Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Десятый год царствования Клеопатры. Арсиноя не знала, куда идти, но понимала: ей следует немедленно покинуть пределы храма



Арсиноя не знала, куда идти, но понимала: ей следует немедленно покинуть пределы храма. Верховный жрец выяснил, что ее смертный приговор был подписан самим императором. Единственный способ спастись — бежать, переодевшись. Но куда же ей отправиться? Она постоянно находилась под охраной; стражники следовали за ней повсюду, куда бы она ни шла, даже во время ее ежедневных жертвоприношений в храме. Арсиноя была уверена, что эти римляне присоединились бы к ее молитвам, если бы знали, что она ежедневно молит богиню уничтожить ее сестру, римскую шлюху.

Приказы, отданные на ее счет Юлием Цезарем, были куда более милосердны, чем Арсиноя ожидала от римлян: пленную царевну надлежало содержать под домашним арестом, но не причинять ей никакого вреда. Никакого вреда! Все понимали, что это означает, даже сопровождающие ее солдаты, хотя они то и дело окидывали ее похотливыми взглядами. Они не смели осквернить ее, хотя, конечно же, хотели, и Арсиноя часто недоумевала: что заставило Цезаря отдать подобный приказ?

Он прогнал ее в цепях по улицам Рима в своем отвратительном победном шествии. Что ж, этим он опозорил не ее, а себя. Римские матроны, регулярно навещавшие Арсиною в заключении, были в ужасе от того, что царевну — молодую, благородную, образованную, из знатной семьи — вели закованной, словно дикарку или животное. Арсиноя позаботилась о том, чтобы эти добродетельные сплетницы узнали, кто именно повинен в том, что с ней обошлись подобным образом.

Нет, не Цезарь. Нет, говорила Арсиноя, несчастный стареющий полководец околдован ее сестрой, которая трудилась по ночам, когда все добрые люди спят, и плела чары, опутывая тех, кого хотела подчинить. Бедный Цезарь — всего лишь одна из многих ее жертв. Разве он не сделался за последние годы слабым и болезненным, разве не участились эти его странные припадки? Клеопатра вызвала его болезнь своими темными заклинаниями. А может быть, она воспользовалась слабостью Цезаря, чтобы манипулировать им.

То же самое происходило и с их дорогим покойным отцом: Клеопатра всю жизнь морочила его при помощи своей темной магии. Возможно, она наложила на него проклятие, и оно и стало истинной причиной его смерти, а Клеопатра сделалась царицей. И разве благодетельницы Арсинои не знают, что она также убила двух своих братьев?

Арсиноя любовалась отвращением, что появлялось на лицах римских матрон, помешанных на кровных узах, когда она рассказывала о злодеяниях своей сестры. Неважно, что будет с пленницей теперь: по крайней мере, Арсиноя знает, что уронила Клеопатру в глазах тех, к кому та особенно хотела подольститься, — в глазах граждан ее драгоценного Рима.

А теперь Юлий Цезарь мертв, и его приказ — не причинять вреда царевне — больше не охранял Арсиною. Ныне ее отвратительная сестра нырнула в постель того щеголеватого увальня, которого Арсиноя видала в Риме, — много мяса и хвастовства, и ничего более. Есть ли предел распутству Клеопатры? Она, Арсиноя, скорее умерла бы, чем легла бы под кого-то из этих чудовищ.

Так она и дала понять этому кретину Гельвинию, который, несмотря на приказ Цезаря, не сводил взгляда с ее пышной груди. Иногда Арсиное казалось, что у него глаза вот-вот выскочат из глазниц, так он на нее таращился. Гельвиний попытался — один-единственный раз — тайком пробраться к ней, когда, как он думал, все спали. Он подкрался к ее кровати и попытался всунуть свой член ей в рот, но она схватила его, дернула как следует и изо всех сил укусила наглеца за яйцо. Арсиноя никогда в жизни не слыхала, чтобы кто-то вопил так громко. Несколько мгновений спустя в комнату влетел жрец в сопровождении римлян-караульных. Гельвиния, сжавшегося в комок, унесли, а потом перевели куда-то.

Арсиноя жалела лишь об одном: что она прокусила ему кожу и ощутила во рту солоноватый вкус его крови. Потом она неделю ничего не могла взять в рот. Но, по крайней мере, она отведала крови римлян. И то хорошо.

Три коротких стука в дверь были сигналом. Арсиноя накрыла голову, вознесла короткую молитву богине и закуталась в длинную шаль. Она и самый преданный ей человек, верховный жрец, должны были ускользнуть в ночь и на лодке добраться до Кипра; там наместник Кипра предоставит им убежище — во всяком случае, до тех пор, пока римляне не пронюхают, куда они делись. А затем — кто знает? При необходимости она сможет прикинуться дворцовой рабыней и мыть там полы, пока не пробьет час и она не обретет помощь, дабы отвоевать свое царство.

Но до тех пор, пока кто-либо из высокопоставленных римлян находится в силках ее сестры, ей, Арсиное, будет грозить опасность.

Царевна открыла дверь. Рядом с верховным жрецом стояли двое римских часовых, которых Арсиноя никогда прежде не видела. Один был высок и массивен. Второй, пониже, держал в руках обнаженный меч. Этот казался более злобным. Жрец отвел взгляд, стараясь не смотреть на Арсиною. Низкорослый римлянин грубо схватил царевну за руку.

— Твой приятель сдал тебя в обмен на помилование, — произнес он.

— Это неправда! — попытался протестовать жрец, по-прежнему не глядя ей в лицо. — Мы оба приговорены к смерти.

— Но только один — по твоей воле, — парировал римлянин. — Любопытно, не правда ли?

Он скрутил Арсиное руки, а его напарник связал их ей за спиной.

— Что вы делаете?! — возмутилась Арсиноя, пытаясь вырваться, и чуть не упала на жреца.

Тот отскочил от нее, словно от зачумленной.

— Что они со мной делают? — потребовала она ответа от жреца.

— Я в этом не участвую, — вместо ответа сказал жрец стражникам, отходя в сторону.

Но низкорослый стражник схватил его за руку.

— Ты в этом участвуешь, нравится это тебе или нет. Ты нарушил приказ триумвиров Рима, ты поддержал убийц Цезаря, и теперь ты заплатишь за это.

Жрец застыл и впервые за все это время взглянул на Арсиною; к нему вернулось подобие прежнего достоинства.

— Я буду иметь честь умереть вместе с тобой.

— Нет, — возразил высокий римлянин, нарушив молчание.

Казалось, он сожалеет о своих словах: то ли ему не нравилось, что приходится говорить такое, то ли отвратительным казался приказ, который предстояло выполнить, — этого Арсиноя понять не могла. Но голос его звучал ровно, хотя и с горечью.

— Нам приказано пощадить тебя, жрец. Кто-то — уж не знаю, кто именно — заступился за тебя. Быть может, тебя спасла твоя жреческая должность.

— Но ты будешь свидетелем смерти той, кого ты именовал царицей Египта, — добавил второй. — И не забывай, что отчасти вина за ее смерть лежит и на тебе. Ты — служитель божества. Ты мог бы давать советы и получше.

Римляне погнали Арсиною и жреца по коридору; на стенах горели факелы, и в их свете идущие отбрасывали резкие черные тени. Затем они вышли на бодрящий ночной воздух. У Арсинои упала шаль, и она остановилась, глядя то на одного римлянина, то на другого и ожидая, чтобы кто-нибудь из них подал ее.

— Там, куда ты идешь, она тебе не понадобится, — сказал низкорослый.

Жрец подобрал шаль и накинул Арсиное на плечи.

— Если ты умрешь сегодня ночью, ты уйдешь к богам законной царицей Египта, — прошептал он ей на ухо. — А если я останусь жить, я приложу все силы, чтобы об этом стало известно.

— Законная царица Египта лежит сейчас в объятиях Марка Антония, императора Рима, — сказал низкорослый стражник. — Будь у тебя побольше ума, ты могла бы быть сейчас на ее месте.

Арсиноя огляделась по сторонам, но вокруг никого не было — лишь колонны храмового притвора, такие красивые днем. Они превратились в каменных стражей ее позора. Арсиноя подумала о том, как умирала Береника. Она ведь наверняка смотрела на тех, кто обрек ее на смерть, с презрением, ненавистью или даже жалостью — до того самого момента, когда лезвие меча коснулось ее шеи. Арсиноя решила вести себя так, чтобы Береника могла гордиться ею. Она не опозорит память сестры, выказывая страх перед этими римлянами. Они могут отнять у нее жизнь, но не достоинство.

Царевна приблизилась к низкорослому стражнику и взглянула прямо ему в глаза.

— Я скорее умерла бы, чем стала любовницей римлянина.

Стражник вскинул было руку, чтобы отвесить Арсиное пощечину, но напарник удержал его.

— Не нарушай приказ, — сказал он. Затем он развернул Арсиною и подтолкнул вперед. — Ты просто тянешь время.

Арсиноя расправила плечи и взглянула вперед. В дальнем углу двора, за каменным жертвенником стоял римский центурион. Арсиноя не могла разглядеть его лицо, но увидела, что это рослый, крупный мужчина; он стоял, широко расставив ноги. Неужто ее убьют на этом самом камне, на котором животных приносили в жертву богине? Без суда, без свидетелей ее смерти — кроме этих варваров и жреца-изменника?

Стражники вытолкнули ее из тени. И в тот же самый миг, когда Арсиноя узнала Гельвиния, на лице его расплылась улыбка, а меч центуриона покинул ножны и сверкнул в свете лунной богини — вместе с белозубой улыбкой римлянина.

АЛЕКСАНДРИЯ

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.