ВИТЯЗЬ В ТИГРОВОЙ ШКУРЕ

Сказание первое.

О Ростеване, арабском царе

Жил в Аравии когда-то

Царь от Бога, царь счастливый —

Ростеван, бесстрашный воин

И владыка справедливый.

Снисходительный и щедрый,

Окруженный громкой славой,

Он до старости глубокой

Управлял своей державой.

И была у Ростевана

Дочь – царевна Тинатина.

И краса ее сияла,

Безмятежна и невинна.

Словно звезды в ясном небе,

Очи юные сверкали.

Увидав красу такую,

Люди разум свой теряли.

Вот сзывает царь могучий

Мудрых визирей своих.

Величавый и спокойный,

Он усаживает их.

Говорит: «О, как непрочно

Все устроено на свете!

Сядем, други, я нуждаюсь

В вашем дружеском совете.

Вот в саду моем прекрасном

Сохнет роза, увядая,

Но, смотрите, ей на смену

Появляется другая.

Долго жил я в этом мире,

Ныне смерть ко мне стучится, —

Дочь моя пускай отныне

Правит вами как царица».

Но вельможи отвечали:

«Царь, с ущербною луной,

Как бы звезды ни сияли,

Не сравниться ни одной.

Пусть в саду твоем прекрасном

Роза тихо увядает —

Увядающая роза

Слаще всех благоухает.

Но с тобою мы согласны.

Вот тебе решенье наше:

Пусть страной отныне правит

Та, которой нету краше.

И умом и благородством

Отличается девица.

Дети льва равны друг другу,

Будь то львенок или львица».

Во дворце среди придворных

Был красавец Автандил,

Молодой военачальник,

Юный воин, полный сил.

Он давно любил царевну

И теперь был рад всех боле,

Услыхав, что Тинатина

Воцарится на престоле.

Вместе с визирем Согратом

Он воздвиг ей пышный трон,

И толпа арабов знатных

Собралась со всех сторон.

И привел военачальник

Всю арабскую дружину,

Чтоб приветствовать царицу —

Молодую Тинатину.

Вот царевну Тинатину

Усадил на трон отец,

Дал ей в руки царский скипетр,

На главу надел венец.

Трубы грянули, кимвалы

Загремели пред девицей,

Весь народ ей поклонился

И назвал ее царицей.

Плачет, плачет Тинатина,

Из очей струятся слезы,

Рдеют нежные ланиты

И пылают, словно розы.

«О, не плачь! – отец ей шепчет.

Ты – царица, будь спокойна:

Перед войском и народом

Сокрушаться недостойно.

Как бурьяну, так и розам

Солнце светит круглый год.

Будь и ты таким же солнцем

Для рабов и для господ.

Справ едливой будь и щедрой,

Как душа тебе подскажет:

Щедрость славу приумножит

И сердца к тебе привяжет».

Поучениям отцовским

Дочь послушная внимала

И казну из подземелий

Тотчас вынуть приказала.

Принесли в больших кувшинах

Сотни яхонтов, жемчужин,

И коней ее арабских

Вывел конюх из конюшен.

Улыбнулась Тинатина,

Поднялась из-за стола,

Всё народу раздарила,

Все богатства раздала.

Славных воинов царица

Наделить велела златом.

Тот, кто был доселе беден,

Из дворца ушел богатым.

Солнце близилось к закату.

День померкнул золотой.

Царь задумался, и долу

Он поникнул головой.

Автандил сказал Сограту:

«Царь, как видно, утомился.

Нужно нам придумать шутку,

Чтобы он развеселился».

Вот встают они, пируя,

Наливают по стакану,

Улыбаются друг другу

И подходят к Ростевану.

Говорит Сограт с улыбкой:

«О владыка, что с тобою?

Почему твой лик прекрасный

Затуманился тоскою?

Ты, наверно, вспоминаешь

О сокровищах своих, —

Дочь твоя, не зная меры,

Раздала народу их.

Лучше было бы, пожалуй,

Не сажать ее на царство,

Чем казну пускать на ветер,

Разоряя государство».

«Смел ты, визирь! – отвечая,

Засмеялся царь-отец. —

Клеветник и тот не скажет,

Что арабский царь – скупец.

Вспоминая о минувшем,

Потому я огорчился,

Что никто науке ратной

От меня не научился.

Слушай, визирь мой отважный,

Слушай, дочка Тинатина:

Все имел я в этом мире,

Только не дал Бог мне сына.

Сын сравнялся бы со мною,

А теперь по воле Бога

Лишь один военачальник

На меня похож немного».

Слово царское услышав,

Улыбнулся Автандил.

«Ты чему смеешься, витязь?» —

Царь, нахмурившись, спросил.

«Царь, – ответил юный витязь,

Дай сперва мне обещанье,

Что меня ты не осудишь

За обидное признанье.

Царь, напрасно ты кичишься

Перед целою страной,

Что никто в науке ратной

Не сравняется с тобой.

Мне известна в совершенстве

Вся военная наука.

Если хочешь, будем спорить,

Кто вернее бьет из лука».

Ростеван, смеясь, воскликнул:

«Принимаю вызов смелый!

Пусть устроят состязанье,

А уж там что хочешь делай.

Повинись, пока не поздно,

А не то, побитый мною,

Трое суток ты проходишь

С непокрытой головою».

Снова царь развеселился,

И смеялся, и шутил.

Вместе с ним смеялся визирь

И отважный Автандил.

Увидав царя веселым,

Гости вмиг повеселели,

Снова яства задымились,

Снова кубки зашипели.

И как только на востоке

Разлилось сиянье дня,

Автандил-военачальник

Сел на белого коня.

Золотой чалмой увито

Было снежное чело,

И оружие гремело,

Ударяясь о седло.

Окруженное стрелками,

Перед ним открылось поле

Меж кустами по оврагам

Звери прыгали на воле.

Вдалеке отряды ловчих

И загонщиков лихих

В трубы звонкие трубили

И навстречу гнали их.

Вот и царь явился тоже

На коне своем арабском,

И охотники склонились

Перед ним в почтенье рабском.

И помощников искусных

Вкруг него скакала рать,

Чтоб считать зверей убитых

Или стрелы подавать.

«Ну, задело! – царь воскликнул.

Будем бить легко и верно!»

Две стрелы взвились из луков

Пали враз козел и серна.

Пыль столбами заклубилась,

Понеслись, как ветер, кони,

И животные помчались

Врассыпную от погони.

Но все чаще били стрелы,

Звери падали во мгле,

Дикий рев стоял на поле,

Кровь струилась по земле.

Два охотника летели

И, стреляя на скаку,

Вдруг коней остановили

На скалистом берегу.

Позади лежало поле,

Впереди – река и лес.

Из зверей кто жив остался,

Тот теперь в лесу исчез.

Царь сказал: «Моя победа!

Эй, рабы, возьмите стрелы». —

«Государь, моя победа!» —

Возразил охотник смелый.

Так, шутя и препираясь,

Над рекой они стояли.

Между тем зверей убитых

Слуги царские считали.

«Ну, рабы, откройте правду, —

Приказал им повелитель, —

Кто из нас на состязанье

Оказался победитель?»

«Государь, – рабы сказали, —

Хоть убей ты нас на месте,

Автандилу ты не ровня,

Это скажем мы без лести:

Много стрел твоих сегодня

В землю воткнуты торчат,

Автандил же полководец

Бил без промаха подряд».

Царь, услышав эти вести,

Обнял славного бойца,

И уныние слетело

С утомленного лица.

Затрубили громко трубы,

И веселая охота

Под деревьями уселась,

Отдыхая от похода.

Сказание второе.

О том, как Ростеван увидел витязя в тигровой шкуре

Вдруг заметили вельможи,

Что над самою рекою

Виден некий чужестранец,

Всех пленивший красотою.

Он сидел и горько плакал,

И коня за повод длинный

Он держал, и конь был в сбруе

Драгоценной и старинной.

Этот витязь неизвестный,

Молчаливый и понурый,

Был одет поверх кафтана

Пышной тигровою шкурой.

Плеть в руке его виднелась,

Вся окованная златом,

Меч был к поясу привешен

На ремне продолговатом.

С удивленьем и тревогой

Царь на витязя взирает.

Вот раба к себе он кликнул,

К незнакомцу посылает.

Раб подъехал к незнакомцу,

Молвил царское он слово,

Но молчит, не слышит витязь,

Только слезы льются снова.

Что ему слова привета!

Что ему царевы речи!

Он молчит и горько плачет,

Мыслью странствуя далече.

Раб, испуганный и бледный,

Повторяет приказанье.

Раб глядит на незнакомца,

Но в ответ – одно молчанье.

Раб вернулся. Что тут делать?

Царь зовет двенадцать лучших

Молодых рабов отважных,

Самых смелых и могучих.

Говорит: «Черед за вами.

Вот мечи, щиты и стрелы.

Приведите незнакомца.

Будьте доблестны и смелы».

Те поехали. Услышав

Стук оружья на дороге,

Незнакомец оглянулся.

«Горе мне!» – сказал в тревоге,

Вытер слезы, меч поправил,

Потянул коня рукою,

Но рабы уже настигли,

Окружив его толпою.

Горе, горе, что тут сталось!

Он схватил передового,

Бил им вправо, бил им влево,

Он одним метал в другого,

Он иных ударом плети

Рассекал до самой груди.

Кровь текла, храпели кони,

Как снопы валились люди.

Царь был взбешен. С Автандилом

Скачет он на поле брани.

Незнакомец едет тихо.

На прекрасного Мерани

Конь его похож. И витязь,

Словно солнце в небе, светел.

Вдруг погоню он увидел

И царя в ней заприметил.

Он хлестнул коня, и взвился

Чудный конь, покорный воле

Седока… И все исчезло.

Никого не видно боле —

Ни коня, ни чужестранца.

Как сквозь землю провалились!

Где следы? Следов не видно.

Не нашли их, как ни бились.

Опечаленный и мрачный

Возвратился царь домой.

Весь дворец пришел в унынье.

Как помочь в беде такой?

Затворясь в опочивальне,

Царь, задумчивый, сидит.

Не играют музыканты,

Арфа сладкая молчит.

Так проходит час за часом.

Вдруг раздался зов царя:

«Где царевна Тинатина,

Где жемчужина моя?

Подойди, дитя родное.

Тяжелы мои заботы:

Диво дивное случилось

Нынче утром в час охоты.

Некий витязь чужестранный

Повстречался нам в долине.

Лик его, подобный солнцу,

Не забуду я отныне.

Он сидел и горько плакал,

Он молчал в ответ посланцу,

Не пришел ко мне с приветом,

Как пристало чужестранцу.

Рассердившись на героя,

Я послал за ним рабов.

Он напал на них, как дьявол,

Перебил и был таков.

Он из глаз моих сокрылся,

Словно призрак бестелесный,

И не знаю я доныне,

Кто тот витязь неизвестный.

Мрак мое окутал сердце,

Потерял я свой покой,

Миновали дни веселья,

Нету радости былой.

Всё мне в тягость, жизнь постыла,

Нет ни в чем мне утешенья.

Сколько дней ни проживу я —

Не дождусь успокоенья!»

«Государь, – царевна молвит, —

На златом твоем престоле

Ты владыка над царями,

Все твоей покорны воле.

Разошли гонцов надежных,

Пусть объедут целый свет,

Пусть узнают, кто тот витязь,

Человек он или нет.

Если он такой же смертный

Человек, как мы с тобою,

Он со временем найдется.

Если ж нет, тогда, не скрою,

Был, как видно, это дьявол,

Соблазняющий царя.

Но к чему тебе крушиться?

Что тебе томиться зря?»

Так и сделали. Наутро

Понеслись во все концы,

Чтоб о витязе разведать,

Ростевановы гонцы.

Год проходит – их все нету.

Наконец приходит час —

Возвращаются посланцы,

Но печален их рассказ:

«Государь, в теченье года

Мы повсюду побывали,

Мы объехали всю землю,

Но его мы не видали.

Мы расспрашивали многих,

Но, увы, один ответ:

Нет таких на свете, кто бы

В шкуру тигра был одет».

«Ах, – ответил царь, – я вижу,

Дочь моя была права:

В сети адские попал я,

Не погиб от них едва.

То не витязь был, но дьявол,

Улетевший, точно птица.

Прочь печали и тревоги!

Будем жить и веселиться!»

И зажглись огни повсюду,

Ярко вспыхнули агаты,

Заиграли музыканты,

Завертелись акробаты.

Снова пир пошел веселый,

И опять даров немало

Роздал тот, кого щедрее

Нет и раньше не бывало.

В струны арфы ударяя,

Одинокий и печальный,

Автандил сидел тоскуя.

Вдруг в его опочивальне

Появился негр, служитель

Той, чей стан стройней алоэ:

«Госпожа моя, царица,

Ждет тебя в свои покои».

Витязь встал и облачился

В драгоценные одежды.

О, как громко билось сердце,

Где зажегся луч надежды!

Он предстал пред Тинатиной,

Но мрачна была царица.

Он смотрел на Тинатину

И не мог ей надивиться.

Грудь заботливо ей кутал

Мех прекрасный горностая,

Над челом вуаль сияла,

Нежной тканью ниспадая,

Под багряною вуалью

Трепетал волшебный локон.

Автандил смотрел на деву,

Но понять ее не мог он.

«О царица! – он воскликнул. —

Что, скажи, тебя тревожит?

Может быть, найдется средство

То, которое поможет?» —

«Ах, меня тревожит, витязь,

Тот, что плакал над рекою.

День и ночь его я вижу,

Нет душе моей покою.

Ты меня, я знаю, любишь,

Хоть в любви мне не открылся, —

Будь же верным мне слугою

И найди, куда он скрылся.

Злого демона плени ты,

Исцели меня от муки.

Лев, тебя полюбит солнце!

Знай об этом в час разлуки.

Ты ищи его три года.

Пролетят они стрелою,

И вернешься ты обратно

И увидишься со мною.

Поклянемся же друг другу,

Что решенья не нарушим:

Коль вернешься с доброй вестью,

Будем мы женой и мужем».

«О, – воскликнул витязь, – солнце,

Чьи ресницы из агата!

Я клянусь тебе всем сердцем:

Ты одна моя отрада!

Ждал я смерти неизбежной —

Ты всю жизнь мне озарила.

Для тебя я все исполню,

Что бы ты ни попросила».

Так друг другу дали клятву

Автандил и Тинатина,

И ланиты юной девы

Расцвели, как два рубина,

Но ударил час разлуки,

И они расстались снова.

О, как горек час разлуки

Был для сердца молодого!

Ночь прошла в тоске и горе.

Но, проснувшись утром рано,

Автандил предстал веселый

Перед троном Ростевана.

«Государь, – сказал царю он, —

Чтоб узнали о царице,

Должен я объехать снова

Наши славные границы.

Вождь великой Тинатины,

Равной славному царю,

Я обрадую покорных,

Непокорных покорю.

Я твои умножу земли,

Соберу я дань повсюду,

И с богатыми дарами

Снова я к тебе прибуду».

Благодарный Автандилу,

Царь изволил дать ответ:

«Лев, тебе не подобает

Уклоняться от побед.

Поезжай, твое решенье

Сердцу царскому приятно,

Но увы мне, если вскоре

Не вернешься ты обратно!»

Обнял царь его великий,

Целовал его, как сына…

Вышел витязь, повторяя:

«Тинатина! Тинатина!»

Но к чему моленья эти!

И ушел он одинокий,

Оседлал коня лихого

И помчался в путь далекий.

Сказание третье

О том, как Автандил отправился на поиски Тариэла

Двадцать дней прошло. Приехал

Автандил в отцовский город.

Весь народ навстречу вышел.

Все хотели – стар и молод —

Принести дары и встретить

Молодого властелина.

Но спешит в покои витязь,

Чтоб увидеть Шермадина.

То был сверстник Автандила,

Раб, воспитанный примерно.

Был он к юноше привержен,

И служил ему он верно.

«Шермадин, мой друг любимый,

Молвил юноша тоскуя, —

Знай – мое разбито сердце:

Дочку царскую люблю я.

Слух о витязе пропавшем

До тебя дошел, я знаю.

По приказу Тинатины

Я найти его желаю.

Если витязя найду я

И приют его открою,

Автандил и Тинатина

Будут мужем и женою.

Шермадин, я уезжаю.

В сердце горе и тоска.

На тебя я оставляю

Все арабские войска.

Будь начальником над ними,

Властвуй именем царицы;

С непокорными сражаясь,

Укрепляй ее границы.

Но в походах и сраженьях

Сходен будь всегда со мной.

Вот тебе кафтан мой лучший,

Славный меч мой боевой.

Сделай так, чтоб наш владыка

Про мои не знал скитанья.

Шли ему даров побольше

И пиши ему посланья.

Ожидай меня три года.

Может быть, настанет час,

Я вернусь к моей царице,

С честью выполнив приказ.

Не вернусь – то с этой вестью

Ты предстань пред Ростеваном

И раздай мои богатства

Неимущим поселянам».

Шермадин заплакал горько,

Но ослушаться не смеет.

На коня садится витязь.

Небо меркнет и темнеет.

Конь несется через поле,

И далеко за спиною

Остается древний город

С крепостной его стеною.

Год проходит, два проходит,

На исходе третий год.

Много выпало скитальцу

И лишений и невзгод.

Дождь его хлестал и ветер

С ног валил. И в чистом поле

Сколько раз, как зверь, голодный

Ночевал он поневоле.

По лицу земли скитаясь,

Исходил он все пути,

Но того, кого искал он,

Все же он не мог найти.

Уж отчаивался витязь,

С Тинатиной разлученный,

Увядал подобно розе,

Первым снегом занесенной.

Раз в глухом, безлюдном поле

Пошатнулся верный конь.

Автандил остановился,

Слез с коня, развел огонь,

Нанизал он дичь на вертел,

Приготовил скромный ужин:

И коню и человеку

Был в то время отдых нужен.

Вдруг три неких чужестранца

К Автандилу подошли.

Был один в крови и в ранах,

Два других его вели.

«Вы – разбойники! – воскликнул

Автандил. – Остановитесь!» —

«Нет, – ответили пришельцы. —

Помоги нам, храбрый витязь!

Братья мы и полководцы,

Наша крепость в Хатаэти.

За большим оленьим стадом

Погнались мы на рассвете.

Вдруг предстал пред нами витязь,

Ликом сумрачный и бледный.

Конь прекрасный, как Мерани,

Нес его тропой заветной.

Мы сказали: «Вот светило,

Погрузившееся в грезы!»

И схватить его хотели,

И дерзнули на угрозы.

Но когда мы друг за другом

Подскакали к супостату,

Златокованною плетью

Раздробил он череп брату.

«Вон, смотри, – сказали братья,

Приближаясь к Автандилу, —

Едет он в конце долины,

Уподобившись светилу».

Автандил взглянул и видит:

Вдалеке, едва заметен,

Едет витязь долгожданный,

Ликом сумрачен и бледен.

Значит, были не напрасны

И скитанья и тревоги.

Автандил воскликнул: «Братья!

Утомились вы в дороге —

Вот огонь и ужин бедный,

Отдохните, подкрепитесь.

Если б знали вы, как нужен

Мне печальный этот витязь!»

И помчался он в погоню,

Рассуждая сам с собою:

«Тот, кто встретится с безумцем,

Должен быть готовым к бою.

Неразумный бой погубит

Столь неслыханное дело:

Нужно действовать иначе —

Терпеливо и умело.

Нужно ехать, укрываясь

Средь кустарников и ветел,

Так, чтоб витязь был спокоен

И погони не заметил.

Не к убежищу ль какому

Ныне держит он дорогу?

Дикий зверь и тот имеет

К ночи теплую берлогу».

Но прошло два дня, две ночи —

Нет конца дороге дальней.

Мчится витязь по тропинкам,

Безутешный и печальный.

Лишь на третий день, под вечер,

Через речку переплыв,

Чудный конь на берег вышел

И поднялся на обрыв.

Тут среди густых деревьев,

У подножья скал пустынных

Был заметен вход в пещеру.

И в плаще из шкур звериных

Дева, плачущая горько,

Неизвестного ждала.

Витязь слез с коня, и дева

Незнакомца обняла.

«О Асмат, сестра родная! —

Молвил витязь. – Все пропало!

Не нашло больное сердце

Ту, которую искало!»

Витязь в грудь себя ударил,

Слезы брызнули ручьем.

Так они, обняв друг друга,

Горько плакали вдвоем.

Сказание четвертое.

Поиск по сайту: