Однако, о постановлении от 15 октября об эвакуации Москвы населению не сообщили.

Москва на осадном положении

19 октября ГКО принимает решения о введении в Москве с 20 октября осадного положения.

После принятия этого постановления Москва окон­чательно, без всякого преувеличения, превратилась в осажденную крепость.

В строительстве оборонительных укреп­лений участвовало 600 тысяч жителей Москвы и Подмосковья.

И откуда вдруг берутся силы

В час, когда в душе черным-черно?..

Если б я была не дочь России,

Опустила руки бы давно,

Опустила руки

В сорок первом.

Помнишь?

Заградительные рвы,

Словно обнажившиеся нервы,

Зазмеились около Москвы.

Похоронки, раны, пепелища...

Память, душу мне Войной не рви,

Только времени не знаю чище

И острее к Родине любви.

Лишь любовь давала людям силы

Посреди ревущего огня.

Если б я не верила в Россию,

То она не верила б в меня.

Неизвестно, что было тяжелее в ту суровую зиму - голод или холод?

Ученик 7-го класса 29-й московской школы Игорь Опарин писал в сочинении: АНДРЕЕВ (КАЛИШЕВСКИЙ)

«Дома стояли темные, нео­тапливаемые, с выбитыми окнами от взрывных волн вра­жеских фугасок. Люди в комнатах сидели в шубах, пер­чатках и изредка выходили на улицу немного пройтись. В комнатах было от 5 до 7 градусов. Электричество было выключено на всю зиму, и люди сидели в темноте. Неко­торые имели маленькие коптилки, но эти люди были сча­стливцами для того времени. Газ в дома не подавался. Жи­тели пили холодную воду и ели хлеб, остальное, если и было, то не на чем было разогреть. В домах, где не было газа, выдавали керосин, но в таком малом количестве, что его не хватало и на половину месяца».

Москвичи зимой 41-го года не просто выживали. Они - работали, напряжен­но и самоотверженно. Ремонтировали танки и другую покореженную боевую технику. Выпускали снаряды, «катю­ши», автоматы, шили сапоги и гимнастерки.

На автозаводе собирали автоматы. Одна из линий сборки стала сплошь женской; на завод пришла группа школьниц 16-17 лет. СПИРКИНА ТИХОНОВА

Труднее всего приходилось в подвале цеха № 6, где устроили тир с мишенями и где непрерывно шла горячая пристрелка оружия боевыми патронами. От деревянного молотка, от от­вертки, от тугой пружины - на руках мозоли, водяные вол­дыри, царапины. Особенно доставалось девчатам, когда про­водили испытания автоматов на живучесть, когда нужно было проверить, сколько тысяч выстрелов выдержит ав­томат, прежде чем рассыплется. Особенно опасно было, когда ломался хвостовой винт. При этом автомат разваливался. Автомат продолжал вертеться на полу и стрелять, пока оставались патроны. Пули летали по кабине. Спасаясь от пуль, девушки закрывали голову руками.

А после рабочего дня, который длился 11 часов, дежури­ли на цеховой крыше, подстерегали «зажигалки». Час­то, если не было воздушной тревоги, отправлялись в Яузскую больницу. Дежурили у тяжелораненых.

Тринадцатилетняя Лида Уланова вместе с пятилет­ней сестренкой и матерью 5 июля 1941 г. проводила в на­родное ополчение своего отца. После войны Лидия Ивановна рассказывала:

«В то время все москвичи были заняты делом. Со своими сверстницами мы очень хотели помогать фронту. Как-то узнали, что при школе_№ 512 открылась швейная мастерская. К нашей радости, нас туда приняли! Вместе с нами работали двое мальчиков 9 и 10 лет. Ши­ли белье для фронтовиков.

В выходные дни дежурили в госпиталях. Раненые воины радовались каждому нашему приходу. Может быть, взрослые мужчины видели в нас своих детей. А может, и потому, что мы все же помогали им - читали книжки, писали письма под их диктовку, выступали с песнями и стихами». ТАНЕЦ

Театры Москвы

Большой театр…. Здание заминировано, ад­министрация и большая часть труппы уехали. Но театр – это прежде всего артисты. Среди оставшихся в Москве - легендарный тенор Большого театра Сергей Яковлевич Лемешев.

В дни, когда враг стоял в двух шагах от столицы, когда гитлеровцы были уверены - еще один бросок - и Москва падет, по распоряжению правительства был открыт фронтовой Большой театр. 19 ноября 1941 года работать начали в филиале.

По воспоминаниям Москвички Кузнецовой: « В Москве в это время вырастали сугробы, похожие на ледяные стены длинных коридоров. Стало заметно меньше наро­да. Не работает ни один театр, закрыты музеи. На деревян­ных стендах, которые еще так недавно пестрели афиша­ми, теперь наклеены сатирические «окна ТАСС», а рядом с ними - инструкции о том, как тушить зажигательные бомбы и вести себя во время тревоги...

И вдруг однажды деревянный стенд привлек внимание своим нео­бычным видом: на очередное «окно ТАСС» надвинулась афиша, на кото­рой синим по белому было написа­но, что 19 ноября открывает сезон филиал Большого театра и будет дан большой концерт. На афише стояли имена: Обухова, Степанова, Лемешев - это было почти не­правдоподобно. И тут же но­ги сами повернули на Пушкинскую улицу, к филиалу... И вот в руках «луч­ший» из оставшихся в кассе билетов, на котором откровенно написано: «Место неудобное», а еще говорят, что в Москве мало народу! Но все это не имело ровно никакого значения в сравнении с тем, что состоится концерт». НАРОДНАЯ ПЕСНЯ

4 раза концерт прерывался сиреной воздушной тревоги, люди выходили из зала, но не шли в метро, а пережидали воздушную тревогу в фойе, в буфете, грелись у батарей и возвращались в зрительный зал.

«Кто же смотрел спектакли? - В первую очередь, бойцы и ко­мандиры Красной Армии. Было вре­мя, когда от театра до передовой исправ­ный грузовик доезжал за 30-40 минут.

Стойкость и мужество москвичей, всех защитников советской столицы со­рвали планы немцев. В конце октября на­ступательный порыв немецких войск на московском направлении выдохся.

Прямо с Красной площади войска уходили на фронт. 7 ноября был сильный снегопад - нелетная погода. Немецкие самолеты не осмелились бомбить Москву.

Этот парад назвали ве­ликим. В этот день произошел духовный перелом в ходе Великой Отечественной войны.

5-6 декабря 1941 г. началось победоносное контр­наступление Красной Армии под Москвой.

Под Москвой наши бойцы и командиры би­лись отчаянно, храбро, самозабвенно. Они не просто сражались. Они мстили. За разру­шенные города и селения. За поруганную честь жен, сестер и матерей. За слезы и стра­дания замученных детей. В бой их поистине вела «ярость благородная».

Вся страна единым гневом дышит.
Даль в снегу. Чуть брезжит зимний день. ЧИСТОВ
Не о мести ли взывают крыши
Разоренных черных деревень?

Не огнем ли мести запылали
Те мосты, что партизаны жгут?
Даже дети в гневе старше стали,
Матери с оружием идут.

Мы - одно. Мы насмерть будем драться
За Москву, за Родину свою,
Не дадим над нею надругаться
Никакому злому воронью. МИНУТА МОЛЧАНИЯ СЛАЙДЫ ПЕСНЯ

Поиск по сайту: