Новую гостью, Супер-чудо-вешалку, поставили внутрь шкафа, прямо напротив зеркала, как будто для того, чтобы она могла все время любоваться своим отражением

Появление в шкафу Супер-чудо-вешалки просто не могло остаться незамеченным. И пластмассовые, и деревянные, и металлические вешалки – все, кто находился в шкафу в этот момент, одновременно умолкли на вдохе, увидев свою новую соседку.

Металлические вешалки сразу же поняли, что если они и впредь будут продолжать задирать нос, то всем станет ясно: они – снобы, пытающиеся за высокомерием скрыть отсутствие душевного тепла.

Наступившая в шкафу тишина так подействовала на пластмассовые вешалки, что они, как рыбы на воздухе, то открывая, то закрывая рот, бессмысленно смотрели по сторонам, пытаясь понять, что же, в конце концов, произошло. Ни у одной из них не хватило смелости не то чтобы первыми начать разговор, а даже просто подумать об этом. Превосходство Супер-чудо-вешалки над ними было очевидным.

Нужно отметить, что деревянные вешалки вели себя наиболее достойно. Они никогда не относились к себе как к чему-то сверхъестественному и поэтому появление в шкафу высокой гостьи не вызвало у них разочарования в собственных достоинствах.

Нельзя сказать, что произведенный Супер-чудо-вешалкой эффект, остался незамеченным самой виновницей всего этого переполоха, но она настолько привыкла шокировать окружающих, что все это быстро стало для нее чем-то привычным, даже само собой разумеющимся. Лишь мимолетно взглянув на свое отражение в зеркале, она принялась тщательно проверять, все ли у нее в порядке, и, только убедившись, что придраться не к чему, как следует осмотрелась.

Первое, на что Супер-чудо-вешалка обратила свое высочайшее внимание, было то, что в шкафу в этот момент совершенно отсутствовала какая-либо одежда! Этого она себе не могла представить даже в страшном сне! О, ужас! Одежда была для Супер-чудо-вешалки всем: божеством, кумиром, смыслом ее существования – всем, чем угодно, ведь именно для того, чтобы служить одежде, она и была создана! И теперь, попав в ситуацию, когда ей некому поклоняться, она впервые в жизни растерялась. “Как! - мысленно воскликнула она. - Здесь просто пустыня! Здесь вообще нет жизни! Еще немного -- и я задохнусь от… от… отсутсвия одежды!”. Но все это, естественно, было сказано только мысленно, так как при всех показать свою растерянность Супер-чудо-вешалка не могла: она привыкла всегда держать себя в руках, и на ее памяти еще не было случая, когда стоило изменить этому правилу.

Однако ситуация вокруг нее стала быстро меняться, напряженность возрастала с каждой минутой. С одной стороны, вешалки в шкафу должны были просто выдохнуть, чтобы как-то перевести дух и остаться в живых. С другой стороны, Супер-чудо-вешалке так же срочно нужно было определить свою позицию, свое место и свое положение в этом новом для нее и, естественно, очень странном, пугающем своей пустотой, месте.

Уверенность Супер-чудо-вешалки в собственных достоинствах не поколебалась ни на одно мгновение. Сомнение просто не было заложено в ней природой. Но она совершенно не знала, как вести себя с другими, по ее мнению, не такими простыми, как она сама, вешалками. В том мире, откуда она появилась, для нее все было раз и навсегда определено и понятно вплоть до мельчайших деталей: каждый занимал в нем место, установленное, на первый взгляд, сложными, но на самом деле весьма простыми взаимоотношениями дизайнеров, моделей, хореографов, парикмахеров, визажистов, костюмеров. Но здесь, где непонятно, “кто есть кто”, и, к тому же, совершенно нет одежды, всегда помогающей определить роли и функции, расставить все по местам, ей было абсолютно не ясно, как себя вести.

“Как в бане!” - подумала Супер-чудо-вешалка, глядя вокруг себя, хотя она не знала, откуда у нее появилось это сравнение: в бане она никогда не была, и, вероятно, уже никогда там и не будет. Возможно, эту фразу она услышала от дизайнеров во время одного из очень трудных показов, когда они торопились, нервничали и выражались, что называется, “в сердцах”. Как раз сейчас эта фраза подошла, как говорится, с первой примерки.

Едва оправившись от первого шока, вешалки собрались вместе в одном из самых дальних и темных уголков шкафа и принялись обсуждать, как им быть дальше. Превосходство гостьи было очевидным, но кому из них начать знакомиться и как она вообще посмотрит на общение с ними, вешалки не могли даже предположить -- слишком уж необычной показалась она им. Они не считали себя ущербными, ни в коем случае, но по сравнению с Супер-чудо-вешалкой выглядели… как бы это покорректнее выразиться... простовато, что ли?

Первую умную, по общему мнению, мысль высказала одна из деревянных вешалок: “А как вы думаете, с какой целью Супер-чудо-вешалка решила нас посетить? Ведь не случайно поговаривают о том, что наш шкаф засиделся в холостяках. При его положении в комнате и прямо-таки антикварном внешнем виде каждая вешалка почла бы за честь право хоть немного повисеть на нем. Ой, простите, в нем!”.

Произнося эти слова, она, конечно же, высказывала только свое личное предположение по поводу появления гостьи. Она всегда тайно мечтала о шкафе как о самой лучшей для себя партии из всех возможных и невозможных. Но получилось так, что, сама того не желая, эта вешалка высказала вслух тайные мысли всех без исключения вешалок, находящихся в шкафу.

За последнюю четверть часа это предположение стало вторым шоком и по-настоящему взбудоражило все вешалки, приведя их прямо-таки в иступленное состояние. “Еще бы! Провести столько времени в бессмысленном ожидании хоть какого-нибудь внимания с его стороны, пусть бы он даже хоть изредка поскрипывал на нас (намек на легенду о жестоком шкафе и несчастной вешалке), и… И что теперь?! Висеть и сложа руки смотреть на то, как неизвестно кто, ну ладно, пусть даже известно кто, пусть даже сама Супер-чудо-вешалка, просто так приходит и легко занимает это долгожданное, это заветное, можно даже сказать, в муках выстраданное место? Нет! Этому не бывать!” – решили вешалки. – Этому не бывать никогда! Пусть даже кому-то из нас придется навечно отправиться в ссылку в другие шкафы! Пусть даже мы никогда больше не увидим одежды!”. Каждая из вешалок, конечно же, предполагала при этом, что жертвой окажется отнюдь не она, а все остальные. Такова уж природа вешалок: каждая из них вправе чувствовать себя чьей-то избранницей.

Бедные, маленькие, глупенькие создания, эти сошедшие с ума вешалки! Они даже на мгновение не могли предположить, насколько их гостье были глубоко безразличны и они сами, и шкаф, в котором они висели, и комната, в которой стоял шкаф, и дом, в котором находилась комната, и весь тот мир, который их окружал! Супер-чудо-вешалка была настолько усовершенствованной, настолько самодостаточной, цельной и самодовольной, что совершенно спокойно могла обходиться без всего, что было дорого и свято для всех остальных, в том числе и для простых тружениц, проживавших в шкафу. Только одно могло по-настоящему взволновать ее в этой жизни – одежда, мода, тот фантастический мир, из которого она попала сюда абсолютно случайно.

Пластмассовые вешалки рвались в бой. Так как терять им было, в принципе, нечего (недаром их даже называли одноразовыми!), то лучшим способом изгнать гостью, как им казалось, было оклеветать ее, говорить о ней всякие гадости. Во-первых, никто никогда не проверяет сплетен, а во-вторых, говоря о других плохо, можно получить море удовольствия от возникающего ощущения, что мы, мол, не такие, мы -- другие, мы честные, трудолюбивые и очень хорошие!

Деревянные вешалки хоть и понимали, что действовать грязными методами ниже их достоинства, но им так хотелось испортить игру своей сопернице, что ради этого стоило пожертвовать брезгливостью. Однако они молчали, с нетерпением ожидая, что скажут “звезды шкафа” – металлические вешалки.

“Звезды шкафа” были просто в панике! И это еще мягко сказано! Они были в истерике, которую не зря называют “звездной болезнью”! Явные преимущества незванной гостьи были для “звезд” не просто досадной случайностью -- они были костью в горле. И хотя “звезды шкафа” не понимали смысла фразы “кость в горле”, они чувствовали, что жить с костью в горле в принципе невозможно. Раз так, думали металлические вешалки, стоит ли это все таких мучений?

Впрочем, для них сложившаяся ситуация была не самой плохой. К примеру, руками деревянных и пластмассовых вешалок можно убрать из шкафа эту свежеиспеченную невесту, эту самозванку, принести в жертву победе своих постоянных соперниц, то есть отдать на заклание остальные вешалки, и потом, уже совершенно спокойно, обрести полную и безраздельную власть над шкафом, породниться с ним и стать его частью.

Правда, оставалась еще комната, у которой тоже имелись виды на шкаф, но с ней уже практически окончательно разобрался сам шкаф, так что на ее счет можно было вообще не беспокоиться. “Здесь нужно действовать так, как это принято у серьезных людей. Чужими руками и всех насмерть!” – решили в конце концов металлические вешалки. Оставалось только выбрать оружие (а в опытных руках любое оружие становится смертельным!) и постараться самим хорошо замаскироваться, чтобы в случае победы было кому ее праздновать.

Комната в это время дня, как обычно, проветривалась: окна и двери были распахнуты настежь, и теплый ветерок успел не только залететь, но и освоиться в ней. Честно говоря, комната не считала этот ветерок чем-то особенным -- ветерок как ветерок. Но что поделаешь, если шкаф настолько закомплексован, что вывести его из себя просто не представляется возможным? Не скучать же, в конце концов, в одиночестве рядом со старомодной мебелью?

И вдруг до слуха комнаты из шкафа донесся шум, чем-то напоминающий ей отдаленные раскаты грома. Казалось, будто где-то там, на самом днище темных глубин шкафа, начинается гроза. “Гроза в шкафу!? – удивилась комната. – Что вообще может когда-нибудь в нем происходить кроме уборки? Здесь явно не обошлось без вмешательства посторонних… Что он вообще себе думает? Наверное, как всегда, весь в грозах, вернее, как его там, в грезах, то есть в мечтах”. “Эй, шкаф, проснись!” – обратилась к нему комната. “Кажется, в тебе проснулся вулкан и вот-вот произойдёт извержение!” – неумело съязвила она.

В этот момент шкаф оторвался от гипнотического самосозерцания себя в пространстве, которым он в последнее время не просто увлекался, а явно злоупотреблял, будучи натурой тонкой и самоуглубленной. Шкаф прислушался к тому, что происходило у него внутри. Случалось, что вешалки и раньше переругивались между собой: понятное дело, у каждой из них был собственный взгляд и на себя, и на других, и индивидуальные приемы общения с одеждой, и для каждой из них этот опыт был единственно правильным.

И комната, и шкаф всегда снисходительно относились к тому, что вешалки выясняют отношения между собой, прибегая зачастую к довольно увесистым аргументам. Но на этот раз интуиция комнаты подсказала ей, что начинается нечто куда более интересное, и она попросила ветерок приоткрыть дверь шкафа, чтобы ей было больше видно и лучше слышно.

“Любой каприз для Вас, мадам!” – ответил ветерок и, не рассчитав силы, с грохотом распахнул в разные стороны все двери шкафа. От неожиданности шкаф вздрогнул и окончательно пришел в себя, точнее – опустился с небес на землю.

Открывшейся картине мог позавидовать любой, даже самый прославленный в мире художник-баталист. Внутри шкафа, прямо посередине, стояла, растерянно оглядываясь вокруг, обалдевшая от происходящего Супер-чудо-вешалка. “Она удивительно хороша собой, такую и соперницей считать не стыдно!” – только и успела подумать комната, как неожиданно откуда-то сверху из глубины шкафа на незваную гостью начали со свистом падать увесистые мешочки с лавандовой пудрой и шарики нафталина. Это деревянные вешалки начали свою часть умело подготовленного “звездами шкафа” наступления на самозванку.

Как только рядом с Супер-чудо-вешалкой разорвался, ударившись о дно шкафа, первый мешочек с лавандовой пудрой, разбросавший при этом вокруг себя свое ароматное содержимое, она решила, что будет защищаться. По ее мнению, защищаться не только не стыдно, но и более безопасно, чем стоять и смотреть, как тебя постепенно превращают в пугало. Что такое “пугало”, она тоже представляла исключительно благодаря речам дизайнеров, но представляла довольно точно.

Насколько ей позволяли собственные средства передвижения, она подъехала к самому краю шкафа и, расстегнув на себе ценральную молнию, стала своим чехлом, как баскетбольной корзиной, на лету ловить брошенные в нее шарики и мешочки и складывать их у себя внутри, чтобы при случае ими можно было воспользоваться для ответного удара.

Нельзя сказать, что деревянные вешалки были хорошими снайперами и все брошенные ими мешочки и шарики попали в цель. Большая их часть, пролетев мимо мишени, валялась сейчас на полу, делая комнату похожей на кухню во время приготовления свадебного торта. Комната вся была усыпана белой пахучей пудрой и шариками нафталиновых леденцов. Их при желании можно было найти где угодно, даже в самых неожиданных, совершенно не предназначенных для этого местах -- в плафонах люстры, к примеру.

Запах рассыпавшейся лавандовой пудры был таким густым, что ветерок, который, разумеется, совершенно случайно в этот момент залетел и оказался свидетелем происходящего, кашляя и чихая, пулей вылетел обратно в окно. Он долго еще потом доверительно рассказывал своим приятелям о том, как ненасытная комната в порыве страсти чуть было не задушила его и что он только чудом избежал смерти.

Позже, когда бои прекратятся, комната, безусловно, не преминет воспользоваться болтливостью ветерка и добавит к своей репутации еще несколько любопытных штрихов, но это будет потом. А пока ее больше всего заботило совершенно другое, а именно: как могло случиться, что она, всегда такая предусмотрительная, всегда такая рассудительная, всегда ко всему готовая, вдруг, сама того не желая, оказалась в самом эпиценре этих плебейских, как она считала, разборок? Ей даже показалось, что во время нафталинового артналета и бомбового лавандового удара она пострадала больше всех -- даже больше чем та, для которой этот удар и был предназначен.

Но на этом боевые действия вешалок не прекратились. Самое главное оружие, по замыслу “звезд шкафа”, было в состоянии полной боевой готовности. Как только деревянные вешалки, сбросив свой не столько смертоносный, сколько ароматный груз, ушли с первой линии наступления, на их места заступили свежие резервы -- пластмассовые вешалки, начавшие психическую, в полном смысле этого несколько затасканного слова, атаку.

“А-а-а! Вы только посмотрите на эту бесстыдницу! -- кричали они по очереди и все вместе. -- Она держит в себе такие наряды, в которых не то что перед зрителями, в зеркале себя видеть стыдно! А-а-а! Во время показов рядом с ней бегают голые модели! А-а-а! Дизайнеры передают ее из рук в руки! Она пошла по рукам еще в момент рождения! А-а-а! Она никогда не работала, как мы, -- не покладая плеч! А-а-а! Дармоедка! А-а-а! Самозванка! А-а-а! Она не такая, как все мы! А-а-а!..” О чем только ни кричали пластмассовые вешалки! Они были похожи на голодных сторожевых псов, которые сорвались с цепи! Еще бы, ведь сами “звезды шкафа” сказали им “Ату ее!”.

Создавалось впечатление, будто сам воздух в этот момент стал похож на огонь. Хотя, скорее всего, виною этому была привычка воздуха краснеть в подобных ситуациях. Даже видавшая виды комната оцепенела от стыда за то, чему только что оказалась свидетелем. Пластмассовые вешалки еще несколько раз выкрикнули что-то совсем уж неприличное и, как будто испугавшись самих себя, забились в самый дальний угол шкафа. Будучи не в состоянии понять, что же они натворили, обличительницы энергично поблескивали оттуда глазами, готовые по первой же команде “звезд шкафа” опять броситься в наступление. Но теперь, уже в горячке, свойственной всем бойцам, вернувшимся из безуспешной атаки, они могли избрать своей жертвой кого угодно, пусть даже саму комнату… Все равно терять им было нечего, потому что они -- однодневки.

Когда Супер-чудо-вешалка поняла что все только что выкрикнутое обращено именно к ней, сначала она пыталась разобраться и уловить во всем этом смысл. Отчаявшись понять услышанное, она на мгновение застыла в оцепенении, но потом совершенно неожиданно для всех, в том числе и для самой себя, разразилась таким потоком слез, что все остальные от изумления и испуга, а, может быть, и просто от привычки подражать тем, кто лучше и выше, поддержали ее бурными рыданиями.

Плакали все подряд: и те, кто наступал, и та, что защищалась, и те, кому довелось быть в числе зрителей. И даже ветерок (теперь уже другой, незнакомый), опять ненадолго и совершенно случайно залетевший в комнату, выскочил из нее, слегка громыхнув за окном молнией и пролив несколько капель на оконное стекло.

Деревянные вешалки рыдали взахлеб, повиснув на истекающих слезами металлических вешалках. Пластмассовые вешалки визжали и бились в истерике под ногами у Супер-чудо-вешалки, а она сама роняла такие крупные и по-сценически красивые слезы, что на ее беленький и теперь уже мокренький шелковый чехольчик без жалости смотреть было просто нельзя.

Наплакавшись вволю, все потихоньку стали успокаиваться. Первым пришел в себя шкаф. Он плакал, тихонько всхлипывая и, насколько это было возможно, отвернувшись к стене, чтобы никто не видел его слез. Затем он, как всегда, очень вежливо обратился к комнате, которая к этому моменту тоже стала приходить в себя, и спросил у нее, по какому, собственно говоря, поводу произошло столь грандиозное сражение, закончившееся столь плачевно для обеих сторон?

Комната удивленно пожала плечами и, ничего не ответив шкафу, задумалась. И действительно, из-за чего, собственно говоря, все это началось? Должна же быть какая-то причина для скандала! Но, вспомнив, какие грандиозные скандалы закатывала она сама, причем, без всякого повода, комната решила, не вдаваясь в причины, напрямую обратиться к вешалкам. “Ну! – строго спросила она. - Что у вас тут произошло?”.

Вешалки растерялись, потому что комната впервые в жизни обратила на них внимание и заговорила с ними. Они наперебой начали оправдываться, что вот, мол, приехала эта Супер-чудо-вешалка и пытается отбить у них шкаф…

Во время рассказа вешалок о том, каким образом все происходило, кто что говорил, а кто что предлагал, комната сначала удивленно и очень глупо улыбалась, будто бы она слушала по-детски наивный анекдот, но потом все же не выдержала и начала хохотать. Все вокруг нее в ужасе замерли и, словно окаменев, смотрели, как она одна смеялась. А смеялась она до тех пор, пока у нее не наклонилась люстра, готовая в любой момент сорваться с потолка, и не начала трескаться и местами осыпаться штукатурка.

Отсмеявшись, комната обвела всех мокрыми от слез глазами, еще раз неприлично хохотнула и, вздохнув, сказала: “За всю мою долгую и прекрасную, полную романтики и приключений жизнь я не смогла добиться от шкафа ни одного знака внимания, который можно было бы расценить как признание в нежных и искренних чувствах. А вы, глупышки, что же, решили, что он обратит свое внимание на эту…”. Слова просто остановились у нее в горле, так как то, что она увидела в этот момент, способно было потрясти кого угодно, даже видавшую виды комнату.

Шкаф с невыразимой нежностью смотрел на Супер-чудо-вешалку, которая после бурной сцены приводила себя в порядок, старательно вынимая из себя и аккуратно складывая рядом пойманные во время битвы мешочки с лавандовой пудрой и шарики нафталина. Ему было настолько приятно ощущать ее присутствие внутри себя, что он даже не думал о том, насколько глупо он сейчас выглядит со стороны, сколько ревнивых глаз сейчас внимательно на него смотрят. Ему теперь все это было абсолютно безразлично, потому что первый раз в жизни он увидел ту, с кем ему хотелось бы поговорить не только о погоде.

Супер-чудо-вешалка поняла, что опять находится в центре внимания, но, несмотря на то, что к этому она привыкла, интерес, которым ее окружили теперь, обещал ей мало хорошего. Немного нашлось бы охотников, что бы за ними следили так, как делала это сейчас комната. Это было внимание хищной птицы, сощурившейся и собравшейся в комок перед броском на жертву. Но когда жертвоприношение вот-вот должно было состояться, в комнату заглянуло солнце.

Оно осветило беспорядок в комнате, медленно переместилось с пола на стены и шкаф, осветило его внутри, с удивлением остановилось на искаженных ревностью лицах деревянных, пластмассовых и металлических вешалок… А потом случилось то, чего не ожидал никто. Солнечные лучи, встретившись с Супер-чудо-вешалкой, прошли насквозь через ее шелковый чехольчик, белесой тенью упали на заднюю стенку шкафа и, отразившись от хромированной поверхности ее металлических частей, заиграли солнечными зайчиками по всему шкафу и по всей комнате.

Никогда никто из тех, кто находился в комнате в эту минуту, не видел ничего подобного. Все, как завороженные, смотрели на свою, как они уже теперь стали думать, прекрасную гостью из другого мира.

Первыми заговорили деревянные вешалки: они чувствовали, что вели себя ужасно, и, переживая по этому поводу, старались как можно быстрее загладить свою вину. “Скажите, пожалуйста, -- они подбирали только самые вежливые слова из тех немногих, которые знали, -- а где находится тот мир, из которого вы к нам попали?”.

Супер-чудо-вешалка на мгновение задумалась. Она любила и умела давать интервью и, прошуршав закрывающейся молнией, произнесла: “Тот мир, из которого я к вам сюда попала, называется Миром Моды. В нем живут дизайнеры, модели, коллекции и мы, Супер-чудо-вешалки. Однажды во время показа случилось…”. Она так и не смогла закончить начатую фразу, потому что в этот самый момент в комнату вошли, увидели в шкафу Супер-чудо-вешалку, взяли ее за ручку, наклонили и выкатили в другую комнату.

На какое то время все окружающие так и замерли на своих местах с открытыми ртами. Первой на этот раз пришла в себя комната: она сразу же сообразила, что пока никто не видит, нужно как можно быстрее избавиться от следов разыгравшегося в ней недавно сражения. Как будто она здесь ни при чем, как будто ее здесь и не было в тот самый злосчастный момент. Но комнате не пристало самой выполнять грязную работу, да еще и на глазах у всех, и она обратилась за помощью к первому, кто ей попался на глаза. Именно в этот самый момент в нее опять залетел знакомый ветерок (не путать с двумя предыдущими!), и именно ему и пришлось заниматься уборкой -- в качестве поощрения, конечно же. Она распахнула все свои окна, ветерок устроил маленький сквознячок, и через минуту комната опять могла кокетничать со всем миром, поблескивая натертым паркетом и вычищенными стеклами.

Как-то не сразу, постепенно пришли в себя все, кроме шкафа. Он как стоял с раскрытыми дверцами, так и остался стоять. Вешалки опять ровными рядами повисли у него внутри и принялись вспоминать о том, какой обворожительно красивой была их гостья. Что-то в своих воспоминаниях они оставили таким, каким оно действительно было, что-то уже успели приукрасить. Воспоминания хороши тем, что их очень удобно подстраивать под настроение, хочешь – так, а хочешь – эдак, и некому проверить, как обстояли дела на самом деле.

Поиск по сайту: