ОТНОШЕНИЕ МАТРИЦЫ К ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ

Теоретическое знание, особенно в области этики и политэкономии, развивается посредством мысленных экспериментов и воображаемых конструкций. «Матрица» заставляет нас вспомнить о мысленном эксперименте с платоновской пещерой. В мифе о пещере нас просят представить ситуацию, в которой пленники оказываются в оковах с рождения и не способны увидеть ничего, за исключением образов, проецируемых их контролерами на стену, словно они тени от колеблющегося пламени. Пленники не знают, что они пленники, они слепы в своем незнании. Когда их незнание вскрывается, немедленного просветления у них не наступает, вместо этого появляется возмущение и недоверие¹¹⁰. Освободившийся из пещеры пленник сталкивается с жестким переходным периодом, но, однажды приспособившись к реальности, он может преуспеть в ней. Освобождение от незнания является необходимым условием для поддержания нашей человеческой природы. Как написал Чарльз Грисуолд: «Очевидно, ¹¹⁰ Обратите внимание на первоначальную реакцию Нео, когда он узнает от Морфеуса правду. В следующем эпизоде Морфеус извиняется, заявляя, что после достижения определенного возраста человеческий разум оказывается не в состоянии примириться с истинным положением дел, и поэтому восставшие не пытаются спасти этих людей. что человек должен понять, что он живет в мире иллюзий, что он не свободен, а является рабом системы, что существует добро и истина по природе. Приближение к истине - это изменение души, являющееся, в сущности, познанием себя - то есть того, что у человека есть душа и что эта душа обладает определенной прироhi дой, - иначе говоря, познание реальности» Лишь через эту трансформацию мы можем сделать свою жизнь значимой. Впрочем, эта значимость приобретается и благодаря тому, что мы ведем себя как свободные и ответственные личности, то есть живем как люди, которые должны делать выбор перед лицом природы и истины. Роберт Нозик тоже затрагивает эту проблему в получившей заслуженную известность книге «Анархия, государство и утопия», « используя пример машины опыта. Мысленный эксперимент Нозика имеет непосредственное отношение к Матрице, поскольку предполагает подключение человека к машине и стимуляцию его мозга, во время которой нейропсихологи позволяют человеку испытывать любые переживания, какие только он пожелает. Вы могли бы в действительности являться лишь плавающим в резервуаре телом с подведенными к мозгу электродами, зато могли бы пережить все что захотели. «Подключились бы вы к этой машине на всю жизнь, предварительно запрограммировав свои будущие переживания?» - спрашивает Нозик¹¹². Он доказывает, что хорошенько поразмыслив над этой ситуацией, мы не станем подключаться по следующим трем причинам: (1) для нас важно делать определенные вещи на самом деле, а не просто переживать их; (2) имеет значение то, что мы хотим быть определенной личностью, мы хотим быть смелыми, добрыми, смышлеными, остроумными или влюбленными, а не каким-то комком, плавающим в ре зервуаре; наконец, (3) что важнее всего - так это то, что наше идеальное представление о том, что мы хотим достичь в нашей жизни, ничем не ограничено, тогда как машина опыта будет ограничивать наш мир рамками, установленными теми, кто будет этой машиной управлять¹¹³.

Обратите внимание на строгую дизъюнкцию (или/или), заложенную в вопросе Нозика. Если бы этот вопрос был задан с условием, что у каждого есть выбор, в каких пределах подключаться к машине, то Нозик смягчает свой ответ. Мы не нуждаемся в том, чтобы пребывать в реальности все время (Nozick. The Examined Life, p. 121).

¹¹¹ Griswold, p. 8.

¹¹² Nozick. Anarchy, State and Utopia, p. 42.

Проблема состоит не в самом подключении к машине опыта, а в невозвращении к реальности после этого подключения. В том, что человек не будет иметь возможности свободного выбора и нести бремя ответственности за него. Он не будет более созидать жизнь, а только ее переживатьСвобода позволяет нам бороться за право быть теми, кем мы хотим быть, она обеспечивает нас пространством, необходимым для внедрения непознанного и непредсказуемого в нашу жизнь и позволяет корректировать наши жизненные планы; она прививает нам чувство ответственности, равно как и риска. Обсуждая машину опыта, предложенную Нозиком, Дэвид Шмидц просит нас вспомнить посещения зоопарка с маленькими детьми. Разве мы часто не удивляемся тому, что малышам скучно смотреть на тигров и зебр, запертых в вольерах? И те же самые ребятишки будут визжать от восторга при виде дикой белки, метнувшейся к тротуару, чтобы подобрать кусочек съестного, или погнавшейся за другой белкой вверх по дереву. «Дети знают: белка настоящая в том смысле, в каком животные из зоопарка ненастоящие. Каким-то образом дикая природа более значима, более реальна смысле переживаний, которые не были заданы, особенно кем-то другим»¹¹⁴. Джеральд Эрион и Барри Смит прямо заявляют, что «ни машина опыта, ни Матрица не допускают подлинных, значимых действии; вместо этого они просто обеспечивают ви11Sдимость значимого действия» Наше взаимодействие с реальностью внутри Матрицы отрицается в любом значимом смысле, £

и, таким образом, наша жизнь лишается смысла. И вот в этом-то и состоит связь Матрицы с политической экономией.

¹¹³ Когда Морфеус сражается с Нео в тренировочной программе-симу-ляторе, он пытается освободить разум Нео от иллюзий Матрицы, объяснить герою, что Матрица ограничена правилами, заданными теми, кто ее запрограммировал, но как человек Нео может подчинить себе эти правила и нарушить их. Нео спрашивает у Морфеуса, означает ли это, что он будет способен увертываться от пуль, и Морфеус отвечает, что, когда Нео достигнет полного понимания того, кто он такой, ему не нужно будет от них увертываться. Человеческий разум может выйти за пределы ограничений, которых требуют правила программы. Похожей критике подвергает детерминированный ИИ Роджер Пенроуз, когда использует теорему Геделя, оспаривая идею о том, что разум может полностью познать себя. Джон Серль прибегает к другому, но в равной степени несокрушимому аргументу против детерминированного ИИ, указывая на разницу между синтаксической четкостью и семантическим значением. Человеческая мысль завязана на семантическом значении, а не просто на синтаксической четкости. Для обсуждения отношения философии разума к вопросам политэкономии смотрите работу Беттке и Сабрика «От философии разума к философии рынка».

^u*Schmidtz, p. 211.

Мы не подключимся к машине опыта не только потому, что это значило бы просто прожить жизнь, а не создавать ее самим. Задумавшись над смыслом фразы «создавать жизнь», мы поймем, что для этого потребуются определенные социальные институты. Они необходимы нам для создания наполненной смыслом жизни.

Наша способность совершать свободный выбор, делать определенные вещи, становиться тем, кем мы хотим стать, и представлять себе цели, которые мы надеемся достичь, - это функция политического и юридического контекста, в котором мы себя обнаруживаем (данный контекст дает нам свободу реализовывать большую часть наших природных талантов и создавать для этого материальные обстоятельства). Хотя отдельные личности могут совершить ответственный выбор при любом вероятном наборе социальных институтов, наша способность совершать нравственно значимый выбор и жить благополучной человеческой жизнью не является вполне независимой от этих институтов. Наш выбор институтов аналогичен выбору красной или синей пилюли. «Краснопилюльные» институты, поддерживающие нашу свободу выбора, являются необходимым условием для процветания человечества, тогда как «синепилюльные» институты, пытающиеся детерминировать нашу жизнь, склонны лишать нас нашей человеческой сути¹¹⁶.

¹¹⁵ Erion, Smith, p. 26.

Так, например, социализм и коммунизм не просто привели к плохим последствиям для экономики, но и подорвали значение человеческих норм морали. Политические осведомители, партийные верноподданные и инициаторы чисток зачастую оказывались обычными людьми, которых толкала на отвратительные поступки институциональная структура. Советологи говорят «двойственной реальности» жизни в Советском Союзе и необходимости «жить ложью», с которой сталкивались люди; даже обычный язык был изменен, чтбы скрыть тот факт, что люди должны были жить одним образом, чтобы выжить, а говорить по-другому, чтобы соответствовать официальной идеологии.

Изначально коммунизм стремился достичь высокого уровня материальногпроизводства, экономической стабильности и социальной гармонии между классами, а в реальности получилась нищета и деспотическая власть. Политические лидеры, выдвинувшиеся после Ленина, сделали выбор Сайфера и предпочли иллюзию власти и относительный достаток уродливой реальности потерпевшей неудачу идеологии. Коммунизм не удался не потому, что человечество не смогло жить согласно его идеалам, а потому, что его идеалы не подошли человечеству. По истории коммунизма, его крушению и по переходному периоду в бывшем Советском Союзе смотрите работы Беттке «Политэкономия советского социализма», «Почему не удалась перестройка» и «Расчет и координация». стной собственности, учреждению правовых норм и открытию экономики для заморской торговли¹¹⁷. Печальная действительность заключается в том, что, хотя человечество и нашло способ преодоления своего тягостного бытия, большая его часть по-прежнему живет в ужасных условиях в слаборазвитых странах¹¹⁸. В данной статье я не преследую цель представить подробное институциональное объяснение причин, по которым какие-то нации оказываются богатыми, а другие - бедными. Вместо этого я просто хочу доказать, что инструменталистский подход к институтам экономической свободы тесно связан с необходимостью таких институтов для человеческой свободы в целом. Иначе говоря, материальные предпосылки для процветания человека создаются тем же самым набором институтов, который необходим для того, чтобы мы эффективно совершали свободный выбор. Без этих институтов нам будет отказано не только в материальных средствах для выхода за пределы элементарной борьбы за выживание, но и в социальном пространстве для совершения значимого выбора в целях создания нашей жизни"⁹.

Между экономической свободой и экономическим ростом существует прямая связь. Неприкосновенность собственности и право заключать сделки, свободное ценообразование, низкие уровни регулирования и налогообложения, стабильная валюта и открытая международная торговля непосредственно связаны с экономическим ростом во всем мире. Страны, утвердившие институты, которые отличаются от этого рецепта, живут несомненно хуже. Более того, между экономическим ростом и человеческими возможностями тоже существует непосредственная связь. Средняя продолжительность жизни увеличивается, питательная ценность среднего рациона человека возрастает, санитарные условия быстро улучшаются, расширяется доступ к образованию для женщин и представителей различных меньшинств . Невежество и бедность преодолеваются посредством модернизации и экономического развития.

Поиск по сайту: