Константину Селиверстову

Саксофонист улетел на гастроли на юг. Трубач

запил горькую после развода с виолончелью.

Та, прихватив детей, укатила в Нижний Горбач

Алтайского края к маме. Туда, где метелью,

сшибающей с ног, заметает следы душевных невзгод…

Контрабас свалился с простудой (кашель, насморк, температура).

Геликон на рулетке продулся в прах. Барабанщик забыл пин-код

банковской карты и ушёл умолять кредитора

об отсрочке. Пианист усвистал в кабак,

где лабухам платят живые бабки за каждый заказанный номер.

Тромбон позвонил из Москвы, в которой проснулся как –

неизвестно. У арфы опять кто-то помер,

вроде двоюродный брат. Гобой эмигрировал в город Париж.

Всклокоченный дирижёр с загадочной полуулыбкой

отправился в закулисный буфет… На сцене остались лишь

угрюмый седой кларнет да субтильная, хрупкая скрипка.

Ну, разве сыграешь сонату в такой нищете!?

Разброд и шатанья… ни клавишных, ни ударных…

Но кларнетист закусывает мундштук, и где-то на высоте

галёрки рождается звук… Жгучий, как сотня пожарных

сирен, и бьющий наотмашь по кумполу, словно

бейсбольная бита из старых гангстерских лент.

А скрипка коварно и вкрадчиво, как элемент уголовный,

впивается в ваше нутро. И в тот же момент

вы становитесь беззащитны, как пловец, угодивший в омут,

как попавший в капкан охотничий ошарашенный леший.

И в пустой филармонии вам пронзительно стонут

два одиночества, каждый – о своём, наболевшем.

Кларнет завывает в тоске, и скрипка… скрипка вторит кларнету.

Осколки разбитых мелодий… аккордов изгрызенных крошки…

…и ничего гармоничного в этих гармониях нету.

И на душе отчаянно скребут одичалые кошки…

Горючие слёзы скрипки… кларнета тяжкие вздохи…

Только без них на сердце почему-то ещё паскудней…

Такая музыка нашей бездарной эпохи.

Такая соната неприкрашенных будней.

12.10.09

СЕНТЯБРЬ

Спелые яблоки бьются оземь,

фонариками горя.

Ещё ничто не предвещает осень,

кроме календаря.

Ещё никуда не улетают птицы,

и слышишь «чирик», а не «курлы!»

Если что-то тебе приснится,

то не кучка золы.

Скорей – кофейня в городе у океана.

Оркестрик наяривает «бу-бу-бу».

А ты сидишь молодой и пьяный,

проклиная судьбу,

что забросила бесшабашно,

будто лыко в строку,

сюда, где на языке не нашем

даже «кукареку».

Но в краю антиподов, пьющих текилу,

осенью наступает весна,

и, если присмотришься, — очень милая

девушка у окна…

Поскольку здесь к имени не прикрепляют отчества,

забываешь про всякий стыд,

и, засунув в дальний карман одиночество,

переходишь на «ты».

Начинается танго, кружева страсти…

Но как только уверишься, что влюблён,

вдруг понимаешь – фальшивые сласти,

всё это – только сон…

Проснёшься, и отмирают грёзы:

дождь, зонтики, жёлтая проседь в листве.

Но ещё ничто не предвещает слёзы,

кроме роящихся в голове

мыслей о прошлом, которого за спиною

больше, чем будущего впереди.

Где-то скрипка пронзительно ноет,

вытягивая из груди

усталую душу, бежавшую от коловерти

буден в страну иллюзий, сгорев дотла…

Ещё ничто не предвещает смерти,

кроме жизни, что не удала…

26.09.09

ПО МОТИВАМ ТОМА УЭЙТСА

My Blue Valentine…

Моя тихая грусть.

Этот день полон тайн,

полон чувств, ну и пусть…

Этот странный святой,

возлюбивший людей,

со своей простотой –

настоящий злодей.

Заставляет тебя

револьвером к виску,

никого не любя,

чуять в сердце тоску.

Валентин, Валентин,

для чего же ты так

человечьих скотин

заставляешь мечтать?

Заставляешь мечтать

про любовь, про любовь?

Сам же знаешь – тщета

содержание слов.

Сам же знаешь – тщета

содержание чувств.

Предъявляют счета

Музы разных искусств.

Я лежу на снегу

в поле, глядя вокруг,

пред тобою в долгу.

Ты – спасательный круг.

Если я одинок,

но пока не тону,

значит ты мне помог

разорвать тишину.

Прокричать про себя

и взломать этот лёд.

Этот взгляд на тебя

Мне надежду даёт.

Нету цели, и пусть!

Есть содружество тайн.

Моя тихая грусть…

О! My Blue Valentine…

14.02.2011

NOSTALGIE

Ольге Всеволожской

«Давай уедем в Китай.

Там пишут красиво».

Там не царит суета.

Там обитают счастливо

мильоны мелких людей,

живущих жизнью обычной.

Там иероглиф «нигде»

похож почти неприлично

на нашу русскую ель,

на новогоднее древо.

Там мягко стелют постель

и пишут справа налево.

Там чудеса каждый день.

Там леший бродит по лесу.

И каждый воин – не лень –

освобождает принцессу.

Давай уедем в Китай.

Или в Малайзию что ли.

Чтоб наших душ маята

в Стране Чудес бы на волю

вдруг прорвалась навсегда,

и мы с тобой излечились

от простофили-стыда,

которым мы заразились

здесь, в нашем скорбном краю,

под новогоднею ёлкой,

где херувимы поют

так, что крошатся в осколки

бокалы, рюмки и проч.

Давай уедем подальше,

чтоб в новогоднюю ночь

случилось чудо без фальши.

Давай уедем в Китай,

забудем наши обиды.

И расцветёт красота

для нас счастливых не с виду,

а глубоко изнутри.

Давай в Китай мы уедем…

Там, где любое пари

приводит только к победе;

там, где хлопочет Судьба,

как курица на насесте,

как на рассвете мольба;

мы будем стариться вместе.

28 февраля 2011

*****

Вот и дожили мы до зимы…

Снег такой, что не ходят трамваи.

Сколько раз к Никому мы взывали:

«Нам бы только дожить до зимы!..»

Нам бы лишь календарь долистать

до последнего месяца года…

Будто там, с переменой погоды,

всё завертится вспять.

Будто только смеяться до слёз,

или только от радости плакать.

Будто нашу душевную слякоть

исцелит белозубый мороз.

Вот и дожили. Вот и зима.

Оглянуться ещё не успели,

а уж выбелен город метелью

(малярам не сойти бы с ума!).

Не успели вдохнуть перемен,

а уже входят в моду тулупы,

и на рынке Кузнечном на фрукты,

как всегда, - повышение цен.

Вот и дожили мы до зимы,

будто это какая заслуга…

Спрятав взгляд, поздравляем друг друга:

вот, мол, дожили мы до зимы!

Будто там, за окном, - не снега,

а с небес – долгожданная манна,

будто этот мороз, как ни странно,

нас согреет… и вся недолга.

Вот и дожили мы до зимы.

Будто это и цель, и награда,

будто нам ничего и не надо,

только это – дожить до зимы.

Вот и дожили. Вот и живём.

Как и раньше, глотаем котлеты,

курим тех же сортов сигареты,

ненавидим свой собственный дом.

Так же редко бываем нежны,

так же утром спешим на работу…

Лишь во сне твой задумчивый шёпот:

«Нам бы только дожить до весны…»

Январь 1981

Поиск по сайту: