ГЛАВА 13 Догадки и находки

На площади они расстались: Дун отправился домой, а Лина пошла в противоположную сторону через Хакен–сквер. Маленькой группки Верных уже не было на площади, но митингующие со своими лозунгами все еще мерили шагами мостовую перед ратушей. Некоторые из них по–прежнему выбрасывали в воздух кулаки и выкрикивали что–то, однако большая часть брела тихо с усталым и разочарованным видом. Лина тоже чувствовала что–то вроде разочарования. С той самой минуты, когда Дун рассказал ей про дверь, она верила, что это и есть та самая дверь, о которой шла речь в «Правилах». Она так на это надеялась! И это заставило ее сделать поспешные выводы. Она слишком поторопилась. Она вечно все делала слишком быстро. Иногда это было хорошо, но иногда — совсем нет.

Теперь Дун решил, что в этих «Правилах» нет ничего интересного. Ей не хотелось, чтобы он оказался прав. И она не верила, что он прав. Хотя она уже не понимала, чему верить. В голове у нее как будто уже не мысли, а какой–то спутанный клубок старых ниток. Нужно поговорить с кем–нибудь мудрым и рассудительным, с кем–то, кто поможет ей расставить все по своим местам. И Лина отправилась на Гринхауз–стрит.

Хотя было уже почти шесть вечера, она застала Клэри в ее мастерской, в дальнем конце теплицы номер один. Это была крошечная комнатушка, доверху забитая разными нужными вещами. Горшки и садовые совки громоздились на высоком верстаке в углу. На стене над верстаком висели полки, на которых стояли банки с семенами, коробки со шпагатом и проволокой, пузырьки с какими–то порошками. Валкий письменный стол Клэри был покрыт обрывками бумаги, исписанными ее аккуратным округлым почерком. Два колченогих стула стояли у стола. Лина села напротив Клэри.

— Мне надо рассказать тебе кое–что очень важное, — сказала она. — И это секрет.

— Хорошо, — ответила Клэри просто. — Я умею хранить секреты.

На ней была заплатанная рубашка, когда–то голубая, но давно уже ставшая бледно–серой. Короткие каштановые волосы она заправила за уши, и справа в них запутался обрывок зеленого листочка. Ее руки надежно покоились на столе. Вся она казалась такой основательной.

— Во–первых, — начала Лина, — я нашла «Правила». Но, к сожалению, Поппи успела почти все съесть.

— Правила? — переспросила Клэри. — Я что–то не совсем понимаю.

Лина объяснила. Она рассказала обо всем: как она показала инструкции Дуну, и как они вместе пытались их расшифровать, и как Дун исследовал Трубы и нашел там дверь, и что он увидел, когда открыл эту дверь.

Клэри хмыкнула и покачала головой.

— Плохо все это, — сказала она. — И очень грустно к тому же. Я помню, как мэр Коул только начинал работать. Он всегда был глуповат, но не всегда был плохим человеком. Жаль, что со временем дурные черты его характера, по–видимому, одержали верх. — Темные глаза Клэри, казалось, стали еще глубже и печальнее. — В Эмбере так много темноты, Лина, — продолжала она. — И не только во круг, но и внутри нас. У каждого из нас есть немного мрака внутри. И этот мрак вечно голоден. Он хочет сожрать тебя изнутри, и чем больше ты ему позволяешь, тем более свирепым он становится.

Лина знала это чувство. Она испытала нечто подобное, склоняясь над цветными карандашами в лавке Лупера. Ей вдруг стало жалко мэра Коула. Он так голоден, что уже никогда не сможет насытиться. Голод стал сильнее его. Голод заставил его забыть обо всем остальном.

Клэри вздохнула, и несколько бумажек на столе затрепетали. Она поправила волосы, нащупала листочек и сняла его. Потом сказала:

— Насчет этих правил…

— Да–да, — встрепенулась Лина. — Может быть, они важные, а может, и нет. Я уже ничего не понимаю.

— Я хотела бы взглянуть на них, если можно.

— Конечно же можно, но для этого тебе придется пойти ко мне.

— Давай пойдем прямо сейчас, если это удобно? — предложила Клэри. — До того, как погасят свет, еще полно времени.

Лина провела Клэри в свою новую спальню в доме миссис Мердо.

— Очень мило, — сказала Клэри, с интересом оглядывая комнату. — О, и, как я погляжу, у нас уже есть побег.

— Что? — переспросила Лина.

— Твоя фасолина проросла, — пояснила Клэри, указывая на цветочный горшочек на подоконнике.

Лина склонилась над горшком. Не было никакого сомнения, что земля в нем немного вспучилась. Лина осторожно очистила землю и обнаружила бледно–зеленую петельку, похожую на чью–то согнутую шею, словно некое существо, скрытое в фасолине, пыталось вырваться из земли, но пока еще не могло поднять голову. Конечно, Лина и раньше знала, что растения растут из семян. Но одно дело знать, а другое — самой посадить белый боб в сырую землю, почти забыть о нем, а теперь увидеть, как он пробивает себе путь к свету…

— Она сделала это! — воскликнула Лина. — Она оживает!

Клэри, улыбнувшись, кивнула:

— До сих пор меня это поражает. Всякий раз, когда я это вижу.

Лина достала «Правила», и Клэри уселась за стол и стала изучать их. Она довольно долго водила пальцем по строчкам, бормотала обрывки слов и наконец сказала:

— Мне кажется, что пока ты все правильно разгадала. Я тоже думаю, что «рубо овод» значит «трубопроводы». А «ерег еки» — «берег реки». Потом вот здесь «ступ воды». Что это за «ступ», хотела бы я знать? Уступ?

— Может быть, — сказала Лина.

— Или, может, это значит «ступени»? Какие–то ступени, которые ведут, скажем, «к поверхности воды»?

— Нет, этого быть не может. Берег отвесно обрывается в воду, как стена. Никаких ступеней там нет. К реке нельзя подойти, в нее можно только упасть. — Лина представила себе стремительно несущуюся черную воду и поежилась.

— Что же это за слово? — ломала голову Клэри. — Если не «ступени», то что же? Выступ? Заступник? К чему здесь это? Бессмыслица.

Лина окончательно убедилась, что Клэри умеет разгадывать головоломки ничуть не лучше ее самой. Она горестно вздохнула и села на кровать.

— Это безнадежно, — сказала она. Клэри резко выпрямилась:

— Не говори так. Ничто в жизни не вселяло в меня такой надежды, как эта рваная бумага. Ты догадываешься, что это за слово? — Она ткнула пальцем в буквы «ЭВА» в заголовке документа.

— Я думаю, чье–то имя. Может быть, эта бумага называется «Правила для Эванса», или «для Эварда», или… Словом, для какого–то человека.

— Сомневаюсь, — сказала Клэри. — Я думаю, что это начало старинного слова «эвакуация». Знаешь, что оно означает?

— Нет, — удивленно протянула Лина.

— Оно означает спасение. Оно означает выход. Способ покинуть Эмбер. Подлинное название этого документа — «Правила эвакуации».

Когда Клэри ушла, до выключения света оставалось еще больше часа. Лина побежала через весь город на Грингейт–сквер. Она заглянула в витрину мелочной лавочки. Отец Дуна стоял спиной к витрине и доставал что–то с полки. Она взлетела по лестнице и забарабанила в дверь квартиры. Внутри послышались быстрые шаги, и Дун распахнул дверь.

— Я должна показать тебе кое–что, — выпалила запыхавшаяся Лина.

— Входи.

Пробравшись между ящиками и корзинами, Лина подошла поближе к настольной лампе и вытащила из кармана клочок бумаги, на котором было написано «ЭВА».

— Посмотри–ка на это, — сказала она.

— Это же название твоих «Правил», — узнал Дун. — Чье–то имя, так?

— Нет, — сказала Лина. — Это не имя. Это старинное слово «эвакуация». Я показывала бумагу Клэри, а она знает это слово. Оно означает «спасение».

— Спасение? — воскликнул Дун.

— Да! Спасение! Выход из города. Это правила побега из Эмбера!

— Так этот выход и вправду существует? — не мог поверить Дун.

— Существует. Нам надо расшифровать остальное. Или, во всяком случае, как можно больше. Идем прямо сейчас ко мне?

Дун схватил свою куртку, и они побежали.

— Итак, — сказала Лина. Они сидели на полу в зелено–голубой комнате миссис Мердо. — Давай начнем прямо с пункта номер один. — Она медленно прочитала обрывки слов, ведя вдоль строки пальцем:

1. следуй ерег еки, рубо овод

— Мы уже знаем, что «рубо овод» означает «трубопроводы». А «следуй» может означать и «преследуй», и «последуй», и… «обследуй»? «Обследуйте берег реки»?

— Между словами «реки» и «трубопровод» очень большое расстояние, — перебил Дун. — Там должны быть еще какие–то слова.

— Но как нам узнать какие? — Лина нетерпеливо откинула со лба прядь волос. — Ладно, пошли дальше. Пункт номер два:

2. мень пометкой «Э»

Лина ткнула пальцем в буквы «мень»:

— Что бы это могло значить?

— Может быть, «меньше»? — размышлял Дун. — Или «ремень»? Или…

— А может, это значит «камень»? — предположила Лина. — У вас же там в туннелях кругом одни камни.

Дун был вынужден признать, что в этом есть резон.

— Значит, — сказал он, — речь идет о каком–то камне, помеченном буквой «Э»… — Он внимательно вгляделся в последние три отрыв ка. — Камень, помеченный буквой «Э», находится где–то на берегу реки?

Они в восторге переглянулись.

— «Э» значит «эвакуация»! «Э» значит «спасение»! — воскликнула Лина.

Они снова склонились над бумагой.

— Следующая строчка совершенно непонятна, — сказал Дун.

3. Спускай естни пример два с полови ной метра вниз ступ воды

— Кроме середины: «два с половиной метра вниз».

— А, понятно: надо спуститься на два с половиной метра, и там будет «ступ воды». Что бы это могло значить? — Дун сел на корточки и уставился в потолок, как будто надеялся увидеть там ответ.

— Ступ воды, ступ воды, — бормотала Лина. Внезапно она вспомнила одну из догадок Клэри. — Может быть, это «выступ»? — воскликнула она. — Или «уступ»? Берег реки только кажется отвесным, но на самом деле где–то у самой воды может быть выступ.

— Да, наверное, он прямо под камнем с буквой «Э». Я думаю, мы на правильном пути.

Они снова склонились над документом, голова к голове.

— Давай дальше, — сказал Дун. — Пункт четыре.

4. Поверни иной кр дверь слод-

кой. Кл маленьк стальной ласти права от зьмите юч, отопри

— «Дверь», — сказала Лина. — Наверное, эта дверь где–то рядом с выступом? Может такое быть?

— Опять этот «маленький стальной ластик»! Стальной ластик? При чем тут вообще ластик?

— Смотри–ка, смотри. — Лина нетерпеливо ткнула в бумагу. — Видишь, вот здесь написано «кл», а вот здесь еще раз «юч». Речь явно идет о каком–то ключе.

— А куда же может вести эта дверь? — спросил Дун, откинувшись назад и разминая затекшую ногу. — Если она проделана прямо в береге реки, она должна вести под Трубы.

Лина обдумала это соображение:

— А может быть, она ведет в какой–нибудь длинный туннель, который проходит под Эмбером, а потом поднимается все выше и выше, пока не приведет в другой город.

— Какой еще другой город? — Дун поднял глаза и обвел взглядом рисунки, развешанные по стенам. — А, — произнес он, — ты имеешь в виду этот город!

— А почему бы и нет? Дун пожал плечами:

— Не знаю. Может, этот другой город как две капли воды похож на наш.

Это была неприятная мысль. Оба почувствовали, что у них испортилось от нее настроение. Они постарались отогнать ее и снова сосредоточились на расшифровке.

— Следующая строчка, — сказала Лина.

Но Дун снова поджал под себя ноги и мечтательно смотрел в пространство, улыбаясь своим мыслям.

— У меня есть идея, — сказал он. — Если мы действительно найдем выход из города, мы должны будем объявить об этом публично. Почему бы не сделать это в День песни? Представляешь, встать перед всеми и рассказать, что мы нашли!

— Да, это было бы здорово, — согласилась Лина. — Но ведь осталось всего два дня.

— Что ж, значит, нам надо поторопиться. Они снова склонились над бумагой, но тут Дун вспомнил о часах. Было уже без четверти девять, он едва успевал засветло добраться до дома.

— Приходи завтра снова, — попросила его Лина. — А когда будешь на работе, ищи ка мень, помеченный буквой «Э».

В ту ночь Дун никак не мог заснуть. Он извертелся в постели, которая, казалось, превратилась в сплошные бугры и провалы и к тому же ужасно скрипела каждый раз, когда он поворачивался. В конце концов скрип разбудил отца, который пришел в темноте в комнату Дуна и спросил:

— Что случилось, сынок? Кошмар приснился?

— Да нет, — сказал Дун. — Просто не спится что–то.

— Тебя что–то тревожит? Чего–то боишься?

Дун мог бы ответить: «Да, отец. Меня тревожит, что наш мэр присваивает вещи, в которых нуждаются все остальные. Да, я боюсь, что в один прекрасный день свет погаснет навсегда. Почти постоянно меня гнетут тревога и страх, но в последнее время я полон надежд, потому что я думаю, что выход есть и что мы с Линой Мэйфлит, может быть, сможем его найти. И вот я прокручиваю все это в голове и поэтому никак не могу заснуть».

Он мог бы рассказать своему отцу все, что угодно. Отец подошел бы к делу с великим энтузиазмом. Он помог бы им расшифровать «Правила» и изобличить мэра; он, наверное, даже спустился бы с ним в трубопроводы и помог отыскать камень, помеченный буквой «Э». Но Дун не хотел ни с кем делиться. Завтра стражи объявят на площади, что один бдительный молодой человек раскрыл преступление, совершенное мэром, и отец Дуна, слушая это объявление вместе со всеми остальными горожанами, обернется к соседу и скажет: «Это о моем сыне они говорят! О моем сыне!»

Так что на вопрос отца он ответил просто:

— Нет, папа, я в порядке.

— Что ж, тогда попробуй полежать тихонько, и заснешь, — посоветовал отец, закрывая дверь. — Спокойной ночи, сынок.

Дун до самого подбородка укутался в одеяло и закрыл глаза, но все еще не мог заснуть.

Тогда он решил испробовать способ, который часто ему помогал. Он выбирал какое–нибудь место, которое хорошо знал, — например, школу — и представлял себе, как идет по ней, видя классы и коридоры в мельчайших деталях. Иногда его мысли рассеивались, но он усилием воли снова и снова заставлял себя вернуться к воображаемой прогулке и довольно быстро уставал и засыпал. На этот раз он попытался представить туннели, которые он так тщательно исследовал. Он воображал со всей ясностью, на которую был способен, все, что видел в своих подземных владениях: длинную лестницу, трубы, дверь, тропу вдоль реки, скалы вдоль тропы. Он почувствовал, как сон подбирается все ближе, конечности его налились тяжестью, но в ту секунду, когда он уже готов был провалиться в сон, он вдруг увидел мысленным взором складчатые скалы на западной границе Труб — скалы, чьи прихотливые гребни и морщины всегда напоминали ему какую–то тайнопись. Сна как не бывало, и Дун оставил попытки забыться и пролежал остаток ночи с открытыми глазами и с сильно бьющимся сердцем.

ГЛАВА 14 Путь наружу

На следующий день была назначена последняя репетиция перед Днем песни. Все уходили с работы уже в полдень, чтобы вволю порепетировать с друзьями перед праздником. С самого утра у Лины не было ни одного клиента. Зато у нее было много свободного времени, чтобы посидеть на лавочке у диспетчерской и подумать. Опершись локтями на колени и положив подбородок на ладони, она пристально разглядывала мостовую, отшлифованную множеством ног. Она думала о мэре: вот он сидит там один в своей кладовке, набитой награбленным, обжирается персиками и спаржей, облачает свое тучное тело в новые элегантные одежды. А его запасы электрических лампочек? Она покачала головой. О чем он вообще думал? Неужели ему доставило бы удовольствие сидеть одному в ярко освещенной комнате, когда у всех остальных в Эмбере лампочки кончатся и город утонет в темноте? А когда электричество испортится окончательно, эти лампочки окажутся совершенно бесполезными. Все богатства мэра не могли спасти его — как же он этого не понимал? А может быть, он, как и Лупер, полагал, что все равно городу скоро конец, так почему бы не пожить в свое удовольствие, пока можно?

Она снова откинулась на спинку скамейки, вытянула ноги и вздохнула. Вот–вот стражи ворвутся в потайную кладовую и схватят мэра, который как раз в это время набивает себе брюхо краденым добром. А может, уже схватили. Может быть, уже сегодня придет ошеломляющая новость: мэр арестован! Арестован за ограбление граждан! Наверное, это заявление сделают в День песни, так чтобы каждый мог его услышать.

Время шло к двенадцати дня, а ни один человек так и не поручил ей доставить сообщение. Подождав еще немного, Лина решила, что с работой на этот раз можно закругляться. Она вытащила из кармана копию «Правил», которую сделала еще тогда, когда писала письмо мэру, развернула листок и начала изучать его.

Этим она и занималась, когда, незадолго до полудня, услышала шаги. Подняв глаза, она увидела Дуна. Он, должно быть, явился прямо из Труб — на одной штанине у него темнело большое мокрое пятно.

— Я везде тебя искал! — выпалил он. — Я нашел ее!

— Кого?

— Букву «Э»! Во всяком случае, это очень похоже на букву «Э». Это должна быть буква «Э», хотя, если ее специально не искать, ни за что не поймешь, что это она.

— Ты имеешь в виду камень, помеченный буквой «Э»? В Трубах?!

— Да, да, я нашел его! — Дун тяжело дышал, глаза его сияли. — Я и раньше его видел, но никак не думал, что это буква «Э». Думал, это просто какая–то загогулина в скале, похожая на букву. Там много таких скал, которые словно покрыты надписями.

— Каких скал? Где это? — спрашивала Лина, пританцовывая от волнения.

— Там, на западе, у самого конца реки. Недалеко от того места, где река исчезает в пропасти. — Он помолчал, пытаясь отдышаться. — Послушай, — продолжал он минуту спустя, — давай пойдем туда прямо сейчас?

— Прямо сейчас?

— Да, потому что сегодня репетиция. Все ушли домой, вход в туннели заперт, и внизу никого нет.

— А как же мы туда попадем, если все заперто?

Ухмыльнувшись, Дун вытянул из кармана куртки большой ключ.

— Я зашел в контору и взял на время запасной ключ. Листер — директор Управления — заперся в душе и пел там во всю глотку, репетировал. Он не заметит, что ключа нет. А завтра вообще никого не будет на работе. — Он сделал нетерпеливое движение: — Так пойдем же!

Городские часы начали бить двенадцать. Лина сунула копию в карман.

— Пошли.

В Управлении трубопроводов было пустынно и тихо. В раздевалке стояли ряды резиновых ботов и покачивались на крючках плащи. Они не стали надевать их: ведь они направлялись туда, где наверняка не будет капающей сверху воды и ржавых луж под ногами.

Они спустились по длинной лестнице и вышли в главную галерею. Тропа тянулась по обрыву над грохочущей рекой, и на темной поверхности воды играли отблески фонарей.

Дун повел Лину вдоль берега реки к тому месту, где громоздились причудливые скалы, о которых он рассказывал. Изрезанные, складчатые, они напоминали лица дряхлых стариков. Чуть дальше темнел провал, в котором с ревом исчезала река.

Дун опустился на колени рядом с грудой камней и провел пальцем по изъеденной поверхности одного из них.

— Иди–ка сюда, — крикнул он. Река так ревела, что им приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.

Лина наклонилась и всмотрелась в глубокие складки, покрывавшие камень. Сначала букву «Э» было довольно трудно распознать, потому что вокруг нее вилась целая паутина других линий. Кроме того, Лина ожидала, что это будет письменное «Э», мягкое и круглое, но буква оказалась печатной. Во всяком случае, не было никаких сомнений, что это не игра природы, а дело рук человеческих: буква была размещена точно в центре камня, а линии были прочерчены глубоко и уверенно.

— Значит, отсюда мы должны смотреть вниз на реку и искать какой–то уступ, — прокричал Дун. — Помнишь, в «Правилах» — «два с половиной метра вниз к ступ воды»?

Он лег на живот рядом с камнем, осторожно подполз вперед и высунул голову над отвесным обрывом берега. Лина со страхом смотрела на него. Локти Дуна торчали по бокам, а головы совсем не было видно. Несколько долгих мгновений он лежал неподвижно, а потом раздался его крик:

— Есть! Я вижу там что–то! — Он отполз назад и поднялся на ноги. — Теперь ты посмотри, — крикнул он Лине. — Смотри вниз на берег, точно под нами.

Лина тоже легла и осторожно подвинулась вперед, пока ее голова не повисла над обрывом. Под ней на глубине около трех метров неслась черная вода. Лина опустила голову и стала вглядываться в гладкую отвесную скалу берега, блестящую от брызг. Сначала она ничего особенного не увидела, но приглядевшись, заметила прямо под собой короткие металлические бруски, вделанные в скалу один над другим. Они были похожи на перекладины переносной лестницы. Так это же и есть лестница, осенило Лину. По этим ступенькам, похоже, можно спуститься к воде. Выглядело это чрезвычайно рискованно: железные прутья казались скользкими, а вода под ними неслась так ужасающе быстро. К тому же в полумраке невозможно было разобрать, есть там внизу какой–нибудь выступ или нет. Но буква «Э» была налицо, а эти прутья явно были предназначены для того, чтобы спуститься вниз. Это было правильное место.

— Кто полезет первым? — спросил Дун.

— Давай лучше ты, — поежилась Лина, встав на ноги и уступая ему место.

— Хорошо.

Дун снова лег на живот спиной к обрыву, осторожно свесил ноги и потихоньку начал сползать по скале, пытаясь нащупать ногой верхнюю ступеньку. Лина следила, как он шаг за шагом спускается. Через несколько минут снизу донесся его голос:

— Я спустился! Теперь ты!

Лина свесила ногу и стала нащупывать ступеньку. Потом перенесла вес своего тела на эту ногу, цепляясь внезапно окоченевшими пальцами за край обрыва, сползла еще немножко и встала на ступеньку обеими ногами. Ее сердце колотилось так сильно, что она боялась, что из–за этих ударов у нее разожмутся пальцы, вцепившиеся в скалу.

Надо было идти дальше. Она нащупала ногой следующую ступеньку, опустилась на нее. В общем, спускаться было совсем не трудно, если только не думать о реке, подстерегающей внизу и готовой поглотить тебя в любую секунду.

— Ты почти на месте! — крикнул Дун откуда–то снизу и справа. Его голос, казалось, доносился прямо из скалы. — Здесь есть выступ. Еще одна ступенька, и ты его почувствуешь.

И она действительно почувствовала, что под ногой у нее не очередная ступенька, а твердый камень. Еще секунду она стояла, не в силах заставить себя разжать пальцы. Черная вода неслась всего в нескольких сантиметрах под ней. «Не думай об этом», — приказала себе Лина. Прижавшись к стене, она сделала два шага вправо, и там оказалась прямоугольная ниша, выбитая в скале и похожая на вход в туннель или вестибюль какого–то здания. Хотя ниша была около двух с половиной метров в ширину и примерно такой же высоты, ее совершенно не было заметно с берега. Увидеть ее можно было только от самой воды, спустившись по обрыву.

Они осторожно вошли в эту нишу. Из туннеля за их спиной проникало немного света, но глубину ниши трудно было оценить.

Лина вгляделась в полумрак и вдруг остановилась.

— Здесь дверь!

— Что? — не расслышал Дун.

— Дверь! — крикнула Лина во весь голос, вне себя от счастья.

— Да! — прокричал Дун в ответ. — Я вижу ее!

В конце коридора действительно была видна широкая и очень прочная с виду дверь. Она была темно–серого цвета, испещренная зеленоватыми и коричневатыми пятнами, похожими на плесень. Лина положила на нее ладонь. Это был металл, и он был холодный. Ручка у двери тоже была металлическая, а прямо под ней зияла замочная скважина.

Лина извлекла из кармана своих штанов копию «Правил» и развернула ее. Дун заглянул ей через плечо. Прищурившись, они пытались разобрать буквы в тусклом свете, льющемся от реки.

— Вот тут написано про это место, прямо здесь, — сказал Дун, ткнув в бумагу.

3. Спускай естни пример два с половиной метра вниз ступ воды

4. Поверни иной к р дверь с лодкой. Кл маленьк стальной ласти права от зьмите юч, отопри

Лина провела пальцем вдоль третьей строки головоломки:

— Это должно значить «Спускайтесь по лестнице примерно на два с половиной метра вниз к выступу — что–то такое — воды». Может быть, «у самой воды»? Хорошо, так или иначе, это мы уже сделали. Теперь пункт четвертый: «Повернитесь спиной к реке — что–то такое — дверь — что–то такое — с лодкой». С какой еще лодкой? Ладно, поехали дальше: тут явно слово «ключ». И опять этот «маленький стальной ласти»… Ты видишь там что–нибудь похожее на ластик?

Дун внимательно изучал листок.

— Пока нет. Но тут написано «справ». Давай поищем справа от двери.

И они довольно легко нашли то, что искали. Конечно, никакого ластика тут не было, зато была маленькая стальная пластина, вмурованная в стену! Лина пробежала по ней пальцами, нащупала с одной стороны какое–то углубление, нажала — и пластина легко и бесшумно сдвинулась в сторону, словно была очень рада, что ее наконец нашли. За ней открылась маленькая ниша, а в нише на крючке висел серебряный ключ.

— «Ключ спрятан за маленькой сталь ной пластиной», — прошептала Лина и протянула к нему руку, но тут же отдернула ее.

— Можно я возьму? — робко спросила она Дуна. — Или хочешь ты?

— Давай уж ты, — сказал Дун.

И Лина сняла ключ с крючка, вставила его в замок, повернула, и замок послушно щелкнул. Она надавила на дверь, но ничего не произошло. Она надавила сильнее.

— Не поддается, — сказала она.

— Может быть, она открывается наружу? — подсказал Дун.

Лина потянула дверь на себя, но та по–прежнему не поддавалась.

— Ты должна открыться, — рассердилась Лина. — Мы же отперли тебя!

Она тянула, толкала, вертела дверную ручку, и вдруг дверь слегка сдвинулась, но не внутрь и не наружу, а в сторону.

— Ах, вот как она открывается! — воскликнула Лина.

Теперь она потянула ручку вбок, и сдвижная дверь со скрежетом скользнула в сторону, в щель в стене. За дверью была абсолютная темнота.

Лина была слегка разочарована: в глубине души она надеялась, что увидит за дверью залитую ярким светом дорогу. Или хоть что–нибудь. Но тут было совершенно темно.

— Войдем? — спросила Лина. Дун кивнул.

Внутри было сыро и душно, зато гораздо тише. Лина протянула правую руку в сторону и коснулась стены. Стена была очень гладкой. Пол тоже был ровным.

— Здесь где–то должен быть выключатель, — сказала она и стала ощупывать стену возле двери, от пола до высоты своего роста и выше, куда могла дотянуться. Но выключателя не было.

Дун тем временем обыскал стену слева от двери. Тоже никакого результата.

— Ничего, — пожал он плечами в тем ноте.

Очень медленно, ведя рукой по стене и ощупывая ногой пол перед каждым шагом, Дун и Лина двинулись по комнате — один налево, другая направо. Очень скоро они уперлись в боковые стены и пошли вдоль них, все дальше углубляясь во мрак. Помещение было довольно узким, а его длину невозможно было определить. Оба задавали себе один и тот же вопрос: значит, им предстоит теперь двигаться в абсолютной темноте? Интересно, сколько километров?

Вдруг Лина вскрикнула. Ее нога наткнулась на что–то твердое.

— Здесь что–то лежит на полу, — сказала она.

Она встала на колени и осторожно потрогала находку. На ощупь было похоже на какой–то металлический куб размером примерно тридцать на тридцать сантиметров.

— Я думаю, это ящик. Два ящика, — уточнила она, продолжая шарить рукой в темноте.

Тем временем Дун, сделав еще один шаг во тьме, тоже на что–то налетел.

— У меня тут тоже что–то есть, — сказал он. — Но это не ящик. — Недоумевая, он ощупывал предмет. — Это что–то большое, и у него закругляется край.

— Послушай, эти ящики не очень большие, — сказала Лина. — Давай вынесем их на свет и рассмотрим как следует. Иди сюда, помоги мне.

Дун добрался в темноте до Лины и поднял один ящик. Лина взяла другой, и они вернулись в вестибюль и поставили ящики на землю. Ящики были сделаны из темно–зеленого металла, и у них были серые металлические ручки сверху и защелки сбоку. Защелки легко открылись. Лина и Дун подняли крышки и заглянули внутрь.

То, что они увидели, озадачило и разочаровало их. Ящик Лины был полон каких–то белых стержней длиной примерно двадцать пять сантиметров. Из каждого стержня торчал короткий кусок бечевки. В ящике Дуна обнаружилось множество маленьких коробочек, завернутых в какую–то скользкую ткань. Он открыл одну из коробочек, и оказалось, что в ней лежат коротенькие палочки с ярко–синими головками. На внутренней стороне крышек обоих ящиков были наклейки. На ящике Лины было написано «СВЕЧИ», на ящике Дуна — «СПИЧКИ». Кроме того, на крышке его ящика была прикреплена полоса какого–то грубого, рубчатого материала.

— Что значит «свечи»? — спросила Лина недоуменно.

Она взяла в руки один из белых стержней. Он был гладкий и слегка жирный на ощупь.

— А что такое «спички»? — спросил Дун. Он достал одну палочку из коробки. Синяя головка была не деревянной, а сделана из какого–то другого вещества. — Может, этим пишут? Что–то вроде карандашей? Наверное, они должны писать синим цветом.

— Какой смысл прятать здесь целый ящик крошечных синих карандашей? — спросила Лина. — Совершенно не понимаю.

Дун разглядывал маленькую палочку.

— Но я не представляю, для чего еще они могут служить, — сказал он наконец. — Попробую что–нибудь написать этой штукой.

— На чем?

Дун огляделся. Пол был слишком сырой, писать на нем было нельзя.

— Попробуй на этом, — сказала Лина и про тянула ему копию «Правил».

Он осторожно провел синим кончиком по краешку бумаги. Палочка не оставила следа. Он провел палочкой по своей руке. Никакого результата.

— Может, на этом получится? — Лина указала на полоску грубого белого материала на внутренней стороне крышки.

Дун с силой провел палочкой по шершавой поверхности, и внезапно синяя головка вспыхнула. Дун вскрикнул и отбросил палочку. Она упала на пол, несколько секунд ярко горела, а потом зашипела и погасла.

Они уставились друг на друга, разинув рты от изумления. Их ноздри щекотал странный острый запах.

— Она делает огонь! — сказал Дун. — И свет!

— Дай я тоже попробую, — сказала Лина. Она достала палочку из коробки и провела ею по грубому материалу. Палочка ярко вспыхнула, но Лине удалось удержать ее. Потом огонь обжег ей пальцы, и она выпустила спичку из рук, и та упала прямо в реку.

— Огненные палочки! — сказал Дун. — Это и есть спасение Эмбера?

— Как же они могут нас спасти?! — возразила Лина. — Они такие маленькие. И так быстро прогорают.

Она поежилась. Все почему–то все время оборачивается не так, как ей представлялось. Она повертела в руках один из белых стержней:

— Ну ладно, а эти–то штуки зачем нужны? Дун в замешательстве покачал головой.

— Может быть, это что–то вроде рукояток? Может быть, эти бечевки для того, чтобы привязать к ним огненную палочку, и тогда она не обожжет пальцы? И можно будет держать ее дольше.

— Но она все равно прогорит так же быстро, — возразила Лина.

— Да, — признал Дун. — Но мне больше ничего не приходит в голову. Давай попробуем.

С немалым трудом они обмотали бечевку на конце одного из стержней вокруг огненной палочки. Лина придерживала стержень, а Дун чиркнул палочкой и поджег ее. Они смотрели, как палочка горела ярким светом и тени танцевали по стенам вокруг них. Дерево стало черным, и перегоревшая спичка скрючилась и упала на землю. Но огонь не погас: веревочка продолжала гореть сама по себе. Они смотрели на нее, а она затрещала, подымила, а потом загорелась ровным пламенем, наполняя маленькую комнату теплым сиянием.

— Это же переносной свет! — прошептал ошеломленный Дун.

Все воодушевление Лины тут же вернулось к ней.

— А теперь, — воскликнула она, — мы можем вернуться в темную комнату и посмотреть, что там еще есть!

Они вернулись к двери и снова вошли внутрь. Лина несла высоко над головой горящую свечу, и в ее мерцающем сиянии они увидели какой–то большой предмет, сделанный из серебристого металла. Они медленно обошли его, внимательно рассматривая. Он был длинный и низкий и занимал почти всю комнату. С одного конца предмет был заострен, а противоположный конец был плоским. Сверху он был открыт, и поперек него тянулись две металлические полосы, похожие на лавки, а под ними лежали две длинные палки, широкие и сплющенные на одном конце. Снаружи к предмету были привязаны четыре крепких каната: по одному спереди и сзади и по одному с боков.

— Смотри, — сказала Лина, — на нем какая–то надпись.

Они нагнулись над заостренным концом, и Лина поднесла свечу поближе. На предмете большими черными печатными буквами было написано: «ЛОДКА».

— «Лодка», — прочел Дун. — Что все–таки значит это слово?

— Понятия не имею, — сказала Лина. — Ой, смотри, на этих палках тоже что–то написано: «ВЕСЛА».

Она снова вытащила из кармана копию «Правил» и сверилась с ней, держа ее рядом с пламенем.

— Погляди–ка, — сказала она:

5. лодка снащенная всем необхо

— Наверное, это значит «лодка, оснащенная всем необходимым». Видимо, имеются в виду те ящики со свечами и спичками. Те перь дальше. — Лина провела пальцем по следующей строке:

6. При помо анатов спусти дку на воду. Спускайтесь вниз по

— «Анатов» — это, должно быть, «канатов», — сказала Лина. — «При помощи кана тов спустите лодку на воду. Спускайтесь вниз по…» По чему, Дун? «Спускайтесь вниз по лестнице»?

Дун помотал головой:

— Бессмыслица. Тут нет никаких лестниц, кроме той, что ведет из Труб наверх. — Он еще раз всмотрелся в листок бумаги и вдруг охнул: — Вниз по течению! — воскликнул он. — «При помощи канатов спустите лодку на воду. Спускайтесь вниз по течению». — Он поднял глаза на Лину и медленно проговорил дрогнувшим от изумления голосом: — Лодка плавает по воде. Она для того, чтоб на ней ездить.

Они смотрели друг на друга в мерцающем свете свечи, пытаясь осознать то, что им только что открылось. Никакой тропы, ведущей из Эмбера, не существует. Единственный путь из города пролегает по реке. Чтобы уйти из Эмбера, им предстоит плыть по воде.

Поиск по сайту: