Меня так часто переполняет бесконечная грусть о том, чтобы покинуть эту жизнь. Что я могу сделать?

Грусть грустна, потому что она тебе не нравится. Грусть грустна, потому что тебе не нравится в ней быть. Грусть грустна, потому что ты ее отвергаешь. Даже грусть становится цветением безмерной красоты, молчания и глубины, если она тебе нравится.

Ничто не неправильно. Именно так и нужно — быть способным любить все, что происходит, даже печаль. Даже смерть нужно любить; только тогда ты трансцендируешь смерть. Если ты можешь принять смерть, если можешь любить и приветствовать ее, смерть не может тебя убить; ты ее трансцендировал.

Когда приходит грусть, прими ее. Слушай ее песню. У нее есть что-то, что можно тебе дать. У нее есть подарок, которого не может дать тебе никакое счастье, который может дать тебе только грусть.

Счастье всегда мелко; грусть всегда глубока. Счастье похоже на волну, грусть — на самую глубину океана. В грусти ты остаешься с самим собой, остаешься один. В счастье ты начинаешь двигаться и делиться с людь­ми; в грусти закрываешь глаза и ныряешь глубоко во­внутрь себя.

В грусти есть песня... грусть — это очень глубокое явление.

Прими ее. Наслаждайся ею. Чувствуй ее вкус без вся­кого отвержения, и ты увидишь, что она приносит тебе много даров, которых никогда не может принести счастье.

Если ты можешь принять грусть, она больше не гру­стна; ты внес в нее новое качество. В ней ты будешь расти. Теперь она не будет камнем, скалой, преграждаю­щей тебе путь; она станет ступенькой.

И всегда помни: человек, не узнавший глубокой гру­сти, — бедный человек. У него никогда не будет внут­реннего богатства. Человек, который всегда жил счаст­ливым, улыбающимся, неглубоким, не вошел в глубочай­ший внутренний храм своего существа. Он упустил свой внутренний алтарь.

Оставайся способным двигаться во все полярности. Когда приходит грусть, будь действительно грустным. Не пытайся бежать от нее — позволь ее, сотрудничай с ней. Позволь ей раствориться в тебе и растворись в ней сам. Стань с ней одним целым. Будь действительно грустным: никакого сопротивления, никакого конфликта и борьбы. Когда приходит счастье, будь счастливым: тан­цуй и будь в экстазе. Когда приходит счастье, не пытай­ся за него цепляться. Не говори, что оно должно оста­ваться всегда и вечно; это путь к тому, чтобы его упус­тить. Когда приходит грусть, не говори: «Не приходи ко мне», или: «Если ты пришла, пожалуйста, уйди». Это путь к тому, чтобы ее упустить.

Не отвергай грусть и не цепляйся за счастье.

Вскоре ты поймешь, что счастье и грусть — две стороны одной монеты. Тогда ты увидишь, что в счас­тье есть и доля грусти, а в грусти — доля счастья. Тогда твое внутреннее существо будет обогащено. Тогда ты будешь радоваться всему: утру и вечеру, солнечному свету и ночной темноте, утру и вечеру, лету и зиме, жизни и смерти... — ты можешь радоваться всему.

Последнее время во мне столько смешанных, противоречивых мыслей и чувств. Это все равно, что ехать по американской горке, и я никогда не знаю, как буду себя чувствовать от одного мгно­вения до другого.

Наблюдай мысли, наблюдай эмоции, и, просто наблю­дая их, ты осознаешь новый фактор — наблюдателя. Это осознание — начало внутренней революции: ты наблюдатель, не наблюдаемое. Ты не ум, ты не тело, но что-то скрытое глубоко внутри тебя: наблюдатель.

Наблюдатель продолжает наблюдать каждый взлет в своей жизни. Не нужно отождествляться. Когда ты в низшей точке, не нужно быть грустным, потому что наблю­датель — только наблюдатель. Когда ты вверху, не нужно становиться эгоистичным; ты только наблюдатель. Мало-помалу вся сутолока вокруг тебя начинает успокаиваться.

Ты отождествляешься с вещами, которые не есть ты, — вот в чем проблема.

Разотождествление — это медитация.

Разотождествляй себя со всем, пока не останется только чистый свидетель. Оставайся укорененным в свидетеле, что бы ты ни делал, куда бы ни двигался. Ты будешь новым человеком, с новой свежестью, с жизнью, которой никогда раньше не знал, и что-то от вечного будет у тебя в глазах, что-то от бессмертного существо­вания — в каждом твоем жесте.

Чем больше меня окружает людей, поддержи­вающих меня в моей болезни, тем более одиноким я себя чувствую — и это так больно. Что я могу сделать?

Столкнуться с самим собой в одиночестве — страш­но и больно, но человек должен пережить это страда­ние. Ничего нельзя сделать, чтобы этого избежать, ниче­го нельзя сделать, чтобы отвлечь ум, и ничего нельзя сделать, чтобы бежать от этого. Человек должен это выстрадать и через это пройти. Это страдание и эта боль — просто хороший знак, что ты приближаешься к новому рождению, потому что каждому рождению пред­шествует боль. Этого нельзя избежать и не нужно избе­гать, потому что это часть твоего роста.

Но почему, прежде всего, есть эта боль? Это нужно понять, потому что понимание поможет тебе через это пройти, и если ты через это пройдешь преднамеренно, то выйдешь легче и скорее.

Почему тебе больно, когда ты один? Во-первых, пото­му, что заболевает твое эго. Эго может существовать только с другими. Оно выросло в отношениях, оно не может существовать одно. Поэтому, если возникает си­туация, в которой оно больше не может существовать, оно чувствует, что его душат; оно чувствует себя на грани смерти. Это глубочайшее страдание. Ты чувству­ешь себя так, словно умираешь. Но умираешь не ты, уми­рает только эго, которое ты на себя принял, с которым отождествился. Оно не может существовать, потому что было дано тебе другими. Это вклад других. Покинув других, ты не можешь взять его с собой.

Таким образом, в одиночестве все, что ты о себе зна­ешь, с тебя осыплется; мало-помалу все это исчезнет. Ты можешь продлить жизнь эго на какой-то период — но ненадолго. Без общества ты лишен корней; нет почвы, чтобы дать тебе питание. Это основа боли. Ты больше не уверен в том, кто ты такой: ты только рассеивающа­яся личность, растворяющаяся личность. Но это хорошо, потому что, пока ложное не исчезнет, не может появить­ся реальное. Пока ты не отмыт полностью и не стал снова чистым, не может появиться реальное.

Этот ложный «ты» возведен на трон. Он должен быть свергнут с трона. Если ты живешь в одиночестве, все это ложное может исчезнуть. А все, что было тебе дано обществом, ложно. На самом деле, все, что было тебе дано, ложно; все, что родилось внутри тебя, реально. Все, что является тобой, самим по себе, а не внедрено кем-то другим, — реально, подлинно. Но ложное должно уйти, а ложное — это огромное капиталовложение. Ты столько в него вложил; ты так о нем заботился; на нем зиждились все твои надежды. И когда оно начина­ет растворяться, ты чувствуешь, что тебе страшно, ты боишься и дрожишь: «Что ты с собой делаешь? Ты же разрушаешь всю свою жизнь, все структуру».

Будет страшно. Но ты должен пережить этот страх; только тогда ты станешь бесстрашным. Я не говорю, что ты станешь смелым, нет. Я говорю, что ты станешь бесстрашным. Смелость — это только часть страха. Каким бы ты ни был смелым, за этим скрывается страх. Я говорю: «бесстрашие». Ты не будешь смелым; если страха нет, нет и необходимости быть смелым. И смелость, и страх становятся несущественными. Это две стороны одной и той же монеты. Ваши смелые люди — не кто иные, как вы сами, стоящие на голове. У вас смелость скрыта внутри, а страх снаружи; у них страх скрыт вну­три, а снаружи — смелость. Поэтому, когда ты один, ты очень смелый. Когда ты думаешь о чем-то, ты очень смелый, но когда возникает ситуация, тебе страшно.

О солдатах говорят, что лучшие из них, прежде чем идти на фронт, боялись так же, как и любой другой. Внутри они дрожат, но продолжают идти вперед. Они отталкива­ют эту дрожь в сторону, в бессознательное; чем больше в них дрожи, тем более они окружают себя фасадом сме­лости. Они создают броню. Ты смотришь на эту броню — они кажутся смелыми, но глубоко внутри полны страха.

Человек становится бесстрашным, когда переживает самый глубокий из всех страхов — страх растворения эго, растворения образа себя и растворение личности.

Это смерть, потому что ты не знаешь, появится ли из этого новая жизнь. Во время этого процесса ты будешь знать только смерть. Только когда ты умрешь таким, как ты есть, как ложная сущность, — только тогда ты узна­ешь, что эта смерть была только дверью к бессмертию. Но это будет в самом конце; во время этого процесса ты просто умираешь. Все, что ты лелеял, будет у тебя отнято — твоя личность, твои идеи, все, что ты считал красивым. Все покидает тебя. Ты оголен. Все роли и облачения у тебя отняты.

В этом процессе будет страх, но через этот страх — основной, необходимый и неизбежный — человек дол­жен пройти. Его нужно понять, но не пытаться избегать, не пытаться бежать от него, потому что каждое бегство будет снова приводить тебя обратно. Ты будешь дви­гаться обратно в личность.

Те, кто продолжает идти глубоко в молчание и оди­ночество, всегда спрашивают меня: «Нам страшно; что с этим делать?» Я им говорю ничего не делать, просто жить со страхом. Если приходит дрожь, дрожи. Зачем ей мешать? Если есть внутренний страх и ты дрожишь от него, дрожи от него. Ничего не делай. Позволь ему про­исходить. Он пройдет сам по себе. Если ты его избега­ешь — а ты можешь его избежать... Ты можешь начать повторять: «Рама, Рама, Рама»; ты можешь уцепиться за мантру, чтобы отвлечь ум. Ты будешь умиротворен, и стра­ха не будет — ты оттолкнул его в бессознательное. Он выходил наружу — и это хорошо, ты собирался освобо­диться от него — он покидал тебя, и когда он тебя поки­дает, ты дрожишь. Это естественно, потому что из каж­дой клетки тела и ума выходит какая-то энергия, которая всегда была в них подавлена. Будет дрожь и тряска; это будет точно как землетрясение. Вся душа будет этим потревожена. Но пусть это будет. Ничего не делай. Это мой совет. Даже не читай мантр. Не пытайся ничего с этим сделать, потому что все, что ты сможешь сделать, снова будет подавлением. Если ты просто оставишь его в покое, позволишь его, оно уйдет из тебя — и когда оно уйдет, ты будешь совершенно другим человеком.

Циклон прошел, и теперь ты центрирован, центриро­ван, как никогда раньше. И, узнав искусство позволения вещей, ты тотчас же узнаешь главный ключ, который открывает все внутренние двери. Тогда, что бы то ни было, пусть так и будет; не избегай.

Если всего три месяца ты можешь быть в полном одиночестве, в тотальном молчании, ни с чем не борясь, позволяя быть всему, что бы то ни было, через три месяца старое уйдет, и появится новое. Но секрет в том, чтобы позволить быть — как бы это ни было страшно и больно, как бы это ни было, по видимости, опасно и похоже на смерть. Придет много мгновений, когда ты почувствуешь, что сейчас сойдешь с ума, если что-то не сделаешь, и не­произвольно начнешь что-то делать. Может быть, ты зна­ешь, что ничего сделать нельзя, но просто не можешь себя контролировать и все равно начинаешь что-то делать.

Это точно так, словно ты движешься по темной ули­це ночью, в полночь, и чувствуешь страх, потому что вокруг тебя никого нет, ночь темная, улица незнакомая — ты начинаешь насвистывать. Чем может помочь насвистывание? Ты знаешь, что это ничем не поможет. Тогда ты начинаешь петь песню. Ты знаешь, что пение песни ничем не поможет — но все же это отвлекает ум. Если ты начнешь насвистывать, просто насвисты­вая, ты наберешься уверенности в себе и забудешь темноту. Твой ум движется в насвистывание, и тебе становится легче.

Ничего не случилось. Улица осталась прежней, тем­нота осталась прежней, и опасность, если она была, оста­лась прежней, но теперь ты чувствуешь себя более за­щищенным. Все осталось прежним, но теперь ты что-то делаешь. Ты можешь начать читать мантру, повторять чье-то имя: это будет своего рода насвистыванием. Это придаст тебе сил, но эти силы опасны, эти силы снова станут проблемой, потому что эти силы будут твоим прежним эго. Ты возвращаешь его к жизни.

Оставайся свидетелем и позволь все, что бы ни слу­чилось.

Со страхом нужно столкнуться, чтобы выйти за его пределы.

С болью нужно столкнуться, чтобы ее трансцендировать. И чем более подлинно это столкновение, чем бо­лее ты смотришь ей в лицо, тем скорее произойдет событие.

На это требуется время только потому, что твоя под­линность недостаточно интенсивна. Поэтому тебе мо­жет потребоваться три дня, три месяца или три жизни — все зависит от интенсивности. На самом деле, может хватить трех минут, даже трех секунд. Но тогда тебе придется пройти через невероятный ад с такой интен­сивностью, что, может быть, ты не сможешь этого выне­сти, не сможешь этого вытерпеть. Если ты можешь столкнуться лицом к лицу со всем, что в тебе скрывает­ся, это проходит, и когда это проходит, ты становишься другим, потому что все, что из тебя ушло, раньше было частью тебя, а теперь больше не часть.

Поэтому не спрашивай, что делать. Не нужно ничего делать. Не делая, свидетельствуя, без усилия смотря в лицо всему, что бы то ни было, не прикладывая ни малей­шего усилия, просто позволяя это... Оставайся пассивным и позволь этому пройти. Когда ты что-то делаешь, это все портит, потому что тогда ты вмешиваешься.

А кто вмешивается? Кто боится? Вмешивается та же самая болезнь. Вмешивается то же самое эго, которое нужно было оставить позади. Я тебе сказал, что эго было частью общества. Ты оставил общество, но ты не хочешь оставить ту часть себя, которую дало тебе обще­ство. Она укоренена в обществе; она не может жить без общества. Поэтому ты должен либо покинуть ее, либо создать новое общество, в котором она может жить. Быть одному означает не создавать альтернативного общества. Просто выйди из общества, и все, что дало тебе общество, тебя покинет. Тебе придется это отбро­сить. Это будет больно, потому что ты так к этому приспособился, все так хорошо организовал. Так ком­фортно, быть приспособленным, и все удобно и под рукой. Когда ты меняешься и движешься один, ты покидаешь все удобства, весь комфорт, все, что могло дать тебе общество, — а когда общество тебе что-то дает, оно также что-то у тебя и отнимает: твою свобо­ду, твою душу.

Таким образом, это обмен, — и когда ты пытаешься добраться до своей души во всей ее чистоте, тебе при­дется перестать торговаться. Это будет больно, но если ты сможешь через это пройти, высочайшее блаженство очень близко. Общество не так больно, как одиночество. Общество оказывает транквилизирующий эффект, обще­ство удобно и комфортно, но оно дает тебе своего рода сон. Если ты выходишь из него, обязательно будет не­удобство. Будут все возможные неудобства. Эти неудоб­ства нужно вытерпеть, с тем пониманием, что это часть одиночества и часть того, чтобы вновь обрести себя.

Ты выйдешь из этого новым, с новой славой и но­вым достоинством, с новой чистотой и невинностью.

Я верю, что позитивное мышление может сыг­рать целительную роль. Поэтому мой подход та­кой, что я не умираю от рака, а живу с раком. Если я думаю о вероятности того, что умру, у меня такое ощущение, словно я приглашаю смерть.

В данный момент кажется более здоровым - скон­центрироваться на жизни.

Равновесие — это когда ты не выбираешь, когда ты видишь факт таким, как есть. Жизнь — не вопрос выбо­ра, не «либо-либо». Выбирать не из чего, это все одно. Но твой выбор ничего не меняет. Своим выбором ты только входишь в своего рода невежество.

То, что ты выбираешь, только часть, и то, что ты не выбираешь, — тоже часть реальности. Невыбранная часть реальности останется вращающейся вокруг тебя в ожи­дании того, чтобы ее приняли. Она не может исчезнуть; нет способа сделать так, чтобы она исчезла. Если ты слишком любишь жизнь и не хочешь видеть факта смер­ти... смерть остается, висит над тобой, как тень.

Дзэн говорит: видь то и другое — все одно целое, все взаимосвязано. Видя то и другое одновременно, без всякого выбора, без всякой предвзятости, ты их трансцендируешь. Видя то и другое одновременно, ты боль­ше не отождествлен с жизнью и не отождествлен со смертью. Неотождествленный, ты свободен, ты осво­божден.

Мы выбираем небольшую часть и притворяемся, что это все целое. Мы выбираем жизнь; мы вынимаем жизнь из ее основного контекста — смерти — и говорим: «Это я. Я — жизнь». Теперь ты создаешь себе труднос­ти. Этой отождествленностью ты будешь заключен в клетку. Как у тебя тогда получится смерть? Она есть, она происходит в каждое мгновение, и однажды она за­стигнет тебя врасплох.

Как только отождествленность отпадает, как только ты ни с чем не отождествлен, ты остаешься просто сви­детелем — не говоря «я — это» или «я — то». Ты про­сто остаешься свидетелем. Ты видишь жизнь как нечто, идущее мимо; ты видишь смерть как нечто, идущее мимо; ты видишь секс как нечто, идущее мимо; ты видишь ра­зочарование, радость, успех, поражение... Ты продолжа­ешь видеть; ты остаешься сущим видением. Ты ни во что не ловишься; ты не объявляешь: «Я — это».

Ни с чем себя не отождествляя, кто ты такой? Не ограничивая и не определяя себя, не создавая себе ограничения, если ты можешь оставаться текущим, про­сто видящим — это освобождение. Это великое осво­бождение.

Неотождествленный, - ты свободен. Отождествленный, - ты заключен в клетку.

Когда ты видишь ясно и насквозь, когда ты видишь прозрачно и не выбираешь, ты — нечто трансценден­тальное: свидетель. Этот свидетель никогда не рожда­ется и никогда не умирает.

Смерть и жизнь приходят в видение свидетеля, но этот свидетель вечен. Он был до того, как ты родился, и будет, когда тебя не станет. Ты приходил в мир милли­оны раз, и, может быть, придешь снова — но, все же, ты никогда не приходил. Мир появляется в тебе, точно как отражение появляется в зеркале.

Это подобное зеркалу качество — именно то, что подразумевается под свидетельствованием. Именно по­этому зеркало остается чистым от всех впечатлений. Оно продолжает отражать, но на нем не собирается впе­чатлений. Это состояние осознанности. Именно в этом и состоит вся медитация.

Наблюдай, видь, будь бдителен и не выбирай.

В жизни ты становишься привязанным, ты собира­ешь пыль. Смерть отнимает все твои привязанности и всю твою пыль. Если ты сможешь увидеть эту суть, то будешь безмерно благодарен смерти.

То, чего не можешь сделать ты сам, смерть делает за тебя. Именно поэтому, если ты сможешь это сде­лать, для тебя смерти нет; тогда в смерти нет необхо­димости. Если человек может очистить свое сознание в медитации, он никогда не умрет. Я не говорю, что он не умрет телом, — это естественная вещь, — но он никогда не столкнется со смертью. Смерть случается только с собравшейся на зеркале пылью. Зеркало ни­когда не умирает, зеркало само по себе бессмертно. Это свидетельствование — бессмертный процесс; оно вечно. Путешественник продолжается; только одежда порвалась и истлела, и ее нужно сменить. Путешест­венник продолжается; только пыль собирается на теле, и нужно принять ванну. Но если ты начинаешь думать, что твоя пыль и есть ты, то никогда не сможешь мыться.

Смерть — это великий друг; она освобождает тебя от бремени. Она освобождает тебя от всего, что ты на­копил. Если однажды это освобождение от бремени позволено добровольно, смерть превращается в самадхи. Если ты не позволяешь этого добровольно, тогда смерть — не самадхи, это боль. Теперь пойми суть. Одна и та же вещь может быть сущей болью и сущей радос­тью. Все зависит от твоего толкования — как ты смот­ришь на вещи, как ты проникаешь в определенный опыт, насколько глубоко ты в него идешь.

Если ты склонен цепляться и очень собственничес­ки относишься к жизни, тогда смерть будет очень бо­лезненной, и будет огромная боль. Ты будешь страдать. Ты будешь страдать не из-за смерти; ты будешь стра­дать из-за своего цепляния, из-за своего собственниче­ского отношения, из-за своих привязанностей, из-за своей жадности и всего остального. Но если ты не склонен цепляться, если относишься к жизни не очень собст­веннически, если ты не жаден, не эгоистичен, не агрес­сивен, внезапно качество смерти меняется. Она прихо­дит как свежий порыв ветра существования. Она при­ходит и очищает тебя. Она дает тебе огромный, такой нужный отдых. Она очищает тебя. Она приводит тебя к вечному источнику, из которого возникнешь снова. Если ты идешь в нее добровольно, то возникнешь вновь в лучшей форме, потому что чему-то научился из про­шлой формы. Если ты не идешь в нее добровольно, то тогда смерть бросит тебя в топку и сожжет насиль­но, и ты вернешься в прежней форме, потому что ниче­му не научился.

Смерть несет великий урок, больший, чем жизнь, — и очень интенсивную возможность понимания, потому что жизнь очень растянута во времени; смерть происхо­дит с потенциалом огромной интенсивности, и в очень короткое время. В один миг она встряхивает тебя. Если ты не бдителен, то упустишь этот миг. Этот миг ни­чтожно мал. Если ты бдителен, тогда сам этот миг ста­новится дверью в вечное.

Я пытаюсь подружиться с этим страхом, ко­торый всегда со мной: правильный ли это подход?

С темнотой, смертью или страхом нужно не подру­житься; нужно просто от них избавиться. Нужно про­сто проститься с ними навсегда.

Этот страх — твоя привязанность; дружба с ним сделает ее еще глубже. Не думай, что, подружившись со страхом, ты будешь готов идти вовнутрь. Даже друже­ственный страх тебе помешает; фактически, он поме­шает больше. Он помешает по-дружески, даст дружес­кий совет: «Не делай таких вещей. Внутри ничего нет. Ты упадешь в ничто, а вернуться из ничто невозможно. Остерегайся падать вовнутрь себя. Цепляйся за вещи».

Страх нужно понять — но не подружиться с ним, и он исчезнет.

Чего ты боишься? Когда ты родился, ты родился об­наженным. Ты не принес с собой никакого банковского счета — но ты ничего не боялся. Ты входишь в мир совершенно обнаженным, но входишь как император. Даже император не может войти в мир так, как входит ребенок. То же самое верно в отношении того, чтобы войти вовнутрь. Это второе рождение; ты снова стано­вишься ребенком — такая же невинность, такая же на­гота, такое же отсутствие чувства собственности. Чего тебе бояться?

В жизни ты не можешь бояться рождения. Оно слу­чилось; теперь с ним ничего сделать нельзя. Ты не мо­жешь бояться жизни; она уже происходит. Ты не мо­жешь бояться смерти; что бы ты ни сделал, она случит­ся. Так чего бояться?

Меня всегда спрашивали очень знающие люди:

— Тебя никогда не беспокоит, что случится после смерти?

Я всегда недоумевал, действительно ли эти люди зна­ющие. Я им говорил:

— Однажды я родился, и не было никакого беспо­койства. Я никогда, ни на мгновение не думал, когда родился, с какими трудностями, тревогами и болью мне придется столкнуться. Меня просто не было! То же са­мое случится; когда вы умрете, вы умрете!

Конфуция спросил один из его самых значительных учеников, Менций:

— Что случится после смерти? Конфуций сказал:

— Не трать время впустую. Оказавшись в могиле, ты сможешь лежать и об этом думать; но зачем беспо­коиться сейчас?

Столько людей лежит в могилах и думает! Можно подумать, что никакой проблемы, кажется, нет. На каж­дом кладбище, — а кладбищ миллионы, — люди просто спокойно лежат. Они не встают, чтобы навести справки: «Что происходит? Какие сегодня новости?» Они даже не переворачиваются с бока на бок. Они так расслаблены.

Когда люди умирают, им закрывают глаза из страха, что «эти бедняги будут продолжать смотреть в могиле».

Становится страшно, если подумать, что тысячи людей в могилах лежат и смотрят, — «нужно закрыть им глаза».

У меня была дальняя родственница, которая была уни­кальна тем, что когда она спала, у нее один глаз оставал­ся открытым. Она не могла по-другому, потому что этот глаз был вставной. Но каждый раз, когда она приезжала к нам в семью, я пугал людей. Каждый раз, когда она засыпала, я приводил их и говорил:

— Вот, смотрите: даже когда она спит, один глаз открыт.

В смерти люди пытаются закрывать мертвым глаза, но не верьте; что это получится. Они откроют глаза и начнут оглядываться по сторонам:

— Что происходит?

Страх того, что случится, когда ты умрешь, излишен. Что бы ни случилось, это случится — и в любом случае ты ничего не можешь сделать заранее. Ты ничего не знаешь, поэтому нет речи о том, чтобы выполнить ка­кую-то домашнюю работу, подготовиться к вопросам, кото­рые тебе зададут, или к людям, которых ты встретишь, научиться их манерам и языку. Мы ничего не знаем. Не стоит об этом беспокоиться; не трать время впустую.

Но это страх, страх того, что после смерти что-то случится — а ты будешь так одинок. Даже если ты позовешь из могилы, никто не будет слушать. Люди в страхе закрывают могилы наглухо. Если оставить от­крытым какое-то окошко, все испугаются — вдруг мерт­вые начнут в него выглядывать?

Нет никакого вопроса страха, нужно только немного разума — не дружбы со страхом, но разума: сердце ис­кателя приключений, храбрость тех, кто идет в неизвест­ное. Они блаженны, потому что они находят смысл и значение жизни. Лишь они живут; другие только ведут овощное существование.

Француза, еврея и поляка приговорили к тридцати годам тюрьмы. Каждому из них была предоставлена одна просьба, которую должен был выполнить тюремщик.

— Женщина, — сказал француз.

— Телефон, — сказал еврей.

— Сигарета, — сказал поляк.

Через тридцать лет француз выходит из тюрьмы с женщиной и с десятью детьми.

Еврей выходит из тюрьмы с десятью тысячами дол­ларов комиссионных, которые он заработал за это время.

Поляк выходит и говорит:

— У кого-нибудь есть спички?

Не будь поляком! Тридцать лет держать сигарету и ждать: «Когда откроются двери, я у кого-нибудь попрошу спичку».

Прежде всего: немного разума, немного чувства юмо­ра, немного любящего сердца — тебе не нужно много, чтобы войти в свое существо. Серьезные люди продол­жают стоять снаружи с унылыми английскими лицами.

Отцу Мерфи нужно было собрать денег для своей церкви, и он услышал, что деньги можно выиграть на бе­гах. Как бы то ни было, на лошадь денег у него не хватило, и он вместо нее купил осла и выставил его на скачках. К его удивлению, осел пришел третьим. В спор­тивных газетах появились заголовки: «Осел священни­ка вышел на третью позицию»[2].

Отец Мерфи поставил его на следующий заезд, и на этот раз осел победил. Появились заголовки: «Осел священника вырвался вперед»[3]

Епископ так расстроился от этих публикаций в га­зетах, что приказал Отцу Мерфи не выставлять больше осла на скачки. В заголовках появилось: «Епископ вычеркивает осла священника»[4]

Для епископа это было уже слишком, и он приказал Отцу Мерфи избавиться от осла. Он отдал его Сестре Терезе, и в газетах написали: «Монахиня получила луч­шего осла в городе»[5].

Епископ упал в обморок. Он известил Сестру Тере­зу, что она должна немедленно избавиться от осла. Она продала его Пэдди за десять долларов. На следующий день епископа нашли мертвым за обеденным столом, в руках он сжимал газету с заголовком: «Монахиня про­дала осла за десять долларов»[6].

Лишь немного чувства юмора, немного смеха, подоб­ной ребенку невинности — и что тебе терять? Чего бояться? У нас ничего нет. Мы приходим без ничего, уходим без ничего. Прежде чем это произойдет — про­сто небольшое приключение вовнутрь, чтобы увидеть, кто же этот парень, скрывающийся под одеждой, внутри ске­лета? Кто на самом деле этот парень, который рождает­ся, становится юношей, влюбляется и однажды умирает, и никто больше не знает, куда он делся?

Лишь немного любопытства, чтобы исследовать соб­ственное существо. Это очень естественно; ни о каком страхе не может быть и речи.

Когда наступает мгновение, лист распускает свою нежную хватку и приветствует смерть с внутренне свойственным изяществом. Не тогда ли жизни открывается возможность обнять са­мое себя, прежде чем лист коснется земли?

Да, это тайна и жизни, и смерти, тайна тайн: как позволить существованию пройти сквозь тебя совершен­но без помех, без препятствий; как быть в состоянии абсолютного не-сопротивления. Будда называет это татхатой — «таковостью».

Ты говоришь: «Когда наступает мгновение, лист от­пускает свою нежную хватку и приветствует смерть с внутренне свойственным изяществом».

Именно так вы должны научиться умирать.

И хватка должна быть нежной, иначе трудно будет ее отпустить. Ваша хватка должна быть такой, чтобы она почти не была хваткой. Эта хватка не может быть цеплянием. Цепляются лишь те люди, которые не пони­мают, что это полярная игра существования, и их цепляние разрушает все. Им приходится умереть, но их смерть лишается изящества. Им приходится умереть, как и каж­дому другому, но их смерть становится агонией.

Это слово происходит от слова агон, агон значит борьба. Агония значит борьба. Они умирают, борясь. Вся борьба — это бесполезная деятельность: они не победят, но все же продолжают бороться. Миллионы людей пы­тались и терпели поражение; все же мы такие идиоты, что продолжаем повторять тот же образец. Мы все еще надеемся: «Может быть, я буду исключением, может быть, у меня как-нибудь получится».

Ни у кого никогда не получалось, и не потому, что люди недостаточно пытались, не потому, что пытались с недостаточной силой, но потому, что это невозможно по самой природе вещей. Они сделали все, что только мож­но было сделать, ничто не осталось несделанным, но смерть случается неотвратимо. Фактически, она уже случилась при самом твоем рождении. Родиться — это один полюс; в нем скрыт другой полюс.

Пусть ваша хватка будет нежной, такой нежной, что­бы ее можно было в любое мгновение отбросить, и что­бы в ее отбрасывании не было борьбы, ни мгновения промедления — потому что даже мгновения промедле­ния достаточно, чтобы упустить суть, чтобы лишиться изящества.

Моя работа состоит в том, чтобы научить вас жить и умирать, быть радостными и грустными, радоваться молодости и старости, радоваться здоровью и болезни. Если я буду учить вас радоваться только здоровью, счас­тью и жизни, а другой частью пренебрегать, тогда я буду учить вас чему-то такому, что создаст в вас раздвоен­ность, расщепленность.

Я учу вас тотальности существования.

Не владейте, ни за что не держитесь и не цепляйтесь.

Пусть вещи приходят и уходят.

Пусть вещи проходят сквозь вас, а сами оставайтесь абсолютно уязвимыми, доступными. Тогда будут великая красота, изящество и экстаз. Даже ваша грусть будет при­носить вам глубину, не меньше, чем радость. Даже смерть будет приносить вам великие дары, настолько же, что и сама жизнь. Тогда человек узнает, что все это существова­ние — его: ночи и дни, лета и зимы; все это — его.

Оставаясь уязвимым, открытым и расслабленным, ты становишься мастером.

Это странное явление и очень парадоксальное: ос­таваясь сдавшимся существованию, ты достигаешь по­беды. Эти мгновения будут приходить к тебе снова и снова. Все, что я пытаюсь здесь сделать, это принести вам больше и больше таких мгновений, таких пронзи­тельных мгновений. Не ведите себя глупо, не продол­жайте повторять старые стратегии, старые образцы ума. Научитесь новым путям существа.

Величайшее, чему можно научиться, — это ни за что не держаться: ни за любовь, ни за радость, ни за тело, ни за здоровье. Наслаждайтесь всем: здоровьем, телом, лю­бовью, женщиной или мужчиной, — но не цепляйтесь. Пусть руки остаются открытыми; не превращайтесь в кулак. Превратившись в кулак, ты становишься закры­тым — закрытым для ветров, дождей, Солнца и Луны, закрытым для самого существования — и это самый уродливый способ жить. Это значит, окружить себя мо­гилой. Тогда твое существование лишено окон. Ты продолжаешь задыхаться внутри, потому что думаешь, что окружаешь себя безопасностью и защищенностью.

Я слышал древнюю суфийскую притчу.

Король очень боялся смерти, как и каждый — и чем больше у тебя есть, тем, конечно, тебе страшнее. Бедный человек не так боится смерти. Что ему терять? Что дала ему жизнь? Он остается безмятежным.

Именно поэтому в бедных странах везде и всюду мож­но увидеть поразительное равнодушие к смерти, бедности и голоду. Причина в том, что люди жили в такой беднос­ти и так долго, что не беспокоятся о смерти. Смерть при­ходит к ним как облегчение — облегчение от всех несча­стий и тревог, облегчение от голода, страдания и бедности.

Люди, приезжающие из более богатых стран, недо­умевают: «Почему они так равнодушны к смерти?» При­чина проста: им не за что цепляться. Их жизнь ничего им не дала. Их жизнь так бедна, что смерть ничего не может у них отнять; она не может сделать их беднее, чем они уже есть. Но чем больше у тебя есть, тем более ты боишься смерти. Чем богаче общество, тем больше страх смерти.

В бедных странах табуирован секс, в богатых стра­нах табуирована смерть. Это показывает, богато обще­ство или бедно, — можно просто посмотреть, какие у них табу. Если они очень боятся секса, значит, они очень бедны; если они боятся смерти, боятся даже упомина­ния о ней, это просто означает, что они богаты. Поэтому богатым и бедным странам очень трудно встретиться: у них конфликтующие табу.

Итак, король очень боялся, естественно. У него было так много, и смерть должна была все это отнять; он по­тратил впустую всю жизнь, накапливая. Как защититься? Накопив столько богатств, он создал много врагов, и они всегда искали возможности отрезать ему голову.

Он спросил совета у самых старых и мудрых людей своей страны. Они ему посоветовали построить замок с одной только дверью — без окон и дверей, кроме одной двери, через которую можно войти и выйти. В нем он будет в безопасности. И у двери он должен был поставить тысячу охранников, чтобы кому-то войти, было не­возможно. Идея показалась привлекательной. Он пост­роил большой дворец без окон и дверей, кроме одной двери, а ее охраняли тысячи воинов.

Соседний король, его друг, тоже боялся смерти. Он услышал об этом дворце и пришел на него посмотреть. Это произвело на него большое впечатление. Он сказал:

— Я хочу немедленно начать работу по строитель­ству такого же дворца для себя. Это так надежно и безопасно!

Когда друг уезжал — король вышел из дворца, чтобы с ним проститься, — он снова восхитился дворцом. Ког­да он восхищался дворцом, нищий, сидящий у дороги, громко рассмеялся. Оба короля были потрясены, и они его спросили:

— Почему ты смеешься? Ты что, сумасшедший? Раз­ве ты не знаешь, как себя вести в присутствии королей?

Нищий сказал:

— Я не могу сдержаться. Извините меня! Но я сам был королем, и позвольте мне сказать по правде, почему я смеюсь. Я прошу милостыню здесь, на этой дороге, и всё время наблюдал, как строился этот дворец. Но одно меня сму­щает: я хочу вам сказать, что в нем есть только одна ошибка, упущение, и оно окажется роковым.

— Какое упущение? — спросили короли. — Расска­жи нам: мы его исправим.

Короли был готовы слушать, и не только слушать, но и исправить упущение. Нищий сказал:

— Сделай одно: войди вовнутрь и скажи своим лю­дям закрыть и эту дверь, навечно, потому что эта дверь окажется опасной. В нее войдет смерть! Эта тысяча воинов не сможет помешать смерти; они не смогут ее увидеть. Поэтому закрой дверь полностью. Вместо нее сделай стену, и ты будешь внутри дворца в вечной бе­зопасности! Никто не сможет тебя убить, и войти не сможет даже смерть.

И король сказал:

— Но это означает, что я буду уже мертв! Если я не могу выйти наружу, то какой тогда вообще смысл жить?

— Именно поэтому я и смеюсь, — сказал нищий. — Ты на девяносто девять процентов уже мертв! У тебя осталась только одна маленькая дверь — и столько же жизни.

Чем более вы в безопасности, тем более вы мерт­вы. И это не красивая смерть — не изящная смерть листа или лепестка розы, парящего на землю и возвра­щающегося к источнику. Это уродливая смерть, челове­ческое изобретение. Естественная смерть красива; че­ловек сделал ее уродливой. Человек сделал уродливым все; все, чего человек касается, становится уродливым. Если он касается золота, оно превращается в пыль.

Пусть это понимание проникнет как можно глубже. Пусть это просочится в святая святых ваших существ и станет прозрением. Да, это так. Не владей, не держись крепко. Оставайся расслабленным, оставайся невладею­щим. Если что-то доступно, наслаждайся этим. Когда это исчезает, позволь ему исчезнуть с благодарностью — бла­годарностью за все, что это тебе принесло, без обиды и без жалобы. И ты узнаешь величайшие радости жизни и смерти, света и темноты, бытия и небытия.

Кажется, я пережил все свои чувства, и те­перь осталась только пустота.

Пустота превращается в наполненность, если ты ее принимаешь, если ты ее приветствуешь и встречаешь с почтением. Если ты ее не принимаешь — если ты не­много испуган, боишься — она остается пустой, она ос­тается отрицательной.

Обратить отрицательное в положительное — вот вся алхимия превращения грубого металла в золото.

Пустота — это грубый металл. Сама по себе она не имеет большой ценности; она просто пуста. Но если ты ее приветствуешь, с большой любовью и уважением, если ты ее встречаешь с распростертыми объятиями, внезапно ее качество меняется. С принятием она становится поло­жительной пустотой. Тогда она больше не пуста: она пол­на самой собой. В ней есть своего рода наполненность, переполнение — и именно это и есть божественное.

Таким образом, в нее нужно идти снова и снова. И она будет приходить много раз. Она будет висеть во­круг тебя, стучаться в двери; прими ее; это гость. Люби ее! Нет ничего более ценного, чем это. Если ты смо­жешь трансформировать ее в наполненность, нельзя сде­лать ничего более ценного. Но люди продолжают упус­кать. Иногда она приходит — они упускают, потому что пугаются, начинают ей противодействовать. Они начи­нают сдерживаться и контролировать себя.

Помни: теперь контроля нужно избегать. Контроль создает конфликт. Вы с пустотой действуете как враги, и тогда возникает конфликт. В этом конфликте много энергии рассеивается впустую... а это очень ценная энер­гия, очень драгоценная энергия.

Это великая возможность, и она стучится к тебе в двери. Если ты испугаешься — закроешь и запрешь двери, убежишь куда-то вовнутрь и спрячешься в крова­ти — то упустишь ее. Она может больше не постучать в двери. Может быть, она придет снова через много лет или много жизней — никто не знает. Может быть, ты очень близко к чему-то, что окажется трансформацией. Ты можешь упустить, и путь к тому, чтобы упустить, — оставаться в страхе. В страхе человек начинает кон­тролировать; в контроле он становится противоборст­вующим. Но пустоту нужно любить.

Пустота должна стать твоей возлюбленной.

Ты должен потеряться в ней, и она должна поте­ряться в тебе.

Пусть будет великий оргазм с этой пустотой, пусть это будет любовью. Вскоре ты увидишь, что пустота боль­ше не пуста: она наполнена! Это самый полный опыт, который только возможен для человеческого сознания.

Техники Обращения С Болью

Принятие Боли В Ее «Таковости»

Сначала попытайтесь понять слово «таковость». В словаре Будды это слово очень важно. В собственном языке Будды это татхата — таковость. Вся буд­дистская медитация состоит в том, чтобы жить в мире, жить с миром, так глубоко, чтобы мир исчез, и ты стал таковостью.

Например, ты болен. Вот подход таковости: прими это — и скажи себе: «Таков путь моего тела», или: «Таковы вещи». Не создавай борьбы, не начинай бо­роться.

Когда ты принимаешь, не жалуешься и не борешься, тотчас же энергия внутри становится единой. Пропасть сплавлена. И высвобождается много энергии, потому что теперь конфликта нет; само высвобождение энергии становится целительной силой.

Что-то неправильно в теле: расслабься и прими это, просто скажи внутри, — и не только скажи слова­ми, но и глубоко почувствуй — что такова природа вещей. Тело — это сложное сочетание, в нем многое объединено. Тело рождается, оно склонно к смерти. Это механизм, и механизм сложный; очень возможно, что то или другое в нем выйдет из строя.

Прими это и не будь отождествленным. Принимая, ты остаешься выше этого, остаешься за пределами это­го. Когда ты борешься, то спускаешься на тот же уро­вень. Принятие есть трансценденция. Принимая, ты на холме; тело остается позади. Ты говоришь: «Да, такова природа. Всему рожденному предназначено умереть, и если что-то должно умереть, оно рано или поздно забо­леет. Не о чем беспокоиться», — словно это происхо­дит не с тобой, просто происходит в мире вещей.

Красота в том, что когда ты не борешься, ты трансцендируешь.

Ты больше не на том же уровне.

Эта трансценденция становится целительной силой. Внезапно тело начинает меняться.

Мир вещей — это поток; в нем ничто не постоян­но. Не ожидай постоянства! Если ты ожидаешь посто­янства в мире, где все непостоянно, это создаст беспо­койство. Ничто не может быть навсегда в этом мире; все, что принадлежит этому миру, мгновенно. Это при­рода вещей, «таковость».

Если ты принимаешь неохотно, то постоянно будешь в боли и страдании. Если ты принимаешь без всякой жалобы, не в беспомощности, но в понимании, это ста­новится таковостью. Тогда ты больше не встревожен, и нет никакой проблемы. Проблема возникала не из-за этого факта, но потому, что ты не мог принять то, как это происходило. Ты хотел, чтобы все было по-твоему.

Помни: жизнь никогда не будет тебе следовать, тебе придется следовать жизни. Неохотно или счастливо — это твой выбор. Следуя неохотно, ты будешь в страда­нии. Следуя счастливо, ты становишься буддой. Твоя жизнь становится экстазом.

Войти В Боль

В следующий раз, когда у тебя будет болеть голова, попробуй, просто в виде эксперимента, небольшую медитационную технику; потом ты сможешь перейти к большим болезням и большим симптомам.

Сиди безмолвно и наблюдай боль, смотри в нее — не так, словно ты смотришь на врага, нет. Смотря на нее как на врага, ты не сможешь смотреть правильно, ты будешь ее избегать. Никто не смотрит на врага прямо; человек его избегает, склонен его избегать. Смотри на нее как на друга. Это твой друг; боль к твоим услугам. Она говорит: «Что-то не так — посмотри сюда». Просто сиди безмолв­но и смотри в головную боль, без всякой идеи о том, чтобы ее прекратить, без конфликта, без борьбы и проти­востояния. Просто смотри в нее, смотри, что это такое.

Наблюдай таким образом, словно в головной боли есть какое-то внутреннее послание, которое она может тебе передать. В ней есть закодированное сообщение. И если ты смотришь безмолвно, то будешь удивлен. Если ты смотришь безмолвно, случатся три вещи.

Первая: чем более ты в нее смотришь, тем она ста­новится острее. Тогда ты будешь немного озадачен: «Как это поможет, если боль становится острее?» Она стано­вится острее, потому что раньше ты ее избегал. Она была острой, но ты ее избегал; ты уже ее подавлял, даже без аспирина. Когда ты в нее смотришь, подавление исчеза­ет. Головная боль приходит к своей естественной остро­те. Тогда ты словно слышишь без затычек в ушах, без всякой ваты в ушах. Боль будет очень острой.

Во-вторых, она будет ощущаться более четко в опре­деленной точке; она перестанет распространяться по большому пространству. Сначала тебе казалось: «У меня болит вся голова». Теперь ты увидишь, что болит не вся голова, а только небольшой участок. Это тоже указывает на то, что теперь ты смотришь в боль глубже. Распро­странение ощущения боли — это трюк; это еще один способ ее избежать. Если боль в одной точке, она ост­рее, и ты создаешь иллюзию, что болит вся голова. Рас­пространенная по всей голове, боль ни в какой точке не будет настолько же интенсивной. Есть трюки, которые мы постоянно применяем.

Продолжай в нее смотреть, и вторым шагом будет то, что она начнет становиться уже и уже. Придет мо­мент, когда она станет просто острием иглы — очень острым, безмерно острым и очень болезненным. Ты никогда не испытывал такой боли в голове, но она ограни­чена в пределах одного небольшого участка. Продол­жай смотреть в нее.

Тогда происходит третье, и самое важное. Если ты продолжаешь смотреть в ту точку, в которой боль очень острая и концентрированная, много раз ты увидишь, что боль исчезает. И когда она исчезает, у тебя появляется проблеск того, откуда она приходит, — что ее вызвало. Когда исчезает следствие, ты можешь увидеть причину.

Это произойдет много раз; она появится снова. Твой взгляд теряет бдительность, концентрацию, внимание: она возвращается. Каждый раз, когда ты по-настоящему вни­мательно смотришь, она исчезает, и когда она исчезает, открывается скрытая за ней причина. И ты будешь удив­лен: твой ум готов открыть тебе ее причину.

Стать Болью

Страдание означает сопротивление. Чтобы страдать, ты должен чему-то сопротивляться. Попробуй вот что. Распятие будет для тебя слишком трудным, но есть не­большие, ежедневные распятия. Они подойдут.

Ты чувствуешь боль в ноге или в голове; у тебя болит голова. Может быть, ты не замечал этого меха­низма. У тебя головная боль, и ты постоянно борешься и сопротивляешься. Ты ее не хочешь. Ты против нее, ты раздваиваешь себя: ты стоишь где-то внутри головы, и рядом стоит головная боль. Ты и головная боль отдель­ны, и ты настаиваешь, что так и должно быть. Вот в чем настоящая проблема.

Попытайся однажды не бороться. Теки с головной болью и стань головной болью. Скажи: «Так и есть. Именно так чувствует себя моя голова в данный мо­мент». Не сопротивляйся. Позволь ей случиться и стань с ней одним. Не делай себя отдельным, но теки в нее. Тогда возникнет внезапный взлет счастья, которого ты никогда раньше не знал.

Когда нет никого, чтобы сопротивляться, даже голов­ная боль не болезненна. Боль создает борьба. Боль всегда означает борьбу с болью — и это создает настоя­щую боль.

Попробуй это, когда у тебя заболит голова, попробуй это, когда твое тело болеет, попробуй это, когда есть ка­кая-то боль; просто теки с ней. Однажды, если ты это позволишь, ты придешь к одному из основных секретов жизни — боль исчезает, если ты с ней течешь. И если ты можешь течь тотально, боль становится счастьем.

***

Ты испытываешь боль — что на самом деле проис­ходит внутри? Проанализируй все это явление: есть боль, и есть сознание того, что есть эта боль. Но есть и про­межуток, и так или иначе: «Мне больно»... Происходит это чувство: «Мне больно». И более того, рано или позд­но чувством становится: «Я — боль».

«Я боль; мне больно; я осознаю боль» — это три разных, очень разных состояния. Осознанность трансцендирует боль: ты отличаешься от нее, и есть глубокая отделенность. На самом деле никакой связи никогда не было; видимость связи появляется из-за близости, из-за интимной близости твоего сознания и всего, что проис­ходит вокруг него.

Сознание так близко, что когда тебе больно — боль совсем рядом, совсем близко. Так и должно быть, иначе боль нельзя исцелить. Она должна быть близка, чтобы почувствовать ее, узнать ее и быть в ней осознанным. Но из-за этой близости ты становишься отождествлен­ным и сливаешься с ней. И снова это мера безопаснос­ти, мера защиты и естественный защитный механизм. Когда есть боль, ты должен быть близко; когда есть боль, твое сознание должно поспешить к боли — чтобы ее почувствовать и что-то предпринять.

Но из-за этой необходимости случается другое явле­ние: так близко, вы становитесь одним; так близко, ты начинаешь чувствовать: «Это я — эта боль, это удоволь­ствие». Из-за этой близости есть отождествление: ты стал гневом или любовью; ты стал болью или счастьем.

Ты не то, что ты думаешь, чувствуешь, воображаешь или проецируешь: ты — это просто факт бытия в осознанности. Есть боль; через мгновение ее может не быть — но ты останешься. Счастье придет и уйдет; оно было и его не будет — но ты будешь. Сначала тело молодо, потом тело стареет. Все остальное приходит и уходит — гости приходят и уходят — но хозяин остает­ся прежним.

Помни хозяина. Постоянно помни хозяина. Будь цен­трированным в хозяине, оставайся в своем бытии хо­зяина. Тогда есть отделенность, тогда есть промежуток, интервал. Мост разрушен, и в то мгновение, когда мост разрушен, происходит явление отречения. Тогда ты в этом, но этому не принадлежишь. Тогда ты есть в хозя­ине — и одновременно в госте. Тебе не нужно бежать от гостя, нет никакой необходимости.

Оставайся там, где ты есть, но будь центрированным в хозяине. Будь центрированным в себе, помни хозяина.

Заметить Дважды

Будда учил своих учеников: когда у вас головная боль, просто скажите дважды: «Головная боль, головная боль». Наблюдайте, но не оценивайте. Не говорите: «По­чему? Почему со мной случилась эта головная боль? Ее быть не должно».

Пусть этот ключ будет очень глубоко понят: если ты можешь свидетельствовать головную боль, не прини­мая никакого враждебного подхода, не избегая, не убегая от нее; если ты можешь быть в ней, медитативно в ней: «Головная боль, головная боль», — если ты можешь просто видеть ее, головная боль в свое время пройдет. Я не говорю, что она пройдет чудесным образом, что про­сто оттого, что ты ее видишь, она прекратится. Она прой­дет в свое время. Она есть, ты ее наблюдаешь, и она проходит. Она будет высвобождена.

Остановить Органы Чувств

Возьми любой опыт... У тебя рана — это больно. У тебя головная боль или любая боль в теле: в качестве объекта подойдет что угодно.

Что нужно делать? Закрой глаза и подумай, что ты ослеп и не можешь видеть. Закрой уши и подумай, что ты не можешь слышать. Все пять чувств — просто закрой их. Как ты можешь их закрыть? Это легко. Пере­стань дышать на мгновение: все твои органы чувств будут закрыты. Внезапно ты на расстоянии — далеко.

Стань как камень и закройся от мира. Когда ты за­крыт от мира, на самом деле, ты закрыт от своего собст­венного тела, потому что твое тело — не часть тебя; это часть мира. Когда ты полностью закрыт от мира, ты закрыт и от собственного тела.

Ты лежишь в постели; ты чувствуешь прохладу простыней — стань мертвым. Внезапно простыни ото­двинутся, станут дальше и дальше, и потом вообще ис­чезнут. Твоя постель исчезнет; спальня исчезнет; весь мир исчезнет. Ты закрыт, мертв, окаменел, как монада Лейбница, без всякого окна наружу — никаких окон. Ты не можешь двигаться. Тогда, когда ты не можешь двигаться, ты отброшен обратно к самому себе, ты цен­трирован в себе. Тогда впервые ты можешь смотреть из своего центра.

Ключи К Принятию И Трансформации

Гудение (Надабрама)

Первая стадия этого метода — полчаса сидения с закрытыми глазами и гудения, достаточно громко, чтобы это мог услышать кто-то другой. Во второй стадии — семь с половиной минут движения руками, медленно, перевернув руки вверх ладонями, широкими кругооб­разными движениями, начиная от пупка наружу, чтобы обе руки расходились в форме большого кольца, возвра­щающегося обратно к животу. В следующие семь с по­ловиной минут: руки переворачиваются ладонями вниз, и все так же очень медленно, движение совершается в обратном направлении. Затем пятнадцать минут лежа­ния с закрытыми глазами, в тишине и молчании.

Для управления этой медитацией есть специальная музыка; подробности можно найти на веб-странице osho.com.

Это медитация мантры, а мантра — один из самых потенциальных путей. Она проста, но безмерно эффек­тивна, потому что, когда ты произносишь мантру или звук, тело начинает вибрировать; особенно начинают вибрировать клетки мозга.

Если это делать правильно, весь твой мозг становит­ся безмерно живым, как и тело. Как только тело начина­ет вибрировать, и ум уже повторяет, они попадают в сонастроенность, в гармонию, которой обычно нет. Твой ум идет одной дорогой, тело продолжает идти другой. Тело продолжает есть, ум продолжает думать. Тело про­должает идти по дороге, ум движется в далекие звезды. Они никогда не встречаются — они идут разными доро­гами, и это создает раздвоенность.

Шизофрения создается в своей основе потому, что тело движется в одном направлении, а ум — в другом. А ты — третий элемент, не тело и не ум, и они разрыва­ют тебя на части. Половину твоего существа тянет тело, половину — ум. И возникает огромная боль; человек чувствует себя разрываемым надвое.

Механизм Надабрамы работает именно так: когда ты начинаешь гудеть, когда ты начинаешь резонировать внутри, тело начинает откликаться. Рано или поздно приходит момент, когда тело и ум оказываются вместе и впервые движутся в одном направлении. Когда тело и ум вместе, ты свободен от тела и ума — ты не разо­рван на части. Тогда третий элемент, которым ты в действительности являешься — назови его душой, ду­хом, атмой, как угодно, — этот третий элемент в покое, потому что его ничто не тянет в разных направлениях.

Тело и ум так поглощены гудением, что душа очень легко может выскользнуть из них незамеченной и стать свидетелем — стоять и смотреть на всю эту игру, кото­рая продолжается между умом и телом. Это такой пре­красный ритм, что тело и ум никогда не осознают, что душа выскользнула... потому что они не позволяют ей легко этого сделать; они удерживают ее в своей влас­ти. Никто не хочет лишиться того, чем владеет. Тело не хочет потерять то, чем владеет. Тело хочет главенство­вать над душой, и ум хочет главенствовать над душой.

Это очень лукавый способ вырваться из их хватки. Они приходят в опьянение, и ты можешь выскольз­нуть. Таким образом, в Надабраме, помни это: пусть тело и ум будут тотально вместе, но помни, что ты должен быть свидетелем. Выберись из них, тихо, посте­пенно, через черный ход, без всякой борьбы и без вся­кой битвы. Они опьянены — ты выбираешься и на­блюдаешь снаружи.

В этом значение английского слова экстаз — сто­ять снаружи. Стой снаружи и наблюдай оттуда. Это безмерный покой. Это молчание, это блаженство и бла­гословение.

Завершение

Что бы ты ни сделал сознательно, это прожито, и не остается никакого осадка. Что бы ты ни сделал бессоз­нательно, остается осадок, потому что ты никогда не проживешь этого тотально — что-то остается незавер­шенным. Когда что-то не завершено, это приходится про­должать носить: оно хочет быть завершенным.

Ты был ребенком; кто-то сломал твою игрушку: ты плакал, и мать тебя утешила и отвлекла твой ум на что-то другое. Она дала тебе какие-то сладости, заговорила о чем-то другом, рассказала историю и отвлекла. Ты соби­рался плакать и рыдать, но забыл. Это осталось незавер­шенным. Это есть, и в любой день, когда кто-то вырвет у тебя игрушку — это может быть любая игрушка; это может быть твоя девушка, и кто-то ее отнимает — ты начинаешь плакать и рыдать. Ты можешь найти этого ребенка, незавершенного. Это может быть пост: ты мэр города, и кто-то отнимает у тебя пост — игрушку, и ты снова плачешь и рыдаешь.

Найди... регрессируй в прошлое и двигайся в него снова, потому что другого пути нет. Теперь прошлого боль­ше нет, и если что-то висит вокруг тебя, единственный способ — пережить это заново в уме, двигаться вспять.

Каждый вечер возьми себе за правило возвращаться назад на один час, полностью бдительным, словно ты проживаешь все это заново. Многие вещи всплывут, и многие вещи привлекут твое внимание. Поэтому не то­ропись и не уделяй только половину внимания ничему, и не перепрыгивай на другое, потому что тогда это снова создаст неоконченность. Что бы ни пришло, отдай это­му все внимание. Проживи это снова. И когда я гово­рю, проживи это снова, я подразумеваю, проживи это снова — не просто вспомни, потому что, когда ты что-то вспоминаешь, ты отрешенный наблюдатель; это не по­может. Проживи это заново!

Ты снова ребенок. Не смотри так, словно ты стоишь отдельно и смотришь на ребенка, когда у него отняли игрушку. Нет! Будь этим ребенком. Не снаружи ребенка, внутри ребенка — снова будь ребенком. Проживи это мгновение: кто-то отнимает игрушку, кто-то разрушает ее, и ты начинаешь плакать — плачь! Мать пытается тебя утешить. Пройди через все это снова, но теперь пусть тебя ничто не отвлекает. Пусть весь процесс будет завершен. Когда он завершен, внезапно ты почувствуешь, что у тебя на сердце не так тяжело; что-то отброшено.

Ты хотел что-то сказать своему отцу; теперь он умер, теперь нет способа ему сказать. Или ты хотел попро­сить у него прощения за определенную вещь, которая ему не понравилась, но твое эго вмешалось, и ты не попросил прощения; теперь он умер, и ничего нельзя сделать. Что делать? — а это есть! Это будет продол­жаться и продолжаться, и разрушать твои отношения.

Если ты сознателен, ты можешь наблюдать. Вернись обратно. Теперь твоего отца больше нет, но в глазах памяти он все еще есть. Закрой глаза; снова будь ре­бенком, который что-то сделал, что-то совершил, который хочет быть прощенным, но не может набраться храброс­ти. Теперь ты можешь набраться храбрости! Ты можешь сказать все, что хотел сказать, и можешь снова коснуть­ся его ног, или снова разозлиться и ударить его — но покончи с этим. Пусть весь процесс будет завершен.

Двигайся назад. Каждый вечер, на один час, прежде чем заснуть, двигайся в прошлое и переживай заново... Многие воспоминания мало-помалу будут откопаны из-под земли. Часто ты будешь удивлен тем, что не осозна­вал, что эти вещи в тебе есть — и с такой жизненнос­тью и свежестью, словно это случилось только что! Ты будешь снова ребенком, молодым человеком, снова бу­дешь влюбленным: придут многие вещи. Двигайся мед­ленно, чтобы все было закончено.

Твоя гора будет становиться меньше и меньше — груз похож на гору — и чем меньше он будет стано­виться, тем более свободным ты будешь себя чувствовать. К тебе придет определенное качество свободы, све­жесть. Ты почувствуешь внутри, что коснулся источни­ка жизни.

Ты всегда будешь полным жизненной силы. Даже другие почувствуют, что когда ты идешь, твои шаги из­менились; в них есть качество танца. Когда ты каса­ешься, твое прикосновение изменилось. Это не мертвая рука, она снова стала живой. Теперь жизнь течет, пото­му что эти блоки исчезли. Теперь в руке нет гнева; любовь может течь легко, не отравленная, во всей своей чистоте. Ты можешь стать более чувствительным, уяз­вимым и открытым.

Если ты приходишь к пониманию со своим прошлым, внезапно ты будешь здесь и сейчас в настоящем, потому что нет необходимости двигаться туда снова и снова.

Меньше и меньше воспоминаний будет приходить с течением времени. Будут промежутки — ты хотел бы что-то пережить заново, но ничего не приходит, — и эти промежутки красивы. Тогда приходит день, когда ты не можешь больше двигаться назад, потому что все законче­но. Когда ты не можешь двигаться назад, только тогда ты движешься вперед. Покончи с прошлым. И по мере того как ты становишься свободнее и свободнее от прошлого, гора начинает исчезать. И тогда ты начинаешь звучать в унисон: ты становишься, мало-помалу, одним целым.

Ах-Ахх!

Используй дыхание как осознание одновременно жизни и смерти.

Когда дыхание выходит наружу, оно ассоциируется со смертью. Когда дыхание входит вовнутрь, оно ассоци­ируется с жизнью. С каждым выходящим дыханием ты умираешь, и с каждым входящим дыханием, рождаешь­ся заново. Жизнь и смерть не две вещи — отдельные, разделенные — они одно. И в каждом мгновении при­сутствуют они обе.

Поэтому помни: когда твое дыхание выходит нару­жу, чувствуй себя так, словно ты умираешь, не бойся.

Если ты боишься, дыхание будет потревожено. Прими это: выходящее дыхание — это смерть. Смерть краси­ва; она приносит расслабление.

Каждый раз, когда ты расслаблен, ты говоришь: «Ахх», и дыхание выходит наружу. Почувствуй глубокое расслаб­ление в выходящем дыхании. Когда дыхание входит, чув­ствуй: «Ах! В меня входит жизнь» — и ты рождаешься заново. Сделай это кругом: жизнь и смерть. Двигайся в это и осознавай это. Это глубокое очищение. С каждым выходящим дыханием умирай, с каждым входящим дыха­нием рождайся заново. Выходящее дыхание — это смерть. Умри, почувствуй, что умираешь. Входящее дыхание — это жизнь. Почувствуй, что рождаешься заново. Целый день, двадцать четыре часа — каждый раз, когда ты осознан, — помни это. Это совершенно изменит качество твоего ума.

Если выходящее дыхание становится смертью, и в каждое мгновение ты умираешь, что происходит? Твоя смерть означает, что ты умираешь для прошлого; старо­го человека больше нет. И если ты должен умирать в каждое мгновение, нет и будущего. В следующее мгно­вение — смерть, поэтому ты не можешь проецировать себя в будущее. Только этот миг, этот одинокий, кро­шечный миг остается с тобой. Даже в это самое мгно­вение тебе придется умереть и родиться заново.

Думай о концепции реинкарнации не в терминах жизни, но в терминах дыхания. В каждое мгновение ты будешь обновлен, переориентирован и освежен... снова ребенок, без бремени прошлого и без тревоги о буду­щем. Настоящее мгновение свободно от тревоги. Тре­вога создается только прошлым и будущим.

Итак, помни это. И не только помни — практикуй.

Исчезновение

Это одна из древнейших медитаций, которые все еще применяются в некоторых монастырях Тибета. Они учат тому, что иногда ты можешь просто исчезнуть.

Сидя в саду, просто начни чувствовать, что исчезаешь. Просто видь, как выглядит мир, когда ты ушел из мира, когда тебя больше здесь нет, и ты стал абсолютно прозрач­ным. Просто попытайся на несколько секунд не быть. В своем собственном доме будь так, словно тебя нет.

Просто подумай: однажды тебя не будет. Однажды тебя не станет, ты будешь мертв; радио будет продол­жаться, жена будет готовить завтрак, и дети будут все так же готовиться к школе. Думай: сегодня тебя нет, и тебя просто нет. Стань привидением.

Просто сидя в кресле, исчезни. Просто подумай: «У меня больше нет реальности; меня нет». И видь, как про­должается дом. Будет безмерный покой и молчание. Все будет продолжаться точно так же, как есть. Без тебя все будет продолжаться точно так же, как есть. Ничего не будет не хватать. Тогда какой смысл всегда оставаться занятым, что-то делать и быть одержимым действием? Какой смысл? Тебя не станет, и все, что ты делаешь, ис­чезнет — словно ты расписался на песке, налетел ве­тер, и подпись исчезла, - все кончено. Будь так, словно ты никогда не существовал.

Это действительно красивая медитация. Ты можешь ее пробовать много раз за двадцать четыре часа. Хватит и доли секунды. На долю секунды просто остановись: тебя нет, и мир продолжается. Когда ты будешь становиться более и более бдительным к тому, что мир прекрасно про­должается, тогда ты сможешь научиться другой части сво­его существа, которой пренебрегал очень долго, многие жизни, — и это режим восприимчивости. Ты просто поз­воляешь и становишься дверью. Все происходит без тебя.

Именно это подразумевает Будда, когда говорит: «Стань плывущим по реке деревом. Теки с течением как дерево, и куда бы тебя ни принес поток, позволь ему; не прилагай никаких усилий».

Медитация «Ом»

Прежде чем ты заснешь сегодня ночью и каждой следующей ночью, прежде чем заснуть, выключи свет, сядь в постели, закрой глаза и выдохни глубоко ртом со звуком «О-оооо». Продолжай выдыхать со звуком «О» так глубоко, как только возможно. Твой живот втягивается, воздух движется наружу, и ты продолжаешь создавать звук «О». Помни, я не говорю «ом», я говорю просто «О». Это автоматически превратится в «Ом». Тебе не нужно этого делать; тогда это будет фальшивым. Ты просто создаешь звук «О». Ког­да он становится гармоничным, и ты наслаждаешься им, внезапно ты осознаешь, что он превратился в «ом», но не заставляй его стать «ом»; тогда он будет фальшивым. Ког­да этот звук спонтанно становится «ом», тогда это что-то, вибрирующее изнутри. И этот звук «ом» — глубочайший звук, самый гармоничный, самый основной.

Когда это происходит, и ты наслаждаешься и те­чешь в его музыке, все твое тело и мозг расслабляются. Со звуком «ом» ты будешь продолжать расслабляться, и у твоего сна будет другое качество, совершенно другое. И твой сон должен измениться, только тогда ты можешь стать более бдительным и осознанным.

Ночью выключи свет, сядь в постели и выдохни глубо­ко ртом со звуком «О». Когда ты полностью выдохнул и чувствуешь, что дальше выдыхать невозможно, и все дыха­ние вышло наружу, остановись на мгновение. Не вдыхай и не выдыхай — просто остановись. В этой остановке ты божествен. В этой остановке ты ничего не делаешь, даже не дышишь. В этой остановке ты в океане.

Просто оставайся в этой остановке на одно-единст­венное мгновение и будь свидетелем — просто смотри на то, что происходит. Осознавай, где ты: свидетельствуй всю ситуацию, которая есть в это единственное мгновение остановки. Времени больше нет, потому что время дви­жется с дыханиями; дыхание — это процесс времени. Поскольку ты дышишь, ты чувствуешь, что время движет­ся. Когда ты не дышишь, ты похож на мертвого человека. Время остановилось, боль

Поиск по сайту: