Городская личность и коллективное поведение

Горожанин выражает и развивает свою личность, приобретает статус и способен осуществлять весь круг деятельностей, составляющих его жизненную карьеру, главным образом через участие в деятельности добровольных групп, преследующих экономические, политические, образовательные, религиозные, рекреационные или культурные цели. При этом напрашивается вывод, что организационная структура, порождаемая этими высокодифференцированными функциями, не гарантирует сама по себе внутренней устойчивости и цельности тех личностей, чьи интересы она выражает. Личностная дезорганизация, душевное расстройство, суицид, делинквентность, преступность, коррупция и беспорядок — все это, как можно в таких условиях ожидать, будет приобретать в городском сообществе большие масштабы, чем в сельском. Сопоставимые показатели, которыми мы располагаем, это подтверждают; однако механизмы, лежащие в глубине этих явлений, нуждаются в дальнейшем анализе.

Поскольку при решении большинства групповых задач в городе не представляется возможным индивидуально обратиться к огромному множеству дискретных и дифференцированных граждан, а их интересы и ресурсы можно направить на достижение коллективных целей лишь с помощью организаций, к которым они принадлежат, то можно заключить, что социальный контроль в городе должен, как правило, осуществляться через формально организованные группы. Также из этого следует, что массы людей в городе поддаются манипулированию с помощью символов и стереотипов, которыми управляют индивиды, действующие издалека или незримо воздействующие из-за кулис благодаря контролю над средствами коммуникации. Самоуправление, будь то в экономической, политической или культурной сфере, сводится в таких обстоятельствах к простой фигуре речи или, в лучшем случае, к нестабильному равновесию между группами давления. Вследствие неэффективности действительных родственных связей мы создаем фиктивные родственные группы. Перед лицом исчезновения территориального единства как основы социальной солидарности мы создаем единения по интересам. Тем временем город как сообщество распадается на совокупность слабых сегментарных связей, накладывающихся на территориальную основу с определенно обозначенным центром, но без четко определенной периферии, и на разделение труда, которое выходит далеко за границы непосредственного местоположения города и оплетает собой весь мир. Чем больше людей находится в состоянии взаимодействия друг с другом, тем ниже уровень коммуникации и тем сильнее выражена тенденция к низведению коммуникации на самый элементарный уровень, т. е. на уровень того, что считается общим и интересным для всех.

Следовательно, симптомы, которые укажут нам на вероятное будущее развитие урбанизма как образа социальной жизни, нужно искать в тех новых тенденциях развития системы коммуникации и в той технологии производства и распределения, которые возникают вместе с современной цивилизацией. Направление текущих изменений в урбанизме, хорошо это или плохо, ведет к глубокому преобразованию не только города, но и всего мира. Важнейшие из этих факторов и процессов, возможности управления ими и установления над ними контроля требуют дальнейшего тщательного исследования.

Лишь в той мере, в какой социолог имеет ясное представление о городе как социальной сущности и рабочую теорию урбанизма, он может рассчитывать на разработку единого корпуса надежного знания, которым то, что сегодня именуется «городской социологией», пока еще точно не является. Если взять в качестве отправной точки теорию урбанизма, схематичный очерк которой дан выше, и разрабатывать ее дальше, проверяя и пересматривая в свете дальнейшего анализа и эмпирических исследований, то есть надежда, что нам удастся определить критерии релевантности и достоверности фактических данных. Разрозненное скопление разнородной информации, которое до сих пор находило себе путь на страницы социологических трактатов о городе, можно будет тогда тщательно перебрать и превратить во внутренне согласованную систему знания. Кстати говоря, только с помощью такой теории социолог сможет избежать бесплодной практики озвучивания от лица социологической науки многочисленных и часто ничем не подкрепленных суждений по таким техническим вопросам, как бедность, жилье, городское планирование, гигиена, муниципальное управление, полицейский контроль, маркетинг, транспорт и т.д. Хотя социолог не может решить ни одной из этих практических проблем — во всяком случае самостоятельно, — он может, если правильно найдет себе место, внести серьезный вклад в их понимание и решение. Наиболее блестящие перспективы в этом направлении открывает нам не рассмотрение проблем ad hoc, а общий, теоретический подход.

* Wirth L. Urbanism as a way of life // American j. of sociology. — Vol. 44 (July, 1938). — P. 1-24. Перевод впервые опубликован в: Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. — 1997, № 3. — С. 164-196. Для настоящего издания перевод заново сверен и отредактирован. Сверка осуществлена по варианту текста, опубликованному в сборнике: Community life and social policy: Selected papers by Louis Wirth. — Chicago: University Press, 1956. — P. 100-132. Он несколько отличается от журнального.

[1] Sumner W. G. Folkways. — Boston: Ginn and Co., 1906. — P. 12.

[2] Pearson S. V. The growth and distribution of population. — N. Y.: J. Wiley & Sons, Inc., 1935. — P. 211.

[3] В то время как сельская жизнь в США давно стала для правительственных служб предметом интенсивного интереса (самым показательным образцом подробного отчета по этой проблеме был отчет Комиссии по жизни в сельской местности, представленный в 1909 г. президенту Теодору Рузвельту), сопоставимых официальных исследований городской жизни не предпринималось до учреждения Исследовательского Совета по урбанизму при Национальной комиссии по ресурсам. (См.: Our cities: Their role in the national economy. — [Wash.: Government Printing Office, 1937].)

[4] Jefferson M. The anthropogeography of some great cities // Bull. American Geographical Society. — Vol. XLI (1909). — P. 537-566.

[5] Willcox W. F. A definition of “city” in terms of density // Burgess E. W. The urban community. — Chicago: University of Chicago Press, 1926. — P. 119.

[6] Op. cit. — P. 8.

[7] См.: Park R. E., Burgess E. W. et al. The city. — Chicago: University of Chicago Press, 1925, особенно главы II и III; Sombart W. Städtische Siedlung, Stadt // Handwörterbuch der Soziologie / Ed. Alfred Vierkandt. — Stuttgart: F. Enke, 1931, см. также библиографию.

[8] Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. — Tübingen: Mohr Siebeck, 1925. — S. 514-601 (часть II, глава VIII).

[9] Park R. E, Burgess E. W. et al. Op. cit. — Chap. I.

[10] Быть может, необходимо обосновать также и включение в определение термина «постоянное». То, что мы не даем развернутого обоснования включения этого характерного для города признака, связано с тем очевидным фактом, что до тех пор, пока человеческие поселения не пустят прочные корни в определенной местности, характерные черты городской жизни возникнуть не могут. И наоборот: совместная жизнь большого числа гетерогенных индивидов в условиях плотного сосредоточения невозможна без более или менее развитой технологической структуры.

[11] См.: Аристотель. Политика, книга седьмая, IV. Можно процитировать следующий фрагмент: «Однако же и для величины государства, как и всего прочего — животных, растений, орудий, существует известная мера. В самом деле, каждое из них, будучи чрезвычайно малым или выдаваясь своей величиной, не будет в состоянии осуществлять присущие ему возможности, но в одном случае совершенно утратит свои естественные свойства, в другом — приведет в плохое состояние… Равным образом и государство с крайне малочисленным населением не может довлеть себе (а государство есть нечто самодовлеющее). Государство с чрезмерно большим населением, правда, является самодовлеющим в отношении удовлетворения насущных потребностей, однако же оно скорее племенная единица, нежели государственная, так как ему нелегко иметь какое-либо правильное устройство. Действительно, кто станет военачальником такого до чрезвычайных размеров возросшего множества, кто будет глашатаем, если он не обладает голосом Стентора? Отсюда следует, что в своем первоначальном виде государство должно заключать в себе такое количество населения, какое было бы прежде всего самодовлеющим для устройства благой жизни на началах политического общения. Возможно и такое государство, которое, превосходя первое по количеству населения, будет больше его; но, как мы уже указали, это увеличение населения не должно быть безграничным. А какова граница избытка населения, легко усмотреть, исходя из действительного положения дел. Деятельность государства распределяется между властвующими и подчиненными; задача первых — давать распоряжения и выносить судебные решения. Для того чтобы выносить решения на основе справедливости и для того чтобы распределять должности по достоинству, граждане непременно должны знать друг друга — какими качествами они обладают; где этого не бывает, там и с замещением должностей, и с судебными разбирательствами дело неизбежно обстоит плохо. Ведь и в том и в другом случае действовать необдуманно — несправедливо, а это явно имеет место при многолюдстве. Сверх того, и иноземцам и метекам легко присваивать себе права гражданства, так как нетрудно проделать это незаметно именно вследствие избытка населения. Таким образом, ясно, что наилучшим пределом для государства является следующий: возможно большее количество населения в целях самодовлеющего его существования, притом легко обозримое. Вот как мы определяем величину государства». (Цит. по: Аристотель. Собр. соч. / В 4 т. — Т. 4. — М., 1984. — С. 597-598.)

[12] Op. cit. — P. 514.

[13] Simmel G. Die Grosstädte und das Geistesleben // Die Grosstadt / Ed. Theodor Peterman. — Dresden: v. Zahn & Jaensch, 1903. — S. 187-206. (Рус. пер.: Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь // Логос. — 2002, № 3-4 (34). — С. 23-34. Ср. перевод цитаты на с. 28.)

[14] Durkheim E. De la division du travail social. — Paris: Presses Universitaires de France, 1932. — P. 248. (Рус. перевод: Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. — М.: Канон, 1996.)

[15] Трудно определить, в какой степени сегрегация населения по особым экологическим и культурным ареалам и возникающие благодаря ей социальная установка терпимости, рациональность и секулярный менталитет являются функциями собственно плотности населения, а не его гетерогенности. Скорее всего, здесь мы имеем дело с явлениями, представляющими собой следствия одновременного действия обоих факторов.

Поиск по сайту: