. д. Удачно выбранная общая мысль служит одним из основных элементов композиции и опорой для конкретного материала; связь общих мест с конкретным материа­лом повышает содержательную направленность речи. Таким обра­зом, общие места есть вид рассуждения.

Например, в речи адвоката по делу Лесиной, обвиняемой в соучастии в хищении, встречается такое общее место о работе суда: «Работу суда часто называют творческой. И называют правильно, ибо суду предъявляются особые, очень высокие и очень сложные требования. Творчески работать – значит не скользить по поверх­ности жизненных явлений, а проникать в саму сердцевину этих явлений, уметь находить хотя и скрытый, но единственно верный их смысл. Творчески работать – значит осторожно, вдумчиво, ос­терегаясь ошибок и поспешных выводов, восстанавливать действи­тельный, наделенный всем жизненным своеобразием облик подсу­димого. Некоторые ошибочно полагают, что человековедение – монополия литературы. Человековедение – важнейшая для суда наука, которой никто не учит и которой всегда учатся; это – наука, которую суд постигает ежедневно, от дела к делу. И она поможет полнее и лучше понять Еву Михайловну Лесину» [12, 101].

Общее место может выступать в качестве довода, или аргумен­та, для доказательства тезиса. Такую роль, например, играют три общих места в начале речи В. С. Соловьева, сказанной им на Высших женских курсах 30 января 1881 г. по поводу смерти Ф. М. Достоев­ского: «В Достоевском русское общество потеряло не поэта или пи­сателя только, а своего духовного вождя.

Пока совершается исторический процесс развития общества, неизбежно проявляется зло, для борьбы с которым существует дво­якого рода власть: мирская и духовная. Мирская ограничивает злое начало злом же, борется с ним карами и насилием, осуществляя только некоторый внешний порядок в обществе. Вторая власть, духовная, не признавая этот внешний порядок за выражение без­условной правды, стремится к осуществлению этой последней по­средством внутренней духовной силы, так чтобы зло являлось не ограниченным только внешним порядком, а вполне побежденным началом добра. И как высшая мирская власть так или иначе сосре­доточивается в одном лице – представителе государства, точно так же и высшая духовная власть в каждую эпоху обыкновенно принадлежит во всем народе одному лицу, которое яснее всех стре­мится к ним, сильнее всех действует на других своею проповедью. Таким духовным вождем русского народа в последнее время был Достоевский.

Пока фактическое положение общества основано на неправде и зле, пока добро и правда только стремятся найти себе осущест­вление, положение подобных людей не есть положение царей, об­ладающих своей державой, а положение пророков, часто непризна­ваемых. Их жизнь есть борьба и страдание. Такова была и жизнь Достоевского<…> Достоевский вступил на литературное поприще с •повестью «Бедные люди»<…> [27, 223–224]. В первом общем месте проводится мысль о мирской и духовной власти в период истори­ческих событий и на основе этого делается вывод о том, что духов­ным вождем русского народа в последнее время был Достоевский.

Второе общее место – рассуждение о добре, зле и положении пророков, жизнь которых – борьба и страдание. В конце – вывод: такова была и жизнь Достоевского.

Третье общее место (здесь оно не цитируется) посвящено раз­витию мысли о пророках, которые чувствуют неправду и отдают свою жизнь борьбе против нее, возвышаясь над уровнем матери­альной жизни. Текст речи сопровождается анализом жизни, судь­бы и философского направления творчества писателя.

Предваряя этот анализ, общие места задают направление речи оратора, являясь ее композиционной частью.

Общие места могут выступать в качестве итогового вывода, следуя за конкретной аналитической частью речи.

Функционально-смысловые типы нередко выступают в контаминированном виде, что приводит к появлению новых смысловых оттенков и образованию смешанных типов ораторской речи. Например, в судебной речи повествовательного типа при сохране­нии значения и функции повествования могут появляться смысло­вые оттенки описания или причинно-следственные значения рас­суждения. Приведем пример такой контаминации из защититель­ной речи В. Д. Спасовича по делу Дементьева (отказ исполнить при­казание поручика и оскорбление последнего): «На улице Малой Дворянской есть большой дом, занимаемый внизу простонародьем; бельэтаж занимает Данилова и другие жильцы, затем в мезонине живет Дементьев с женой и дочерью. У Даниловой есть собака, большая и злая. Из приговора мирового судьи видно, что она броса­лась на детей и пугала их. 5 апреля настоящего года эта собака ужаснейшим образом испугала малолетнюю дочь Дементьева, ко­торую отец страстно любит, ради которой он променял свою свобо­ду на военную дисциплину. Девочка шла с лестницы по поручению родителей; собака напала на нее, стала хватать, ее за пятки. Мало­летка испугалась, закусила губу в кровь и с криком бросилась бе­жать. На крик дочери отец выбежал в чем был, в рубашке, в панта­лонах, в сапогах, не было только сюртука. Он простой человек, он нижний чин, ему часто случалось ходить таким образом и на дворе, и в лавочку. А тут рассуждать некогда, собака могла быть бешеная. Собаку втаскивают в квартиру, он идет за ней, входит в переднюю и заявляет: «Как вам не стыдно держать такую собаку»<…> Насчет -неприличия существуют понятия весьма различные. К человеку своего круга относишься иначе, чем к человеку низшего круга. Дементьев, нижний чин, знал свое место в доме вдовы надворного советника и не пошел дальше передней. Данилова оскорбилась тем, что простой человек вошел в ее переднюю без сюртука<…> [30, 654]. В этом фраг­менте наличествуют все функционально-смысловые типы речи.

Итак, функционально-смысловые типы речи в выступлении обычно чередуются, так или иначе сменяя друг друга, что создает особую композиционно-стилистическую динамику. Скажем, в ака­демической лекции может преобладать рассуждение, в речи юри­дической большое место занимает описание и повествование.

Как мы видим, описание, повествование и размышление име­ют конструктивно-стилистические и смысловые различия, которые обусловливают употребление этих типов в речи.

В функционально-смысловом отношении ораторская речь регла­ментирована и систематизирована; выбор того или иного функциональ­но-смыслового типа зависит от объекта речи и цели высказывания.

Ораторская речь по природе своей полемична, поскольку она отражает противоречия современной жизни и коллизии обще­ния. Понять организацию ораторской речи можно, исходя из учета позиций, которым она противостоит, путем сопоставления двух (или нескольких) речей или, различных мнений, иначе говоря – двух или нескольких планов, которые можно принять за тезис и антите­зис (позитивный и негативный планы).

В ораторской речи прослеживаются сложная и планомерная организация противонаправленного смысла, черты экспрессии, аргументативной структуры, что приводит к определению ее как спе­циально убеждающей. Таким образом, оратор строит свою речь как целостный противопоставленный смысловой план, организуя дви­жение речи как сложную развернутую мысль, отталкиваясь от про­тивоположного смысла.

Н. П. Карабчевский в защитительной речи по делу о крушении парохода «Владимир» прямо говорит о полемическом характере судебных речей: «Нормальный тип уголовного состязательного про­цесса – открытое состязание двух борющихся сторон, причем у обоих подняты забрала. Прокурор и потерпевший – одна сторона, подсудимый и защитник – другая. Один нападает и наносит уда­ры, другой их отражает. Настоящий процесс представляет явление несколько иное. Борьба напоминает несколько толчею, как бы об­щую свалку разносторонних интересов, стремящуюся уклониться от общепринятых условий и правил откровенной борьбы. Здесь су­дьям, решающим исход борьбы, приходится смотреть в оба. Сразу даже не поймешь, кто на кого, со всем этим разобраться нужно» [30, 341].

Можно выделить два вида полемичности: 1) имплицит­ную (или скрытую, внутреннюю) и 2) эксплицитную (или открытую, внешнюю). Первый вид полемичности проявляется прак­тически во всех речах, поскольку оратору приходится убеждать аудиторию в своей правоте, не называя возможных несогласных слушателей или оппонентов, которые могут быть в данной аудито­рии или вне ее.

Эксплицитная полемичность связана с открытой защитой сво­их взглядов и опровержением оппонентов. Об ирреальном оппоненте можно говорить тогда, когда оратор, стремясь высказать свои взгляды, опровергает существующие, борется с воображаемым про­тивником. О реальном – если оппонент персонифицирован, назван, от его имени формулируются смыслы, подлежащие опровержению.

Поскольку эксплицитная полемичность направлена на опреде­ленное, реальное лицо, может возникнуть полемика между оратором и этим лицом, если последнее публично выступает в защиту своих взглядов. Полемика – это двустороннее (многостороннее) публичное общение ораторов, свободный обмен мнениями, спор в процессе обсуждения какого-либо вопроса на собрании, конфе­ренции и т. п., а также в печати в целях наилучшего решения рассматриваемых проблем.

Полемическая форма речи предполагает тщательный анализ исходного фактического материала, статистических данных, науч­ных проблем, мнений различных людей и т. д., основанную на этом строгую аргументацию, а также эмоциональное воздействие на слу­шателя, необходимые в процессе убеждения.

Приведем в качестве примера такого анализа фрагмент речи в защиту Л. М. Гулак-Артемовской (обвинение в подлоге векселей): «Если бы меня спросили, какого я мнения об этом человеке, я сказал бы, что держусь правила судить человека по развитию его социаль­ных инстинктов, которых, судя по отзывам братьев и Полевого, Пас­тухов вовсе не обнаруживал. Да и доказана ли сама игра в дурачки?

Прокурор говорит в своей речи: «Мы вам их докажем, – у нас есть книги и цифры». Защита в первый раз видит прокурора, кото­рый грозит обвинением, а не предъявляет его; но она не боится угроз и пойдет навстречу обвинению<…>.

Прокурор говорит, что подписи на векселях не сходны с под­линными подписями Пастухова, следовательно, векселя подложны. Как юрист, я должен сказать, что это «следовательно» несколько преждевременно» [30, 303–305].

Ораторы пользуются всеми возможными средствами из бога­того полемического арсенала: намеки, ирония, сарказм, многозна­чительные умолчания, категоричность оценочных суждений, анти­теза, сравнения, ремарки, рельефность, «картинность» речи, по­словицы, поговорки и другие классические ораторские приемы, свя­занные с речевым контрпланом. Убедительность полемического выступления во многом зависит от тех аргументов, с помощью ко­торых обосновывается истинность основной идеи, а также от степе­ни использования в качестве доказательства фактов и положений, не требующих обоснования, сделанных ранее обобщений, точных цитат и высказываний.

Благодаря полемичности усиливается аналитическая сторона речи, ее информативная значимость и проявляется комментатор­ская позиция оратора. Полемический характер выступления свя­зан с рядом обстоятельств: в аудиторий всегда находятся люди, которые имеют противоположную точку зрения или скептически относятся к идеям автора, и этих людей следует убедить; истины, выраженные в такой форме, легче усваиваются аудиторией, акти­визируют у слушателей мыслительные процессы; данная форма позволяет сопоставить и оценить различные теории и тем самым проверить подлинность суждения.

Остановимся на кратком анализе диспута А. В. Луначарского с митрополитом А. И. Введенским 21 сентября 1925 года [22, 290 – 319]. Доклад А. В. Луначарского – первый и основной, что во многом определило его структуру. Она подчинена доказательству главного тезиса: «В этом моем недлинном предварительном докладе я хочу остановиться на одной центральной идее<…> существует ли только один опытный мир, в котором мы живем<…>, или же рядом с ним существует еще какой-то сверхчувственный, незримый мир, кото­рый мы должны принимать в расчет<…>» (с. 290). Данный тезис до­казывается на всем протяжении речи, в которой в основном прояв­ляется имплицитная полемичность, поскольку оратор доказывает свою точку зрения, лишь предполагая точку зрения оппонента и обраща­ясь к нему в выступлении всего три раза: в первом случае он выра­жает уверенность, в двух следующих делает предположение.

(1) «В нормальном опыте нормального человека решительно ничто не говорит за существование помимо реального мира еще какого-то второго – «того света»<…> Между тем, и оппонент мой, конечно, не будет этого отрицать, грань эта беспрестанно проводит­ся, и в этом-то и заключается особенность всякого рода мистичес­ких или идеалистических представлений» (с. 290).

(2) «Мой оппонент в своей речи почти наверное будет говорить весьма высокие слова о том, какая прекрасная вещь бессмертие, вечность, полет к богу, стремление к абсолютизму<…>» (с. 298).

(3) «Мой оппонент, может быть, будет также ссылаться на много­численных ученых людей, которым ученость не мешает надеяться на господа бога и на пути его, но такое возражение я заранее отво­жу и заявляю, что ученые не всегда являются законченными уче­ными» (с. 298).

В первом случае (1) можно говорить о приеме полеми­ческой уверенности, во втором и третьем (2, 3) – о приеме полемической предположительности (прогнозирование тезисов оппонента).

В ответном слове А. И. Введенского больше, чем в речи А. В. Луначарского, проявляется эксплицитная полемичность, поскольку оратор не только излагает свою точку зрения (что сделал в своей речи А. В. Луначарский), но и защищает свои позиции, о чем свиде­тельствует уже начало речи: «Маленькая техническая справка. Я получил ряд записок вчера и сегодня относительно того, почему я не возразил на то, что вчера в заключительном слове сказал Ана­толий Васильевич. Дело в том, что настоящий диспут, насколько мне известно, устраиваемый Ленинградским Политпросветом, от которого я и получил приглашение здесь выступить, – этот диспут сорганизован как доклад Анатолия Васильевича Луначарского, оп­понентом, которого и являюсь, и, как оппонент, я не имею слова после слова (заключительного. – Я. К.) докладчика. Вот почему я не возражал Анатолию Васильевичу вчера. Это не значило, конеч­но, что мне нечего было возразить ему вчера, но это, мне кажется, несмотря на многочисленные просьбы, обращенные ко мне, не обя­зывает меня сегодня возвращаться к вчерашнему дню<…> Я не возвращаюсь к вчерашнему дню – пусть никто не рассердится, – потому что вчера я ведь не получил и достаточного материала для возражения» (с. 299).

В этой речи в полной мере проявляются черты полемичности: «я» полемическое (проявление эгоцентризма), опровержение тези­сов оппонента путем логических доказательств, оперирование фак­тами, ссылки на исследования, парирования, аналогии, повторы, сравнения, подчеркивание этических форм полемики (например, обращение к оппоненту «уважаемый»; «уважаемый Анатолий Ва­сильевич») и т. д.

Приведем несколько примеров.

1. Парирование, позволяющее отметить неэтичное поведение оппонента: «Анатолию Васильевичу захотелось в шутливом тоне дать мне несколько сравнений – от апостола Петра, ниже которого я оказался, до верблюда, с которым я вполне был адекватизирован. Но, граждане, мне представляется, что такая зоологическая остро­та так же мало меня задевает, как украшает того, кто ее употреб­ляет (Аплодисменты). Вот почему я считаю, что вчерашнее заклю­чительное слово Анатолия Васильевича, это возражение<…> обя­зывает меня к серьезному же, насколько могу, – я ведь человек пропащий, ношу рясу, – ответу» (с. 299–300). Здесь же можно отметить и прием самоуничижения – намеренного унижения, принижения, умаления самого себя.

2. Приведение фактов, которые сознательно игнорирует оппо­нент в целях «чистоты» своих доказательств: «Наука, ученые при­знают бога. Факт этот представляется в высокой степени все же не­приятным для атеиста, потому что выдающиеся представители науки до сих пор открыто говорят о своем исповедовании бога. Ведь в наши дни Пастер сказал, что, работая в своей лаборатории, он молится, потому что по мере накопления его ученого опыта у него вера растет<…>. Тот же Планк, который был здесь, на празднике академии, в некоторых своих работах по физике совершенно определенно говорит, что современное развитие физики не только не должно устранить духовное миропонимание, а, наоборот, укрепить духовное миропони­мание. Эти факты остаются фактами – упрямыми и неприятными для атеиста, и, следовательно, их надо отвести – и делается привы­чный отвод: да ведь это ученые-то буржуазные» (с. 300–301).

3. Умаление фактологического анализа оппонента: «Граждане, происхождение религии значительно глубже, чем это иногда ка­жется атеисту. Мне представляется, что антирелигиозная пропа­ганда потому у нас, в Советском Союзе, так слаба (это не парадокс, я докажу), что антирелигиозник борется (я говорю о рядовом анти­религиознике и о рядовой антирелигиозной литературе) не с религией по ее существу, не с религией в ее глубине. Из моря религии берут воду черпалами, измеряют море религии лотами своей сооб­разительности. И выходит, что море мелкое, дно близко. На самом же деле океан религии беспределен, и до дна его атеист не достал, потому что его мерило, его черпало, его лот имеет слишком1 корот­кую рукоятку» (с. 302).

В заключительном слове А. В. Луначарский, естественно, за­остряет, усиливает полемический тон, заканчивая речь таким рас­суждением: «Товарищи, я очень доволен тем, что дискуссия не за­канчивается сегодняшним нашим выступлением. Никогда никакая дискуссия, никакое возражение и контрвозражение не могут счи­таться окончательно убедительными. У каждого остается чувство, что противник возразил бы с трудом на новые пришедшие в голову слова, а кроме того, в памяти стирается живая аргументация, кото­рую вы слышите в течение вечера. Поэтому очень хорошо, что наша дискуссия будет напечатана, проверенная обоими спорящими, что те, кто действительно глубоко заинтересовался поставленными во­просами и считает, что эта дискуссия проливает на них свет, могут спокойно с карандашом в руках прочесть те и другие аргументы и что каждый из нас в дальнейшем – в тех книгах, которые мы будем готовить, – сможет остановиться на позициях, занятых про­тивником» (с. 318–319).

Полемичность присуща, таким образом, любому функциональ­но-смысловому типу речи, поскольку связана с убеждением.

Контрольные вопросы

1. Какие смысловые типы речи вы знаете?

2. Что такое повествование и каковы его характерные особен­ности?

3. Каким образом можно придать динамику повествованию?

4. Что такое описание и каковы его характерные особенности?

5. Назовите известные вам типы описания.

6. Что такое рассуждение (размышление) и каковы его харак­терные особенности?

7. Что такое общие места в рассуждении?

8. Что такое полемичность речи и каковы ее виды? Каковы характерные особенности полемической речи?

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.