Что их объединяет между собой? И там, и здесь союз и, знаменующий некое сравнение: в 3-й теме конкретное (Чацкий) и общее (декабристы), в 4-й теме – два конкретных характера.
Берем третью тему: «Чацкий и декабристы». Как вести сравнение? Перед нами две возможности: рассказать об общем (декабристы), а потом о Чацком и сравнить: что их объединяет? Но можно сделать иначе: и общее, и частное сразу разделить на одинаковые пункты и сравнение вести по этим пунктам. Ребята, как правило, предпочитают второе; и правильно делают – получается динамичнее.
Вспоминаем первый тип сочинений. Что конкретное можем мы сказать о декабристах? Прежде всего – ненависть к произволу и к крепостному праву, готовность к высокому гражданственному служению. Есть это все в речах Чацкого? Еще как! Да и не только в речах, но и в поведении – вспомните хотя бы его связь с министрами, потом разрыв с ними, так всполошивший Москву! Вспомните его слова прислуживаться тошно. Является Чацкий членом освободительного союза или нет – этого мы не знаем, но во всех его обличительных речах звучит голос тех людей, которых позднее назовут декабристами. Это во-первых.
Второе – то, чего не понял гениальный Пушкин, – должен же, дескать, Чацкий знать, это Пушкин говорил, с какими ничтожествами он разговаривает. Но декабристов всех без исключения объединяло одно: программа нравственного совершенствования общества, а в уставе Союза Благоденствия так прямо и было написано: «Всякий член Союза должен во всяком месте по силе своей унижать порочных, презирать ничтожных и возводить добродетельных людей...». Вот Чацкий и занят этим: обличает порок, восхваляет добродетель. Не от своего имени делает он это. Недаром он в друзьях особенно счастлив, – от имени друзей, стоящих за его плечами.
И третье. Мы с ужасом узнавали в свое время, что на допросах по делу декабристов было названо слишком много имен. Декабристы были очень неопытны в политическом смысле; будучи благородны, ждали благородства и от следственной комиссии тоже, доверялись бывшим соратникам по Бородинскому сражению – Левашову, Бенкендорфу, – чуть ли не делом чести считали на прямые вопросы давать прямые ответы. А бывшие соратники приговаривали их к четвертованию, чтоб угодить царю. Так наращивался в России политический опыт: с мерзавцами говорят как с мерзавцами. Посмотрите теперь, как ведет себя Чацкий: он чуть ли не понаслышке только знает, что существует подлость. Жалуется – кому? – душа здесь у меня каким-то горем сжата... – Софье, которая его уже предала. Не может скрыть досады от Молчалина: Чины людьми даются, – а Молчалин рад, Молчалин поучает, Молчалин советы дает: К Татьяне Юрьевне хоть раз бы съездить вам... Доверчивость неопытной, выставленной на обозрение и уязвимой души – вот что мы видим, т.е. и психологический склад Чацкого повторяет не видимых нами его друзей.
Почувствовали будущее свое сочинение, логическое и емкое?.. Оно сложнее, чем сочинение 1-го типа, но в своем стремлении к предельной конкретизации примыкает именно к нему.
Ну ачетвертый тип– вы, конечно, уже угадали – будет перекликаться со вторым типом: вам потребуются обобщения. Даже одно, но главное: что дает нам право сравнивать эти две конкретности – Молчалина и Чацкого? В данном случае оно на поверхности: непременное соседство в любом обществе добра и зла, подлости и благородства, Молчалиных и Чацких. В любом обществе – хоть сегодняшние газеты читайте! Непременное сосуществование, и – не будем закрывать на это глаза – вовсе не с обязательной победой добра над злом, торжеством порядочности над непорядочностью. Кто одержал верх в комедии? Конечно, Молчалин. Единственный, кто не попался на глаза разъяренному Фамусову. Завтра придет со своими бумагами: Противуречья есть, и многое не дельно... Вы с сегодняшними Молчалиными не сталкивались? Они пострашнее.
4. Итак, вот над чем мы задумались: над тем, к какому типу относится сочинение, обобщение тяготеет к конкретности, конкретность – к обобщению. Это очень важно.
V
Вот когда пришло время писать наконец план сочинения. Как сказала бы гоголевская Коробочка: Ах, какие ты забранки пригинаешь! Очень вы не любите писать план!
А между тем он у нас уже написан. Может, и не записан, но готов, – вы приглядитесь. Пока мы разбирались с типами сочинений, он у нас уже составился.
Сначала мы думаем о заключении: к какой основной идее подведем наше сочинение? Определив тип сочинения, легко расставим пункты плана. Подумаем над вступлением: с какой мысли нам выгоднее сочинение начать? План готов.
И вот тут, когда мы все это делаем, нас и ожидает некая хитрость: постарайтесь так расположить весь свой материал, чтобы работа над каждым пунктом плана заключала примерно одинаковое количество материала и требовала хотя бы приблизительно одного и того же времени.
Условно введем такое понятие – «единица времени»:каждый пункт плана – это одна «единица времени». Зачем это нам нужно? Сейчас скажу.
Что нас зачастую губит? Совершенное неумение владеть своим временем. Вот на это и нужна основная тренировка.
Ведь у нас как получается? Раскачиваемся, мучаемся, а ничего не идет, хоть плачь. Только начнет работаться – а тут, глядишь, сочинения отбирают, время ушло... Или наоборот: так хорошо началось, а потом заело – и сидишь, смотришь с тоской на окружающий мир, и хоть бы одна идейка!..
И вот для предотвращения всех этих бед нам и нужны равные «единицы времени» и так называемый хронометраж.
К этому и переходим.
VI
Предположим, ваш план был таков:
I.
II.
1.
2.
3.
III.
На сколько равных «единиц времени» мы его разобьем? На три? Ни в коем случае. Думаем вместе. Пункт I у нас существует, так? Одна единица. А пункт II? Да его же нет, он – как то яблоко, которое мы, в первом, что ли, классе делили на три части. Там целых три «единицы времени» – 1, 2, 3. Уже четыре «единицы времени». Ну и пятая «единица» – заключение, так? Вот он каков, наш план:
->I.
II.
-> 1.
-> 2.
-> 3.
-> III.
Итого 5 «единиц времени».
Или возьмем другой план, посложнее:
I.
II.
1.
а)
б)
в)
2.
3.
а)
б)
III.
Сколько в нем «единиц времени»? Подсчитаем, не поленимся.