ПРИЮТ ДЛЯ ПРЕСТАРЕЛЫХ «РОЗОВАЯ ТЕРРАСА». Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама

Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама

29 января 1986 г.

Каждое воскресенье в день посещений Эд Коуч и его мать, Большая Мама, сидели до вечера в её тесной комнатушке и смотрели телевизор. Сегодня Эвелин почувствовала, что если она сию же минуту не уйдет отсюда, то не выдержит и завопит. Она извинилась и сказала, что ей нужно в туалет. Спустившись к машине, Эвелин обнаружила, что ключи остались у Эда… И вот она опять сидит в зале для посетителей, разрывает пакетик с кокосовыми пирожными, а миссис Тредгуд рассказывает о вчерашнем обеде в «Розовой террасе».

— Во-он там сидела, во главе стола, вся такая надутая, прямо чуть не лопалась от гордости.

— Кто?

— Миссис Эдкок.

— Миссис Эдкок?

— Миссис Эдкок! Помните, миссис Эдкок — в лисьих мехах — миссис Эдкок!

Эвелин напрягла память.

— А-а, та богачка.

— Вот-вот, миссис Эдкок, с кольцами.

— Теперь вспомнила. — Эвелин протянула ей пакетик.

— Ой, спасибо, люблю кокосовые. — Старушка откусила кусочек и сказала: — Эвелин, не хотите кока-колы? У меня в комнате найдется немного мелочи, могу вас угостить. Тут в холле есть автомат.

Эвелин покачала головой:

— Нет, спасибо, миссис Тредгуд. А вы хотите?

— Ой, нет, милочка. Вообще-то я люблю колу, но сегодня меня немного пучит, я бы лучше водички попила, если вас не затруднит, конечно.

Эвелин принесла два бумажных стакана с холодной водой.

— Вот спасибо.

— Так что вы говорили о миссис Эдкок?

Миссис Тредгуд посмотрела на нее:

— Миссис Эдкок? А вы её знаете?

— Нет, я не знаю, но вы только что рассказывали, как она чем — то там сильно гордилась…

— А-а, правильно, рассказывала… Так вот, миссис Эдкок за обедом хвасталась, что у неё в доме сплошной антиквариат, она его чуть ли не пятьдесят лет собирала. Сказала, что потратила на это кучу денег. А я и говорю миссис Отис: «Начинала я свою жизнь без гроша, а теперь сама превратилась в бесценный антиквариат. Может, я теперь стою целое состояние».

Старушка даже засмеялась, так ей понравилась собственная шутка, потом задумалась.

— Интересно, а что стало со всей моей кукольной посудой и с тележкой, в которую мы впрягали козла?

По субботам мы все катались на этой тележке, папа Тредгуд специально смастерил её для девочек. Нам это казалось интересней, чем в Париж съездить. Не удивлюсь, если старый козел до сих пор жив. Его звали Гарри… Представляете, козел по имени Гарри! Ел все подряд. — Она улыбнулась. — Однажды Иджи скормила ему целую банку Леониного крема от пота, так он вылизал эту банку, будто его угостили мороженым…

Мы играли в разные игры, но больше всего Тредгуды обожали всякие переодевания. Однажды мама сшила всем девочкам карточные костюмы для конкурса, который устраивали в церкви, и у каждой была своя масть. Я изображала трефы, близняшки — черви и бубны, Эсси Ру — пики, а у Иджи был костюм джокера. Представляете, мы заняли первое место!

А ещё я помню, как однажды на День независимости мы нарядились в платья со звездами и полосками и надели бумажные короны. Мы ели во дворе мороженое домашнего приготовления и ждали, когда начнется фейерверк, и тут появляется Бадди Тредгуд. Спускается по лестнице в матросском платье Леоны и начинает жеманничать. Это он Леону изображал, понимаете? А потом вообще умора была. Эдвард и Джулиан или кто-то другой из мальчишек вытащили на двор шарманку и принялись крутить ручку, зазвучал «Арабский шейх», и Бадди протанцевал вокруг нас неприличный танец. Мы четыре года без смеха не могли об этом вспоминать. Потом, конечно, Бадди извинился перед Леоной, подарив ей крепкий поцелуй… Да, Бадди вы простили бы все что угодно.

А когда стемнело, папа нанял пиротехников и устроил фейерверк для всего города… и цветные из Трутвилля тоже пришли поглазеть. Такое было зрелище, скажу я вам! Эти парни взрывали петарды и залили огнем все небо. И конечно же, мальчишки как сумасшедшие топтали башмаками шутихи. А когда все закончилось, мы вернулись домой и уселись в беседке, а Эсси Ру бренчала на пианино. Она играла «Послушай пересмешника», «Нолу» и какие-то другие модные тогда песенки, а Иджи взобралась на дерево и выла на нее.

Мне кажется, Иджи всегда ходила в рабочем комбинезоне и босиком. Конечно, это удобно. Какие уж тут платья, когда она вечно лазила по деревьям, охотилась и ловила рыбу вместе с Бадди и другими братьями.

Бадди говорил, что она стреляет не хуже любого парня. Иджи была симпатичной девчушкой, если, конечно, не считать того случая, когда Бадди постриг её «под ежик». Клянусь, вы бы тогда приняли её за мальчика.

Вообще-то все девочки Тредгудов были красивые. Не то чтобы они никаких усилий к этому не прилагали. Особенно Леона старалась. Она очень серьезно к себе относилась и совершенно не терпела шуток в свой адрес.

Я в их семье была белой вороной: вымахала эдакой дылдой. Даже горбиться немного начала из-за этого. Но мама Тредгуд сказала: «Нинни, Господь сделал тебя высокой, чтобы ты была ближе к небесам». Сейчас-то я уже не такая высокая, как прежде. Старики как-то съеживаются, усыхают, что ли.

А правда, волосы — забавная вещь? Многие на них просто помешаны. Но мне кажется, так уж человек устроен. В Библии часто говорится о волосах: Самсон, и эта женщина из Савы, и девушка, которая Иисусу ноги отерла своими волосами… Вам не кажется странным, что негритянки хотят непременно распрямить свои кудряшки, а мы все время завиваемся? У меня были каштановые, а теперь я пользуюсь краской «Силк энд силвер»[6]номер пятнадцать… Я как-то брала шестнадцатый, но от него волосы слишком темные получаются, сразу видно, что крашеные.

Ну так вот, я делала на затылке обыкновенный пучок и бежала по своим делам. Но Леона такого себе не позволяла. Как-то раз она крепко поссорилась с Иджи из-за волос. Иджи тогда было, наверно, лет девять-десять. Однажды она пошла в Трутвилль поиграть с цветными ребятишками и притащила домой вшей. Разумеется, всех нас заставили мыть голову этой ужасной смесью серы, керосина и топленого свиного сала. В жизни не слышала столько воплей и визга! Можно было подумать, что Леону сжигают заживо. Она потом долго не разговаривала с бедной Иджи.

В один из таких дней Бадди вернулся домой и увидел, что Иджи сидит совсем кислая. Он как раз собирался вечером на футбол, и уходя, крикнул: «Пошли, Малыш!» И взял её с собой. Прямо на скамейку игроков посадил. Вот он какой был, наш Бадди…

Думаю, Леона так и не простила Иджи, пока замуж не вышла. Она до самой смерти гордилась своей внешностью. Как-то в «Макколлсе»[7]она прочла статью, где говорилось, что от злости и ненависти могут появляться морщины. Она без конца шипела на Иджи, мол, та её уморить хочет, но при этом у неё с лица не сходила улыбка.

Конечно, Леона отхватила себе богатого муженька и устроила шикарную свадьбу. Она страшно боялась, что Иджи испортит всю церемонию, но зря она так переживала: Иджи почти весь день провела с семьей конюха и всех там очаровала, они в неё прямо влюбились. Даже в детстве она была обаятельна, как все Тредгуды. И никто в мире не мог сравниться в этом с Бадди.

Миссис Тредгуд на секунду замолчала, чтобы глотнуть воды, и вдруг по её лицу пробежала тень.

— Знаете, это кокосовое пирожное напомнило мне о пикнике в тот ужасный день.

Я была обручена с Клео, значит, семнадцать мне уже стукнуло. Это был июнь, суббота, мы тогда здорово повеселились на пикнике, который устроила наша церковь. В тот день уезжали ребята из андалузской баптистской церкви, и мама с Сипси напекли по этому случаю штук десять кокосовых пирогов. Мальчики нарядились в белые костюмы, а Клео купил в папином магазине новую соломенную шляпу, и Бадди почему-то выклянчил её у Клео на денек.

После пикника Эсси Ру и я вернулись домой с блюдами от пирогов, а мальчики отправились на станцию с ребятами из Андалузии — они всегда ходили провожать их. Мама на заднем дворе собирала инжир. Я была с ней, когда это случилось…

Мы слышали, как тронулся поезд, но едва он отъехал, раздался свисток. Поезд с визгом и скрежетом затормозил, и в тот же миг закричали девчонки.

Мама внезапно схватилась за сердце, упала на колени и воскликнула: «Нет, только не мой ребенок! Боже милосердный, только не мой!»

Папа Тредгуд услышал из магазина шум и побежал к станции, а мы с мамой стояли на крыльце. Потом несколько человек отделились от толпы у путей и направились в нашу сторону. Я как увидела соломенную шляпу в руках Эдварда, так сразу поняла: Бадди!

Он в тот день флиртовал с красоткой Мэри Миллер, и, когда поезд тронулся, он шагнул на рельсы, щегольски надвинув шляпу на лоб, и послал ей свою самую обворожительную улыбку. И тут как раз свисток… Говорят, он даже не услышал, как сзади подъехал паровоз. Боже мой, и зачем Клео дал ему эту треклятую шляпу! — Она покачала головой. — Вы не представляете, нас как будто всех задавило. Но больше всех убивалась Иджи. Ей было тогда, кажется, лет двенадцать — тринадцать, и в тот день, когда это случилось, она была в Трутвилле, играла в футбол. Клео пришлось ходить за ней.

Я никогда не видела, чтобы так горевали. Я думала, она прямо за ним следом умрет. На неё невозможно было смотреть. В день похорон она убежала. Не выдержала. А вернувшись, поднялась наверх, заперлась в комнате Бадди и сидела там, пока все не закончилось, просто сидела одна в темноте. Потом собрала вещи и ушла жить к Сипси в Трутвилль… Но, знаете, она так ни разу и не заплакала. Ей было слишком больно, чтобы плакать. Странно, иногда сердце продолжает биться даже когда разбито.

Мама Тредгуд очень переживала за нее, но папа велел всем оставить её в покое, мол, пусть делает что хочет. Конечно, Иджи после этого страшно изменилась. Только после знакомства с Руфью она стала понемногу приходить в себя. Но я знаю, она так и не смогла до конца пережить эту смерть… и никто из нас не смог.

Нет, не хочу больше об этом говорить, слишком печально, зря только вас расстроила. И кроме того, Бог никогда не запирает дверь, пока не откроет другую. Я думаю, Он потому и послал к нам Руфь в то лето.

«Воззрит Он и на воробья, Как Он может не видеть меня?»

Поиск по сайту: