Взаимодействие международного публичного

СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ МЧП

(Выдержки из книги)

Взаимодействие международного публичного

и международного частного права. Роль международных договоров в развитии МЧП

Международное частное право исторически «шло рука об руку» с международным публичным правом. Некоторые мыслители про-

Глава 3

Современные глобальные тенденции развития МЧП

шлого даже не всегда разделяли их, и тем более не противопоставляли. В частности, в классическом труде Гуго Гроция «О праве войны и мира» исследовались многие вопросы, которые нынешними теоретиками рассматриваются в работах по международному частному праву (право собственности, вопросы семейного права и заключения брака, наследования, обязательственного права, общих правил толкования юридических актов вообще и т.д.). Не случайно, что ныне идея взаимодействия международного публичного и международного частного права на фоне отмеченных выше факторов выступает, пожалуй, в качестве краеугольной тенденции. Думается, в этом нет преувеличения.

«Идейное», концептуальное» взаимное влияние и проникновение, наблюдаемое во взаимодействии международного и внутригосударственного права, о котором издавна говорилось в науке и практике межгосударственных отношений, равно как и в теории международного права, в реальной действительности XX века подкрепляется прямой рецепцией, отсылкой или инкорпорацией норм международных договоров в международное частное право некоторых стран, в их внутригосударственное право. Подобного рода примером служит включение рядом государств в акты национального права международных конвенций как таковых целиком, без изменений (ФРГ— Гаагской конвенции о коллизии законов в отношении формы завещаний от 5 октября 1961 г., Гаагской конвенции о праве, применимом к алиментным обязательствам, от 2 октября 1973 г., Римской конвенции о праве, применимом к обязательствам, от 19 июня 1980г., Индией — Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений от 10 июня 1958 г., Женевского протокола об арбитражной оговорке от 24 сентября 1923 г., Женевской конвенции об исполнении иностранных арбитражных решений от 26 сентября 1927г., Англией— Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам (равно как и другими странами-членами ЕС), и протоколов о присоединении к ней в Законе о договорах (о применимом праве) 1990 г., Швейцарией— Гаагской конвенции о праве, применимом к дорожно-транспортным происшествиям, от 4 мая 1971г. путем отсылки в Законе о международном частном праве 1987г., СССР — норм Женевской конвенции о Единообразном законе о переводном и простом векселе 1930г. — в Положении о переводном и простом векселе, утвержденном ЦИК и СНК СССР 7 августа 1937 г. после присоединения СССР к вексельным конвенциям 25 ноября 1936 г., Федеральном законе о переводном и про-

стом векселе 1997 г. и т.д. Частичное рецепирование во внутреннем законе положений международных конвенций подтверждается также и правотворческой практикой Швейцарии, Закон о международном частном праве 1987 г. которой также использовал нормы Римской конвенции.

В этом, таким образом, проявляет себя принципиальное явление, свойственное развитию систем международного и внутригосударственного права, — их фактическое взаимодействие. Помимо этого, характерная черта взаимосвязи международного и национально-правовых систем выражается в том, что средства международного и внутригосударственного права используются комплексно, т.е. в сочетании друг с другом, о чем говорят как положения международных договоров, так и национальных актов.

К примеру, российское Положение «О государственном регулировании трансграничных перевозок опасных отходов» от 1 июля 1996 г. непосредственно в своем тексте устанавливает: «Действие настоящего Положения распространяется на все организации, осуществляющие экспорт, импорт, транзит, перевозки отходов, а также обращение с отходами (включая бытовые отходы и остатки их сжигания), представляющими угрозу для окружающей природной среды и здоровья людей и признанными опасными в соответствии с критериями, установленными Базельской конвенцией о контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их удалением.... и законодательством Российской Федерации» (п. 2).

В установлении иерархии норм международного и национального права и разграничении порядка действия источников правового регулирования, которое встречается в самих-актах и может осуществляться различными способами, в свою очередь проявляется тесная взаимосвязь и переплетение данных систем права. В частности, ст. 6 португальского Торгового кодекса 1888 г. устанавливает: «Все предписания настоящего Кодекса применяются к торговым отношениям с иностранцами, за исключением случаев, когда ...имеется международный договор, или специальная конвенция, иным образом регулирующие подобные отношения». А ст.7 Гражданского кодекса РФ 1994 г. недвусмысленно закрепляет, что международные договоры Российской Федерации применяются к гражданско-правовым отношениям, упомянутым в соответствующих его положениях, непосредственно, кроме случаев, когда из международного договора следует, что для его применения требуется издание внутригосударственного акта». Правда, указание на «непосредственное применение международных договоров» не означает,

Глава 3

Современные глобальные тенденции развития МЧП

что последние действуют «без участия национально-правовых актов вообще»'.

Во внутригосударственной правоприменительной сфере можно найти немало подтверждений практически осуществляемого взаимного влияния и взаимного воздействия друг на друга со стороны международного и внутригосударственного права. В частности, привлечение международно-правовых норм и актов международных организаций нередко имеет место в деятельности Конституционного Суда РФ в процессе рассмотрения им запросов, жалоб граждан и других субъектов права. Так, при вынесении в 1998г. Постановления по делу о проверке конституционности положений статей 2, 5 и 6 Закона Российской Федерации от 2 июля 1993г. «О выплате пенсий гражданам, выезжающим на постоянное место жительство за пределы Российской Федерации», Конституционный Суд обосновывал наряду с прочим защиту конституционных прав и свобод граждан, к каковым относится и право на получение пенсий вне зависимости от места жительства следовательно, и в случаях их выезда за пределы РФ в целях постоянного проживания, посредством обращения к Резолюции ГА ООН от 4 декабря 1986 г.: «Неделимость и взаимосвязь экономических, социальных, культурных, гражданских и политических прав», закрепившей принцип, согласно которому развитие и защита одной категории прав никогда не могут служить предлогом или оправданием для освобождения государства от развития и защиты других прав». «Лишение гражданина права на получение назначенной ему трудовой пенсии в период постоянного проживания за рубежом' не соответствует и ст. 4 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах человека».2

Хотя объективные факты и позитивное право, как показано выше, говорят о «сосуществовании» международного публичного

'Например, в Постановлении Правительства РФ от 1 июля 1996 г. № 766 «О государственном регулировании и контроле трансграничных перевозок опасных отходов» ясно указывается, что само Постановление и утвержденное на его основе Положение о государственном регулировании трансграничных перевозок опасных отходов приняты для целей выполнения обязательств Российской Федерации, вытекающих из Базельской конвенции о контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их удалением от 20—22 марта 1989г., с учетом требований экологической безопасности.

2Вестник Конституционного Суда РФ. 199S. № 5.

Взаимодействие международного публичного права и МЧП

§ 1

и частного права1, доктрина (не только западная, но и отечественная) иногда все же не отказывается от деления международников на «публичников» и «частников», равно как и самих договоров на таковые международного публичного и международного частного права. Вместе с тем подобное разграничение не может не вызвать возражений. Особенно ярко это противопоставление проявилось при анализе правоведами различных стран решения Международного Суда ООН по делу «Нидерланды против Швеции» (о применении Гаагской конвенции 1902 г. об опеке над несовершеннолетними). Судья Морено Кинтана, затрагивая вопрос о соотношении рассматриваемых двух сфер права, писал: «Мы столкнулись с вторжением того, что может быть названо международным публичным правом, в вопрос о толковании международной конвенции. И именно Суд как юридический орган должен разрешить этот вопрос... Произошло превращение международного частного права в международное публичное право, что позволяет Суду осуществить свои полномочия»2.

На самом деле никакого «превращения» не происходит, поскольку международное соглашение в любом случае не прекращает быть договором международного права, даже если в его содержании находят отражение положения, в конечном итоге направленные на регулирование отношений между гражданско-правовыми субъектами. Как представляется, данное высказывание по своей сути еще убедительнее подтверждает прямо противоположную мысль о том, что международный договор, унифицирующий коллизионные нормы (а именно таковым является Гаагская конвенция, примененная Международным Судом ООН в цитируемом деле), есть часть международного публичного права, вследствие чего Международный Суд может опереться на нее как на один из источников права, поименованных в ст. 38 Статута Международного Суда ООН.

'См.: Worthy B.A. The interaction of public and private international law today/ / Recueil des cours. Acad. de droit intern. Leiden, 1954. T. 85. P. 246—339; Hambro E. The relation between international law and conflict law// Recueil des cours. Acad. de droit intern. Leiden, 1962. T. 105. P. 1—68; Maier H. Extraterritorial Jurisdiction at a Crossroads: an Intersection between public and private international law//American Journal of International Law. 1982. Vol. 76, № 2. P. 280—320; Rigaux P. Le droit international prive face an droit international//Revue critique de droit international prive- P., 1976. T. 66, № 1. P. 261-299.

'International Court of Justice. Reports. 1958. P. 102.

Глава 3

Современные глобальные тенденции развития МЧП

Американский автор Э. Хамбро, касаясь проблемы юридической природы международных договоров по вопросам МЧП, подчеркивал: «Если договоры содержат коллизионные нормы (в данном случае необходимо оговориться, что международные договоры могут заключать в себе не только коллизионные, но и материально-правовые предписания, что в сегодняшней действительности имеет место гораздо чаще, чем создание коллизионных норм договорно-правовым путем — Л.А.), эти нормы будут юридически действительными и обязательными для договаривающихся государств. Они будут составлять часть международного публичного права, или, другими словами, они будут формально международным правом, имеющим коллизионное содержание... Должно быть в равной степени ясно, что демаркационная линия между публичным и частным международным правом будет становиться менее значительной по мере того, как будет возрастать количество такого рода договоров».1

Пожалуй, не согласиться при этом с данным автором и его сторонниками можно только в одном: демаркационная линия между международным публичным и международным частным правом пролегает не на рубеже таких источников права, как международный договор или международный обычай, — и в том и в другом случаях они являются источником права как для МПП, так и для МЧП.

Второй же аспект высказывания Э. Хамбро полностью подкрепляется существующими в международной жизни последних десятилетий реалиями: значение международно-правовых соглашений (притом широкого субъектного состава) постоянно возрастает, а создание норм международного частного права как коллизионных, так и материально-правовых, если имеется в виду общее для многих стран регулирование каких-либо особенно значимых в данный момент общественных отношений, обеспечивается именно подобного рода источниками права. Достаточно назвать несколько примеров универсальных международных договоров (Венская конвенция о договорах международной купли-продажи от 11 апреля 1980г., Гаагская конвенция о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров от 22 декабря 1986 г., Конвенция ООН об ответственности операторов транспортных терминалов в международной торговле от 15 апреля 1991 г., Соглашение об относящихся к торговле аспектах прав интеллектуальной собственности (ТРИПС) от 15декабря 1993 г., вступившее в силу с 1 янва-

*НатЪю Е. Op. cit. P. 13, 14.

ря 1995 г., Гаагская конвенция о защите детей и сотрудничестве в области международного усыновления от 29 мая 1993г., Международная конвенция о морских залогах и ипотеках от 6 мая 1993г.,), региональных (в рамках ЕС и ЕАСТ: Римская конвенция о праве, применимом к договорным обязательствам, от 19 июня 1980г., Конвенция о компетенции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и торговым делам от 16 сентября 1988г., заключенная в Лугано, Конвенция о процедурах несостоятельности от 25 сентября 1995 г.; Совета Европы: Европейская конвенция об обустройстве и предпринимательстве от 13 декабря 1995 г.; СНГ: Соглашение о сотрудничестве в области внешнеэкономической деятельности от 15 мая 1992г., Соглашение о взаимном признании и регулировании отношений собственности от 9 октября 1992г., Евразийская патентная конвенция от 9 сентября 1994 г., Минская конвенция о правовой помощи и правоотношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993г., Протокол от 28 марта 1997г. к Минской Конвенции, Соглашение о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности, от 22 марта 1992г., Соглашение о порядке взаимного исполнения решений арбитражных, хозяйственных и экономических судов на территориях государств-участников Содружества от 6 марта 1998 г. и т.д.).

При всей привлекательности широкого международно-правового единообразного регулирования посредством разработки многосторонних соглашений, нельзя недооценивать важность такого инструмента в договорном механизме, как двусторонние договоры. Ни одна страна мира не может обойтись без межгосударственных соглашений для оформления своих международных связей. В аспекте международного частного права для целей определения правового положения физических и юридических лиц, а также международных организаций, имеющих местопребывание на территории соответствующих государств, особенно необходимы договоры о принципах торговых, экономических и производственных отношений в научной и научно-технической области, взаимном поощрении и защите капиталовложений, об устранении двойного налогообложения и др. Примечательно, что за сто лет количество заключаемых двусторонних договоров упомянутого рода возросло в тысячу раз: так, первое в истории такое соглашение об устранении двойного налогообложения доходов и имуществ было заключено в 1895 г. между Австро-Венгрией и Польшей, а ныне общее их число превысило 1000. При этом рассматриваемые со-

Глава 3

Современные глобальные тенденции развития МЧП

глашения заключаются не только между государствами,1 но и между государствами и международными организациями (например, Соглашение о предоставлении компенсации, связанной с налогообложением, между США и МОТ от 18 мая 1984г. Соглашение о предоставлении компенсации, между США и НАТО от 18 июля 1990 г., связанной с налогообложением, и т.д.). Несмотря на то, что с позиций правовой природы рассматриваемых соглашений многие авторы не считают их относящимися к системе средств регулирования международного частного права, отрицать их общее назначение, а именно: уточнение правового положения, в одной конкретной области — налогообложении — иностранных физических и юридических лиц, очевидно, было бы неверно. Следовательно, нельзя игнорировать и согласованные двумя государствами нормы, которые содержатся в таких договорах и единообразно решают до некоторой степени спорные в ряде случаев вопросы: кого из лиц, присутствующих на территории данных государств, считать «резидентами», что такое «представительство», каким сроком определяется период времени, по истечении которого лицо становится обязанным платить в данной юрисдикции налоги (становится налогоплательщиком), каковы принципы, объекты и субъекты налогообложения и т.д.

'Достаточно назвать некоторые из числа заключенных ведущими странами Запада: Конвенцию между США и Канадой о налогообложении доходов и капиталов от 26 сентября 1980 г., Конвенцию между США и Барбадосом об избежании двойного налогообложения и предотвращения уклонения от налогообложения в отношении налогов на доходы и имущество от 31 декабря 1984 г., Конвенцию между США и Италией об избежании двойного налогообложения доходов и предотвращения уклонения от налогов от 17 апреля 1984 г., Конвенцию между США и Данией об избежании двойного налогообложения и предотвращения уклонения от налогов от 9 июля 1979 г., аналогичную Конвенцию между США и Бельгией от 9 июля 1970 г., Конвенцию между Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии и Новой Зеландией от 14 марта 1984 г., Конвенцию между США и Нидерландами от 12 сентября 1986 г., Соглашение между США и Багамскими островами от 26 июня 1987 г. о налогообложении операций с морскими и воздушными судами. Соглашение между США и Японией о налогообложении перевозок, осуществляемых морскими и воздушными судами, от 29 августа 1989 г., аналогичного характера Соглашение между США и Индией от 12 апреля 1989 г., Мексикой от 7 августа 1989 г., Маршалловыми островами от 5 декабря 1989 г., Конвенцию между США и ФРГ об избежании двойного налогообложения недвижимости, наследств и дарений от 3 декабря 1980г. и др.

Взаимодействие международного публичного права и МЧП

Сфера международно-правового регулирования в МЧП постоянно расширяется, а возникновение новых видов унифицирующих договоров становится закономерным и ординарным явлением. В тех же областях, в которых правовая регламентация соответствующих отношений достаточно давно осуществляется материально-правовыми либо коллизионными единообразными нормами, появляется необходимость выработки специальных положений, рассчитанных на применение к ранее не известным аспектам отношений. В частности, в области интеллектуальной собственности такие традиционные объекты исключительных прав, как фирменное наименование, коммерческое обозначение, товарный знак или знак обслуживания, особенно в случаях, когда они выражены словесно (логотипом), в современных условиях требуют не только адекватного внимания национальных законодателей (внутригосударственной регламентации), но и более детального урегулирования в широком международно-правовом масштабе с учетом существующего уровня развития компьютерных телекоммуникационных сетей, и в связи с этим надлежащего правового регулирования. В этом отношении весьма показателен пример недостаточности существующих правовых средств применительно к отношениям, связанным с киберпространством, что по-новому высветило проблему фирменных наименований и обозначений в связи с «электронными адресами». Понятно, что средств Парижской конвенции 1883 г. или иных существующих международно-правовых актов для этих целей порою недостаточно1.

'Современная практика, в том числе и российская, в этом смысле предоставляет немало казусов. Так, адрес «coca-cola.ru» в настоящее время зарегистрирован на гражданина из Новосибирска. Адрес в «Интернет» «mercedes.ni» принадлежит фирме «Mediann». Представительство компании «Форд» в России также озадачено: известно, что была регистрация имени «ford.ru», но никто не предполагал, что она произведена не на имя владельца товарного знака «Форд». Аналогичны проблемы и Мосфильма, товарный знак которого зарегистрирован в СССР и РФ с 1936 г. Решив создать свою страницу в Интернете, киноконцерн «Мосфильм» обнаружил, что адрес mosfilm.ru уже зарегистрирован фирмой ABV. По этому адресу расположено объявление о переговорах фирмы с Мосфильмом и приеме заявок на рекламу (см.: Комсомольская правда. 14 мая 1999). В США некой техасской компании, например, за возможность пользоваться своим же фирменным наименованием пришлось выложить 150 000 долл. США. В качестве адресов используют иногда даже названия своих конкурентов. Так, компания «Prinston Review», конкурировавшая в области издания учебных материалов с компанией «Stanley Kaplan Reviev», зарегистрировала в Интернете адрес «kaplan.com.» (см.: Trade Mark World. 1997. № 102. P. 28—33).

Поиск по сайту: