Ночь, ледяная рябь канала,/ Аптека, улица, фонарь.

На уровне созерцательности диалектическая противоположность устойчивости и изменчивости неразрешима. Это убедительно показал философ Зенон Элейский. Он сформулировал ряд парадоксов, утверждающих несовместимость устойчивости и изменчивости. Наиболее известный из них – «летящая стрела». Зенон считал, что «летящая стрела» покоится, ибо она в любой момент движения занимает равное себе место. Попробуйте опровергнуть!

Ранняя античная философия пыталась объяснить характер первоначал мира, т.е. то, в рамках какого единства существует множество различных вещей. Вещи представали перед чувственным взором древнего грека как постоянно текучие и изменчивые. И чтобы знать и управлять ими, нужно было суметь найти устойчивые, «неподвижные» аналоги вещей. Таковыми древним грекам (как и первоначально нам) представляются понятия как первоначальные матрицы («пасочки»). Первоматерия, из которой рождаются различные вещи в Космосе, представлялась либо одной из стихий-первоначал, окружавших древнего грека, либо немногих из них: земли, воды, воздуха, огня. Но на начальном уровне сознания – уровне чувственного восприятия – невозможно правильно объяснить диалектику изменчивости и устойчивости. В восприятии устойчивость сводится к изменчивости (как у Кратила) или изменчивость – к устойчивости (как у Парменида). Значит, полагал философ Зенон, движение – это парадокс, его невозможно представить в понятиях.

Сократ (470-399 гг. до н.э.) – легендарная фигура древнегреческой и мировой философии. Противоречивость его социальной позиции и мировоззрения являлась отражением обострившихся до крайности объективных противоречий (антагонизмов), обусловленных войнами, особенно Пелопонесской (431-404 гг. до н.э.), которая привела к кризису основ полисной жизни и обострению проблем первопричин движения Космоса. Война разрушила традиционные родовые структуры полисов, обострила их внутренние антагонизмы сделала врагами друзей, друзьями врагов. Разрушались вековые родовые устои, Олимпийская система богов, понятия о долге и справедливости, чести, благе, наконец, мудрости. Системный кризис общества привел к разрушению военно-политической основы его – армии, строящейся на принципах народного ополчения. Аристократы переходили в стан демократов и наоборот, патриоты переходили на службу к врагам греков – варварам, изгонялись, прощались, возвращались или оставались в добровольной ссылке. Начинало преобладать наемничество. Наемников можно было перекупать и направлять против прежних хозяев. Ниспровергались старые святыни, а на роль новых претендовала «сильная личность», которая только и могла стабилизировать ситуацию, ввести жизнь в спокойное русло.

В период кризиса древнегреческого общества утверждается принцип философии Протагора: «человек – мера всех вещей». Разум, мудрость (по древнегреч. «ζοφία») человека признавались первоосновой мира – исходным пунктом его понимания, т.е. истиной – «стабильностью» (др.греч. – «ἀλήθεια»). Стабильность в понимании консерваторов обеспечивалась системой законов. В понимании же софистов такая стабильность могла быть основана на силе ума и воли выдающейся личности, которая только и была способна «проникать в истину». В борьбе со своими противниками – консерваторами – софисты применяли диалектику, но лишь поверхностно, как искусство победы в споре. Сама же победа в споре достигалась путем доказательства правоты своей собственной позиции с помощью любых аргументов. С точки зрения логики это означало подмену общего отдельным и наоборот. Так, софист Протагор утверждал, что «о всяком предмете можно сказать двояко проти­воположным образом». Так, Эзоп показал, что с одинаковой убедительностью можно доказать, что язык есть самое прекрасное (например, язык Гомера) и самое безобразное (например, язык клеветника). Противоречие между старым и новым оказалось неразрешимым для древнегреческой цивили­зации и обернулась трагедией всего общества, которая привела к казни Сократа.

Любимое выражение Сократа: «Я знаю, что я ничегоне знаю». Чем шире круг нашего знания, тем значительнее горизонты непознанного нами. Сформировавшись на рубеже предкризисной и кризисной эпох, Сократ принадлежал к бедному аристократическому роду, т.е. к наименее обеспеченным слоям полноправных граждан Афин. Как и всеафиняне, он исполнял воинскую повинность. Он проявил себя очень храбрым воином как в отношении отечества, неоднократно подавая пример мужества, так и по отношению к друзьям, спасая их в трудные минуты сражений. Известны случаи, когда Сократ не поддавался на уговоры совершить сделку с собственной совестью, пойти на уступки ради престижных обещаний. «Промежуточное» социальное положение Сократа обусловило объективность его мировоззрения. Он был свободен от предрассудков, не абсолютизировал какую-либо «крайнюю» форму общественно-политического устройства или миропорядка. Этим он возвысился над историческими крайностями, встав выше времени и истории. Его идеалы и философия абсолютны. Его образ свят. Он целостен.

В основе мировоззрения Сократа лежало незыблемое убеждение в верности Отечеству, стремление делать все, что идет ему на пользу. Мудрость Сократа созидательна, а не.разрушительна, как у софистов. Этим он отличается как от заскорузлых аристократов-консерваторов, так и от деструктивного скепсиса демократов, монархистов, и т.д. Сократ (и возможно небольшой безымянный круг его единомышленников – «кружок Сократа») оказался один на один с объективной историей и мудростью. Он и разделял и не разделял мировоззрение увязших в смертельной схватке оппонентов, вызывая этим первоначально их непонимание, ибо каждый из спорящих считал его сторонником своих противников, а затем ненависть. Поэтому вопрос состоит даже не в том, почему афиняне приговорили Сократа к казни, а в том, почему они так долго терпели его живого, позволяя отстаивать свои идеалы. Каждая из противостоящих партий приписывала ему грехи своих противников. Когда же стало понятно, что Сократ – общий враг, противоборствующие силы, объединившись, уничтожили этого общего врага. Затем, правда, поставили ему памятник, убедившись скоро в объективности, истинности его диалектики.

Увы, Сократ был приемлем афинянам как памятник, но не как живой человек, приемлем как безмолвный, а не как изрекающий Истину, смущавший своей мудростью многочисленных богатых тупиц. Как видим, ирония истории состоит в том, что не «юношей смущал своими речами Сократ», как ему вменялось в вину на суде, а своих обвинителей. Посвятив свою жизнь Родине – Афинам, Сократ, неся истину, не пытался убеждать в чем-то юношей или переубеждать своих оппонентов, будь то консерваторы или софисты. Он стремился уточняющими вопросами научить собеседников мыслить логически-последовательно, ориентируя их самих на объективно-достоверные ответы. Эти ответы, по большей части, расходилась с наивными или субъективно-капризными претензиями «авторитетных» собеседников, но, тем не менее, по законам диалектической логики изрекались ими самими, вопреки их субъективным желаниям. Конечно, оппонентов Сократа раздражало его логическое, диалектическое мастерство заставлять собеседника двигаться в рассуждениях вопреки своим эгоистическим убеждениям.

Никакого зла, как ложно утверждали гонители Сократа, здесь не было. Наоборот, здесь было подлинное добро, помогавшее человеку столкнуться с истиной как с «совмещением» противоположных мнений и позиций. Сократ – и в этом его гениальность – не провозглашал «эталонных» ответов, а искусно логически конкретизировал стороны противоречия, приближаясь к истине. В результате и оппоненту истина становилась ясной. Когда Сократ рассматривал какой-нибудь вопрос, он исходил из общепризнанных истин, видя в этом надежный путь исследования. Поэтому Сократу удавалось достичь больше, чем кому-либо другому из известных нам мыслителей

Космос, общество, человек, государство жили в античности единой жизнью. Во временна Сократа Греция была единым организмом, где ко всем одинаково предъявлялись гражданские и моральные требования. Так, Сократ устами одного из своих собеседников повествовал: «И не только отдельные граждане, но и целые государства, которые особенно заботятся о нравственности и не терпят позорящих действий, часто бывают во враждебных отношениях между собою». Гражданственность–патриотичность–добродетельность – знание–мудрость – метод переплетены у Сократа в гармоническом единстве, основа которого – метод,т.е. диалектика.

В основе философии Сократа находится проблема соотношения противоположностей. Предшествующие философы: Гераклит, Кратил, Парменид, Зенон – уже указали на противоречие, которое они стремились разрешить за счет абсолютизации одной из его сторон. В результате получалась большая путаница. Это заставило Сократа обратить внимание непосредственно на источник противоречивости мира: мира сознания (понятий) и мира бытия (вещей) - на общее и различное в этих двух мирах. Прежде всего, Сократ обратился к исследованию отношения между общими понятиями, например, добродетели, красоты, истины, и частными качествами вещей: добродетельности граждан, человеческой и природной красоты, истинности суждений и поступков.

В противоположность софистам, ограничивавшимся рассуждени­ями о предмете, Сократ переносил внимание с этихчастных и случайных представлений на сам способ (метод) общечеловеческого мышления. Этот способ мышления обобщенно отражает в философском плане способ использования общих понятий при характеристике отдельных вещей. Отсюда Сократ делал вывод о том, что сущность противоречия между общим и отдельным коренится в человеческом мышлении. Так, Сократ спрашивал у одного из своих собеседников: «Что значит знать?». Тот отвечает: «Ощущать». Но ощущения субъективны. Например, для одних данный ветер холодный, а для других – теплый. Для одних данный человек прекрасен, умен и добродетелен, а для других он безобразен, глуп и непорядочен. Что ощущения субъективны, в новые времена хорошо показал К. Прутков:

С ума ты сходишь от Берлина / А мне же нравится Медынь,

Тебе и горький хрен - малина, / А мне и Блан-Манже-полынь.

Согласно Сократу, ощущения и основанные на них старые, родовые традиции не являются критерием истины. Из этого следовало, что логическая позиция консерваторов неполна и одностороння. Но неверно было бы полагать, что, по Сократу, критерием истины является умение преподнести на словах предмет и так и сяк, и прямо, и криво, как полагали софисты. Сократ показал, что, согласно логике софистов, мудрейшим является не тот, кто может доказать, что белое есть белое, - это элементарно, а тот, кто может доказать, что белое есть черное, т.е. тот, кто может извратить истину. Вот тебе и софистическая мудрость! Так что же тогда есть мудрость или истина?

Консерваторы упрекали на суде Сократа в том, что он сводит добродетель к искусству спорить и запутывать в хитросплетениях словесных ухищрений своих собеседников. На самом же деле Сократ стремился поставить ум на твердую почву добродетели, ибо сам по себе ум неминуемо ведет к своей противоположности – безумию. Философией последнего и является софистика – способность нагро­мождать друг на друга бесплодные противоречия, уводящие ум от сути дела. В случайных и относительных характеристиках предмета софистика, стремясь выдать желаемое за действительное, топит его сущность. А сущность есть абсолютная доброта, абсолютная добродетель, абсолютная ис­тина и т.д. Сами эти понятия нельзя определить, ибо определить абсолютное можно только через относительное, а это искажает его и, одновременно, истину.

Сократ не дал и не стремился дать философское определение «абсолютного», понятий: красоты, истины, добродетели. Он лишь при­зывал искать это абсолютное, избегая крайностей. Такие крайности, как логическое сведение общего к отдельному (в чем была коренная ошибка консерваторов), так и наоборот, – сведение отдельного к об­щему (чем страдала логика софистов), должны быть преодолены.

На самом деле консерваторов волновала не столько проблема обще­го и единичного, сколько сохранение собственного привилегированного положения. И за это их справедливо критиковали софисты, обвиняя в косности мысли и отсталости нравов. Но диалектика софистов-радикалов на поверку была только средством борьбы за получение социально-привилегированного положения. Претензии софистической диалектики на соответствие своего миропонимания новым реальностям рассеивались, как туман под солнцем, как только ей – случайной и неопределенной – противопоставлялась – необходимая и абсолютная – диалектика Сократа. В основе последней лежало понятие противоречия (вместе со способами его разрешения), Противоречие и утверждалось Сократом как сущность мышления. Обращая специальное внимание на принципы человеческого мышления, Сократ воплотил свой любимый девиз, начертанный на стене Дельфийского храма, "Познай самого себя". Подведем итоги сказанного о сущности диалектики.

Диалектика, по Сократу, есть искусство искать суть противоречия и способ его разрешения путем нахождения объективного значения противоположностей. Научить этому нельзя. Можно научиться искать выход из старого противоречивого состояния мироустройства к новому, более совершенному, не отбрасывая того положительного, что было накоплено в старом. Диалектика – способ поисков мысли для разрешения противоречий. Поэтому-то Платон назвал ис­кусство Сократа диалектически мыслить – майевтикой, т.е. родовспоможени­ем, которое отличается от повивального искусства тем, что здесь рождается не ребенок, а мысль.

При всей своей противоречивости Сократ – целостная фигура. Он возвышается историческим памятником над посредственностями своей эпохи именно благодаря своей по­следовательности, которая является главнейшим качеством диалектики. Умение последовательно мыслить и поступать – это подвиг, за который приходится платить очень многим: от добровольного отказа от мирских соблазнов вплоть до самой жизни, как в случае с Сократом.

2.1.3. Судьба наследия Сократа (Схема 7)

Смерть Сократа символизировала гибель надежд на достижение стабильности полиса, начало процесса гибели античной цивилизации. Морально-политические требования Сократа не выдержали исторических испытаний. После казни Сократа образовался ряд сократических школ. Их возглавили Ксенофонт, Платон, Исократи др. (схема 7). Они предприняли попытку разработать и предложить обществу идеальнуюмодель государства, основанную на гармонии. Таковой с однойстороны являлись традиции, законы, моральные принципы, эстетические нормативы, а с другой- энергичность выдающихся личностей. Послесократовские мыслители («сократики») рассматривали сначала отдельныепростые вопросы вышеуказанной тематики, с неизбежностью углубляясь затем в вопросы общие,философские. Получалось, что, государство возникает потому, что люди, не будучи в состоянии жить и удовлетворять свои потребности в одиночку, объединяются для взаимопомощи. Так, потребность в производстве предметов потребления и их обмен вызывают к жизни сословие крестьян и торговцев. Потребность в защите государства – воинов. Нужда в управлении государством требует тех, кто овладел «царским искусством» гармоничного знания и практического владения идеалами добра, справедливости и ума. Это – сословие философов. Учение о государстве – социальный портрет философии сократиков. Они полагали, что все происходит из идей. Идеи являются вечными и неизменными, и передаются человеку через душу, являющуюся воплощением лучших качеств человеческого мира. Эти качества в образе системы идей (философских категорий) должны быть основой государственного миропорядка.

Его фундамент, идеал - «гармония». На ее базе должна строиться теория и практика идеального государства. С этой целью сократики претендовали на роль наставников царей. Однако результаты практических опытов сократиков по части философского наставничества тиранов были плачевны. Ученик Ксенофонта Кир-младший, далеко не всегда следовавший заветам своего учителя, погиб в сражении. Это заставило Ксенофонта скитаться и жить в принудительном или добровольном изгнании до конца своей длинной жизни (90 лет). Наставнические опыты Платона имели еще более печальный результат. Первый раз, когда Платон назойливо внедрял в сознание сиракузского тирана Диона свое учение о государстве, последний настолько разгневался, что продал Платона в рабство. Оттуда Платон был вызволен друзьями. В другой раз сын Диона – Дион-младший, пригласив Платона к себе на службу, вначале осыпал его подарками, но по той же причине, что и его старший родственник, отверг домогательства Платона на роль политического экспериментатора по части идеального государственного устройства. Платон, учтя печальный опыт, тайно ретировался.

Польза, благо, добродетельность и другие категории рассматривались сократиками неотрывно друг от друга как в отношении отдельного человека, так и в отношении всего общества и государства. В ходе этого рассмотрения обнаруживались противоречия, связанные с конкретным характером общественных отношений, выражаемых в этих категориях. Так, когда исследовался вопрос о добродетельности (человека, государства, правителя), неизбежно обнаруживалось, что добродетельность всегда конкретна. Что добродетельно для врагов(важные сведения о состоянии армии или флота предполагаемого противника как фактор укрепления их силы и могущества) – недобродетельно для друзей(как фактор ослабления их силы и могущества). А с другой стороны, ошибки врагов – это «достижения» друзей. Что добродетельно для подчиненных («подвластных»): малый объем выполняемой работы, частые отлучки, опоздания, преждевременный уход, некачественное исполнение поручений, то плохо для власти. И наоборот. Суть здесь состоит в суждении: «и наоборот».

Здесь возникало диалектическое противоречие, с которым античным мыслителям, мышление которых было ограниченно уровнем созерцания и, соответственно, методом созерцательности, справиться было очень сложно.Решить это противоречие они старались, углубляясь в рассмотрение общих положений (абстракций). Так, после описания различных видов добродетельных, честных, справедливых, мужественных, умелых и мудрых людей, правителей и государств, выделив затем аналогичные первосновы (мудрость, мужественность, рассудительность, справедливость), они переходили к изучению сущности данных категорий как общих образований. Итак, если государство, а именно к нему сводятся в конечном счете все разговоры, может быть различным по форме и по содержанию, чтобы сделать его удовлетворяющим требованиям «правильного», т.е. идеального, следует знать что такое идеальное. Значит, нужна теория идеального как центральная проблема философии.

В древнегреческом лексиконе идеальное («эйдологическое») – это то, что существует как вечное, неизменное, одним словом, как «чистый образец», эталонилиподлинник(«эйдос») государства. Его копируют реальныегосударства. Далее, определение эйдоса, предполагает в рамках созерцательного мышления рассмотрение того, как нужно подходить к определению этого эйдоса, т.е. какова методология познания. Так мы добрались до вопросов, которые в других философских учебниках обсуждаются, начиная с первых страниц, и из которых исходят «по умолчанию» как из абсолютной истины.

Итак, если Сократ обрисовал лишь контуры объективного противоречия между идеей – обобщенным образом предмета и множеством разнообразных предметов са­мих по себе, то его ученики и последователи задавались вопросом: « Что же представляют собой понятия, с помощью которых мы изучаем предметы?». Платон объяснял сущность идеи в рамках античного миросозерцания. Оно бы­ло по преимуществу чувственно-образ­ным. В процессе созерцания образ формировался в сознании челове­ка путем первоначально-целостного отражения предмета. Иначе го­воря, целостное представление о предмете складывалось в уме человека путем комбинации отдельных качеств предмета: простран­ственных, звуковых, вкусовых. По аналогии с образом предмета Пла­тон объясняет образ эйдосов. Они, по Платону, отличаются от предметов своей сущностью, по-древнегречески: «ούζία», т.е. своим собирательным характером. Так, эйдос человека – один, а реальных людей много. эйдос прекрасного – один, а прекрасных предметов много… И человеческий ум созерцает эйдосы так же, как органы чувств воспринимают чувственные вещи, вплоть до понимания эйдоса как эталона вещей.

Если вещи существуют в повседневном мире и поэтому доступны человеческим чувствам, то эйдосы существуют над ними, в особом умопостигаемом мире и доступны только хорошо натренированному человеческому уму, который в состоянии видеть за массой случайных явлений вещи ее сущность. Материя как подвижное бытие есть мир вещей. Эйдосы же пребывают в неподвижном мире.

Платон использует образ пещеры. Человек как узник заключен в мирскую суету, живет словно в пещере. Пещера так глубока, что человек не может ничего знать о живом, подлинном мире, т.е. о мире эйдосов. Он дан человеку лишь косвенно, в образе теней. Над человеком протекает бурная жизнь: летают птицы, ходят люди, играет красками и формами природа, но он, как узник пещеры, не видит ничего, кроме черно-белого отражения этих подлинников в виде тех теней, которые они отбрасывают на противоположную стенку. Мы настолько сживаемся с этим тусклыми пещерными образами, что если нас поднять на поверхность, в истинный мир, т.е. мир эйдосов, то наши глаза и другие органы чувств, притупленные пещерной жизнью, окажутся не в состоянии видеть подлинный мир эйдосов в его подлинных пропорциях. Значит, созерцание эйдосов должно осуществлять особым, сверхчувственным образом, для чего необходим соотвествующий метод познания.

Ответ на этот вопрос последователи Сократа, прежде всего Платон, ищут на пути объяснения таинственной способности человека познавать эйдосы. Как каждый человек имеет душу, так и каждый предмет имеет душу, в которой раскрывается его сущность. Душа предмета как бы скрыто вселяется творцом этого предмета в материю, из которой предмет сделан. По чувственной аналогии, согласно которой мыслят древние греки, можно предположить, что и в человека вселяется душа, которая составляет его тайную, скрытую способность понимать суть вещей – эйдосы. Здесь Платон использует популярное и сегодня учение о переселении душ. Согласно этому учению, в душе уже содержится истинное представление об идеях предметов. Но, вселяясь в суетное тело, душа как бы забывает обо всем. И затем в процессе жизни в теле припоминает то, что знала до вселения в это тело. Так осуществляется, по Платону, истинное познание идей как эталонных образов вещей (эйдосов).

Античная философия была интеллектуальной реакцией на политическую действительность, пытаясь в пределах своих возможностей «исправлять», т.е. стабилизировать ее. Для Сократа это было уразумение, мы бы сказали, – просвещение, для его учеников, особенно для Платона – наставление государей. По Платону, идеальное сообщество основывается на добродетели, т.е. добродетельно-разумном правителе, который не даст себя увлечь ни толпе, ни олигархам, ни другим слоям населения, представляющим из себя антидобродетель, разрушающую основы общежития и уничтожающую лучших представителей граждан (например, и прежде всего, Сократа). Правитель способен утвердить повиновение, т.е. состояние стабильности, что приводит к соблюдению гармонии всех начал и интересов, если он ориентируется на мир эйдосов, искаженными копиями которых, как и всякие копии, являются отдельные объекты (люди, государства и т.п.).

Аристотель, в противоположность Платону, примыкая к Сократу, полагал, что задача философа не ограничивается наставничеством государя, привитием ему «мудрости». Правителю необходима опора в среде жителей полиса. Власть не удержать, если у государя не будет надежной социальной опоры, в лице такого сословия, в основе быта и мировоззрения которого лежит «умеренность». Такой идеальной опорой государства является сословие воинов, а идеальной моделью - образ воина-стратега, мудрого воина. Он может отстоять независимость Родины от внешних врагов и умерить притязания «внутренних» (олигархов, черни). Он по складу жизни и характера умерен в своих потребностях. Он не богат и не беден. «Умеренные», средние слои не обеспокоены отсутствием собственности (источника существования), или чрезмерными ее размерами, провоцирующими борьбу за власть, разрушение устойчивости полиса, приводящего его к гибели. Идеалы воина: патриотизм, спокойствие, порядок, – как раз то, чего так не хватало античному полису-государству. Такая идеология и политика, согласно Аристотелю, позволила бы удержать стабильность, утвердить состояние гармонии. Сам правитель, по Аристотелю, это воин, «первый среди воинов»: «Именно по сущности и по понятию, определяя суть ее бытия, добродетель есть обладание срединой, а с точки зрения высшего блага и совершенства – обладание вершиной». Аристотель доказывал, что мудрость, в конечном счете, есть божественное знание, т.е. возвышенно углубленное знание «первых начал и причин» бытия. И как таковая мудрость сама есть первые начала и причины, есть своего рода «квинтэссенция» всего сущего.

Выступив против платоновской философии в целом и доказав преимущества умеренной, центристской политики в понимании основ государства, Аристотель стремился опровергнуть и методологию Платона, которая была основанием его политологии. Теория эйдосов предполагала преимущественное право эйдоса на истину. Эйдос выступал у Платона как подлинник, а все реальные вещи как копии. Нетрудно здесь усмотреть в образе эйдоса – правителя, а в образе отдельных реальных вещей-копий – жителей полиса, которыми он управляет. Такой постановкой вопроса Платон гносеологически узаконивает монополизацию истины в рамках эйдоса. Теория эйдосов Платона объясняла лишь целостность образов вещей, созер­цаемых человеком. Вводя понятия эйдоса, Платон добивался лишь одного – объяснения общей основы вещей и общей основы их созерцания, т.е. понятий. Теория эйдосов Платона не рассматривала ряд вопросов, на которые обратил внимание Аристотель. Во-первых, понимание эйдосов как эталонов вещей удваивает мир разъединяя его, вместо того чтобы его объединять. Во-вторых, между эйдосом и вещью находится посредник. И поэтому простое указание на наличие эйдосов не объясняет их иско­мую связь с вещами. Так, полагал Аристотель, между эйдосом "человек" и реальным человеком, например, Сократом, оказывается по­средник, в данном случае – "грек". Если же мы попытаемся связать теперь понятия "грек" и Сократ", то между ними опять окажется посредник, в данном случае – "белый человек". И так далее, в дурную бесконечность. Эти аристотелевские критические упрёки в адрес Платона получили в логике название "третий человек". В-третьих, эйдосы как сущности оторваны от явлений как вещей.

Три замечания Аристотеля в адрес теории идей Платона направлены против софистики в форме тех её остатков, которые сохранились у самого Платона, и в форме возможности его софистической интерпретации. Например, из утверждения о том, что (1) человек есть существо и (2) животное тоже есть существо, можно софистически утверждать, что (3) человек есть животное. В этой связи в противовес софистам Аристотель утверж­дал, что невозможно, чтобы некоторое качество было присуще и не присуще одно­му и тому же предмету. Так, невозможно утверждать, что снег бел и снег не бел, что человек ижив и мертв одновременно и т.д. Невоз­можно также утверждать, что предмет существует и не существует одновременно.

Далее, Аристотель показал, что сущность предмета (в данном случае – общества, категорий – классов жителей города) существует не вне его, как считал Платон, а в нем самом. Общее познается при раскрытии при­чин существования предметов. Причины бывают четырех видов: 1) формальная, раскрывающая форму предмета; 2) материальная, раскрывающая то, из чего состоит данный предмет; 3) действующая, что определяет тенденцию существования предмета; 4) целевая, определяющая его назначение. Например, чтобы сделать горшок, гончару требуется знание формыгоршка (что?), наличие глины (из чего?), владение технологическим про­цессом (как?), и цель (для чего?). Гончар имеет «вголове» форму или образ горшка, имеет под рукой глину, в которой он воплощает этот образ, знает технологический процесс изготовления горшка, вплоть до обжига, и реализует цель – продать горшок «заработать себе на жизнь». Рассмотрение цепи причин в последовательности от четвертой, через третью, вторую к первой не вызывает вопросов. Вопросы возникают, как только мы рассматриваем каждую причину в отдельно­сти. Цель деятельности необязательно должна быть связана сактивным проявлением – это может быть и простое созерцание пре­красного произведения искусства или природы. Действие может быть направлено не во вне, а внутрь. Материя может сопротивляться фор­ме, а не пассивно копировать ее. И, наконец, возникает вопрос: «Откуда берется форма»?

Здесь Аристотель сталкивается с фундаментальным противоречием. Действие есть воплоощение формы в материи, образа – в предмете. Определить же основные формы нельзя, ибо форма как замысел окажется формой каквоплощением, а форма не может быть воплощением, т.е. пассивной. Иными словами, каждый раз мы имеем форму уже в готовом виде, предшествующую материалу и самому способу (тех­нологии) воплощения. По созерцательной аналогии с мышлением отдельного человека Аристотель объясняет и весь процесс развития Космоса. В нем вещи возникают посредством воплощения форм в материях, в основе всего находится Бог. Бог как перводвигатель движет предметами и людьми, оставаясь сам недвижимым. Однако, по замыслу Аристотеля, первая форма – Бог – не оторвана от материи подобно идеям Платона. Она, как и любая другая форма, вообще есть в возможности вещь. Как зародыш есть в возможности взрослый организм, так и форма как возможность при своем воплощении в материю есть готовая вещь. Аристотель показал чтоматерия – не полностью пассивна. Она относительно активна и сопротивляется форме, ибо не во всякой материи можно воплотить форму. Напри­мер, форму дома нельзя воплотить в воде, воздухе, но можно в дере­ве, камне. Более того, относительная активность материи обусловливает и активность формы. Она, по Аристотелю, как бы затрачивает энергию, преодолевая сопротивление материи в процес­се своего воплощения в ней. В противном случае, если бы материя была абсолютно пассивна, то и форма, воплощаясь внее пассив­ным образом, сама потеряла бы активность.

Учение Аристотеля о перводвигателе не отвечает на все вопросы диа­лектики сознания и бытия. Сама диалектика остается у Аристотеля двойственной. Это проистекает из противоположности, точнее, разнородности созерцания иоснованного на нем действия. Когда мы созерцаем предметы, то они предстают перед нами в целостном, т.е. оформленном виде. Нашобраз, форма предмета в сознании является непосредственным отражением формы самого по себе предмета. Но когда мы действуем, создаем какой-либо предмет или общественное событие, мы переносим фор­му, находящуюся в нашем сознании, в действительность. И фор­ма оказывается здесь предшествующей материалу («материи») и, в конечном счете, становится перводвигателем всего мира. На уровне созерцания это противоречие неразре­шимо. Аристотель как философ отдавал предпочтение действию, прежде всего политическому. Отсюда и возникло его учение о перво­двигателе, т.е. о главенстве и первенстве формы над материей иналичии «первоформы». Эта объективная двойственность диалектики Аристотеля, а не его субъективная непоследовательность. Иначе чем в формах своей эпохи Аристотель мыслить не мог. Вместе с тем, введением понятий возможно­сти и действительности Аристотель преодолевает Платоновское абстракт­ное понимание идей («эйдосов») и их соотношение с вещами.

1. Каковы особенности развития и кризиса античной цивилизации? 2. Между какими основными сословиями и идеологиями происходила борьба в период кризиса? 3. В чем состоит сущность понимания огня как первоосновы мира у Гераклита? 4. Каково основное противоречие в понимании движения по Гераклиту? 5. Какие выводы из него сделали последователи Гераклита: Кратил, Парменид и Зенон? 6. В чем состоит суть противоречивости эпохи Сократа? 7. Что такое софистика? 8. В чем суть учения Сократа о противоречии? 9. Почему Сократ считал, что истина есть добродетель? 10. В чем сущность диалектики Сократа? 11. Почему Ксенофонт и Платон считаются преемниками Сократа? 12. В чем сущность «теории идей» Платона? 13. Как Платон трактовал процесс познания? 14. На чем основывается учение Платона о государстве? 15. Какие выводы можно сделать из рассмотрения философии Платона? 16. За что Аристотель критикует теорию идей Платона? 17. Сколько видов причин он выделяет? 18. Как Аристотель понимал взаимоотношение возможности и действительности? 19. Как Аристотель понимал взаимоотношение «формы» и «материи»? 20. В чем состоит двойственность диалектики Аристотеля?

Поиск по сайту: