Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

II. НАЦИИ И НАЦИОНАЛЬНЫЕ ЯЗЫКИ В СССР



 

Первоначально формула «советский народ» бы­ла обобщающей и служила для обозначения людей разных национальностей, живущих при общем для всех советском режиме. «Советский народ», «Со­ветский Союз», «Советское правительство», «Совет­ская Армия», «советский человек» – прилагатель­ное «советское» во всех этих сочетаниях в смысле национальном – абсолютный нонсенс, а в смысле политическом – намеренная дезинформация. Мало-мальски осведомленный человек знает, что Совет­ская власть в России существовала – и то наполови­ну (так называемое «двоевластие») – только во­семь месяцев: от февральской революции и до боль­шевистской октябрьской революции 1917 года. После этого власть перешла от Советов к больше­викам, и Советы превратились в ширму монопар­тийной диктатуры. Но вот партия провозгласила на своем XXIVсъезде в 1971 г., что термин «совет­ский народ» означает не то, что люди до сих пор считали, а некое принципиально новое и даже фено­менальное явление: «советский народ» – это интер­национальная нация! Читайте официальное определе­ние партии, что такое «советский народ», в котором присутствуют все признаки нормальной нации: «Советский народ, новая историческая, социальная и интернациональная общность людей, имеющих единую территорию, экономику, социалистическую по содержанию культуру, союзное общенародное государство и общую цель – построение коммуниз­ма... Общим языком... является русский язык» и тут же приведена цитата из Ленина, что он еще в 1914 году предвидел «уничтожение теперешних на­циональных перегородок» (БСЭ, т. 24, ч. 1, стр.25, М.1976).

Сталин говорил лишь о «социалистических на­циях» Советского Союза, что тоже бессмыслица, ибо в истории не было ни рабовладельческих, ни феодальных наций, как нет и капиталистических наций. Брежнев пошел дальше Сталина, провоз­гласив новую единую нацию, которая исчезнет толь­ко вместе с исчезновением советской власти. Не страшна была новая догма, страшными оказались ее последствия. После XXIVсъезда последовал ряд решений ЦК КПСС и центральных комитетов компартий союзных республик о расширении про­граммы изучения русского языка в школах за счет резкого уменьшения удельного веса родного языка. Вот тогда впервые появилась идея не только о по­степенном переводе всех типов школ на русский язык обучения, но и о создании специальной сети детских садов в национальных республиках для не­русских детей на русском языке. В ход пустили и демагогию: «великий русский язык – это язык ве­ликого Ленина»! Кто же из националов посмеет не учить язык великого Ленина? Хотя конечной целью языковой политики Кремля на всех этапах оста­валось превращение русского языка в общий язык для всех нерусских народов, все же такой извест­ный «языковед» как Сталин (вспомните его работу «Марксизм и языкознание», написанную в 1951 г.) решил, что путь к этому лежит через национальную консолидацию, то есть через слияние родственных наций и народностей в отдельные «зональные нации» со своими «зональными языками». Ведь бывшая Российская, а ныне Советская империя была и оста­лась современным Вавилоном наций, народностей и языков. Перепись населения 1926 г. учла 194 нацио­нальности со своим собственным языком, некото­рые из них, конечно, были диалектами какого-ни­будь основного языка, хотя каждая из народностей настаивала на самостоятельности своего языка. По лингвистическим признакам языки народов Со­ветского Союза ученые делят на следующие группы:

1. Славянская группа (русские, украинцы, бело­русы плюс национальные подгруппы из западных славян).

2. Тюркская группа (узбеки, казахи, азербай­джанцы, туркмены, киргизы, татары, чуваши, баш­киры, якуты, каракалпаки, тувинцы, карачаевцы, балкарцы, хакасы, алтайцы, гагаузы, кумыки, но­гайцы, уйгуры, шорцы, крымчаки и другие).

3. Угро-финская группа (эстонцы, мордва, удмурты, марийцы, коми, карелы, финны, фанты, вепсы, манси, венгры).

1. Летто-литовская группа (литовцы, латыши).

2. Армянская группа.

3. Картвельская группа (в основном грузины).

4. Романская группа (в основном молдаване).

5. Евреи (включая горских, грузинских, средне­
азиатских евреев, а также крымчаков по вере).

6. Иранская группа (таджики, осетины, курды).

7. Чечено-дагестанская группа (чеченцы, ингу­ши, бацбитцы, аварцы, лезгины, даргинцы, лакцы и
другие).

8. Германская группа (немцы).

12. Абхазо-адыгейская группа (абхазцы, ады­гейцы, кабардинцы, черкесы, абазинцы).

Языковая политика Кремля в отношении каждой из названных групп первоначально ориен­тировалась на завершение внутри – группой «языковой консолидации» и создание для некоторых групп общего литературного языка на основе диа­лекта ведущего народа. В этой связи, комментируя языковую политику партии, журнал «Вопросы фи­лософии» писал еще при Хрущеве: «В условиях со­циализма могут происходить частичные процессы добровольного слияния небольших этнических и экстерриториальных национальных групп, вкраплен­ных в крупные социалистические нации, с этими национальностями... Особенно важным в этом про­цессе является усвоение сливающимися этнографи­ческими и экстерриториальными национальными группами языка крупной передовой социалистиче­ской нации, среди которых эти группы живут» («Вопросы философии», № 9, 1961). Автор даже подчеркивал, что «языковая консолидация» не есть естественный процесс. Вот что писал тот же журнал, комментируя новую Программу партии: «Сближе­ние и расцвет наций ... протекает не стихийно, а пла­номерно... В нашем многонациональном государстве это осуществляется в процессе единого государ­ственного планирования» (там же). Известный со­ветский статистик П. Подъячих в своей книге «На­селение СССР» (1961, стр. 111-112) приводил дан­ные, которые должны были доказать, что, во-пер­вых, происходит специальная внутригрупповая асси­миляция в форме «узбекизации», «таджикизации», «грузинизации», «аваризации» – когда малые на­родности среди названных народов просто при­числяются к основному народу, во-вторых, проис­ходит и другой, параллельный, процесс межгруппо­вой ассимиляции в форме «интернационализации». Это означает в данном случае как «языковую кон­солидацию» внутри славянской группы на основе языка «ведущей социалистической нации», т, е. русификацию украинцев и белорусов, так и переход к интернационализации неславянских народов. На это указывает и цитированный выше автор, не на­зывая процесс своим именем – русификацией, ког­да кончает свой анализ следующим выводом: «Ма­териалы переписи показывают, что параллельно кон­солидации происходитассимиляция» (Подьячих, там же). В результате такой манипуляции со ста­тистикой в «Переписи населения СССР» 1959 г. бы­ло названо только 108 наций и народностей, но уже в статистике 1979 г. их оказалось 119.

Руководство Брежнева отошло от политики окольной русификации через промежуточный этап «зональных языков» и «зональной ассимиляции». Оно предпочло прямой путь «интернационализа­ции» всех языков на основе языка державной на­ции – языка Ленина. Но и тут началась новая ма­нипуляция – да еще с «приписками» по двум во­просам в бланках переписи – в отношении «родно­го языка» и «второго языка» опрашиваемого. «Приписки» здесь явно очевидны, особенно среди «младших славянских братьев» – украинцев и бело­русов. Если за 300 с лишним лет пребывания Украи­ны в составе царской и советской России признали русский язык родным лишь 12%, то только за 20 лет – с 1959 по 1979 год – это число у украин­цев поднялось на пять процентов, а у белорусов даже на десять процентов (с 15 до 25 процентов). Но тут совершить «приписку» не большая пробле­ма, все-таки все три нации легко понимают язык друг друга, а вот в Средней Азии и на Кавказе за тот же период произошел лингвистический «взрыв» в отношении признания русского языка своим «вто­рым языком», хотя число признавших его «родным языком» колеблется вокруг нуля. Свидетели пе­реписи рассказывают, что «вторым языком» при­знавали русский у всех тех националов, кто мог отвечать по-русски на пару несложных во­просов, а также у национальных детей в школах и детсадах с обучением на русском языке. Только странно, что в русской художественной литературе ее герои из националов, окончившие даже русские средние и высшие школы, разговаривают на иско­верканном русском языке, не говоря уже о неистре­бимом акценте кавказцев. Советские авторы вспо­минают теперь задним числом и грузинский акцент самого «отца народов». Не без ехидства шушукают­ся о том же акценте у Шеварднадзе, но тут какой-то остряк заметил: Шеварднадзе назначили не дикто­ром московского радио, а министром иностранных дел. Сойдет.

Пропаганда и навязывание русского языка не­русским народам сопровождается намеренным уни­жением национальных языков, как «бесписьмен­ных, «младописьменных» (Туркестан) или «бес­перспективных» языков (Украина, Белоруссия). Что у кремлевских великодержавников только на уме, то у их низовых функционеров на языке, когда они проводят политику «интернационализа­ции» на практике. Бесчисленны примеры намеренно­го и грубого оскорбления национального чувства даже у такого большого и древнего народа как украинский. Вот только пара примеров из вполне марксистско-ленинской книги Ивана Дзюбы «Ин­тернационализм или русификация?». На одном из украинских предприятий состоялся литературный вечер на украинском языке. Русский председатель фабзавкома прервал чтение стихов криком: «Пе­реводите ваше выступление на человеческий язык, мы не понимаем язык Бандеры». Другой пример. В деле известного украинского писателя и диссиден­та Василия Стуса, погибшего в лагере, лежало по­казание свидетеля: «Василий Стус – явный националист, ибо упорно разговаривает только на украин­ском языке». Книга эта была составлена с ведома или даже при поддержке ЦК партии Украины. Дзюба сел за нее в тюрьму, а члена Политбюро и пер­вого секретаря ЦК Украины Шелеста сняли за «национализм». Да, заметят мне, все это происхо­дило в эру Брежнева – в эру коррупции, «застоя» и «негативных явлений». Теперь мы живем в эру «революционной перестройки» во всех сферах, в эру «гласности и демократизации», в эру «нового мышления» и «новой психологии». Но вот беда -ни «перестройка», ни «новое мышление» не затро­нули область национальных отношений. Только с новой перестройкой перестроились и великодержавники и их местные вассалы и функционеры. Как долго такая ситуация продлится, неизвестно, однако новые примеры утонченной великодержав­ности не могут не тревожить, тем более, что великодержавникам предоставляет трибуну орган самого ЦК «Правда». Пара примеров и на этот счет. Член-корреспондент Академии Наук СССР О. Трубачев очень недоволен тем, что украинцы и белорусы претендуют на приоритет как в образовании древне-славянского государства «Киевская Русь», так и начальной славянской письменности. Он пишет в «Правде» от 28 марта 1987 г.: «Доходит до того, что сейчас в научной литературе, да и у широкой общественности набрало силу мнение, что якобы неудобно называть нашу начальную письменность и ее язык русскими, поскольку это общее наследие языка и культуры не одних русских, но и украин­цев и белорусов. Вот пример, когда из верной по­сылки делаются неверные выводы. Ведь Русь X-XIвеков никак себя иначе не называла, а только Русью... Ясно одно: живущая с древности традиция названий ''Русь'', ''русский'', ''Русская земля'' не должна легковесно отменяться или заменяться»... В авторе сказывается не объективный историк, а за­носчивый полемист с нескрываемым душком шо­виниста. Этим собственно объясняется, что автор в своих длинных рассуждениях на данную тему тщательно избегает употреблять общепринятое как в русской, так и западной исторической науке по­нятие: «Киевская Русь». Страшно недоволен автор и тем, что народы союзных республик не прояв­ляют никакого энтузиазма в деле овладения рус­ским языком. Он пишет: «Из союзных республик, особенно из Средней Азии, поступают сигналы (какой академический язык! – А.А.) об ухудше­нии владения русским языком». В связи с этим он приводит «возмутительный» пример. Оказывается, был случай, когда национальный научный работ­ник приезжал в Москву на заседание Всесоюзной аттестационной комиссии со своим переводчиком. Автор говорит: «Советский ученый, не знающий русского языка, – это нельзя назвать нормальным явлением». И тут же спрашивает: «Можно ли об этом говорить как о русификации?». И сам же но­выми примерами подтверждает, что можно и нужно говорить именно о русификации. Автор утверждает, что как раз наука XXвека сделала открытие: в группе контактирующих языков один культурно наиболее влиятельный язык играет ведущую и орга­низующую роль. В СССР эту роль выполняет рус­ский язык. Приводит, на этот счет действительно веский аргумент: нельзя сравнивать чукотский язык с русским языком. Этот дешевый аргумент автора уводит нас в сторону. Каждый язык – явле­ние великое и неповторимое; как велик и неповто­рим и каждый народ, в том числе и чукотский. В своем выступлении в «Литературной газете» от 24 ноября 1986 г. латышский поэт Берзиньш привел на этот счет интересную цитату из стихов Петра Вяземского: «Язык есть исповедь народа: в нем слышится его природа, его душа и быт родной», добавив тут же изречение и анонимного мудреца: «Каждый народ говорит с Богом самостоятельно». Было бы глупо отрицать пользу от изучения русского языка нерусскими народами. Его надо изучать не потому, что он язык Ленина, а потому, что он язык Пушкина и Лермонтова, Гоголя и Тур­генева, Достоевского и Толстого, Чехова и Бунина. Его только нельзя изучать вместо родного языка, а наряду с другими языками – английским, фран­цузским, немецким, испанским, арабским и с лю­бым другим языком, но только по добровольному выбору. Единственный язык, который нельзя изу­чать добровольно – это родной язык!

Если Хрущев объявил изучение родного языка делом добровольным, то Брежнев сделал еще один шаг вперед в политике русификации – он объявил русский язык не только межгосударственным язы­ком для национальных республик, но и государ­ственным языком для самих республик и их жите­лей, хотя формально и нет, по крайней мере, опуб­ликованных, юридических актов на этот счет. Тре­тий его шаг был не менее антинациональным: имен­но брежневское руководство заставило советских историков, как мы уже отмечали, заново переписать всю историю нерусских народов, положив в ее осно­ву новую историческую концепцию. Новая истори­ческая концепция была не только антинаучной, но и кричаще антиисторической. Сверху были заданы три принципа, которые легли в основу этой новой концепции:

первый принцип – все нерусские народы при­соединились к царской империи якобы сами, добро­вольно;

второй принцип – все национально-освободи­тельные движения, противодействовавшие этому, были реакционными движениями;

третий принцип – включение этих народов в со­став старой царской империи было исторически прогрессивным актом для них.

Изучая период Брежнева, я сделал еще одно по­разительное открытие: в Большой Советской Эн­циклопедии (третье издание) нет термина «русифи­кация»! Русификация есть, а слова такого нет. И это понятно, по толкованию Ожегова русификация означает: «делать русским по языку, обычаям»! В своем докладе к 60-летию образования СССР Андропов центральным пунктом своей националь­ной программы сделал старый утопический тезис большевизма о слиянии всех наций в одну нацию, тезис, от которого потом молчаливо отказался сам Ленин, когда возглавил многонациональную Рос­сию. Однако после его смерти Сталин и его наслед­ники вернулись к этому «первобытному лениниз­му». Поэтому стоит еще раз остановиться на этом вопросе.

 

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.