Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

ЭТИКЕТ РАСОВЫХ ОТНОШЕНИЙ НА ЮГЕ



Исследователи общества обязаны Герберту Спенсеру привлечением внимания к важности этикета и социального ритуала как формы управления или социального контроля и предмета социологического анализа. Этикет - или “церемониальный обряд”, как он его называл,- это, по словам Спенсера, не только самая ранняя и наиболее распространенная форма социального контроля, но, возможно, по этой причине она все еще “играет наибольшую роль в регулировании человеческих жизней”.

Как каждое общество, достигшее определенной устойчивости, имеет свои традиции и обычаи, так каждое общество имеет свой этикет. Социальный ритуал - это фактически часть социальной традиции, но он имеет свои специальные функции. И здесь надо более подробно сказать о происхождении и природе этикета <...>.

Первоначально этикет касался личных отношений. Он, возможно, вырастает вначале как спонтанное выражение одним человеком в присутствии другого чувства уважения. При обычных условиях такое благосклонное отношение одного индивида предполагает и, вероятно, вызывает соответствующее выражение благожелательной признательности со стороны другого. Скорее выражение и ответ, чем стимул и ответ, являются естественными termini каждого случая социального взаимодействия.

Формы уважения и признания, повторяемые и имитируемые, вскоре кристаллизуются в обычные и обязательные формы выражения того, что мы называем “этикетом” или социальным ритуалом. Но ритуал, как отмечает Самнер, “не является чем-то, что надо обдумать и прочувствовать. Это нечто, что должно быть сделано”. Фактически “ритуал сильнее всего, когда он выполняется механически, не задумываясь”. Именно по этой причине социальный ритуал, который первоначально был естественным и необдуманным выражением социального чувства может в конце концов служить маской, с помощью которой эмоции скорее контролируются и скрываются, чем выражаются. Этикет в этом случае становится своего рода социальным механизмом, посредством которого делают ожидаемые вещи, сохраняя при этом свою внутреннюю свободу.

Этикет, понимаемый как форма управления или контроля, функционирует, поскольку он определяет и поддерживает “социальные дистанции”. Социальная дистанция - это общественный феномен, основанный на первичных или непосредственных отношениях. В каждом таком обществе даже в самой случайной группе, каждый будут стараться установить определенную дистанцию в своих отношениях с другими людьми. Это означает, что в данное время и в данном месте каждый индивид занимает позицию, определяемую с точки зрения его физической дистанции или близости по отношению ко всем другим людям. Какой эта дистанция может быть, каждый раз зависит от ряда вещей: во-первых, от личности индивида, во-вторых, от его положения и выполняемых в обществе функций. Это будет также частично зависеть от числа присутствующих лиц и известных их отношений друг к другу. Принцип, действующий здесь, формулируется в виде афоризма: “Двое - это компания, но трое - толпа”. В общем можно сказать, что чем больше число людей, тем больше дистанция.

Общество или община такого рода достигает стабильного равновесия, когда все социальные дистанции известны и каждый индивид находится на своем месте. Таким образом, этикет оказывается в одно и то же время и принципом социального порядка и индексом стабильности общества, в котором он существует. В каждом таком обществе каждый индивид “хорош” и вполне приемлем на своем месте и приличной дистанции, даже если дистанция выражена только символически.

Итак, на плантации и особенно в доме было вполне возможно поддерживать самые близкие отношения между домашними слугами и хозяйской семьей, между хозяином и рабом при условии, что социальный ритуал, определяющий и поддерживающий кастовые отношения, сохранялся в своей целостности.

Есть такая восхитительно умная и трогательная негритянская песня (spiritual), в которой звучит рефрен: “Я хотел бы сидеть на небесах” (“I want to be in heaven settin; down”). Если не можешь узнать в этом рефрене традиционный расовый этикет, то пропускаешь символическое значение этого образа полнейшего небесного комфорта. Я подозреваю, что упоминаемые здесь небеса как-то отождествляются в сознании певца с образом “Большого дома” на плантации. Когда туда ходили, то не могли просто сидеть. Надо было стоять и ждать.

Мы сильно зависим от личной памяти путешественников, сообщений авторов мемуаров и ностальгической литературы в получении информации о внутренней жизни плантации. Роман Маргарет Митчелл “Унесенные ветром”, например, - это достоверный источник для изучения расовых отношений и расового этикета. Из этого и других источников узнаешь, что плантационное общество, вначале представлявшее собой просто modus vivendi для обеспечения кооперации индивидов двух разных рас, в конце концов достигло эры социальной стабильности, что позволило ему выдержать шок Гражданской войны, в которой само его существование было поставлено под угрозу.

В этом обществе, как представляется, каждый индивид - от извозчика до полевого работника - в соответствии со своим положением и функциями имел свое место в иерархии видов деятельности и каждый на своем месте имел определенную степень безопасности и независимости. Это была безопасность и независимость, которая несомненно исчезала за пределами плантации. В ее же пределах существующий социальный порядок поддерживался традицией и сводом правил этикета, которые связывали как хозяина, так и слуг.

Этикет - это сама сущность касты, так как престиж вышестоящего всегда предполагает уважение нижестоящего. Но это уважение гарантировано только в случае, когда оно проявляется свободно, либо как естественное выражение уважения или как более обычная форма церемониального обряда, навязанная общественным мнением и общим ожиданием. Любое ослабление любым индивидом строгости ритуального кодекса ведет к потере престижа не просто индивидом, но кастой в целом.

Этот факт объясняет важность, которая придавалась этикету на плантациях до Гражданской войны и яростное настаивание южан на его соблюдении после войны, когда любой знак неуважения любого негра к любому белому человеку являлся свидетельством того, что вся структура социальной жизни на Юге разрушается, всякая же терпимость к нарушениям традиционного кодекса вызывала обиду как уступка политическому и социальному равенству, ненавистному для сторонников южных традиций.

Кастовая система в том виде, в каком она существовала, поддерживалась не законом, а комплексом обычаев, которые действовали в той или иной мере на основе саморегуляции. Одним из свидетельств изменений в расовых отношениях в результате освобождения была попытка южных общин навязать с помощью закона расовые отличия и дискриминацию, которые было трудно или невозможно поддерживать на основе обычая и традиции.

Большинство расовых конфликтов и противоречий в южных штатах в период Реконструкции и после, видимо, имели корни в кастовой системе и в попытках ее поддержать законом и силой, когда она перестала поддерживаться инерцией традиции и силой общественного мнения.

Я подозреваю, что это была скорее оппозиция любой форме социального равенства, которая стала причиной появления Сплоченного Юга (Solid South) - одного из наиболее примечательных побочных последствий Реконструкции, - чем проявление страха политического господства негра. Эта солидарность должна была обязательно укрепить белое господство, но она имела и неожиданный эффект. Во взаимодействии с другими силами она вызвала явление, которое иногда описывается как освобождение бедного белого человека. Она дала ему равенство с плантаторами-аристократами, которого он никогда не имел при старом режиме. И это превратило его в защитника-энтузиаста ритуалов кастовой системы, в которой он когда-то занимал явно низкую позицию.

Это были насильственные, часто оскорбительные и всегда бестактные попытки Нового Юга, в котором бедный белый человек стал доминирующей фигурой, принудить негров к соблюдению уже устаревшего расового этикета, что вызывало много инцидентов, включая линчевание, и все то, что мы называем "расовой проблемой" Юга. Будучи рабами, негры приобрели убеждение, что белый бедняк был второсортным белым, и последующий ход событий после освобождения не усилил уважение чернокожего человека к белому человеку как таковому. <...>

Вообще говоря, до Гражданской войны не было такого явления, как расовая проблема, и мало было проявлений того, что мы обычно называем предрассудком, исключая отношение к свободному негру. Свободный негр был источником и причиной всего того, что составляло расовую проблему. Поскольку он был свободным, он сразу же превращался в аномалию и источник постоянного беспокойства для рабовладельческого населения. Он не имел места в системе. Хотя исключительные индивиды достигали относительно высокого положения в своей общине и были уважаемыми членами обеих рас, все же как класс свободные негры вызывали страх и яростно поливались грязью. <...>

Изменения в статусе негра - от касты к группе, представляющей собой меньшинство, - не произошли без некоторых интересных изменений и изощренных компромиссов в расовом ритуале, вырастающих из противоречия между настоящими условиями и традиционными установками обеих рас, прикрытыми традиционным расовым этикетом. Анекдот, рассказанный мне много лет назад Букером Вашингтоном, лучше, чем любое объяснение, проиллюстрирует то, что я стараюсь доказать.

Одним из методов, использовавшихся Вашингтоном в его проповеди образования была периодическая организация кампаний на уровне целого штата. В таких случаях он и его сопровождение путешествовали где-то неделю в специальном автомобиле, выступая с речами в каждом городе и центре с негритянским населением. В связи с этим его часто посещали делегации белого населения из отдаленных сел по пути его следования, привлеченных завоеванной им легендарной репутацией и желавшими видеть этого необычного человека. Белые южане всегда интересовались негритянскими чудесами.

Однажды делегация, возглавляемая простым, но предприимчивым представителем деревенской интеллигенции, дождалась мистера Вашингтона на станции. Глава делегации представился сам и представил своих земляков в добродушной и неуклюжей манере: “Знаете ли, Букер, я слышал о вас, я слышал о вас уже давно и действительно хотел увидеть. Я рассказывал своим друзьям о вас. Я им говорил, что вы сегодня один из крупнейших людей в этой стране. Да, сэр, один из крупнейших людей в целой стране”.

В это время Теодор Рузвельт был на вершине своей славы, и мистер Вашингтон, не зная, что ответить, но полагая, что хорошо бы как-то сбить многословие гостя, сказал: “Хорошо, но что вы думаете о президенте Рузвельте?”

“О, черт, - воскликнул гость, - этот Рузвельт! Да, раньше он был всем для меня, до тех пор, пока не позволил вам отобедать с ним. Это убило его в моих глазах”. Этот резкий ответ был, возможно, не так наивен, как кажется с первого взгляда, но он иллюстрирует во всяком случае любопытные и несовместимые ассоциации идей и установок, вызывавшихся необходимостью поддержания традиционных кастовых различий в мире, который существенно перерос их.

В газете, которая лежит на моем письменном столе во время описания этого случая, имеется более свежая иллюстрация, немного менее комическая, но столь же противоречивая. Конгрессмен Митчелл, негритянский конгрессмен-демократ из Чикаго, подал в суд иск на 50 тыс. долл. на железнодорожную компанию, потому что в Арканзасе, в соответствии с местным обычаем и законом штата, его вынудили покинуть пульмановский вагон и перейти в специальный вагон для негров (“Jim Crow” car).

Этот пример касты менее невинен и добродушен, чем случайно срывающиеся ошибки типа обращения к епископу в форме “парень” (boy). Однако если белые склонны в разговоре с неграми сохранять интимные и фамильярные формы обращения типа “дядя”, “тетя” и “парень”, которые были свойственны феодальному обществу, но звучат весьма странно сейчас, то негры, наоборот, более склонны отвергать всякие термины и отличия, которые отражают и ведут к сохранению памяти об их прежнем низком статусе.

И наконец, последнее маленькое, но существенное изменение в ритуале расовых отношений, которое, как мне кажется, надо специально отметить. Значительное большинство негров после больших дискуссий и расхождений во мнениях теперь приняло термин “Негр” (“Negro”) как расовое определение, более предпочтительное, чем другие, более логичные, но менее знакомые выражения типа “афроамериканец”. Приняв его, они, однако, пишут его с заглавной буквы Н.

[Park R.E. The Etiquette of Race Relations in the South // Park R.E. Race and Culture. N.Y.: The Free Press, L.: Collier-Macmillan Limited, 1950. Перевод с англ. В.И.Ильина].


Роберт Парк

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.