Первоначально формула «советский народ» была обобщающей и служила для обозначения людей разных национальностей, живущих при общем для всех советском режиме. «Советский народ», «Советский Союз», «Советское правительство», «Советская Армия», «советский человек» – прилагательное «советское» во всех этих сочетаниях в смысле национальном – абсолютный нонсенс, а в смысле политическом – намеренная дезинформация. Мало-мальски осведомленный человек знает, что Советская власть в России существовала – и то наполовину (так называемое «двоевластие») – только восемь месяцев: от февральской революции и до большевистской октябрьской революции 1917 года. После этого власть перешла от Советов к большевикам, и Советы превратились в ширму монопартийной диктатуры. Но вот партия провозгласила на своем XXIVсъезде в 1971 г., что термин «советский народ» означает не то, что люди до сих пор считали, а некое принципиально новое и даже феноменальное явление: «советский народ» – это интернациональная нация! Читайте официальное определение партии, что такое «советский народ», в котором присутствуют все признаки нормальной нации: «Советский народ, новая историческая, социальная и интернациональная общность людей, имеющих единую территорию, экономику, социалистическую по содержанию культуру, союзное общенародное государство и общую цель – построение коммунизма... Общим языком... является русский язык» и тут же приведена цитата из Ленина, что он еще в 1914 году предвидел «уничтожение теперешних национальных перегородок» (БСЭ, т. 24, ч. 1, стр.25, М.1976).
Сталин говорил лишь о «социалистических нациях» Советского Союза, что тоже бессмыслица, ибо в истории не было ни рабовладельческих, ни феодальных наций, как нет и капиталистических наций. Брежнев пошел дальше Сталина, провозгласив новую единую нацию, которая исчезнет только вместе с исчезновением советской власти. Не страшна была новая догма, страшными оказались ее последствия. После XXIVсъезда последовал ряд решений ЦК КПСС и центральных комитетов компартий союзных республик о расширении программы изучения русского языка в школах за счет резкого уменьшения удельного веса родного языка. Вот тогда впервые появилась идея не только о постепенном переводе всех типов школ на русский язык обучения, но и о создании специальной сети детских садов в национальных республиках для нерусских детей на русском языке. В ход пустили и демагогию: «великий русский язык – это язык великого Ленина»! Кто же из националов посмеет не учить язык великого Ленина? Хотя конечной целью языковой политики Кремля на всех этапах оставалось превращение русского языка в общий язык для всех нерусских народов, все же такой известный «языковед» как Сталин (вспомните его работу «Марксизм и языкознание», написанную в 1951 г.) решил, что путь к этому лежит через национальную консолидацию, то есть через слияние родственных наций и народностей в отдельные «зональные нации» со своими «зональными языками». Ведь бывшая Российская, а ныне Советская империя была и осталась современным Вавилоном наций, народностей и языков. Перепись населения 1926 г. учла 194 национальности со своим собственным языком, некоторые из них, конечно, были диалектами какого-нибудь основного языка, хотя каждая из народностей настаивала на самостоятельности своего языка. По лингвистическим признакам языки народов Советского Союза ученые делят на следующие группы:
1. Славянская группа (русские, украинцы, белорусы плюс национальные подгруппы из западных славян).
5. Евреи (включая горских, грузинских, средне азиатских евреев, а также крымчаков по вере).
6. Иранская группа (таджики, осетины, курды).
7. Чечено-дагестанская группа (чеченцы, ингуши, бацбитцы, аварцы, лезгины, даргинцы, лакцы и другие).
8. Германская группа (немцы).
12. Абхазо-адыгейская группа (абхазцы, адыгейцы, кабардинцы, черкесы, абазинцы).
Языковая политика Кремля в отношении каждой из названных групп первоначально ориентировалась на завершение внутри – группой «языковой консолидации» и создание для некоторых групп общего литературного языка на основе диалекта ведущего народа. В этой связи, комментируя языковую политику партии, журнал «Вопросы философии» писал еще при Хрущеве: «В условиях социализма могут происходить частичные процессы добровольного слияния небольших этнических и экстерриториальных национальных групп, вкрапленных в крупные социалистические нации, с этими национальностями... Особенно важным в этом процессе является усвоение сливающимися этнографическими и экстерриториальными национальными группами языка крупной передовой социалистической нации, среди которых эти группы живут» («Вопросы философии», № 9, 1961). Автор даже подчеркивал, что «языковая консолидация» не есть естественный процесс. Вот что писал тот же журнал, комментируя новую Программу партии: «Сближение и расцвет наций ... протекает не стихийно, а планомерно... В нашем многонациональном государстве это осуществляется в процессе единого государственного планирования» (там же). Известный советский статистик П. Подъячих в своей книге «Население СССР» (1961, стр. 111-112) приводил данные, которые должны были доказать, что, во-первых, происходит специальная внутригрупповая ассимиляция в форме «узбекизации», «таджикизации», «грузинизации», «аваризации» – когда малые народности среди названных народов просто причисляются к основному народу, во-вторых, происходит и другой, параллельный, процесс межгрупповой ассимиляции в форме «интернационализации». Это означает в данном случае как «языковую консолидацию» внутри славянской группы на основе языка «ведущей социалистической нации», т, е. русификацию украинцев и белорусов, так и переход к интернационализации неславянских народов. На это указывает и цитированный выше автор, не называя процесс своим именем – русификацией, когда кончает свой анализ следующим выводом: «Материалы переписи показывают, что параллельно консолидации происходитассимиляция» (Подьячих, там же). В результате такой манипуляции со статистикой в «Переписи населения СССР» 1959 г. было названо только 108 наций и народностей, но уже в статистике 1979 г. их оказалось 119.
Руководство Брежнева отошло от политики окольной русификации через промежуточный этап «зональных языков» и «зональной ассимиляции». Оно предпочло прямой путь «интернационализации» всех языков на основе языка державной нации – языка Ленина. Но и тут началась новая манипуляция – да еще с «приписками» по двум вопросам в бланках переписи – в отношении «родного языка» и «второго языка» опрашиваемого. «Приписки» здесь явно очевидны, особенно среди «младших славянских братьев» – украинцев и белорусов. Если за 300 с лишним лет пребывания Украины в составе царской и советской России признали русский язык родным лишь 12%, то только за 20 лет – с 1959 по 1979 год – это число у украинцев поднялось на пять процентов, а у белорусов даже на десять процентов (с 15 до 25 процентов). Но тут совершить «приписку» не большая проблема, все-таки все три нации легко понимают язык друг друга, а вот в Средней Азии и на Кавказе за тот же период произошел лингвистический «взрыв» в отношении признания русского языка своим «вторым языком», хотя число признавших его «родным языком» колеблется вокруг нуля. Свидетели переписи рассказывают, что «вторым языком» признавали русский у всех тех националов, кто мог отвечать по-русски на пару несложных вопросов, а также у национальных детей в школах и детсадах с обучением на русском языке. Только странно, что в русской художественной литературе ее герои из националов, окончившие даже русские средние и высшие школы, разговаривают на исковерканном русском языке, не говоря уже о неистребимом акценте кавказцев. Советские авторы вспоминают теперь задним числом и грузинский акцент самого «отца народов». Не без ехидства шушукаются о том же акценте у Шеварднадзе, но тут какой-то остряк заметил: Шеварднадзе назначили не диктором московского радио, а министром иностранных дел. Сойдет.
Пропаганда и навязывание русского языка нерусским народам сопровождается намеренным унижением национальных языков, как «бесписьменных, «младописьменных» (Туркестан) или «бесперспективных» языков (Украина, Белоруссия). Что у кремлевских великодержавников только на уме, то у их низовых функционеров на языке, когда они проводят политику «интернационализации» на практике. Бесчисленны примеры намеренного и грубого оскорбления национального чувства даже у такого большого и древнего народа как украинский. Вот только пара примеров из вполне марксистско-ленинской книги Ивана Дзюбы «Интернационализм или русификация?». На одном из украинских предприятий состоялся литературный вечер на украинском языке. Русский председатель фабзавкома прервал чтение стихов криком: «Переводите ваше выступление на человеческий язык, мы не понимаем язык Бандеры». Другой пример. В деле известного украинского писателя и диссидента Василия Стуса, погибшего в лагере, лежало показание свидетеля: «Василий Стус – явный националист, ибо упорно разговаривает только на украинском языке». Книга эта была составлена с ведома или даже при поддержке ЦК партии Украины. Дзюба сел за нее в тюрьму, а члена Политбюро и первого секретаря ЦК Украины Шелеста сняли за «национализм». Да, заметят мне, все это происходило в эру Брежнева – в эру коррупции, «застоя» и «негативных явлений». Теперь мы живем в эру «революционной перестройки» во всех сферах, в эру «гласности и демократизации», в эру «нового мышления» и «новой психологии». Но вот беда -ни «перестройка», ни «новое мышление» не затронули область национальных отношений. Только с новой перестройкой перестроились и великодержавники и их местные вассалы и функционеры. Как долго такая ситуация продлится, неизвестно, однако новые примеры утонченной великодержавности не могут не тревожить, тем более, что великодержавникам предоставляет трибуну орган самого ЦК «Правда». Пара примеров и на этот счет. Член-корреспондент Академии Наук СССР О. Трубачев очень недоволен тем, что украинцы и белорусы претендуют на приоритет как в образовании древне-славянского государства «Киевская Русь», так и начальной славянской письменности. Он пишет в «Правде» от 28 марта 1987 г.: «Доходит до того, что сейчас в научной литературе, да и у широкой общественности набрало силу мнение, что якобы неудобно называть нашу начальную письменность и ее язык русскими, поскольку это общее наследие языка и культуры не одних русских, но и украинцев и белорусов. Вот пример, когда из верной посылки делаются неверные выводы. Ведь Русь X-XIвеков никак себя иначе не называла, а только Русью... Ясно одно: живущая с древности традиция названий ''Русь'', ''русский'', ''Русская земля'' не должна легковесно отменяться или заменяться»... В авторе сказывается не объективный историк, а заносчивый полемист с нескрываемым душком шовиниста. Этим собственно объясняется, что автор в своих длинных рассуждениях на данную тему тщательно избегает употреблять общепринятое как в русской, так и западной исторической науке понятие: «Киевская Русь». Страшно недоволен автор и тем, что народы союзных республик не проявляют никакого энтузиазма в деле овладения русским языком. Он пишет: «Из союзных республик, особенно из Средней Азии, поступают сигналы (какой академический язык! – А.А.) об ухудшении владения русским языком». В связи с этим он приводит «возмутительный» пример. Оказывается, был случай, когда национальный научный работник приезжал в Москву на заседание Всесоюзной аттестационной комиссии со своим переводчиком. Автор говорит: «Советский ученый, не знающий русского языка, – это нельзя назвать нормальным явлением». И тут же спрашивает: «Можно ли об этом говорить как о русификации?». И сам же новыми примерами подтверждает, что можно и нужно говорить именно о русификации. Автор утверждает, что как раз наука XXвека сделала открытие: в группе контактирующих языков один культурно наиболее влиятельный язык играет ведущую и организующую роль. В СССР эту роль выполняет русский язык. Приводит, на этот счет действительно веский аргумент: нельзя сравнивать чукотский язык с русским языком. Этот дешевый аргумент автора уводит нас в сторону. Каждый язык – явление великое и неповторимое; как велик и неповторим и каждый народ, в том числе и чукотский. В своем выступлении в «Литературной газете» от 24 ноября 1986 г. латышский поэт Берзиньш привел на этот счет интересную цитату из стихов Петра Вяземского: «Язык есть исповедь народа: в нем слышится его природа, его душа и быт родной», добавив тут же изречение и анонимного мудреца: «Каждый народ говорит с Богом самостоятельно». Было бы глупо отрицать пользу от изучения русского языка нерусскими народами. Его надо изучать не потому, что он язык Ленина, а потому, что он язык Пушкина и Лермонтова, Гоголя и Тургенева, Достоевского и Толстого, Чехова и Бунина. Его только нельзя изучать вместо родного языка, а наряду с другими языками – английским, французским, немецким, испанским, арабским и с любым другим языком, но только по добровольному выбору. Единственный язык, который нельзя изучать добровольно – это родной язык!
Если Хрущев объявил изучение родного языка делом добровольным, то Брежнев сделал еще один шаг вперед в политике русификации – он объявил русский язык не только межгосударственным языком для национальных республик, но и государственным языком для самих республик и их жителей, хотя формально и нет, по крайней мере, опубликованных, юридических актов на этот счет. Третий его шаг был не менее антинациональным: именно брежневское руководство заставило советских историков, как мы уже отмечали, заново переписать всю историю нерусских народов, положив в ее основу новую историческую концепцию. Новая историческая концепция была не только антинаучной, но и кричаще антиисторической. Сверху были заданы три принципа, которые легли в основу этой новой концепции:
первый принцип – все нерусские народы присоединились к царской империи якобы сами, добровольно;
второй принцип – все национально-освободительные движения, противодействовавшие этому, были реакционными движениями;
третий принцип – включение этих народов в состав старой царской империи было исторически прогрессивным актом для них.
Изучая период Брежнева, я сделал еще одно поразительное открытие: в Большой Советской Энциклопедии (третье издание) нет термина «русификация»! Русификация есть, а слова такого нет. И это понятно, по толкованию Ожегова русификация означает: «делать русским по языку, обычаям»! В своем докладе к 60-летию образования СССР Андропов центральным пунктом своей национальной программы сделал старый утопический тезис большевизма о слиянии всех наций в одну нацию, тезис, от которого потом молчаливо отказался сам Ленин, когда возглавил многонациональную Россию. Однако после его смерти Сталин и его наследники вернулись к этому «первобытному ленинизму». Поэтому стоит еще раз остановиться на этом вопросе.