Спохватываться и со скрежетом зубовым, но открывать дорогу всему, что так

Ненавистно властолюбивым тупицам и невеждам. И как бы ни презирали знание

Эти серые люди, стоящие у власти, они ничего не могут сделать против

Исторической объективности, они могут только притормозить, но не

Остановить. Презирая и боясь знания, они все-таки неизбежно приходят к

Поощрению его для того, чтобы удержаться. Рано или поздно им приходится

Разрешать университеты, научные общества, создавать исследовательские

Центры, обсерватории, лаборатории, создавать кадры людей мысли и знания,

Людей, им уже неподконтрольных, людей с совершенно иной психологией, с

Совершенно иными потребностями, а эти люди не могут существовать и тем

Более функционировать в прежней атмосфере низкого корыстолюбия, кухонных

Интересов, тупого самодовольства и сугубо плотских потребностей. Им нужна

Новая атмосфера - атмосфера всеобщего и всеобъемлющего познания,

Пронизанная творческим напряжением, им нужны писатели, художники,

Композиторы, и серые люди, стоящие у власти, вынуждены идти и на эту

Уступку. Тот, кто упрямится, будет сметен более хитрыми соперниками в

Борьбе за власть, но тот, кто делает эту уступку, неизбежно и

Парадоксально, против своей воли роет тем самым себе могилу. Ибо смертелен

Для невежественных эгоистов и фанатиков рост культуры народа во всем

Диапазоне - от естественнонаучных исследований до способности восхищаться

Большой музыкой... А затем приходит эпоха гигантских социальных

Потрясений, сопровождающихся невиданным ранее развитием науки и связанным

С этим широчайшим процессом интеллектуализации общества, эпоха, когда

Серость дает последние бои, по жестокости возвращающие человечество к

Средневековью, в этих боях терпит поражение и уже в обществе, свободном от

Классового угнетения, исчезает как реальная сила навсегда.

Румата все смотрел на замерзший во мраке город. Где-то там, в вонючей

Каморке, скорчившись на жалком ложе, горел в лихорадке изувеченный отец

Тарра, а брат Нанин сидел возле него за колченогим столиком, пьяный,

веселый и злой, и заканчивал свой "Трактат о слухах", с наслаждением

Маскируя казенными периодами яростную насмешку над серой жизнью. Где-то

Там слепо бродил в пустых роскошных апартаментах Гур Сочинитель, с ужасом

Ощущая, как, несмотря ни на что, из глубин его растерзанной, растоптанной

Души возникают под напором чего-то неведомого и прорываются в сознание

Яркие миры, полные замечательных людей и потрясающих чувств. И где-то там

Неведомо как коротал ночь надломленный, поставленный на колени доктор

Будах, затравленный, но живой... Братья мои, подумал Румата. Я ваш, мы

плоть от плоти вашей! С огромной силой он вдруг почувствовал, что никакой

Он не бог, ограждающий в ладонях светлячков разума, а брат, помогающий

брату, сын, спасающий отца. "Я убью дона Рэбу". - "За что?" - "Он убивает

моих братьев". - "Он не ведает, что творит". - "Он убивает будущее". - "Он

не виноват, он сын своего века". - "То есть, он не знает, что он виноват?

Но мало ли чего он не знает? Я, я знаю, что он виноват". - "А что ты

Сделаешь с отцом Цупиком? Отец Цупик многое бы дал, чтобы кто-нибудь убил

дона Рэбу. Молчишь? Многих придется убивать, не так ли?" - "Не знаю, может

быть и многих. Одного за другим. Всех, кто поднимет руку на будущее". -

"Это уже было. Травили ядом, бросали самодельные бомбы. И ничего не

менялось". - "Нет, менялось. Так создавалась стратегия революции". - "Тебе

не нужно создавать стратегию революции. Тебе ведь хочется просто убить". -

"Да, хочется". - "А ты умеешь?" - "Вчера я убил дону Окану. Я знал, что

Убиваю, еще когда шел к ней с пером за ухом. И я жалею только, что убил

без пользы. Так что меня уже почти научили". - "А ведь это плохо. Это

опасно. Помнишь Сергея Кожина? А Джорджа Лэнни? А Сабину Крюгер?" Румата

Провел ладонью по влажному лбу. Вот так думаешь, думаешь, думаешь - и в

Конце концов выдумываешь порох...

Он вскочил и распахнул окно. Кучки огней в темном городе пришли в

Поиск по сайту: