ВТОРАЯ НЕУДАЧА ПРАВОСУДИЯ

— Вот твоя последняя еда, пес, — сказал один из двух стражников, стоявших за дверью камеры Вульфгара, плюнул в тарелку и сунул поднос в щель.

Вульфгар как будто не слышал его и не обратил никакого внимания на еду. У него в голове не укладывалось, что он чудом избежал казни в Лускане только ради того, чтобы окончить свои дни в каком-то богом забытом поместье. Возможно, он это и заслужил. Конечно, женщине он не причинил вреда, но Жизнь, Которую он вел на протяжении последних месяцев — после того, как покинул Дзирта и остальных своих друзей в Долине Ледяного Ветра, после того, как ударил Кэтти-бри по лицу, — была жизнью человека, достойного такой мрачной участи. Разве сам Вульфгар вместе с Дзиртом не уничтожал разных чудищ за те же самые преступления? Разве он не преследовал великанов, рыскавших в поисках наживы за счет проезжавших торговцев? Разве он или Дзирт проявлял к ним милосердие? Тогда какого же милосердия может ждать он сам?

Но беспокоило его другое. Он утратил веру в правосудие, поскольку и в Лускане, и в Аукни его приговорили за преступление, которого он не совершал. Варвар никак не мог взять этого в толк. Если уж им так хотелось его прикончить, то почему нельзя казнить за те проступки, что действительно лежат на его совести? Их столько, что вполне можно выбирать.

Он вдруг уловил последние слова в разговоре удалявшихся по коридору стражников.

— Что ж за ребенок может родиться от такого соития?

— Да, при таком громадном папаше дитя может просто разорвать леди Меральду на части.

Вульфгар замер. Потом он долго сидел в темноте, открыв рот. Теперь кусочки разрозненной мозаики начинали складываться в понятную картинку. Из обрывков разговора охранников он знал, что лорд Ферингал и леди Меральда поженились совсем недавно, а теперь услышал, что она уже ждет ребенка, но не от мужа.

Вульфгар едва не рассмеялся вслух. Он просто подвернулся весьма кстати, чтобы скрыть грешок знатной дамы и спасти репутацию лорда-рогоносца.

— М-да, ничего не скажешь — повезло, — пробормотал Вульфгар, хотя и понимал, что это не просто злосчастное совпадение. Он оказался здесь, в темноте и зловонии, где кишели пауки и являлся его демон-мучитель, не случайно, его привела сюда целая последовательность неверных шагов.

Да, он заслуживал казни. Пусть не за то, в чем обвинялся, но за то, что совершил.

* * *

Она не могла не только заснуть, но даже смежить веки. Ферингал рано ушел от нее и вернулся в свою комнату, поскольку она заявила, что неважно себя чувствует, и попросила дать ей немного отдохнуть от неустанных любовных поползновений с его стороны. Нельзя сказать, что его внимание было ей неприятно. На самом деле находиться в объятиях Ферингала было сладко, и если бы не ребенок и мысли о том человеке в подвале замка, она испытывала бы подлинное наслаждение.

Меральда теперь твердо знала, что перемена в отношении к Ферингалу не была безосновательной — он действительно добрый и благородный человек. Сейчас она смотрела на него другими глазами и замечала и его красоту, и обаяние. Меральда чувствовала, что в силах помочь мужу проявить все прекрасные свойства его натуры и счастливо прожить оставшуюся жизнь с чудесным человеком.

Но зато она была отвратительна сама себе. Ее безрассудство обернулось ребенком во чреве и безысходной яростью мужа. Но самым мучительным для Меральды было сознание того, что невинный человек, который спас ее как раз от того, в чем его обвиняли, должен будет принять мучительную смерть.

После того как варвара увели, девушка пыталась убедить себя, что он, в конце концов, действительно разбойник, он нападал на других людей и, возможно, даже насиловал других женщин.

Но все эти увещевания оказывались бесполезны, поскольку она составила себе совсем другое представление о нем, хоть он и ограбил ее карету. Это ее ложь стала всему виной. Из-за ее обмана теперь казнят невиновного человека.

Меральда долго лежала без сна, повторяя себе, что нет на земле человека хуже ее. Но чуть позже, не вполне сознавая, что делает, она отправилась по коридорам замка с единственной свечой в руке, ступая босыми ногами по холодному каменному полу.

Подойдя к двери в комнату Темигаста, она прислушалась к доносившемуся изнутри похрапыванию и тихонько отворила. У управляющего находились ключи от всех дверей замка, и он держал их на большом железном кольце.

Кольцо висело на крюке над ночным столиком. Меральда осторожно его сняла, при каждом шорохе боязливо оглядываясь на спящего управляющего. Ей удалось выбраться из комнаты, не разбудив его, и даже проскользнуть через приемный зал мимо комнат слуг в кухню. Здесь была дверь в подвал, но на ней стояли такие крепкие запоры и засовы, что открыть ее не смог бы даже великан. Если только у него не было ключа.

Меральда повозилась с ключами, пробуя каждый, пока, наконец, не открыла все замки и не сдвинула все засовы. Она помедлила, собираясь с мыслями и пытаясь продумать все до конца. Услыхав смех стражников, донесшийся из боковой комнатенки, она подошла к ней и заглянула за приоткрытую дверь. Солдаты играли в кости.

Девушка подошла к двери в кладовую, через которую можно было попасть на внешнюю стену замка. Свободное пространство каменистого пляжа было совсем небольшим, особенно во время прилива, как сейчас, но все должно было получиться. Открыв и эту дверь, девушка возвратилась в кухню и осторожно открыла крышку погреба. Она скользнула в грязный коридор и пошла босиком по сырому земляному полу, подобрав ночную рубашку, чтобы не запачкать.

Вульфгара разбудили скрежет ключа в замке и слабый проблеск света из-за двери. В темноте он совсем утратил чувство времени, поэтому решил, что уже настало утро его мучений. Поэтому он безмерно удивился, увидев, что через прутья решетки на него смотрит леди Меральда.

— Сможешь ли ты меня простить? — прошептала она, беспокойно оглядываясь через плечо.

Вульфгар молча смотрел на нее.

— Я не думала, что он станет разыскивать тебя, — продолжала женщина. — Я надеялась, что он оставит все как есть, и я буду…

— В безопасности, — докончил за нее варвар. — Ты думала, что ребенок будет в безопасности. — Настала очередь Меральды изумленно уставиться на него. — Зачем ты пришла? — спросил Вульфгар.

— Ты мог бы нас убить, — ответила она, — Я имею в виду себя и Лайама, тогда, на дороге. Или сделать то, во что все верят.

— Потому что ты их в этом убедила, — не преминул напомнить Вульфгар.

— Ты мог бы не удерживать своего товарища, мог бы дать Лайаму умереть, — продолжала Меральда. — Так что я кое-чем тебе обязана. — К крайнему изумлению Вульфгара, она повернула ключ в замке. — Поднимешь крышку и сразу налево, а потом через кладовую, — сказала она, — Никто тебе не помешает. — Она зажгла еще одну свечу и оставила ему, потом повернулась и побежала прочь.

Вульфгар дал ей время скрыться, поскольку не хотел, чтобы ее заподозрили, если его поймают. В коридоре он оторвал от стены металлическую скобу для факела и постарался, орудуя как можно тише, придать замку такой вид, как если бы он сам взломал его. Потом он помчался по коридору и вылез в кухню.

Он тоже услышал, как спорят и бросают кости стражники в комнате рядом, поэтому не смог покорежить запоры и замки на крышке. Он просто прикрыл ее и задвинул засовы — пусть думают, что ему помогло чье-то волшебство. Пройдя через кладовую, как велела Меральда, Вульфгар протиснулся сквозь маленькую дверку и оказался на крошечном выступе у самого подножия стены замка. Камни кладки были выглажены ветром до блеска. Взобраться по ним вверх не представлялось возможным, а другого способа обогнуть угол не было, потому что начался прилив.

И Вульфгар бросился в холодную воду.

* * *

Спрятавшись в кухне, Меральда довольно кивнула, увидев, что варвар подыграл ей, снова заперев крышку. Она таким же образом заперла кладовую, помыла ноги, чтобы скрыть следы ночного приключения, и тихонько прокралась обратно в комнату Темигаста, где без всяких происшествий вернула ключи на место.

Вскоре она вернулась в постель, и жуткие демоны вины отступили — по крайней мере, некоторые из них.

* * *

С моря дул холодный бриз, но Морик все равно взмок, поскольку теперь он выглядел как старая женщина, и наряд его был очень тяжелым и теплым. Бродяга стоял за каменной стеной у въезда на мост к замку Аук.

— С чего это они возвели его на острове? — недовольно бубнил он, хотя затруднение, в котором он сейчас находился, прекрасно все объясняло. Один-единственный стражник стоял на стене над громадными замковыми воротами. Наверняка он дремал, но при этом Морик не мог придумать, как бы проскочить мимо него незамеченным. Мост был хорошо освещен факелами, которые горели всю ночь, и спрятаться было негде. Похоже, придется плыть.

Моряк брезгливо посмотрел на черную воду. Если даже ему удастся это сделать, то от его маскарада вряд ли что останется. Вор был неважным пловцом, к тому же совершенно не знал особенностей здешних вод и тех тварей, которыми, вполне вероятно, эти воды кишели.

И тогда он окончательно понял, что пришло время расстаться с Вульфгаром. Бродяга решил, что утром отправится на место казни, но лишь затем, чтобы проститься, поскольку вытащить варвара с эшафота и не оказаться там самому было невозможно.

Потом он еще немного подумал и решил, что даже не пойдет туда.

«К чему? — пробормотал он. — А если там будет чародей, поймавший Вульфгара, и узнает меня, то все может кончиться еще хуже. Лучше я запомню Вульфгара таким, каким он был на воле».

— Прощай, мой большой друг, — с горечью произнес Бродяга. — Я возвращаюсь в Лускан…

Морик умолк на полуслове, потому что вода вдруг забурлила у самой стены, и из нее стало вылезать нечто большое и темное. Рука Бродяга невольно потянулась к мечу.

— Морик? — спросил Вульфгар, стуча зубами от холода. — Ты что здесь делаешь?

— То же самое я мог бы спросить у тебя! — воскликнул Морик, пораженный и обрадованный одновременно. — Я-то пришел, чтобы вызволить тебя, — добавил он, наклоняясь и протягивая варвару руку, чтобы помочь выбраться. — Объяснять будешь потом, сейчас надо спешить.

Вульфгар не стал спорить.

* * *

— Да я казню здесь всех стражников до единого! — рвал и метал лорд Ферингал, когда в утро назначенной казни варвара узнал о его побеге.

Стражник вжал голову в плечи, когда лорд Ферингал вскочил с кресла. Меральда удержала его за руку:

— Успокойся, мой господин.

— Успокоиться?! — бушевал Ферингал. — Кто меня предал?! Кто заплатит за это преступление?

— Никто, — ответила Меральда вместо онемевшего от страха стражника. Ферингал недоуменно взглянул на нее. — Если ты кого-то накажешь, это будет из-за меня. А я не хочу крови на своих руках. Ты сделаешь только хуже.

Молодой лорд немного остыл и снова сел в кресло, глядя на женщину, которую хотел беречь и защищать как величайшую в мире драгоценность — свою жену. Он немного подумал, глядя на ее прекрасное, невинное лицо, и после согласно кивнул.

— Обыщите все земли, — приказал он, — и весь замок от подвала до флюгера. Доставьте мне его живым.

Стражник, на лбу которого поблескивали капельки пота, кивнул и пулей вылетел из зала.

— Не бойся, любовь моя, — обратился Ферингал к жене. — Я снова вызову чародея и возобновлю поиски. Этот варвар не скроется.

— Молю тебя, мой господин, — попросила Меральда. — Не вызывай ни этого чародея, ни какого-либо другого. — Ферингал удивленно уставился на нее. — Я хотела бы покончить с этим. Что было, то было, — пояснила она, — пусть все это останется на той дороге. Я больше никогда не хочу вспоминать об этом. Пусть он погибнет в горах, а мы будем думать о себе и нашей жизни, о том времени, когда будем растить наших собственных детей.

Ферингал смотрел на нее не мигая. Потом неохотно кивнул, и Меральда облегченно откинулась да спинку своего кресла.

* * *

Управляющий Темигаст наблюдал за ними, и его подозрения перерастали в уверенность. Он теперь не сомневался, что это Меральда освободила варвара. Однако мудрый старик, питавший определенные сомнения с того самого момента, как варвара поставили перед юной госпожой, без труда догадался, в чем тут дело. Только он решил молчать, поскольку в его намерения вовсе не входило причинять боль своему господину. В любом случае от этого ребенка откажутся, и он никак не сможет претендовать на наследство.

Но Темигасту все равно было не по себе, особенно после того, как он увидел на лице Присциллы выражение, какое, вероятно, было и на его собственном. Она давно сомневалась, и Темигаст опасался, что сейчас в ее голове сверкнет догадка относительно происхождения ребенка. Темигаст избегал причинять ненужную боль, а вот Присцилла Аук в этом как раз преуспела.

Глава 24

ЗИМНЕЕ ЗАТИШЬЕ

— Это наш шанс, — сказал Вульфгар Морику. Они прятались за каменным выступом на склоне горы, у подножия которой лежала небольшая деревенька.

Морик взглянул на товарища и покачал головой, удрученно вздохнув. За те три недели, что минули после побега из Аукни, Вульфгар не только не притронулся к бутылке, но и наложил запрет на новые разбойные нападения. Осень заканчивалась, надвигалась зима, а это означало, что караваны, возвращающиеся из Долины Ледяного Ветра, пойдут почти непрерывной чередой. Люди, рыбачившие в летнее время в окрестностях Десяти Городов, тоже ехали в Лускан, поскольку сезон завершился.

Однако Вульфгар твердо заявил Морику, что с грабежами покончено. Вот они и оказались здесь, возле какой-то маленькой, богом забытой деревушки, на которую, как им стало известно, собираются напасть то ли гоблины, то ли орки,

— Снизу они нападать не станут, — сказал Вульфгар и показал на обширную поляну восточное деревни. — Нападут отсюда, — пояснил он, ведь именно там они возвели защитные сооружения, — возразил Морик. Приятели полагали, что в отряде нападающих будет около двух десятков тварей, но мужчин в деревне было не меньше, так что Морику казалось, что их помощь не потребуется.

— Сверху может прийти подкрепление, — предположил Вульфгар. — Жителям придется туго, если их начнут теснить сразу с двух сторон.

— Тебе просто нужен повод, — упрекнул его Морик. Вульфгар бросил на него удивленный взгляд. — Повод влезть в драку, — пояснил Морик, и варвар усмехнулся. — Только почему-то это не распространяется на торговцев, — хмуро добавил Бродяга.

Вульфгар серьезно поглядел на него:

— Я хочу драться с теми, кто этого заслуживает.

— Я знаю многих крестьян, которые усомнились бы в том, что торговцы заслуживают драки меньше, чем гоблины, — ответил Морик.

Вульфгар покачал головой; те имей ни времени, ни желания обсуждать отвлеченные вопросы. Они заметили за деревней какое-то движение — это приближались уроды, которых Вульфгар мог разить без жалости и раздумий. Десятка два орков во весь опор неслись через поле, не обращая внимания на стрелы обороняющихся селян.

— Пошли и покончим с этим, — решительно промолвил Морик, вставая.

Но Вульфгар, в свое время поднаторевший в таких схватках, удержал его и взглядом показал на место выше по склону. В тот же миг оттуда в стену одного из домов полетел громадный валун.

— Там горный великан, — шепнул Вульфгар и стал пробираться в ту сторону. — А может, и не один.

— Ну, правильно, значит, именно туда нам и нужно, — покорно проворчал Морик, всем своим видом давая понять, что сомневается в разумности этого шага.

Полетел новый камень, за ним еще один. Когда Вульфгар и Морик подобрались к великану с тыла, тот поднимал уже четвертый камень.

Варвар всадил топор ему в руку, и гигант уронил камень себе на голову. Взревев, он развернулся к Морику, стоявшему с мечом в руке. Чудовище одним прыжком оказалось рядом с ним. Морик вскрикнул и метнулся в щель между камнями. Великан бросился за ним, но едва достиг узкого прохода, как Вульфгар вскочил на высокий валун и ударил великана по голове молотом. Тот, шатаясь, отступил назад. Когда он снова обрел способность различать предметы, варвара на камне уже не было. Соскочив на землю, Вульфгар с силой треснул великана по коленной чашечке, после чего снова скрылся среди валунов.

Чудовище, держась за разбитую голову и приволакивая раненую ногу, двинуло за ним, но потом взглянуло на засевший в руке топор. Тогда оно повернуло в другую сторону, решив, видимо, что сражений с него хватит, и побежало обратно в скалы Хребта Мира.

Морик вышел из укрытия и протянул руку Вульфгару.

— Отлично сработано, — поздравил он.

Вульфгар даже не взглянул на протянутую ладонь.

— Все только начинается, — возразил он и припустил вниз по склону к деревне, где на оборонительном валу разыгралась настоящая битва.

— До чего же ты любишь драки, — сухо бросил ему в спину Морик. И со вздохом двинулся следом.

Битва внизу ненадолго замерла, поскольку орки не решались теперь проникнуть за преграду, но при этом никто из них не был серьезно ранен. Однако все изменилось, когда сверху на них с воинственным кличем обрушился варвар. Он на бегу сбил четырех орков, и сразу образовалась куча мала. Твари пинались и брыкались, к свалке присоединялись все новые орки, но, в конце концов, окровавленный и израненный, но широко улыбающийся, живым поднялся один Вульфгар.

Приободренные такой результативной атакой и видом Морика, спустившегося следом и зарубившего на ходу еще одного орка, жители деревни разом накинулись на оставшихся. Уцелевшие орки, которые еще могли бежать, бросились наутек.

Когда Морик добрался до Вульфгара, того уже окружили кольцом крестьяне. Они хлопали его по спине, благодарили, обещали вечную дружбу, предлагали жилье на зиму.

— Вот видишь, — с радостной улыбкой обернулся варвар к товарищу. — Это легче, чем на перевале.

Морик скептически поглядел на него, обтирая лезвие клинка. Сражение оказалось легким, даже легче, чем предсказывал варвар. Бродягу тоже быстро окружили благодарные жители, и среди них несколько весьма привлекательных девушек. Не так уж плохо — спокойно провести зиму у жаркого камина. Наверное, можно и не спешить с возвращением в Лускан.

* * *

Первые три месяца семейной жизни Меральды были бы почти сказочными, если бы кое-что не мешало полному блаженству. Сказочными потому, что мама впервые за много лет чувствовала себя здоровой и крепкой. Да и жизнь в замке оказалась куда лучше, чем девушка воображала. Правда, рядом всегда была Присцилла, не так уж часто настроенная дружелюбно и порой кидавшая на Меральду сердитые взгляды, но все же никаких козней ей не строившая. Да и что она могла сделать, когда ее брат был совершенно без ума от своей жены?

Меральда тоже чувствовала, как растет ее любовь к мужу. Благодаря зародившемуся в ней чувству и радости за мать осень для нее прошла просто чудесно. Это было время новизны, радости, надежды.

Но едва зима начала подбираться ближе к замку Аук, стали подкрадываться и призраки прошлого.

Ребенок Яки рос и пинался, все чаще напоминая Меральде о ее бессовестной лжи. Она снова и снова вспоминала о Яке Скули, о своем легкомысленном поступке и о том, что это была не единственная глупость. Она размышляла о последних мгновениях жизни юноши, когда он выкрикнул ее имя. Тогда Меральда смогла убедить себя, что он так поступил, ревнуя ее к лорду Ферингалу, а не из-за любви. Но теперь, когда в ее чреве шевелился ребенок Яки, а время успело накинуть вуаль на прошлые события, она уже не была в этом так уверена. Может, Яка все же любил ее по-настоящему. Возможно, то безудержное влечение, что они испытывали друг к другу, заронило в его душу зерно более глубокого чувства, которому только требовалось прорасти.

Но возможно, это зимнее уныние пробуждало в ней такие мысли, как, впрочем, и в ее молодом муже. Они все реже проводили ночи вместе, поскольку живот Меральды непомерно вырос. Однажды утром, когда вокруг замка толстым ковром лежал снег, а ветер завывал в щелях между камнями, Ферингал пришел к ней. Целуя жену, он вдруг замер, пристально посмотрел на нее, а потом задал мучащий его вопрос.

Что она чувствовала, когда была с варваром?

Если бы он ударил ее, вряд ли Меральде было бы больнее, но все же она не рассердилась, поскольку вполне понимала, какие страхи и сомнения терзают его. Она была такой отстраненной в последнее время, а свидетельство того, что она была с другим мужчиной, становилось все более явственным.

Она без конца твердила себе, что, как только ребенок родится и его заберут, у них начнется нормальная жизнь. Когда это напряжение пропадет, они полюбят друг друга еще сильнее. Оставалось только надеяться, что любовь не остынет за те несколько месяцев, что ей оставались до родов.

Само собой, по мере того, как возрастало напряжение между Меральдой и Ферингалом. Присцилла все чаще кидала в ее сторону недовольные взгляды. Ферингал был послушен малейшей прихоти своей жены, и это давало Меральде огромное преимущество в той безмолвной войне, что вели женщины. Однако с увеличением живота могущество Меральды уменьшалось.

Правда, она этого не сознавала, помня, как отнеслась Присцилла к ее заявлению об изнасиловании. Женщина даже сказала как-то, что забрала бы младенца себе и воспитала бы его вдали от замка, как нередко и делалось в подобных случаях.

— У тебя чересчур большой живот для твоего срока, — заметила ей Присцилла в тот самый зимний день, когда Ферингал спросил ее о Вульфгаре.

Меральда поняла, что въедливая золовка прекрасно чувствовала нелады в их с Ферингалом отношениях. В голосе Присциллы ясно слышались подозрительность и недоброжелательство, и Меральда понимала, что она очень тщательно высчитывала срок. И когда Меральда, наконец, родит здорового доношенного ребенка всего семь месяцев спустя после вымышленного изнасилования, начнутся сложности.

Меральда пресекла дальнейшие расспросы, поделившись своими страхами: ведь отец ребенка такой великан, может, и младенец будет настолько большим, что она не сможет его родить. Присцилла на время умолкла, но Меральда понимала, что мир долго не продлится.

И в самом деле, зима шла к концу, живот Меральды рос, и в Аукни начали судачить о действительном сроке беременности, возобновились разговоры о нападении на дороге, перешептывания о трагической судьбе Яки Скули. Меральда была отнюдь не глупа, она замечала, как люди считают, загибая пальцы, видела, каким напряженным стало лицо матери, хотя та ни о чем прямо не спрашивала.

Но неизбежное все же случилось, и начала все Присцилла.

— Ты родишь ребенка в месяце Чес, — отрывисто заявила золовка, когда однажды, в довольно холодный день она, Меральда и Темигаст обедали вместе. Приближался день весеннего равноденствия, но зима еще не думала отступать, метель выла за стенами замка, наметая высокие сугробы. Меральда поглядела на нее, как будто не понимая.

— В середине Чес, — уточнила Присцилла. — Ну, может, в его конце или в самом начале месяца Бурь.

— А что, ты чувствуешь, что беременность идет не так, как надо? — вмешался Темигаст,

Меральда уже в который раз убедилась, что старик ни ее стороне. Он знал или, по крайней мере, подозревал то же, что и Присцилла, но при этом не выказывал по отношению к молодой госпоже ни малейшей враждебности. Она понемногу начала относиться к управляющему как к отцу, причем его сходство с Дони Гандерлеем казалось ей еще большим, когда она вспоминала, как повел себя отец после ночи, проведенной ею с Якой. Дони догадывался о случившемся, но простил дочь во имя той большей жертвы, что она решилась принести.

— Я это чувствую, и этого достаточно, — язвительно сказала Присцилла, причем ей удалось одной интонацией дать понять, что она имеет в виду не здоровье Меральды. Присцилла взглянула на невестку, фыркнула, швырнула салфетку, встала из-за стола и стремительно пошла вверх по лестнице.

— Что это с ней? — спросила Меральда Темигаста, взглянув на него с испугом. Но ответить он не успел: сверху донеслись голоса, звучавшие на повышенных тонах. Слов разобрать было нельзя, но стало ясно, что Присцилла начала разговор с братом;

— Что мне делать… — начала Меральда, но Темигаст остановил ее.

— Кушайте, моя госпожа, — спокойно произнес он. — Вам надо быть сильной, впереди ждут большие испытания. — Меральда уловила двойной смысл сказанного. — Я уверен, что вы преодолеете их, если не потеряете голову, — добавил старый управляющий, дружески подмигнув. — Когда все будет позади, вы, наконец, обретете ту жизнь, о которой мечтаете.

Меральде захотелось подбежать к нему и уткнуться в плечо или же броситься прочь из замка к теплому уютному домику, который лорд Ферингал подарил ее родителям, и спрятать лицо на груди отца. Но вместо этого она глубоко вздохнула, постаралась взять себя в руки и сделала так, как советовал Темигаст, — принялась за еду.

* * *

В этом году снег выпал рано и сразу укрыл все вокруг. Морик предпочел бы оказаться в Лускане, но все же Вульфгар хорошо сделал, что привел их в эту затерянную в горах деревушку. Здесь было полно работы, особенно после схода лавин, когда надо было расчищать все от снега и обновлять заграждения, однако Моряку удавалось от нее отлынивать, ссылаясь на вымышленную рану, полученную в том сражении, благодаря которому они здесь оказались.

Вульфгар же, напротив, трудился как вол, нагружая себя, чтобы не оставалось времени думать или вспоминать. Но все же Эррту настиг его и здесь, как настигал всюду, куда попадал варвар. Однако теперь, вместо того чтобы прятаться от демона в бутылке. Вульфгар решил встретить свои страхи лицом к лицу, снова пережить все, что с ним случилось, как бы страшно это ни было, и заставить себя принять все, в том числе слабость и проигрыши. Много раз он сидел в одиночестве в темном углу своей комнаты, дрожа всем телом, обливаясь холодным потом и слезами, которые он больше не пытался сдерживать. Много раз ему хотелось броситься к неисчерпаемому запасу спиртного у Морика, но он не поддавался.

Он стонал и кричал в голос, но все же не отступал от твердого решения принять свое прошлое целиком и как-то начать жить дальше. Вульфгар не понимал, откуда у него взялись сила и решимость, но подозревал, что они дремали где-то внутри и пробудились, когда Меральда проявила такую храбрость, освободив его. Она могла потерять гораздо больше, чем он, но все же поступила честно и возродила тем самым его веру в людей. Теперь Вульфгар знал, что ему придется бороться с Эррту и победить демона, что вечно заливать свои страхи спиртным ему не удастся.

Ближе к концу года произошла еще одна незначительная стычка с орками. Жители ожидали нападения и успели подготовить поле для сражения, а подступы к нему залили водой. Орки скользили на льду, барахтались, пытаясь подняться, а лучники между тем осыпали их стрелами.

Однако больше, чем нежданная битва, идиллическую жизнь Морика и Вульфгара нарушило появление отряда лусканских солдат, сбившихся с пути в дозоре. Вульфгар был уверен, что, по крайней мере, один из них узнал в них пару с Карнавала Воров, но либо он ничего не сказал жителям деревни, либо им было наплевать. После ухода солдат ничего не изменилось.

Вообще же это оказалась самая безмятежная зима за всю жизнь Морика и Вульфгара, необходимая передышка. Дело шло к весне, хотя снега еще было много, и приятели начали задумываться о будущем.

— Больше никаких грабежей, — напомнил варвар Морику тихой ночью в середине месяца Чес.

— Нет, — согласился Морик. — Я вовсе не тоскую по той жизни.

— Тогда что, Морик?

— Боюсь, надо возвращаться в Лускан, — ответил бродяга. — Там мой дом. Мой вечный дом.

— Ты думаешь, что другое обличье спасет тебя от, преследований? — с неподдельной тревогой спросил варвар.

Морик улыбнулся:

— У людей короткая память, мой друг.

Про себя Бродяга понадеялся, что у темных эльфов тоже, так как возвращение в Лускан означало, что он больше не станет присматривать за Вульфгаром.

— С тех пор как нас выдворили, они уже сто раз успели утолить свою жажду крови на Карнавале Воров. Чужая личина очинит меня от властей, а сам я смогу вновь завоевать должное уважение на улицах.

Вульфгар кивнул, ничуть не сомневаясь в этом. Здесь, в диких горах, Морик был совсем не таким, как в Лускане, где мало кто мог оспорить его место.

— А что же Вульфгар? — спросил Морик и сам поразился, как озабоченно прозвучал его голос. — Долина Ледяного Ветра? Старые друзья?

Варвар покачал головой, потому что просто не знал, что ждет его впереди. Но сейчас он задумался о возможной встрече с ними. Готов ли он снова быть рядом с Дзиртом, Бренором, Кэтти-бри, Гвенвивар и Реджисом? Справился ли он уже с Эррту и с самим собой?

— Нет, — вслух произнес варвар, гадая, отважится ли он вообще когда-либо предстать перед взорами своих прежних друзей.

Морик кивнул, хотя ответ поверг его в некоторое уныние. Он не хотел, чтобы Вульфгар возвращался с ним в Лускан. Изменить внешность такого великана почти невозможно. И еще Морик не хотел, чтобы варвара схватили темные эльфы.

* * *

— Да она тебя за дурака держит, и весь Аукни знает это, Фери! — кричала Присцилла на брата.

— Не называй меня так! — гаркнул он, стремясь найти повод сменить тему, и прошел мимо. — Ты знаешь, я этого терпеть не могу.

Но Присцилла не собиралась отступать.

— Ты разве не видишь, какой у нее срок? — гнула она свое. — Да она родит через две недели!

— Варвар был громадным, — рявкнул Ферингал. — Ребенок будет большим, и это вводит тебя в заблуждение.

— Ребенок будет обычным, — отрезала Присцилла, — и ты сам в этом убедишься, не пройдет и месяца. — Брат двинулся прочь, не желая продолжать разговор. — Готова спорить, младенец будет хорошеньким, с красивыми темными локонами, как у отца. — Ферингал круто обернулся, гневно глядя на сестру. — Погибшего отца, — не дрогнув, закончила она.

Лорд Ферингал одним махом преодолел разделявшие их несколько футов и влепил сестре тяжелую пощечину. Но, сам ужаснувшись тому, что сделал, отшатнулся и закрыл ладонями лицо.

— Бедный мой братик-рогоносец, — прижимая ладонь к лицу, промолвила Присцилла, отыгрываясь за пощечину. — Ты сам увидишь. — И, не сказав больше ничего, она удалилась.

Лорд Ферингал долго стоял неподвижно, безуспешно стараясь восстановить дыхание.

* * *

Потеплело, снег начал таять, и Морик с Вульфгаром смогли покинуть деревню. Жителей их уход не обрадовал, потому что с возвращением тепла возобновлялись нападения всяких тварей. Но приятели, и в особенности нетерпеливый Морик, не вняли их просьбам.

— Может, я еще вернусь к вам, — обнадежил жителей варвар. Он действительно думал, что может снова прийти сюда, когда их с Мориком дороги разойдутся. Да и куда еще он мог бы податься?

Дорога, ведущая с холмов, была такой скользкой, разбитой и опасной, что им часто приходилось спешиваться и вести лошадей в поводу. Но как только они оказались на ровной местности, севернее Лускана, ехать стало легко.

— Тебе остается еще повозка и всякие припасы в нашей пещере, — заметил Моряк.

Вульфгар вдруг почувствовал себя виноватым за то, что бросает друга.

— Я почти уверен, что зимой пещера не пустовала, — ответил варвар. — Полагаю, там мало что осталось.

— Тогда забери имущество нынешних обитателей, — подмигнул ему Морик. — Наверняка это великаны, так что тебе нечего бояться. — Вульфгар улыбнулся. — Тебе надо было остаться в деревне, — продолжал Морик. — Вернуться со мной в Лускан ты не можешь, так что эта деревня ничем не хуже других мест, пока ты не выбрал, куда идти.

Они подъехали к развилке. Одна дорога вела на юг, в Лускан, другая — на запад. Оглянувшись на Вульфгара, Морик увидел, что тот смотрит в сторону маленького затерянного поместья, откуда Морик (по его утверждению) спас Вульфгара от неминуемой страшной смерти.

— Хочешь отомстить? — спросил Бродяга.

Вульфгар удивленно воззрился на него, но потом сообразил.

— Да нет, — ответил он. — Просто думаю, что стало с той дамой из замка.

— Той, что ложно обвинила тебя в изнасиловании?

Вульфгар повел плечами, словно это он вовсе не брал в расчет.

— Она ждала ребенка, — ответил он, — и очень боялась.

— Думаешь, она наставила рога муженьку? — спросил Морик.

Вульфгар поджал губы и кивнул.

— Так, значит, она решила пожертвовать твоей головой, чтобы уберечь свое доброе имя, — неприязненно подытожил Морик. — Обычная история со знатными дамами.

Вульфгар не ответил, но ему все представлялось несколько иначе. Варвар верил, что она вовсе не рассчитывала на то, что его поймают, скорее, пыталась придумать убедительное, но недоказуемое объяснение своему положению. Это нельзя назвать честным, но можно понять.

— Пожалуй, сейчас она уже должна родить, — пробормотал он себе под нос. — Интересно, как она выкрутилась, когда все поняли, что он не может быть от меня.

Тон Вульфгара насторожил Морика.

— А о твоей судьбе я и гадать не стану, если ты отправишься туда, чтобы разузнать о судьбе этой женщины, — сухо заявил он. — Ты даже приблизиться не смажешь к той деревне, тебя сразу опознают.

Вульфгар, соглашаясь, кивнул, не переставая при этом улыбаться.

— Зато ты мог бы, — хитро прищурился он.

Морик молча посмотрел на него, потом заявил:

— Если бы я не шел в Лускан.

— Ты сам выбираешь дорогу, тебя никто нигде не ждет, — возразил Вульфгар.

— Зима еще не кончилось. Мы спустились с холмов наудачу. Новая буря может разыграться в любое время, и тогда нас завалит снегом, — подыскивал Морик новые отговорки, но по его тону варвар понял, что он обдумывает его предложение,

— На южных склонах бури не такие уж суровые.

Морик фыркнул.

— Ну, окажи мне последнюю услугу, — попросила Вульфгар.

— Да что ты так печешься о ней? — возмутился Морик. — Эта красотка тебя чуть на тот свет не отправила, да еще таким способом, что Карнавал Воров позавидует!

Вульфгар пожал плечами, поскольку и сам не вполне понимал, что им движет, но отступать не собирался,

— Как друг, помоги в последний раз, — попросил он, — и расстанемся с доброй памятью, надеясь увидеться вновь.

Морик снова фыркнул.

— Еще раз подраться с кем-нибудь и чтобы я был рядом — вот все, что тебе нужно, — с наигранной строгостью сказал он. — Согласись, что без меня ты просто драчун, и только!

Вульфгар тоже рассмеялся, но не сводил с приятеля просящего взгляда.

— Ну ладно, пошли! — буркнул Морик. В его согласии Вульфгар не сомневался с самого начала. — Еще раз разыграю лорда Брандебурга. Остается только надеяться, что его исчезновение не связали с твоим побегом, а посчитали чистым совпадением.

— Если нас поймают, я честно скажу, что ты никак не способствовал моему побегу, — пообещал Вульфгар, пряча в отросшей за зиму густой бороде хитрую усмешку.

— Ты совершенно не умеешь меня успокаивать, — заявил Морик, пропуская друга вперед по дороге, ведущей на запад, в Аукни.

Глава 25

КРЕЩЕНИЕ

Двумя днями позже действительно обрушилась снежная буря, которую предрекал Морик, но стихия разбушевалась не в полную силу, и по дороге можно было проехать. Всадники продвигались вперед, стараясь не сбиться с пути. Несмотря на плохую погоду, они ехали быстро — Вульфгар спешил. Вскоре появились отдельные крестьянские хозяйства и каменные дома. Теперь буря была путникам на руку, поскольку люди сидели в домах за плотно закрытыми ставнями, да если кто и видел сквозь пелену снега двух закутанных путников, вряд ли их узнал бы.

Вульфгар остался ждать в укрытии среди холмов, а Морик переоделся лордом Брандебургом из Глубоководья и поскакал к деревне. Прошло довольно много времени, буря не стихала, и Морик не возвращался. Вульфгар покинул свое убежище и поднялся на холм, откуда можно было видеть замок Аук. Он беспокоился, что друга могли разоблачить. А если так, то не должен ли он броситься ему на помощь? Варвар усмехнулся. Скорее Морик остался в замке в расчете на прекрасный ужин и сейчас греется у камина. Вульфгар вернулся в укрытие и стал чистить лошадь скребницей, уговаривая себя иметь терпение.

Морик, в конце концов, вернулся, но лицо у него было мрачное.

— Меня там не встретили с распростертыми объятиями, — заявил он.

— Тебя раскрыли?

— Не в том дело, — ответил бродяга. — Они по-прежнему считают меня лордом Брандебургом, но им показалось странным, что я исчез одновременно с тобой.

Вульфгар кивнул: это они предполагали.

— Почему же тебя отпустили, если подозревают?

— Я убедил их, что это всего лишь совпадение, — ответил он, — а иначе разве вернулся бы я в Аукни? Само собой, мне пришлось с ними плотно поужинать, чтобы убедить окончательна

— Ну конечно, — ехидно согласился варвар. — А что с леди Меральдой и ребенком? Ты ее видел? — поторопил он.

Морик расседлал свою лошадь и тоже принялся ее чистить.

— Нам надо уходить, — просто объявил он. — И как можно дальше отсюда.

— А в чем дело? — не отставал Вульфгар.

— У нас здесь нет ни друзей, ни даже знакомых, мы тут никому не нужны, — ответил Морик. — Так что лучше будет, если Вульфгар, Морик и лорд Брандебург уберутся из этого ничтожного княжества куда подальше.

Вульфгар наклонился к приятелю, ухватил его за плечи и с силой развернул к себе.

— Что с леди Меральдой? — требовательно спросил он.

— Она родила ребенка вчера ночью, — неохотно промолвил Морик. Вульфгар с нетерпением смотрел на него во все глаза. — И она, и ребенок живы, — поспешно добавил Бродяга, — пока. — Вырвавшись, он с удвоенным усердием принялся надраивать коню бока.

Но Вульфгар не сводил с него тяжелого взгляда, и Морик с вздохом повернулся.

— Слушай, она там наплела, что ты якобы надругался над ней, — стал он уговаривать друга. — Ясное дело, скрывала какую-то интрижку. Она солгала и повесила на тебя всех собак, скрывая свою измену.

И Вульфгар снова кивнул. Все это было ему прекрасно известно.

Морик внимательно посмотрел на приятеля, удивляясь, что тот не чувствует злобы по отношению к женщине, из-за которой его чуть было не подвергли мучительной казни.

— Что ж, теперь никаких сомнений в происхождении ребенка нет, — продолжил Морик. — Роды случились слишком скоро после нашей встречи с девушкой на дороге. И в деревне, и в замке не многие верят в ее историю.

— Я предполагал, что примерно так все и получится, — с тяжелым вздохом сказал Вульфгар.

— Что-то поговаривают о юноше, разбившемся на скалах в день свадьбы лорда Ферингала и Меральды. Парень, умирая, выкрикивал ее имя.

— И лорд Ферингал считает, что из-за него он стал рогоносцем?

— Да не то чтобы, — ответил Морик. — Но поскольку ребенок был зачат до свадьбы — даже если бы это был и твой ребенок, — он ведь уверен, что его жена спала с другим. И теперь он может думать, что она это сделала по собственному желанию, а вовсе не потому, что какой-то разбойник напал на нее на пустынной дороге.

— Женщина, которую взяли силой, невиновна, — вставил Вульфгар.

— Тогда как женщина, которая изменила… — многозначительно добавил Морик.

Вульфгар вздохнул и вышел из убежища, чтобы снова поглядеть на замок.

— Что с ней будет? — окликнул он Морика.

— Брак будет объявлен недействительным, ясное дело, — ответил Морик, который достаточно жил в городах, чтобы знать, чем все закончится.

— А леди Меральду вышлют из замка, — бодро предположил варвар.

— Если ей повезет, то ее вышлют без денег и титула из владений Ферингала Аука, — ответил Морик.

— А если не повезет? — спросил Вульфгар.

Морик поежился.

— Обычно жен знатных людей за такие дела казнят, — сказал искушенный бродяга.

— А что будет с ребенком? — взволнованно спросил Вульфгар. В темных уголках сознания снова зашевелились образы его страшного прошлого.

— Если повезет, вышлют, — ответил Морик. — Хотя, боюсь, ему для этого понадобится гораздо больше везения, чем его матери. Все это очень сложно. Младенец — угроза не только владению Ауков, но и гордости их рода.

— Неужели они убьют ребенка, несмышленыша? — спросил Вульфгар и стиснул зубы, поскольку к нему начали подбираться собственные жуткие воспоминания.

— Нельзя недооценивать ярость обманутого господина, — хмуро отозвался Морик. — Лорд Ферингал не может проявить слабость, если не хочет лишиться и уважения собственных подданных, и земель. Все это очень запутанно и сложно. Так что давай-ка убираться поскорей.

Но Вульфгар уже сорвался с места — он выскочил из-под навеса и пошел по заснеженной тропе. Морик поспешил его догнать.

— Ну что ты сделаешь? — спросил он, видя, что друга не переубедить.

— Не знаю еще, но что-то я сделать должен, — отозвался варвар, ускоряя шаг, так что Морику становилось все труднее поспевать за ним.

Когда они вошли в деревню, буря снова сослужила им добрую службу — никого из жителей на улицах не было. Вульфгар решительно направился к мосту, соединявшему землю с островом, на котором стоял замок Аук.

* * *

— Отдайте ребенка на воспитание, как и собирались, — посоветовал управляющий Темигаст беспокойно шагавшему лорду Ферингалу.

— Но теперь все иначе, — пробормотал молодой человек, нервно постукивая себя кулаками по бедрам. Он бросил быстрый взгляд на сестру. Та уютно устроилась в кресле и сверкала улыбкой, говорившей: «Я же предупреждала».

— Но разве что-то изменилось? — спросил Темигаст, всегда олицетворявший голос здравого смысла в этом доме.

— Ты разве считать не умеешь? — фыркнула Присцилла.

— Ребенок мог появиться раньше срока, — возразил Темигаст.

— Самое что ни на есть доношенное дитя, — отрезала женщина. — Она родилась в срок, Темигаст, и ты сам это прекрасно знаешь. — Присцилла посмотрела в глаза брату, вновь возвращаясь к разговору, не умолкавшему в замке Аук весь день. — Ребенок был зачат в середине лета, — сказала она, — до предполагаемого происшествия на дороге.

— Разве можно быть в этом уверенным? — жалобно воскликнул Ферингал. Он без конца одергивал на себе одежду, из чего можно было представить, какие раздерганные мысли носятся в его голове.

— А разве нельзя? — оборвала его Присцилла. — Да над тобой вся деревня потешается. Неужели ты и сейчас проявишь слабость?

— Вы все еще любите ее, — вмешался Темигаст.

— Разве? — На лице Ферингала отражались смятение и мука. — Теперь я уже не знаю.

— Тогда отошлите ее, — предложил старик. — Отправьте в изгнание вместе с ребенком.

— Тогда ты станешь не только посмешищем, но и дураком, — недовольно возразила Присцилла. — Хочешь, чтобы этот младенец вернулся через двадцать лет и отобрал твои владения? Разве мало мы знаем таких историй?

Темигаст сердито посмотрел на нее. Такие истории действительно имели место, но они случались чрезвычайно редко.

— Но что же мне делать? — простонал Ферингал.

— Ее надо судить за распутство, — невозмутимо ответила сестра, — а плод неверности быстро и решительно уничтожить.

— Уничтожить? — недоверчиво переспросил Ферингал.

— Она хочет, чтобы ты убил ребенка, — подсказал Темигаст.

— Брось его в море, — нетерпеливо сказала Присцилла, поднимаясь с места. — Если ты проявишь твердость, народ станет уважать тебя по-прежнему.

— Они возненавидят вас, если вы убьете невинное дитя, — зло возразил Темигаст, обращаясь больше к Присцилле, чем к Ферингалу.

— Невинное? — осадила его женщина. А брату, подойдя ближе и дыша ему прямо в лицо, сказала: — Пусть они тебя ненавидят, это лучше, чем если они будут смеяться над тобой. Неужели ты оставишь этого ублюдка жить? Чтобы она постоянно напоминала тебе о том, с кем Меральда спала до тебя?

— Замолчи! — вскричал Ферингал, отпихнув ее. Но Присциллу это не смутило.

— Как она, должно быть, млела в объятиях Яки Скули, — продолжала она, и ее брат затрясся. — Наверное, изгибалась, как кошка, — тягуче докончила Присцилла.

В горле молодого лорда что-то заклокотало. Он обеими руками схватил сестру за плечи и оттолкнул в сторону. Но она продолжала улыбаться, потому что брат пронесся мимо Темигаста и стремительно бросился вверх по лестнице — туда, где находилась комната Меральды и ее незаконнорожденного ребенка.

* * *

— Ты же знаешь, что там стража! — орал Морик, пытаясь перекричать свист ветра.

Но Вульфгар не внял предостережению. Он упрямо шел к замку. Ему казалось, что снежные сугробы — это скалы Хребта Мира, разделяющие его жизнь на две части. Но теперь, когда его разум свободен от алкогольных паров, а сила воли дает защиту от страшных призраков его прошлого, стали ясно видны дороги, лежащие перед ним. Он мог оставить все как есть и прозябать остаток жизни, а мог не сдаваться и идти вперед, преодолеть стену, что разделила его жизнь, сражаться и вновь стать таким, каким был когда-то.

Варвар хрипел, борясь со встречным ветром. Достигнув мостика, он ускорил шаг, потом побежал, свернул вправо, где ветер намел сугробы у ограды и стены замка. Вульфгар влез на сугроб, увяз по колени, но лишь упрямо замычал и снова полез вверх. С высоты сугроба он подпрыгнул и зацепился молотом за край стены. Откуда-то сверху донесся изумленный и испуганный Возглас стражника, но варвар не остановился. Его могучие мускулы взбугрились, он напряг руки и перемахнул через парапет, оказавшись за зубчатой стеной. Вульфгар приземлился как раз между двумя остолбеневшими стражниками, ни у одного из которых не было оружия, поскольку они как раз грели руки.

Морик поспешил вслед за другом, взобравшись по стене с поразительной ловкостью, ничуть не хуже могучего варвара. Но все же когда он спрыгнул с парапета, Вульфгар был уже во дворе, стремясь к главной башне. Оба стражника лежали на земле и стонали, один держался за челюсть, а другой — за живот.

— Держите дверь! — сумел-таки сдавленно крикнуть один из них.

Главная дверь чуть приоткрылась, и из нее выглянул солдат. Увидев приближающегося Вульфгара, он попытался тут же захлопнуть ее. Однако варвар подоспел в последний миг и дернул на себя. Он услышал, как солдат отчаянно зовет на помощь, и дверь потяжелела, когда ее стали тянуть изнутри несколько человек.

— Я тоже иду! — выкрикнул Морик, а потом пробормотал себе под нос: — Хотя лишь богам ведомо почему.

Однако Вульфгар, унесясь мыслями в далекие дымные пределы, где воздух еще дрожал от последнего предсмертного крика его ребенка, не слышал друга да и не нуждался в его помощи. Рыча, он дернул изо всей силы, дверь распахнулась настежь, а пара стражников, как пара котят, выкатились под нога варвару.

— Где она? — рявкнул Вульфгар.

В этот момент распахнулась другая дверь, и в прихожей появился Лайам Вудгейт с мечом в руке.

— Теперь ты заплатишь мне, собака! — крикнул маленький кучер и бросился на варвара, сделав ложный выпад. Отдернув клинок, он молниеносно крутанул его, затем провел обманный боковой удар, снова перебросил меч и сделал смертоносный прямой выпад.

Лайам был хорошим бойцом, лучшим во всем Аукни, и он это знал. Поэтому он так и не понял, откуда так быстро возник молот Вульфгара, подцепил его оружие и отвел в сторону. Как мог этот верзила развернуться так ловко и оказаться совсем рядом? Как ему удалось так безупречно провести удар и поддеть своей толстенной рукой руку Лайама, державшую оружие? Лайам прекрасно знал степень своего мастерства, и тем сложнее ему было сообразить, как это варвар умудрился обратить хитроумное нападение гнома против него самого же? Кучер лишь понимал, что он оказался прижат лицом к каменной стене с вывернутыми за спину руками, а дыхание разъяренного варвара обжигает его шею.

— Леди Меральда и ребенок, — спросил Вульфгар, — где они?

— Умру, но не скажу тебе! — храбро заявил Лайам.

Вульфгар навалился чуть сильнее. Бедный старый гном решил, что это конец, но рта не раскрыл, а только застонал.

Вульфгар развернул его и ударил. Гном отлетел в глубь коридора на пол. При этом Лайам чуть не сбил Морика, пробравшегося через боковую дверь внутрь замка.

Вульфгар поспешил за приятелем. Они услышали голоса, и Морик первым распахнул двойные двери в большую удобную гостиную.

— Лорд Брандебург? — воскликнула Присцилла. Но сразу испуганно вскрикнула и сжалась в кресле, увидев за его спиной входящего в комнату Вульфгара.

— Где леди Меральда и младенец? — взревел варвар.

— Неужели тебе недостаточно того зла, что ты уже натворил? — храбро вытянулся перед великаном управляющий Темигаст.

Вульфгар поглядел ему прямо в глаза.

— Его слишком много, — согласился он, — но здесь я зла не причинил никому.

Темигаст даже отпрянул.

— Где они? — повторил Вульфгар, бросившись к Присцилле.

— Грабят! Убивают! — завопила она и закатила глаза.

Вульфгар переглянулся со стариком управляющим. К его удивлению, Темигаст слегка кивнул и указал на лестницу.

И в тот же миг Присцилла Аук ринулась по ступенькам наверх.

* * *

— Ты хоть понимаешь, что ты со мной сделала? — вопрошал Меральду Ферингал, стоя у края ее постели, где она лежала с новорожденной девочкой. — С нами? С Аукни?

— Я умоляю тебя попытаться понять меня, мой господин, — просила девушка.

Ферингал дернулся и прижал к глазам кулаки. Потом его лицо окаменело, он нагнулся и взял младенца. Меральда попыталась приподняться, но не смогла и снова откинулась назад.

— Что ты надумал?

Ферингал подошел к окну и отдернул занавесь.

— Сестра сказала, что мне следует бросить ее на острые камни, — сказал он, сжав зубы и хмурясь, — и избавиться от напоминания о твоем предательстве.

— Заклинаю тебя, Ферингал, не надо… — взмолилась Меральда.

— Знаешь, они все говорят… — продолжал Ферингал, словно не слыша ее. Он шмыгнул и вытер нос рукавом. — что это ребенок Яки Скули.

— Мой господин! — вскричала она, с ужасом глядя на него покрасневшими глазами.

— Как ты могла? — громко простонал Ферингал и перевел взгляд с младенца на открытое окно.

Меральда зарыдала.

— Рогоносец, а теперь еще и убийца, — пробормотал Ферингал и подошел ближе к окну. — Проклятье мне из-за тебя, Меральда! — закричал он. Держа кричащего ребенка на вытянутых руках, он поднес малышку к проему, но потом взглянул на нее и прижал к себе, обливаясь слезами. — Будь я проклят! — воскликнул он, тяжело дыша.

Внезапно в комнату ворвалась леди Присцилла, с шумом захлопнув дверь и закрыв ее на задвижку. Быстро сообразив, что происходит, она подбежала к брату и пронзительно закричала:

— Дай ее мне!

Лорд Ферингал загородил девочку плечом.

— Дай ее мне! — снова взвизгнула Присцилла, пытаясь выхватить младенца из рук брата.

* * *

Вульфгар бросился за ней, перескакивая через три ступеньки винтовой лестницы. Он выскочил в длинный коридор, увешанный богатыми гобеленами, и здесь наткнулся на еще одного стражника. Варвар выбил меч у него из рук, схватил его за горло и приподнял в воздух.

Морик проскочил мимо, перебегая от двери к двери и прислушиваясь, а потом резко замер у одной из них.

— Они там, — объявил он, но, нажав на ручку, обнаружил, что дверь заперта.

— Ключ, — потребовал Вульфгар у стражника.

Парень вцепился руками в железную лапу варвара.

— Ключа нет, — едва выдохнул он.

Вульфгар уже вознамерился придушить его, но Морик вмешался.

— Не волнуйся, я открою. — И он потянулся к поясу, где, как всякий уважающий себя вор, носил набор отмычек.

— Не волнуйся, у меня есть ключ! — крикнул ему варвар.

Глянув на него, Морик увидел, что Вульфгар несется к нему, а несчастный стражник беспомощно болтается у него под мышкой. Быстро сообразив, что имеется в виду, Морик убрался с дороги, и Вульфгар швырнул беднягу стражника в деревянную дверь. — Вот мой ключ, — пояснил варвар.

— Хороший бросок, — оценил Морик.

— Я много тренировался, — ответил варвар и ворвался в комнату.

Меральда сидела на краю кровати и всхлипывала, лорд Ферингал с младенцем в руках и Присцилла стояли у открытого окна, причем он потянулся к проему, как будто хотел выбросить дитя из окна. Все в недоумении обернулись к Вульфгару, но когда вслед за ним появился Морик, на лицах всех отразилось еще большее изумление.

— Лорд Брандебург! — воскликнул Ферингал.

Присцилла рявкнула на брата:

— Давай же, пока они не помешали…

— Ребенок мой! — громогласно заявил Вульфгар, и Присцилла замолкла.

Ферингал тоже застыл на месте.

— Что? — наконец выдавил он из себя.

— Что? — эхом повторили Присцилла, Морик и Меральда.

Последняя тут же закашлялась, стремясь скрыть свою оплошность.

— Ребенок мой, — твердо повторил Вульфгар, — и если ты выбросишь его в окно, то сам отправишься следом, да так быстро, что обгонишь, и твое тело послужит ему подстилкой.

— Ты красиво говоришь в отчаянных положениях, — заметил Морик. И, обращаясь к лорду Ферингалу, добавил: — Окошко-то маленькое, но я готов спорить, что мой друг сможет вас протолкнуть. И вашу упитанную сестрицу тоже.

— Т-ты не можешь б-быть отцом ребенка, — возразил Ферингал, которого бил озноб. Казалось, что у него сейчас ноги подогнутся. Он поглядел на Присциллу, у которой на все находились ответы. — Как такое м-может быть?

— Дай ее мне! — снова потребовала женщина. Воспользовавшись его ступором, она быстро придвинулась к брату и вырвала у него ребенка. Меральда и младенец закричали, а Вульфгар подался вперед, понимая, что ему не успеть и девочка погибнет.

Но когда Присцилла повернулась к окну, Ферингал преградил ей дорогу и ударил по лицу. Ошеломленная женщина отступила на шаг. Брат выхватил у нее ребенка и ударил снова. Присцилла упала на пол.

Вульфгар посмотрел на него долгим пристальным взглядом и понял, что, несмотря на свою ярость и отвращение, Ферингал не причинит вреда младенцу. Варвар уверенно прошел через всю комнату к молодому человеку.

— Ребенок мой, — глухо сказал он и осторожно взял девочку из вялых рук Ферингала. — Я собирался вернуться через месяц, — обратился он к Меральде. — Но хорошо, что ты разродилась раньше. Если бы мой ребенок родился доношенным, он бы убил тебя, выходя на свет.

— Вульфгар! — вдруг вскрикнул Морик. Лорд Ферингал, очевидно придя в себя и вновь поддавшись ярости, выхватил кинжал и бросился на варвара. Однако Морик зря встревожился, потому что Вульфгар уловил шум. Оберегая девочку, он поднял ее одной рукой, развернулся и выбил кинжал из пальцев лорда. Подпустив Ферингала еще на шаг, он резко поднял колено и ударил его в пах. Лорд Аук свалился на пол и свернулся клубком, жалобно стеная.

— Думаю, мой друг может сделать так, что у вас никогда не будет собственных детей, — бросил Морик, подмигнув Меральде.

Но та его даже не слышала, она как завороженная глядела на Вульфгара и младенца, которого тот объявил своим.

— О том, что случилось на дороге, я искренне сожалею, леди Меральда, — громко сказал варвар, поскольку теперь его слышали Лайам Вудгейт, управляющий Темигаст и еще полдюжины замковых стражей. Люди столпились у открытой двери и внимали, не веря своим ушам. Присцилла, распростертая на полу перед Вульфгаром, глядела на него в замешательстве и ярости.

— Это вино и ваша красота так подействовали на меня, — продолжал Вульфгар, потом поглядел на ребенка и поднял девочку повыше, не сводя с нее сияющих голубых глаз. — Но зато я не сожалею о плоде этого прегрешения, — добавил он.

— Я убью тебя, — прорычал Ферингал, пытаясь встать.

Вульфгар одной рукой ухватил его за воротник. Мощным рывком поставив его на ноги, он повернул молодого человека, сдавив ему горло.

— Ты забудешь и меня, и ребенка, — прошептал он ему в ухо. — Иначе объединенные племена Долины Ледяного Ветра уничтожат и тебя, и твою жалкую деревушку.

И он подтолкнул Ферингала в руки Морика. Обведя взглядом Лайама и стражников, тот приставил кинжал к шее лорда.

— Обеспечьте нам в дорогу все необходимое, — приказал Вульфгар. — Нам нужны пеленки и еда для ребенка. — У всех в комнате за исключением варвара и младенца на лицах было написано крайнее недоумение. — Ну же! — рявкнул он.

Морик, нахмурившись, потянул лорда Ферингала к двери, знаком велев Присцилле идти вперед.

— Выполняйте! — велел он Лайаму и женщине.

Оглянувшись, Бродяга увидел, что Вульфгар двинулся к Меральде, и еще решительнее стал выталкивать всех из комнаты.

— Почему ты сделал это? — спросила Меральда, оставшись только с варваром и малышкой.

— Догадаться, в чем твоя беда, было нетрудно, — ответил Вульфгар.

— Но я ложно обвинила тебя.

— Это можно понять, — ответил он. — У тебя не было выхода, ты была напугана, но ведь потом ты рискнула всем и освободила меня. Я не мог оставить этот долг неоплаченным.

Меральда тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок. Она была ошарашена, напугана и еще не могла поверить в неожиданное спасение. Она видела, какая безнадежность была на лице Ферингала, и уже готовилась к тому, что он и впрямь бросит ребенка в пропасть. Но все же он не смог этого сделать и сестре не дал. Меральда любила его — разве могло быть иначе? Но при этом не могла перечеркнуть неожиданно родившуюся любовь к ребенку, хотя и понимала, что ни за что не сможет оставить его у себя.

— Я увезу ребенка далеко отсюда, — решительно сказал Вульфгар, словно читая ее мысли. — Если хочешь, можешь отправляться с нами.

Меральда тихо, невесело засмеялась, понимая, что скоро будет плакать.

— Я не могу, — шепотом сказала она. — У меня есть долг перед мужем, если только он не откажется от меня, и перед семьей. Моих родных заклеймят, если я пойду с тобой.

— Долг? Это единственная причина? — спросил Вульфгар, чувствуя, что она недоговаривает.

— Я люблю его, правда, —сказала Меральда, и слезы заструились по ее прекрасному лицу. — Я знаю, что ты, должно быть, думаешь обо мне, но честное слово, ребенок был зачат до того, как я…

Вульфгар поднял руку:

— Ты не обязана оправдываться передо мной. Не мне судить тебя или кого бы то ни было. Я понял, в чем твоя… трудность, и вернулся, чтобы отплатить за твое великодушие, вот и все. — Он поглядел на дверь, за которой Морик удерживал лорда Ферингала. — Он любит тебя, — сказал он. — Это видно по его глазам и глубине его страданий.

— Думаешь, я правильно делаю, что остаюсь?

Вульфгар пожал плечами, вновь отказываясь от суждений.

— Я не могу уйти от него, — сказала Меральда, протянула руку и нежно погладила щечку ребенка, — и ее оставить себе тоже не могу. Ферингал никогда ее не примет, — безучастно заключила она, понимая, что подходит к концу ее время с младенцем, — Но может, он отдал бы ее в какую-нибудь другую семью в Аукни, ведь теперь он больше не думает, что я предала его, — несмело предположила она.

— И она станет постоянно напоминать ему о его страданиях, а тебе — о твоей лжи, — мягко произнес Вульфгар без всякого упрека, просто напоминая женщине об истинном положении вещей. — Да еще всегда неподалеку будет его несносная сестра.

Меральда опустила глаза и молча согласилась. Оставаться в Аукни девочке было небезопасно.

— А кто воспитает ее лучше, чем я? — уже другим тоном добавил Вульфгар. Он взглянул на малышку, и его лицо осветилось ласковой улыбкой.

— Ты это сделаешь?

— С радостью

— И будешь оберегать ее? — не успокаивалась Меральда. — И расскажешь ей о ее маме?

— Я не знаю, куда приедет меня дорога, — сказал Вульфгар, — но не думаю, что уйду далеко отсюда. Возможно, когда-нибудь я вернусь, а может, и она тоже, чтобы взглянуть на свою маму.

Меральда вздрагивала от рыдании, по щекам текли слезы. Вульфгар оглянулся на дверь, убеждаясь, что их никто не видит, нагнулся и поцеловал ее в щеку.

— Думаю, так будет лучше всего, — негромко сказал он. — Ты согласна?

Посмотрев секунду на этого человека, рисковавшего жизнью ради нее и ее ребенка, хоть они ничем этого не заслужили, Меральда кивнула.

Вульфгар понимал, как ей сейчас больно, поэтому наклонился и дал женщине последний раз поцеловать новорожденную девочку. Однако когда она попыталась взять ее, не дал. Меральда горько улыбнулась.

— Прощай, малышка, — произнесла женщина сквозь слезы и отвела глаза.

Вульфгар поклонился Меральде, повернулся и вышел из комнаты, держа в своих громадных ручищах плачущего младенца.

Морик был в коридоре и отдавал приказания о запасах съестного, одежде и золоте — чтобы они могли размещаться с малышкой в теплых удобных гостиницах. Варвар с ребенком и вор беспрепятственно прошли по всему замку. Было похоже на то, что лорд Ферингал велел не мешать им, стремясь поскорее избавиться от двух грабителей и незаконнорожденного младенца и навсегда вычеркнуть их из жизни.

Только Присцилла упорствовала. Приятели наткнулись на нее на первом этаже — женщина набросилась на Вульфгара и попыталась отобрать ребенка, не сводя с него ненавидящего взора. Варвар отстранил ее, глянув так свирепо, что стало понятно: он переломит ей хребет, если она попытается причинить вред малышке. Присцилла презрительно запыхтела, швырнула Вульфгару толстое шерстяное одеяло и демонстративно отвернулась.

— Глупая корова, — буркнул Морик едва слышно. Усмехаясь, Вульфгар бережно закутал девочку в теплое одеяло, и она, наконец, замолкла. На улице быстро мерк свет дня, зато буря утихла, и буйный ветер гнал по небу рваные облака. Ворота были опущены. На мосту друзья увидели Темигаста, поджидавшего их с парой лошадей, а с ним стоял лорд Ферингал.

Ферингал долго смотрел на варвара и ребенка.

— Если ты когда-нибудь вернешься назад… — начал он.

— К чему это мне? — перебил варвар. — Девочка у меня, она вырастет и станет королевой в Долине Ледяного Ветра. И даже не дерзай преследовать меня, лорд Ферингал, иначе конец твоему уделу.

— К чему это мне? — хмуро повторил молодой человек, храбро посмотрев варвару в лицо. — Моя жена, моя прекрасная жена со мной. Моя невинная жена отдает мне себя добровольно, мне не нужно брать ее силой.

Последней фразой слегка отыгравшись за свою оскорбленную мужскую гордость, он также дал понять Вульфгару, что уже простил Меральду или простит в скором времени. Отчаянная, совершенно необдуманная выходка варвара чудесным образом сработала. Хотя ему хотелось рассмеяться от нелепости всего происходящего, он сдержался, дав возможность Ферингалу сохранить лицо. Лорд Аук подобрался, расправил плечи и пошел по мосту обратно в свой замок, к жене.

Управляющий Темигаст протянул приятелям поводья.

— Она не твоя, — внезапно сказал управляющий.

Вульфгар вместе с ребенком уже стал забираться в седло и сделал вид, что не расслышал.

— Не бойся, потому что ни я, ни Меральда, которой ты сегодня спас жизнь, никому не скажем, — продолжал старик. — Ты хороший человек, Вульфгар, сын Беарнегара из племени Лося из Долины Ледяного Ветра.

Вульфгар изумленно заморгал и от неожиданной похвалы, и оттого, что этот человек столько о нем знал.

— Это ему сказал чародей, который тебя поймал, — решил Морик. — Ненавижу чародеев.

— Погони не будет, — добавил Темигаст. — Обещаю.

Так оно и случилось. Морик и Вульфгар спокойно добрались до своего убежища, там они забрали собственных лошадей и продолжили путь на восток, навсегда оставляя Аукни позади.

Вечером того же дня, когда они сидели у ярко горевшего костра, согревавшего малышку, В

Поиск по сайту: