КАТЕГОРИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ДИСТАНЦИИ

(применительно к изучению расовых установок и расовых отношений)

Категория “дистанция” в применении к человеку, в отличие от пространственных отношений, используется среди социологов в качестве попытки свести к более или менее измеряемым понятиям степени понимания и близости, которые характеризуют личностные и вообще социальные отношения.

Мы часто говорим об А, что он очень “близок” к В, но что С сдержанный и холодный, а D, с другой стороны, открыт, симпатичен, понимает людей и вообще “легко идет на контакт”. Все эти выражения описывают и до некоторой степени измеряют “социальную дистанцию”.

Надо признать, что мы не знаем все факторы, определяющие то, что мы называем социальной дистанцией.

Но мы точно знаем, что во многих случаях “сдержанность” - это результат робости и застенчивости. Мы также знаем, что при определенных обстоятельствах сдержанность может быть “разбита” и вместе с этим исчезает и социальная дистанция и часто устанавливается самое полное взаимопонимание.

Дело в том, что в наших личностных отношениях мы ясно осознаем степень близости. А ближе к И, чем С, и степень этой близости измеряет влияние, которое каждый оказывает на другого.

Мы испытываем чувство дистанции не только по отношению к индивидам, с которыми мы контактируем, но и по отношению к классам и расам. Понятия “расовое сознание” и “классовое сознание”, с которыми большинство из нас знакомы, описывают состояние ума, которое возникает у нас часто неожиданно, при осознании дистанции, которая отделяет или кажется, что отделяет, нас от классов и рас, которые мы не до конца понимаем.

Чувство дистанции относится не только к группам людей, но “расовое” и “классовое” сознание часто вторгается, изменяет и ограничивает личностные отношения; отношения, которые при иных обстоятельствах, как кажется, могли стать самыми близкими, основанными на взаимопонимании. Например, хозяйка дома может быть в самых близких личностных отношениях со своей кухаркой, но эти близкие отношения будут поддерживаться до тех пор, пока кухарка сохраняет “приличную дистанцию”. Это своего рода социальный ритуал, который удерживает кухарку на ее месте, особенно в присутствии гостей. <...>

То же самое относится и к отношениям рас. Негр “хорош на своем месте”, и это же самое касается любой другой расы, класса или категории людей, по отношению к которым наши установки зафиксированы, закреплены обычаями и привычками. Каждый, кажется, способен иметь отношения с любым человеком, при условии, что тот сохраняет приличную дистанцию.

Важность этой личностной и расовой сдержанности, которая столь неизменно и неизбежно появляется, чтобы усложнить и в некоторой мере зафиксировать и обставить условностями наши спонтанные человеческие отношения, состоит в том, что она проявляется во всех наших формальных социальных и даже политических отношениях.

В этом состоит особенность демократии: теоретически здесь нет “социальной дистанции”. Уолт Уитмен, который интерпретировал демократию мистически и поэтически, отказывался закрывать любое человеческое существо для своего понимания и симпатии. В своих знаменитых строках, обращенных “К публичной проститутке”, он говорит: “Пока не отвернется солнце от тебя, не отвернусь и я”. И этой фразой он, кажется, включил в свои широкие братские объятия все человеческие и живые существа, орошаемые дождем и согреваемые солнцем. Но он не проповедовал отказ от всяких различий между человеческими существами.

Демократия ненавидит социальные различия, но поддерживает их. Различие между демократией и другими формами общества состоит в том, что она отказывается создавать класс или расу, т.е. групповые различия. Различия и дистанции должны иметь чисто индивидуальный и личностный характер. В таком индивидуалистическом обществе, как наше, к каждому человеку теоретически относятся как к индивиду на основе его собственных достоинств.

Аристократическое общество, наоборот, поддерживает себя, настаивая на социальных отличиях и различиях. Почтение, снисхождение, церемониальные табу, характеризующие сильно стратифицированное общество, существуют с целью навязывания сдержанности и социальной дистанции, на которых основывается социальная и политическая иерархия.

Идеалы демократического общества, как мы их знаем, являются наследием Границы (1). На Границе, где в общем-то нет традиций, нет почтительности, нет снисходительности, каждый человек является хозяином своей бессмертной души. В этих условиях социальная дистанция исчезает и социальные отношения приобретают более прямой, искренний и неформальный характер, чем это имеет место при иных обстоятельствах.

Но Граница ушла или уходит. Кроме того, само существование пограничной жизни предполагает условия, которые теперь уже не приняты. В любом случае граница имеет свои собственные предрассудки. Их специфика состояла в том, что эти предрассудки были направлены не против странника, чужака, а против человека, который вел себя странно, кто держался особняком или высокомерно, кто не братался и не вращался в обществе. Любая сдержанность рассматривалась с подозрением. В этих условиях “плавильный котел” (2) (melting pot) был эффективен и демократия процветала.

Однако с приходом восточного человека (3) ситуация изменилась. Он смотрелся странно, говорил на странном языке, он развил такое трудолюбие и бережливость, которые были нестерпимы для его конкурентов.

Здесь демократическое общество сломалось. Стало невозможно относиться к жителям Востока как к индивидам. Они не ассимилировались. Глядя на них, никогда нельзя было сказать, что у них на уме. Они были “иностранными дьяволами” <...>. Конкуренция, которая до этого была личностной, стала расовой, а расовая конкуренция превратилась в расовый конфликт.

В результате этого конфликта мы имеем подъем так называемого нового “расового сознания”, сознания, основанного на “цвете” <...>. Поскольку групповое сознание обычно вырастает из группового конфликта, то оно неизбежно вызывает групповой предрассудок.

То, что мы обычно называем предрассудком, оказывается затем более или менее инстинктивной и спонтанной готовностью поддерживать социальные дистанции. В нашем демократическом обществе эти дистанции имеют тенденцию принимать чисто индивидуальный характер. Мы говорим, что мы без предрассудков, но мы выбираем нашу компанию. На Границе до прихода китайца и в наших сельских общинах, где каждый звал каждого по имени, мы весьма преуспели в поддержании общества без расовых и классовых различий. Но в городах мы пришли к “классовому сознанию” так же, как с освобождением негров и наплывом европейских и азиатских иммигрантов, мы пришли к “расовому сознанию”.

Предрассудок в широком значении слова - это, видимо, частный случай группового сознания так же, как сдержанность - это проявление застенчивости. Он не знает ничего ни о гордости, унижении, благодарности, ни о других волнениях и страданиях самосознания.

Ребенок не имеет ни классовых, ни расовых предрассудков. Если не брать детей с ускоренным развитием, то эти проявления группового сознания, которые мы называем “классовым” или “расовым” сознанием обычно не появляются до периода половой зрелости. Однако, когда они появляются, они приносят с собой все традиционные предрассудки, с помощью которых поддерживаются классовые и расовые отличия и традиционные социальные дистанции <...>.

Фактически самосознание обычно возникает из личностного конфликта того или иного вида, а личная сдержанность, являющаяся последствием прошлых конфликтов и ожиданием новых, служит целям защиты частной, личной жизни индивида от вмешательства, непонимания и цензуры.

Предрассудок, с другой стороны, возникает, видимо, когда не наши экономические интересы, а наш социальный статус оказывается под угрозой. Предрассудок и расовый предрассудок ни в коей мере не должны отождествляться с социальной дистанцией, но они возникают, когда нарушается (или кажется, что нарушается) наша личностная или расовая замкнутость. Предрассудок в целом - это не агрессивная, а консервативная сила; своего рода спонтанный консерватизм, который стремится сохранить социальный порядок и социальные дистанции, на которых этот порядок зиждется <...>.

Примечания редактора

1. Граница - имеется в виду специфическое употребление этого понятия применительно к истории освоения колонистами Северной Америки. Граница - это территория на стыке с незаселенными белыми поселенцами землями коренных американцев, индейцев. Здесь формировалась своя особая субкультура. Аналогом американской Границы в российской истории могут служить окраинные земли России, заселявшиеся казаками в период c XVI по XIX вв.

2. “Плавильный котел” (melting pot) - понятие, вошедшее в широкий научный оборот и являющееся метафорой, отражающей процессы ассимиляции иммигрантов в Америке, в результате которых появляется новый социальный и культурный гибрид.

3. Восточный человек - имеется в виду начало массовой иммиграции китайцев и японцев в США, особенно на Тихоокеанское побережье страны.

[Park R.E. Race and Culture. N.Y.: The Free Press, L.: Collier-Macmillan Limited, 1950. P.256-260. Перевод с англ. В.И.Ильина].

Поиск по сайту: