БОЛЬШОЙ БИЗНЕС — ПРЕСЛЕДУЕМОЕ МЕНЬШИНСТВО АМЕРИКАНСКОГО ОБЩЕСТВА 11 страница

На протяжении многих лет нам упорно навязывали марксистскую концепцию, согласно которой все правительства — орудия классовых экономических интересов и капитализм — не свободная экономика, а система правительственного контроля на службе привилегированного класса. Эту концепцию внедряли, чтобы деформировать экономику, переписать историю и стереть из памяти саму возможность свободной страны, где экономику не контролируют. Поскольку система, допускающая номинальную частную собственность под тотальным правительственным контролем, это не капитализм, а фашизм, то забвение свободной экономики предоставит нам выбор между фашизмом и социализмом (или коммунизмом). Все этатисты мира, самых разных видов и мастей, изо всех сил стараются убедить нас, что другой альтернативы нет. (Их общая цель — уничтожить свободу, а потом уж они смогут бороться друг с другом за власть.)

Таким образом, взгляды профессора экономики и многих «консерваторов» льют воду на мельницу пагубной левой пропаганды, которая приравнивает капитализм к фашизму.

Но в логике событий есть горькая справедливость. Эта пропаганда привела к результату, быть может, выгодному для коммунистов, но прямо обратному ожиданиям «либералов», апологетов «государства всеобщего благоденствия» и социалистов, которые разделяют вину за ее распространение. Левая пропаганда не дискредитировала капитализм, но обелила и замаскировала фашизм.

Мало кто готов у нас поддерживать, защищать или хотя бы понимать капитализм; и все же еще меньше тех, кто готов отказаться от его преимуществ. Если нам скажут, что капитализм совместим с конкретным регулированием, которое служит нашим конкретным интересам (идет ли речь о правительственных подачках, или о прожиточном минимуме, или о поддержке цен, или о субсидиях, или об антимонопольных законах, или о цензуре на порнофильмы), мы поддержим эти программы, убеждая себя, что получим всего лишь «модифицированный» капитализм. По вине невежества, замешательства, увиливания, нравственной трусости и умственного банкротства страна, питающая к фашизму истинное отвращение, незаметными шажками движется не к социализму или еще какому-либо альтруистическому идеалу, но к неприкрытому, жестокому, хищническому, жадному до власти строю, который de facto и есть фашизм.

Нет, мы еще не достигли этой стадии, но совершенно очевидно, что мы давно уже не «система сугубо частного предпринимательства». Сейчас мы представляем собой распадающуюся, больную, опасно нестабильную смешанную экономику, беспорядочную смесь социалистических схем, коммунистических влияний, фашистского контроля и тающих остатков капитализма, который все еще платит по всем счетам; и весь этот клубок катится к фашистскому государству.

Посмотрим на теперешнее правительство. Я думаю, меня не обвинят в пристрастности, если я скажу, что президент Джонсон — не философ. Конечно, он не фашист, не социалист и не сторонник капитализма. Идеологически он — никто. На основании его биографии и единодушия его сторонников можно сказать, что само понятие идеологии к нему неприменимо. Он — политик, что очень опасно, но весьма характерно для сегодняшней ситуации. Он — почти литературное, архетипическое воплощение идеального лидера в стране со смешанной экономикой: правитель, любящий власть ради власти, прекрасно манипулирующий влиятельными группировками, стравливающий их между собой, раздающий улыбки, хмурые взгляды, милости, особенно милости неожиданные, и не глядящий дальше следующих выборов.

Ни президент Джонсон, ни какая-либо из влиятельных группировок не будут поддерживать социализацию промышленности. Как и его предшественники в Белом Доме, Джонсон понимает, что предприниматели — дойные коровы смешанной экономики, и не хочет их уничтожать. Наоборот, он хочет, чтобы они процветали и

финансировали его программы социального обеспечения (которые нужны для победы на следующих выборах), а сами ели у него из рук, что им, кстати сказать, очень нравится. Лобби бизнесменов несомненно получит причитающуюся ему долю влияния и признания, равно как и лобби трудовиков, или фермеров, или любой другой «большой части населения», но на тех условиях, какие поставит президент. Особенно преуспеет он в воспитании и поддержке того типа предпринимателей, который я называю «аристократией по протекции». Это — не социалистическая модель, а модель, типичная для фашизма.

Политический, интеллектуальный и моральный аспект политики Джонсона по отношению к предпринимателям выразительно обобщены в одной статье, опубликованной в «Нью-Йорк Таймс» (от 4 января 1965 года):

Упорно ухаживая за деловыми кругами, мистер Джонсон показал, что он — отъявленный кейнсианец. В отличие от президента Рузвельта, который наслаждался борьбой с предпринимателями, пока Вторая мировая война не вынудила его пойти на перемирие, и президента Кеннеди, который тоже вызывал враждебность у деловых кругов, президент Джонсон долго и упорно стремился к тому, чтобы бизнесмены пополнили ряды его сторонников и поддержали его проекты.

Кампания по сближению с предпринимателями может вызвать неудовольствие у многих кейнсианцев, и тем не менее это Кейнс чистой воды. Ведь именно лорд Кейнс, которого американские бизнесмены поначалу считали макиавеллистом и вообще фигурой опасной, предложил несколько мер, нормализующих отношения между президентом и деловыми кругами.

Свои взгляды он изложил в письме к президенту Рузвельту, на которого снова напали предприниматели из-за экономического спада, произошедшего годом раньше (1937).

Лорд Кейнс, всегда искавший пути, на которых можно преобразить капитализм ради его спасения, признал, что доверие деловых кругов очень важно, и постарался убедить в этом Рузвельта.

Он объяснял президенту, что бизнесмены — не политики и относиться к ним нужно соответственно. «Они гораздо мягче политиков, — писал он, — их можно в одно и то же время очаровать и напугать перспективой известности, их легко убедить стать "патриотами". Они смущены, ошеломлены, напуганы, но изо всех сил стараются бодро выглядеть. Они тщеславны, но совсем не уверены в себе и трогательно отзывчивы на доброе слово...»

Лорд Кейнс был уверен, что Рузвельт сможет их приручить и подчинить, если будет следовать простым кейнси-анским правилам.

«Вы сможете делать с ними все что угодно, — продолжал он, — если будете обращаться даже с самыми крупными из них не как с волками и тиграми, а как с домашними животными, хотя и плохо воспитанными и не выдрессированными так, как Вам бы хотелось».

Президент Рузвельт не откликнулся на совет Кейнса, равно как и президент Кеннеди. А президент Джонсон, по всей видимости, принял его к сведению. ...Ласковыми словами и одобрительными похлопываниями по плечу ему удалось приручить деловые круги.

Надо думать, Джонсон согласен с лордом Кейнсом в том, что вражда с предпринимателями ни к чему не приведет. Как писал Кейнс, «если Вы доведете их до угрюмого, упрямого, запуганного состояния, свойственного домашним животным, с которыми неправильно обращаются, рынок не поможет нести бремя нации, и в конце концов общественное мнение склонится на мл: сторону».

Мнение, согласно которому предприниматели сродни «домашним животным», несущим «бремя нации» и «приручаемым» президентом, совершенно несовместимо с идеологией капитализма. Неприменимо оно и к социализму, поскольку в социалистическом государстве нет предпринимателей. Зато оно выражает самую суть фашистской экономики, то есть отношений между миром бизнеса и правительством в фашистском государстве.

В какие бы слова это ни обряжать, именно таков истинный смысл любой разновидности «преобразованного» («модифицированного», «модернизированного», «гуманизированного») капитализма. Согласно этим доктринам, «гуманизация» состоит в превращении определенных (самых полезных) членов общества во вьючных животных.

Формулу обмана и укрощения жертвенных животных повторяют сегодня все чаще и настойчивей; а гласит она, что предприниматели должны смотреть на правительство не как на врага, но как на «партнера». Понятие «партнерства» между частной группой и должностными лицами, между миром бизнеса и правительством, между производством и принуждением — лингвистическая ложь («анти-концепт»), типичная для фашистской идеологии, которая считает силу сущностью и высшим судьей любых человеческих отношений.

«Партнерство» — это неприличный эвфемизм, обозначающий «правительственный контроль». Не бывает партнерства между вооруженными бюрократами и беззащитными частными лицами, у которых нет иного выбора, кроме подчинения. Какие могут быть шансы в конфликте с «партнером», любое слово которого — закон? Возможно, он выслушает вас (если ваша группа поддержки достаточно представительна), но потом обратит свою благосклонность на кого-нибудь другого и пожертвует вашими интересами. За ним — последнее слово и законное «право» заставить вас подчиниться под дулом пистолета, так как ваша собственность, работа, будущее, сама ваша жизнь находятся в его власти. В этом ли смысл «партнерства»?²

Однако и среди бизнесменов, и в любой другой профессиональной группе находятся люди, которым такая перспектива нравится. Они страшатся конкуренции свободного рынка и с радостью приветствуют всесильного «партнера», который лишит их более способного конкурента всех преимуществ; они хотят делать карьеру не по заслугам, а по протекции, жить не по праву, а по милости. Такие бизнесмены ответственны за то, что у нас принимают антимонопольные законы и до сих пор их поддерживают.

Немало бизнесменов-республиканцев на последних выборах переметнулось на сторону президента Джонсона. Вот несколько любопытных наблюдений из опроса, проведенного «Нью-Йорк Таймс» (от 16 сентября 1964 года):

Результаты опросов в пяти городах на промышленном северо-востоке и Среднем западе обнаруживают разительные расхождения в политических взглядах между представителями крупных корпораций и мелкими и средними предпринимателями. ...Среди бизнесменов, собирающихся впервые в жизни проголосовать за демократа, большинство работает в крупных корпорациях. ...Наибольшую поддержку президенту Джонсону выражают 40— 50-летние бизнесмены. ...Многие бизнесмены этого возраста говорят, что не видят, чтобы улучшилось отношение к Джонсону более молодых коллег. Опросы 30-летних подтвердили это наблюдение. ...Сами молодые сотрудники компаний с гордостью говорят о том, что их поколение первым пресекло и повернуло вспять тенденцию к либерализации молодежи. ...Разногласия между мелкими и крупными предпринимателями проявились особенно явственно в вопросе о дефиците бюджета. Представители гигантских корпораций гораздо более склонны согласиться с тем, что дефицит бюджета иногда необходим и даже желателен. Типичный же представитель мелкого бизнеса относится к дефицитному расходованию с особым презрением.

² Rand Ayn. The Fascist New Frontier. New York: Nathaniel Brandon Institute, 1963. P. 8.

Эти данные позволяют нам понять, чьи интересы учитывает смешанная экономика и что она делает с начинающими и молодыми бизнесменами.

Важный аспект предрасположенности к социализму состоит в желании стереть границу между заработанным и незаработанным и, следовательно, не видеть разницы между такими бизнесменами, как Хэнк Риордан и Оррен Бойл. Для ограниченной, близорукой, примитивной социалистической ментальности, которая требует «перераспределения богатств», не думая об их происхождении, враги — это все богачи, независимо от того, как они разбогатели. Стареющие, седеющие «либералы», которые были «идеалистами» в 30-х годах, цепляются за иллюзию, будто мы движемся к какому-то социалистическому государству, враждебному к богатым и благосклонному к бедным, отчаянно стараясь не видеть, каких богачей мы искореняем и какие остаются и процветают в системе, которую они же сами и создали. Над ними жестоко пошутили — их «идеалы» вымостили дорогу не к социализму, а к фашизму. Все их усилия помогли не беспомощно и безмозгло добродетельному «маленькому человеку», герою их убогого воображения и изношенной фантазии, а худшему представителю хищных богачей, разбогатевшему благодаря политическим привилегиям, который всегда рад нажиться на коллективном «благородном начинании». При капитализме у такого богача никаких шансов нет.

Любая форма этатизма — социализм, коммунизм, фашизм — уничтожает создателя капиталов, Хэнка Риорда-на, а паразиты, Оррены Бойлы, становятся привилегированной «элитой» и получают максимальную прибыль при этатизме, в особенности при фашизме. (Когда речь идет о социализме, это Джеймсы Таггарты; когда речь идет о коммунизме — Флойды Феррайзы.) То же самое относится к их психологическим двойникам среди бедноты и промежуточных слоев населения.

Особая форма экономической организации, проявляющаяся все более явственно в нашей стране как следствие господства влиятельных группировок, это одна из худших разновидностей этатизма — гильдейский социализм.. Он лишает будущего талантливую молодежь, замораживая людей в профессиональных кастах под гнетом суровых правил. Это — открытое воплощение главной идеи большинства этатистов (хотя они предпочитают в ней не признаваться): поддерживать и защищать посредственность от более способных конкурентов, сковывать более талантливых, низводить их до среднего уровня. Такая теория не слишком популярна среди социалистов (хотя у нее есть сторонники); самый известный пример ее широкого воплощения в жизнь — фашистская Италия.

В 1930-х годах некоторые проницательные люди говорили, что «Новый курс» Рузвельта представляет собой разновидность гильдейского социализма и больше всего похож на режим Муссолини. Тогда на эти слова не обратили внимания. Сегодня симптомы очевидны.

Говорили и о том, что если фашизм когда-нибудь придет в Соединенные Штаты, то придет он под маской социализма. Советую прочитать или перечитать «У нас это невозможно» Синклера Льюиса, обратив особое внимание на характер, образ жизни и идеологию фашистского лидера Берзелиуса Уиндрипа.

А теперь позвольте мне перечислить (и опровергнуть) несколько стандартных возражений, с помощью которых сегодняшние «либералы» пытаются отмежеваться от фашизма и замаскировать истинную природу поддерживаемой ими системы.

«Фашизм требует однопартийной ситемы». А к чему приводит на практике «власть консенсуса»?

«Цель фашизма — завоевать весь мир». А чего хотят глобально ориентированные, двухпартийные лидеры ООН? И если они достигнут своего, какие позиции они думают занять во властной структуре «Единого мира»?

«Фашизм проповедует расизм». Не всегда. Германия при Гитлере стала расистской, Италия при Муссолини — не стала.

«Фашизм — против государства всеобщего благосостояния». Проверьте ваши исходные посылки и почитайте учебники истории. Идею такого государства предложил Бисмарк, политический предок Гитлера. Именно он попробовал купить лояльность одних групп населения с помощью денег, полученных от других групп. Позвольте напомнить, что полное название нацистской партии — «Национал-социалистическая рабочая партия Германии».

Позвольте также привести несколько отрывков из политической программы этой партии, принятой в Мюнхене 24 февраля 1920 года:

Мы требуем, чтобы правительство взяло на себя обязательство прежде всего прочего обеспечить гражданам возможность устроиться на работу и зарабатывать на жизнь.

Нельзя допускать, чтобы действия индивидуума вступали в противоречие с интересами общества. Деятельность индивидуума должна ограничиваться интересами общества и служить всеобщему благу. В связи с этим мы гребу-ем ... положить конец власти материальных интересов.

Мы требуем участия в прибылях на крупных предприятиях.

Мы требуем значительного расширения программ по уходу за пожилыми людьми.

Мы требуем ... максимально возможного учета интересов мелких предпринимателей при закупках для центральных, земельных и муниципальных властей. Чтобы дать возможность каждому способному и трудолюбивому [гражданину] получить высшее образование и добиться руководящей должности, правительство должно всесторонне расширить нашу систему государственного образования.... Мы требуем, чтобы талантливые дети из бедных семей могли получать образование за государственный счет. ...

Правительство должно усовершенствовать систему здравоохранения, взять под защиту матерей и детей, запретить детский труд,... максимально поддерживать все организации, нацеленные на физическое развитие молодежи. [Мы] боремся с меркантильным духом внутри и снаружи и убеждены в том, что успешное возрождение нашего народа возможно только изнутри и только на основе принципа: общее благо прежде личного блага³.

Есть, однако, одно отличие того фашизма, к которому мы движемся, от того, который разрушил Европу: наш фашизм — не воинствующий. Это не организованное движение крикливых демагогов, кровавых головорезов, третьесортных интеллектуалов и малолетних преступников. У нас он — усталый, изношенный, циничный и напоминает не бушующую стихию, а, скорее, тихое истощение тела в летаргическом сне, гибель от внутреннего разложения.

¹ Der Nationalsocialismus Dokumenle 1933-1945 // Ed. by Walther Hofer. Frankfurt am Main: Fischer Bucherei, 1957. P. 29—31.

Много других цитат подобного рода, показывающих альтруистско-коллективистские основы нацистской и фашистской идеологии, можно найти в моей работе The Fascist New Frontier.

Было ли это неизбежно? Нет, не было. Можно ли еще это предотвратить? Да, можно.

Если вы сомневаетесь в том, что философия способна задавать направления и формировать судьбы человеческих сообществ, посмотрите на нашу смешанную экономику, буквальное воплощение прагматизма, прямое порождение этой доктрины и тех, кто вырос под ее влиянием. Прагматизм утверждает, что нет объективной реальности и вечной истины, абсолютных принципов, осмысленных абстракций и устойчивых концепций. Все можно произвольно менять, объективность состоит из коллективной субъективности, истина — то, что люди хотят считать истиной; и то, что мы хотим видеть в реальности, реально существует, если только консенсус так решит.

Хотите избежать окончательной катастрофы? Распознайте и отвергните именно этот тип мышления, каждую из его посылок в отдельности и все их вместе. Тогда вы осознаете связь философии с политикой и с вашей повседневной жизнью. Тогда вы поймете и заучите, что ни одно общество не может быть лучше своих философских истоков. И тогда, перефразируя Джона Галта, вы будете готовы не вернуться к капитализму, а открыть его.

1965

РАСИЗМ

Расизм — это самая низкая, самая грубая и примитивная форма коллективизма. Он являет собой принцип, по которому нравственная, социальная или политическая значимость человека приписывается его происхождению; принцип, гласящий, что интеллектуальные свойства и черты характера порождаются и передаются внутренней телесной структурой. На практике это означает, что человека судят не по его поступкам и его уникальным свойствам, а по свойствам и поступкам совокупности его предков.

Расизм утверждает, что содержание человеческого разума (не познавательная часть, а содержание) переходит по наследству, а убеждения, ценности и характер определяются еще до рождения неподвластными нам физическими факторами. Это первобытный вариант учения о врожденных идеях, или унаследованных знаниях, который основательно опровергнут философией и наукой. Расизм — доктрина, созданная дикарями, исповедуемая ими и для них пригодная. Это — присущая быдлу или скотам разновидность коллективизма, подходящая для тех, кто разделяет не животных и людей, а разные породы животных.

Как всякая форма детерминизма, расизм отрицает то особое свойство, которое отличает человека от всех живых существ, — его способность мыслить. Он игнорирует два аспекта человеческой жизни, разум и выбор, иначе говоря, сознание и нравственность, заменяя их телесной предопределенностью.

Приличная семья всячески поддерживает никчемных родственников или покрывает их преступления, чтобы «защитить наше доброе имя» (как будто моральное положение одного человека может пострадать из-за действий другого); бродяга бахвалится, что его прадед был одним из создателей империи; провинциальная старая дева хвастает тем, что дядя ее матери был сенатором штата, а ее троюродная сестра выступала в Карнеги-холл (как будто достижения одного человека могут восполнить бездарность другого); родители невесты исследуют генеалогическое древо потенциального зятя; некая знаменитость начинает свою автобиографию с подробного отчета об истории своей семьи. Все это — примеры расизма, остаточные проявления теории, которая полностью выражается в межплеменных столкновениях доисторических дикарей, массовых убийствах нацистской Германии или чудовищных злодеяниях нынешних «возрождающихся народов».

Теория, которая для оценки нравственности и разума использует понятия «голубой» или «дурной» крови, может привести лишь к кровопролитию. Грубая сила — единственное поле деятельности для тех, кто считает себя бездумной массой телесных свойств.

Современные расисты пытаются доказать превосходство или неполноценность какой-либо расы, используя в качестве довода исторические достижения какого-нибудь ее представителя. Нередкий в истории случай, когда великий первопроходец при жизни подвергался насмешкам, осуждению и гонениям своих сограждан, а потом, после смерти, возводился в ранг национальной святыни и служил доказательством величия немецкого (французского, итальянского, камбоджийского и т.д.) народа, — такая же отвратительная коллективистская экспроприация, совершаемая расистами, как экспроприация собственности, совершаемая коммунистами.

Нет коллективного или расового сознания, нет и коллективных или расовых достижений. Есть только личное сознание и личные достижения; а любая культура — не безымянный плод безымянных масс, но сумма достижений конкретных людей.

Даже если бы доказали (а это до сих пор не доказано), что среди представителей какой-то нации больше людей с потенциально высокими умственными способностями, это никак не определяло бы конкретного человека и никак не помогло бы оценить его личность. Гений есть гений, независимо от того, сколько дураков среди его соплеменников, а дурак есть дурак, сколько бы гениев среди них ни было. Трудно сказать, в каком случае мы сталкиваемся с более вопиющей несправедливостью: когда американские южане требуют, чтобы мы считали неполноценным гениального негра, потому что его раса «дала миру» дикарей, или же когда немец считает себя сверхчеловеком, потому что его нация «дала миру» Гете, Шиллера и Брамса.

Разумеется, между этими двумя примерами нет принципиальной разницы, это лишь два воплощения одной и той же предпосылки. Дело не в том, идет ли речь о превосходстве или неполноценности той или иной расы или нации; у расизма одна психологическая основа — чувство неполноценности самого расиста.

Как и любая форма коллективизма, расизм стремится получить что-то без труда. Он хочет автоматически обрести знание, автоматически оценивать людей, избегая при этом ответственности за разумное и нравственное решение, а больше всего он хочет автоматически утвердить себя (хотя бы и без оснований).

Приписывая достоинства человека его происхождению, мы фактически расписываемся в полном незнании того, как этих достоинств достигают, а весьма нередко — и в том, что мы сами их не достигли. Подавляющее большинство расистов — это те, кто так и не смог стать полноценной личностью; у них нет личных достижений или заслуг, и они стремятся к иллюзорному «самоуважению члена племени», утверждая неполноценность каких-нибудь других племен. Достаточно вспомнить истеричную ярость американских южан или то, что расизмом гораздо чаще страдают опустившиеся люди, а не лучшие из интеллектуалов.

В историческом плане уровень расизма всегда возрастал или падал вместе с ростом или падением коллективизма. Коллективизм утверждает, что у отдельного человека нет прав, что его жизнь и труд принадлежат определенной группе («обществу», племени, государству, стране, народу) и что группа по своей прихоти может принести его в жертву. Воплотить подобную теорию можно лишь грубой силой, и государственность всегда была политическим следствием коллективизма.

Абсолютное государство — лишь узаконенная форма бандитского правления, независимо от того, какая именно банда захватит власть. Поскольку подобному правлению не было, нет и никогда не будет разумного оправдания, мистика расы играет ключевую роль во всех абсолютистских государствах. Связь здесь взаимная: государственность вырастает из первобытной межплеменной вражды, основанной на том, что члены одного племени — естественная добыча другого, и устанавливает собственные подкатегории, систему каст, определяемых рождением человека, — например, дворянские титулы или потомственное рабство.

У расизма нацистской Германии, где люди должны были заполнять анкеты о целых поколениях предков, чтобы доказать их арийское происхождение, был двойник в Советском Союзе, где люди заполняли такие же анкеты, чтобы доказать, что у их предков не было собственности и тем самым они — потомственные пролетарии. Советская идеология основана на постулате, согласно которому людей можно генетически подготовить к коммунизму; иначе говоря, подготовленные диктатурой поколения передадут коммунистическую идеологию своим потомкам, которые с самого рождения будут коммунистами. Преследование национальных меньшинств в Советском Союзе по прихоти того или иного комиссара — зарегистрированный факт. Особенно свирепствует антисемитизм; правда, официальные погромы теперь называют «проработкой».

От расизма есть только одно противоядие — философия индивидуализма и ее политико-экономическое следствие, свободный капитализм.

Индивидуализм рассматривает человека — каждого человека — как независимую, самостоятельную личность, обладающую неотъемлемым правом на жизнь, исходящим из самой его природы как разумного существа. Индивидуализм утверждает, что цивилизованное общество либо иную форму ассоциации, сотрудничества или мирного сосуществования людей можно построить только в том случае, если мы признаем личные права, и что у группы как таковой нет иных прав, кроме личных прав ее членов.

В условиях свободного рынка не имеют значения ни происхождение человека, ни его родственники, ни гены, ни телесные особенности. Важно лишь одно человеческое свойство — способность производительно трудиться. Капитализм оценивает (и соответственно вознаграждает) человека только по его личным способностям и устремлениям.

Ни одна политическая система не может установить повсеместную разумность простым законом (или силой). Однако капитализм — это единственная система, в которой разум вознаграждается, а все виды внеразумного, включая расизм, наказываются.

Подлинно свободной капиталистической системы пока еще нигде не было. Однако в полусвободной экономике XIX века связь расизма и политических рычагов управления значила очень много. Преследования национальных и/или религиозных меньшинств были обратно пропорциональны степени свободы в стране. Расизм был заметнее всего в странах с самой регулируемой экономикой, например — в России и Германии, и слабее всего в Англии, самой свободной европейской стране того времени.

Именно капитализм впервые подтолкнул человечество на путь свободы и разумной жизни. Именно капитализм с помощью свободной торговли разрушил национальные и расовые барьеры. Именно капитализм избавил все цивилизованные страны мира от крепостного права и рабства. Именно капиталистический Север уничтожил рабство аграрно-феодального Юга в США.

В таком направлении человечество развивалось недолго, около ста пятидесяти лет. Красноречивые итоги и достижения не требуют доказательств.

Подъем коллективизма обратил это движение вспять.

Когда людям снова стали внушать, что у отдельной личности нет прав; что верховенство, выработка нравственных принципов и неограниченная власть — прерогативы группы; что вне группы человек ничего не значит, то, естественно, люди стали тянуться к той или иной группе из самосохранения, растерянности и подсознательного страха. Проще всего присоединиться и легче всего себя отнести (особенно людям ограниченным) к наименее требовательной форме «общности» и «коллектива» — нации или расе.

Так теоретики коллективизма, «человеколюбивые» защитники «благожелательного» и всесильного государства в XX веке, способствовали возрождению и новому, стремительному росту расизма.

В свою великую капиталистическую эпоху Соединенные Штаты Америки были самой свободной страной в мире и самым лучшим опровержением расистских теорий. В Америку прибывали люди всех рас и национальностей, часто — из захудалых, слаборазвитых стран, и добивались поразительных успехов, которых никогда не добились бы на своей несвободной родине. Представители разных народов, веками убивавших друг друга, научились жить вместе, в согласии, мирно сотрудничая. Америку не напрасно называли «плавильным котлом». Однако мало кто понимал, что люди отнюдь не переплавлялись в серую массу коллектива. Страна объединяла их тем, что защищала их право на индивидуальность.

Главными жертвами расовых предрассудков, существовавших в Америке, были негры. Эта проблема родилась на некапиталистическом Юге и подпитывалась им, хотя и не ограничивалась его пределами. Дискриминация негров на Юге была и осталась истинным позором Америки. Однако на остальной территории страны, где люди были свободны, даже эта проблема постепенно отступала под напором просвещения и экономических интересов белых граждан.

Поиск по сайту: