Между двумя противоположностями должно быть оживленное движение. 4 страница

Помимо всего прочего, патологическая доминанта имеет то крайне неприятное свойство, что она стягивает энергию на себя, лишая энергетического обеспечения другие сферы психического. Следствием и обратной стороной продуктивной симптоматики, или симптоматики нездоровой энергетической избыточности, является дефицитарная симптоматика или симптоматика энергетической недостаточности. С этим, в частности, связан феномен эмоциональной холодности и даже эмоциональной тупости, наблюдаемой у шизофреников, а также у шизоидных и паранойяльных личностей, зацикленных на неких идеях, которые становятся самодовлеющими и более важными, нежели близкие люди и вообще вся окружающая их "живая жизнь". Тот же удивительный эгоцентризм и патологическое отсутствие эмпатии (способности к сопереживанию) мы наблюдаем и у людей, страдающих навязчивыми страхами. Вся энергия психической сферы уходит у них на подпитывание и взращивание патологической доминанты, тогда как другие сферы психического не получают должного энергетического обеспечения и остаются недоразвитыми.

Патологическая доминанта является психическим аналогом злокачественной опухоли (онкологического заболевания). Раковая опухоль также стягивает всю жизненную энергию на себя и разрастается за счёт всего организма, в конечном счёте, приводя его к гибели. Аналогичным образом патологическая психическая доминанта разрастается за счёт всех остальных сфер психического, и, если от неё не избавиться, если её не растворить – в конечном счёте, может привести к полному распаду психики своего носителя.

* * *

До сих пор я говорил о грубой психической патологии. Однако подобным же образом следует понимать и оценивать состояние психики обычного "практически здорового" человека, состояние среднестатистической психической нормы. Вся наша психика, включая то, что принято считать её наивысшими аспектами (дискурсивное мышление и речь) – представляет собой не что иное, как грубоматериальный аспект информационного взаимодействия человека с окружающим миром и с самим собой. Фактически, это и есть тот самый ум (mind), который древние восточные мудрецы называли убийцей реальности. И действительно, легко увидеть, что любые читта-вритти (санскрит – модификации ума), то есть всё содержимое нашего сознания (мысли, образы ощущений и восприятий, чувства и эмоции и т.д.) – все они, в силу своей инерционности также являются своеобразными микродоминантами и при определённых условиях способны к патологическому разрастанию, вплоть до полного закупоривания канала сознания. Каждая из них способна, в случае своего застревания, пусть даже на короткое время (халиф на час), привести к замусориванию, замутнению нашего сознания. А поскольку их много и они постоянно сменяют друг друга, вероятность застревания возрастает и замутнённость сознания может принимать уже хронический характер. Каждая такая микродоминанта на время своего существования стягивает психическую энергию на себя. Чем это плохо?

Во-первых, тем, что создаётся психическая ригидность (косность и инертность психических процессов) и, как её следствие, зашоренность и неадекватность восприятия (микродоминанта задаёт очень узкий коридор восприятия реальности). Во-вторых, в результате не хватает энергии для целостного охвата широкого поля реальности (а ведь именно в этом, в способности к синтезирующему инсайту и заключается интуитивная Мудрость-Праджня). С этих позиций то, что мы называем психической нормой, выглядит удручающе. Поэтому мы с полным правом можем говорить о неизбывной шизофреничности нашего разума, понимаемой не в специальном психиатрическом, а в общефилософском смысле слова. Да, человеческий разум шизофреничен, и отсюда следует принципиальная непригодность познавательной парадигмы, господствующей в наше время. Разум – это гнилая опора, разум – это не то, на что следует опираться, а то, что надлежит трансцендировать.

Но что значит трансцендировать ум, трансцендировать дискурсивное мышление? Что такое состояние умственной тишины, внутреннее безмолвие, о котором так настойчиво говорят эзотерики всех времён и народов? Значит ли это полное отсутствие в поле сознания любых "модификаций ума" (мыслей, образов, эмоций)? Да, такое состояние возможно, но только как состояние конечного осуществления, как плод долгих многолетних усилий, как результат длительной медитативной практики. Но сам процесс медитации, ведущий к состоянию внутреннего безмолвия, вовсе не является своеобразным впадением в транс, при котором полностью блокируется восприятие реальности. Напротив, медитация-самонаблюдение означает спокойное и невовлечённое созерцание всех объектов, всех читта-вритти, всего, что находится в поле сознания. Поскольку это созерцание является отрешённым, то есть имеет своей целью разотождествление с объектами, в результате резко возрастает пропускная способность канала сознания. При медитации мы не стремимся достичь отсутствия мыслей – это будет означать ошибочную технику вытеснения, а не растворения содержимого нашей психики. В самонаблюдении мы всего лишь спокойно созерцаем всё что есть. И этого оказывается вполне достаточно, для того, чтобы избавиться от застревания мыслеформ в канале сознания.

Даже просветлённый Мастер, в состоянии медитативного погружения достигающий внутреннего безмолвия, даже он, в обычной жизни видит, слышит, чувствует, общается, то есть через его сознание постоянно проходят многочисленные мыслеформы. От обычного человека он отличается не отсутствием содержимого своей психики, иначе он постоянно был бы выключен из окружающего мира – глух, слеп и подобен бесчувственному бревну. Он отличается иным, а именно – уникальной пропускной способностью канала сознания и безинерционностью своей психики, принципиально невозможными для обычного человека. Другими словами, он представляет собой нормальное зеркало, в котором полностью отсутствует застревание воспринимаемых образов. Отсюда и потрясающая адекватность такого человека – следствие того, что между ним и реальностью нет искажающей стенки ума (грубоматериальной психики). Отсюда и удивительная свежесть, и незамутнённая ясность восприятия всего окружающего, присущие сознанию просветлённого Мастера.

Итак, там, где нет состояния спокойной и отрешённой осознанности – там всегда имеет место двойственность и её неизбежное следствие – неадекватность убеждений и жизненного поведения. Для лучшего изложения этой непростой темы очень продуктивным является сравнение сознания с зеркалом. Эта метафора вполне уместна, поскольку наша психика и есть не что иное, как своеобразное зеркало, посредством которого мы отражаем окружающий мир. Однако отсутствие внутреннего безмолвия делает рефлексирующее сознание человека похожим на такое странное зеркало, в котором по инерции сохраняются ранее воспринятые образы. В результате оно не может правильно отражать реальность. Когда кто-либо смотрит в это зеркало, он там видит не только себя, но и прежние образы – своеобразную мешанину из актуального отражения действительности и ранее воспринятого информационного материала. При этом объективная информация, поступающая извне и отражающая состояние окружающей среды, не приходит в пустое пространство нормального безинерционного зеркала, а накладывается на субъективную информацию, поступающую изнутри и совершенно не связанную с текущей ситуацией.

Следует иметь в виду, что проблемы адекватности возникают только в зоне пересечения (наложения друг на друга) новой информации (актуальное восприятие реальности) и застрявшей в зеркале старой информации. Конечно же, застревают те мыслеформы, которые имеют патологически завышенную энергонасыщенность, вследствие которой не могут перейти в латентную форму, в сферу предсознания. Как мы знаем, это не что иное, как патологические доминанты. И чем более сильна такая доминанта – тем более она устойчива и тем большую неадекватность проявляет её носитель как в сфере познания, так и в сфере поведения.

Лёгкая степень патологии данного зеркала приводит к искажениям восприятия, благодаря наложению старых и новых образов. При тяжёлой патологии зеркала, застрявший в нём образ настолько энергетически насыщен, настолько силён и ярок, что просто исключает все прочие восприятия, посягающие на занятую им информационную территорию. При этом всё остальное, всё, что находится за пределами информационного пространства, оккупированного этой патологической доминантой, может восприниматься вполне разумно. Такую картину мы наблюдаем в случае параноидной шизофрении, когда переубедить человека и развенчать его бредовую идею просто невозможно. Всё, что ей противоречит – неистово и бескомпромиссно отвергается. И, в то же время, во всех других отношениях, стоит только выйти за пределы этой тематики, этот человек рассуждает и ведёт себя вполне адекватно.

Эта модель относится не только к шизофреникам. В той или иной степени сознание каждого из нас подобно вышеописанному дурному зеркалу. Просто внутри этой, всем нам присущей, ущербности нашего сознания, имеются свои градации и свои количественно-качественные переходы. Таким образом, та или иная степень неадекватности присуща любому человеку, не достигшему той стадии развития сознания, при которой становится возможным трансцендирование ума.

Наш разум всегда шизофреничен и поэтому нуждается в руководстве со стороны более высокой познавательной способности – интуитивной Мудрости-Праджни. Но, как я уже говорил, существуют различные уровни неадекватности. Сравнительно безобидной является высокая инерционность информационных процессов нашей психики. Это проявляется в том, что человек пытается действовать обдуманно там, где надо действовать интуитивно. Предварительное обдумывание годится только для выработки долгосрочных планов, для выработки оптимальной стратегии, однако оно слишком инерционно и не поспевает за ускользающей текущей реальностью. У такого человека гипертрофия рационального начала привела к тому, что разум запугал интуицию до полного её оцепенения. Когда он попадает в ситуацию, требующую мгновенного реагирования, когда нет времени на обдумывание, он неизбежно терпит полную неудачу.

Речь идёт о ситуациях, когда отражающее действительность сознание человека должно функционировать в режиме текущего пространства-времени, быть вместе с потоком бытия. Особенно ярко это проявляется в таких ситуациях, как спуск с крутого склона на горных лыжах, как боевое единоборство. Сюда же относится вся сфера межличностного общения. Люди гипертрофированного ума, как правило, испытывают огромные трудности общения, особенно с противоположным полом. Такой человек, к примеру, планирует свидание с девушкой так, как будто пишет компьютерную программу. Он пытается планировать то, что никакому планированию принципиально не поддаётся ("я ей скажу вот это, она ответит вот так, после этого я возьму её за руку" и т.д.) Подлинное общение, в отличие от его формализованной имитации, это свободный и непредсказуемый дикий мустанг, на котором не сможет усидеть ни одно роботообразное компьютерное существо, желающее всё держать под контролем, всё сделать предсказуемым и не способное доверять собственной глубинной мудрости, не способное быть спонтанным.

Однако высокая инерционность – это ещё не самое страшное. Инерционность означает, что человек всё-таки способен к изменению, только это изменение происходит с опозданием и сознание не успевает за стремительно убегающей реальностью. Много хуже, когда сознание человека в каких-то своих зонах вообще не способно к изменению (вспомним лихтенберговский психолит^[81]). Это уже не инерционность сознания, а его косная неподвижная омертвелость. Именно это происходит при шизофреническом психозе (сверхценные идеи, бредовые построения и т.п.), при навязчивых страхах, при различных формах неврозов (особенно ярко при неврозе навязчивых состояний) и т.д. Во всех этих случаях мы имеем дело с невероятно устойчивой доминантой, островком ригидной неизменности в текучем потоке сознания. Для нашей психики патологические доминанты представляют собой то же самое, что для физического тела – отложение камней и развитие опухолей. Их также можно уподобить склеротическим бляшкам на стенках кровеносных сосудов, затрудняющим кровоток и проводящим к развитию атеросклероза.

Противоположностью вышеописанному типу психической патологии (шизофрения параноидальная, невроз навязчивых состояний, навязчивые страхи и т.п.) является истерический невроз (или психопатия по истероидному типу). Здесь, вместо инертного патологического постоянства, мы видим патологическую изменчивость, своеобразную дезадаптацию через сверхадаптивность. При патологических доминантах нормальное соотношение между гибкими и жёсткими звеньями психики сильно нарушено в сторону резкого преобладания жёстких звеньев, тогда как гибкости и адаптивности явно не достаёт. При истерическом неврозе, наоборот, имеет место резкое преобладание гибких звеньев, вплоть до сверхадаптивности, тогда как необходимая жёсткость и стабильность (то, что составляет хребтину нашей психики) – у них горестным образом отсутствует. Это никоим образом не означает состояния умственной тишины. Дело в том, что в случае навязчивых страхов или сверхценных идей имеет место отождествление с мыслеформами внутреннего мира, с тем, что развивается и усиливается в результате внутреннего разговора с самим собой. В случае же истероидной личности, имеет место сильнейшая включённость сознания во внешний мир, с отождествлением с наиболее яркими и сильными воздействиями извне (отождествление с данными внешнего восприятия). Отсюда сильная внушаемость истероидных личностей. Образы и мыслеформы, под влияние которых они попадают, также представляют собой разновидность патологических доминант, однако идущих не из внутрипсихической сферы, как у интровертированных личностей, а извне. В случае истерического невроза конкретная симптоматика довольно легко устраняется с помощью внушения. Однако столь же легко на её месте возникает новая.

За внешней пестротой и переменчивостью истериформных симптомов скрывается монолитный гранит основы, из которой они все произрастают. Сами симптомы, как я уже говорил, легко устраняются. Но если попытаться работать с основой – оказывается, что она невероятно устойчива и практически не поддаётся изменению. За многоликой изменчивостью истерии всегда скрывается ригидная патологическая неизменность. Так, например, можно "избавить" больную истерическим неврозом от мигреней, на которые она постоянно жалуется, но невероятно трудно заставить её отказаться от весьма для неё удобной паразитической установки ("я слабая больная женщина, я бы и рада решать сама все жизненные проблемы, но, увы, не могу"). Истероидный уход в болезнь от жизненных трудностей означает, что человеку психологически выгодно быть больным. Это даёт ему массу психологических и житейских преимуществ, позволяет оправдать себя как в собственных глазах, так и перед другими людьми.

Если человек заинтересован в болезни, то вылечить его принципиально невозможно. Можно только, как я уже говорил, сменить один набор симптомов на другой. Таким образом, в основе конверсионной истерии лежит сильная патологическая доминанта, которую можно сформулировать примерно так: "я слабая, больная, я нуждаюсь в жалости и помощи окружающих". Это глубинная неосознаваемая внутренняя доминанта. К ней добавляются "внешние", то есть инициируемые извне образы и мыслеформы, по отношению к которым истероидная личность выказывает сильную внушаемость.

Как в случае шизофрении, так и при истерическом неврозе, мы имеем дело с дефектом сознания, с нарушением его пропускной способности. Не случайно старые психиатры говорили: "Чем истеричнее истерия, тем более она похожа на шизофрению".

* * *

При зрелом размышлении дуалистическую ущербность человеческого сознания мы можем обнаружить практически в любой психической патологии. Весьма ярко и наглядно она проявляется в невротических внутриличностных конфликтах. Что такое невротический конфликт, как не форма двойственности? Поражает полная слепота невротика по отношению к разъедающему его душу тяжелейшему внутреннему противоречию. При неврозе низкий уровень осознанности приводит к отождествлению с одним полюсом, одновременно с вытеснением другого.

Ещё одна форма личностной патологии – психопатии и акцентуации характера. Они также представляют собой однобокое развитие личности (так называемый "психопатический шип"), в отличие от гармонического синтеза противоположных тенденций, характерного для зрелой личности.

В различных формах личностной патологии мы сплошь и рядом видим вполне логичное и, вместе с тем, совершенно безумное требование: "Либо всё – либо ничего!". Этот категорический императив выражает компульсивное стремление к реализации чего-либо со стопроцентной полнотой – никак не меньше! Такая желанная реализация должна быть абсолютной, то есть в ней не дозволяется никакой уступки, ни одного оскверняющего её пятнышка несовершенства. Столь нездоровое стремление к неистовому утверждению одной противоположности, в сочетании с не менее неистовым отвержением другой – стиль поведения весьма характерный для психопатов типа Дмитрия Карамазова^[82]. Либо абсолютно правильная, совершенная жизнь, либо провал в загул, во все тяжкие, без каких-либо тормозов, с многократным повторением этого патологического цикла. "Святое" поведение порождает великий соблазн, со всё возрастающей тягой к запретному, к греховному. И наоборот, греховное поведение, при его переразвитии, с неизбежностью порождает стремление к своей противоположности – аскетической и безгрешной жизни. Главным мотивационным содержанием религиозного фанатизма является противоестественное требование абсолютной (на меньшее мы никак не согласны!) безгрешности, в сочетании с патологической нетерпимостью к любым нарушениям строгой религиозной морали. Такая агрессивная нетерпимость всегда представляет собой двунаправленный вектор, проявляясь как по отношению к самому себе, так и по отношению к другим – вплоть до самоубийства в случае "грехопадения", или же уничтожения скверны вместе с самими грешниками.

* * *

Двойственность, присущая неразвитому сознанию и ущербной психике, имеет бесчисленное множество проявлений. Это, например, компульсивная потребность в абсолютном порядке (конечно – же, в своём порядке) с нетерпимостью к любым его нарушениям. Это может быть патологическая потребность в абсолютной чистоте, вплоть до навязчивого мытья рук и т.д. и т.п.

Один из вариантов двойственности, на котором я хотел бы остановиться более подробно – это нездоровое и нежизнеспособное противопоставление телесного и духовного. Вот пример из жизни. Одна моя знакомая – женщина деловая, но, при этом, не чуждая духовных устремлений, говорит мне:

– Ах, у меня работает такая девочка, такая чистая, такая духовная – просто неземное существо! Ясновидящая смотрела её прошлые жизни, и, оказывается, она была убиенной дочерью Николая II. Такая чудесная, такая неземная, чуждая всему мирскому, всей этой грязи и пошлости.

Причём разговор происходит в присутствии этого самого "неземного существа", которое стоит рядом, скромно потупившись. Я же, как человек грубый и бестактный, тут же говорю во всеуслышание:

– Надо же – неземное существо! Она, наверное, даже не писает и не какает!

Быть "неземным" – значит быть отчуждённым от собственного тела, отвергать собственную телесность. Это – прямая дорога в шизофрению, в невроз, куда угодно, но только не к духу. Тот, кто идёт к духу, должен ясно и отчётливо понимать, что наше физическое тело – это важнейший инструмент духовного развития. Тот, кто идёт к духу, должен сначала принять своё тело, включая всё то, что религиозные люди считают грязным и низменным. И только на основе этого принятия – трансцендировать свою телесность. Мудрый Восток говорит нам, что чем глубже корни уходят в землю, тем пышнее крона, и тем больше дерево возносит свою крону вверх, к небу.

Таким образом, тело – это врата к духу. Брезгливое отрицание собственной телесности, которым так часто грешат религиозные люди, это схизис между земным и неземным, телесным и духовным, низменным и возвышенным, с компульсивным отвержением одного и обожествлением другого. Как правило, люди, страдающие такой душевной расщеплённостью, лишены жизненной силы и глубоко ущербны. Такие женщины лишены подлинной женственности, а мужчины – мужественности. Только принятие собственной телесности со всеми её ограничениями и несовершенствами, только дружеские отношения с собственным телом дают человеку эмоциональную теплоту и жизненную силу, квинтэссенцией которой является здоровая сексуальность.
Здоровая – значит адекватная, без преувеличения её значения, но и без подавления; хорошо контролируемая, но, в то же время, рассматриваемая как безусловная позитивная ценность. С этих позиций быть "неземным" и отвергающим всё низменно-телесное так же плохо, как и быть зацикленным на чувственных удовольствиях и отвергать высшие духовные ценности. Поэтому поощрять пребывание в "неземном" состоянии – значит поощрять патологию и блокировать подлинное духовное развитие.

* * *

Человек, который отвергает не устраивающее его реальное ради иллюзорного – похож на неумелого пловца, который плывёт размашистыми сажёнками, наполовину вытаскивая своё туловище из воды. Да не надо бояться воды! Именно она является основой нашей плавучести. Нужно только не отвергать её, не пытаться бежать от неё, а наоборот, принять воду, расслабиться и погрузиться в неё, оказывается, она прекрасно нас держит! И только полностью погрузившись в неё, и делая выдох в воду, можно спокойно и расслабленно скользить, испытывая восхитительное чувство своего единства с этой могущественной стихией. Отвержение мирского, со всей его грязью, пошлостью и обыденностью, со всей его вульгарностью, низменностью и несовершенством, ради высокого духовного идеала, ради высшей чистоты и совершенства – это и есть разновидность двойственности. Человек отождествляется с собственной мечтой, с фантомом, им же самим сконструированным и, при этом, яростно отрицает неприглядную действительность, не отвечающую его высоким стандартам. Однако, с позиций подлинного духовного развития, любые формы бегства от "пошлой и низменной" реальности совершенно непродуктивны и представляют собою дорогу в никуда. Такой подход к жизни – признак незрелости и определённой духовной ущербности.

То же самое справедливо и для медитативной практики. Именно в этом состоит глубокое и принципиальное различие между фантазийной медитацией и медитацией осознания. Путь осознанности полностью отвергает взращивание иллюзий, сколь бы "высокодуховными" и привлекательными они ни выглядели. На этом Пути мы имеем дело с реальностью, сколь бы обыденной и неприглядной она ни была. С реальностью, но не с иллюзиями. С реальностью собственного тела и собственной психики, а также с реальностью мира, в котором мы обитаем. Именно в этом, требующем особого мужества, осознании реальности и заключается основная медитативная практика, ведущая к духовному пробуждению.

Безмятежное созерцание неоднородности ощущений собственного физического тела со временем приводит к его "растворению" и ясному, неиллюзорному восприятию своего тонкоматериального тела.

Безмятежное созерцание обыденного содержания собственного ума, созерцание собственного душевного состояния, позволяет растворить грубоматериальную составляющую нашего сознания и достичь непостижимой утонченности духа и совершенной интуитивной Мудрости-Праджни.

Позади грубоматериального, скрытое за ним как за завесой, находится сияющее и удивительное тонкоматериальное. Тот, кто начинает с обыденного, непременно приходит к чудесному. Тот же, кто по неразумию своему сразу же устремляется к чудесному – тот идёт гибельным и порочным путём. Это – путь магии, но не Путь духа. Он не понимает, что духовный Путь заключается в спокойном созерцании своего обыденного физического тела и содержимого своего обыденного сознания. И нет в этом созерцании ничего вдохновляющего для детских и незрелых умов, нет ничего яркого, захватывающего, необычного, волшебного. То, что созерцается – прозаично и вполне обыденно. Но только так можно растворить стены своей обусловленности (знаменитое "созерцание стены" Бодхидхармы), "растворить" своё физическое тело и растворить свой ум. Это и есть Путь трансцендирования грубоматериального, ведущий к выходу в сферу тонкоматериального, а затем и в сферу духовного.

* * *

Ещё одно, весьма распространенноё проявление двойственности – противопоставление деятельного и созерцательного подходов к жизни. Для человека деятельного человек созерцательный – существо странное и ущербное. Мотивация ухода от мирской жизни для самосовершенствования, для культивирования собственной души человеку действия чужда и непонятна. Поведение таких людей рассматривается как блажь и дезертирство. "У нашей команды ответственная встреча, а этот тип загорает на травке позади ворот!". Человек созерцательный, напротив, взирает на мирскую активность как на нечто малозначимое и находящееся на периферии, далеко от эпицентра подлинного бытия. "Какая польза от исступлённого бега белки в колесе? Какой смысл метаться по жизни наподобие ошпаренного пса, кругами бегающего по двору? Все эти деловые и сверхактивные люди не видят главного, что составляет смысл нашей жизни. Так ли уж важно, с какой скоростью человек мчится по жизни, преодолевая препятствия и рассекая волны, коль скоро это бег по кругу?". Такова точка зрения человека созерцательного.

И в той, и в другой точке зрения, конечно же, есть своя правда и свой резон. Однако мне ближе то, как на эту проблему смотрит Герман Гессе: "Созерцание – как вдох, а действие – как выдох, и тот, кто не владеет тем и другим в полной мере – тот не вполне человек".

Вне всякого сомнения, действие имеет великую ценность. Но только в том случае, если оно порождается состоянием умственной тишины. Только тогда оно будет наполнено подлинным смыслом, только тогда оно будет адекватным и успешным. Созерцание также имеет великую ценность. Однако те высокие состояния сознания, та мудрость и сила, которые мы обретаем в результате медитативной практики, в конечном счёте должны быть реализованы в действии и принести реальный практический результат. Как говорил Ортега-и-Гассет, "Человек – онтологический кентавр, одна половина которого вросла в природу, а другая – выходит за её пределы, то есть ей трансцендентна". Поэтому каждый человек имеет две миссии: внешнюю, реализуемую через мирскую активность, и внутреннюю, направленную на самосовершенствование и самопреображение. Эти две великие миссии не должны быть в конфликте, напротив, они должны питать друг друга и способствовать друг другу.

Изъясняясь в буддистском стиле, я бы сказал, что совершенная пустота порождает совершенную форму, совершенный покой порождает совершенное движение, совершенное созерцание порождает совершенную активность. В то же время, действие в рамках совершенной формы, построенное в соответствии с принципом Тай-цзи, в конечном счёте, приводит к трансцендированию этой формы. Результатом будет выход в качественно иное состояние сознания, то есть обретение "совершенной пустоты". Хорошим примером является практика динамической медитации в китайском боевом искусстве Тай-цзи цюань. Такова диалектика взаимопорождения движения и покоя, действия и созерцания.

* * *

Перечислять различные проявления двойственности человеческого сознания – от тяжёлых форм шизофренического психоза, до личностных проблем практически здоровых людей – можно до бесконечности. Понятное дело, моя книга не претендует на исчерпывающую полноту изложения этой грандиозной как по своему объёму, так и по своему значению, темы. Моя задача значительно скромнее – просто показать возможности применения этой концепции (учения о двойственности) к широкому спектру проблем человеческой жизни, а главное – к проблеме духовного развития.

Глава 4

Идеологическая двойственность и патология общественного сознания

Данная тема здесь рассматривается на примере современного западного либерализма, прежде всего либерализма американского. Конечно же, патология общественного сознания в разных её вариантах имеет место и в других странах и культурах, в том числе и в России. Однако выбор западного либерализма связан с тем, что в наши дни именно эта идеология претендует на роль самого передового мировоззрения. Именно она в наше время напористо, бесцеремонно и агрессивно распространяется по всему миру. Со стороны Запада (прежде всего, в лице США) фактически разворачивается беспрецедентная по своим масштабам идеологическая колонизация, основой которой является новый тип фундаментализма – западный неолиберализм. По всему свету происходит разрушение и вытеснение традиционных мировоззрений с их заменой на идеологию западного либерализма. Это сопровождается глубокими изменениями в системе ценностей, в стиле жизни и в общественной морали. Хотя эти повсеместные изменения и имеют определённые позитивные аспекты, тем не менее, в своей совокупности, а также в долгосрочной исторической перспективе, они, вне всякого сомнения, крайне вредны, деструктивны и даже катастрофичны.

По моему глубокому убеждению, современная форма западного, американского образца, либерализма является своего рода идеологической шизофренией, весьма ярким и показательным проявлением патологии общественного сознания. Особенно сильно она проявляется в самой развитой стране Запада – в США. Чтобы не быть голословным, дам краткий обзор основных проявлений патологии общественного сознания в США.

Поиск по сайту: