Григорович Л.А. Марцинковская Т.Ф. Педагогика и психология. – М., 2001

7.2. Эмоциональные процессы

Эмоциональные процессы являются субъективной формой су­ществования мотивации, выполняя две основные функции — регуляции поведения и смыслообразования, раскрывая значимость того или иного события, его благоприятность (или неблагоприятность) для достижения цели и удовлетворения потребности. Формируя эмо­циональный опыт людей, эмоции помогают организовывать пове­дение в различных ситуациях наиболее оптимальным образом и от­крывают личностный смысл событий окружающего мира. Благода­ря переживаниям нейтральные прежде понятия могут стать крайне важными для человека ценностями, сформировать его духовный мир и помочь войти в ту культуру, которая его окружает.

Уже первые исследования эмоциональных процессов показали их несомненную связь с телесными изменениями, так как, в отличие от когнитивных процессов, эмоциональные намного ближе и проч­нее связаны с работой нервной системы и с соматическими состояниями. Этот вывод позволил еще психологам античности разрабо­тать правила борьбы с аффектами, среди которых одно из первых мест занимает положение о недопустимости придавать аффекту внешнее выражение, так как плач, улыбка, сжатые зубы или нахму­ренные брови только усиливают аффект и уменьшают возможности его преодоления. Фактически об этом же говорил и Дарвин, утверж­давший, что эти телесные выражения (стиснутые зубы, сжатые кула­ки и т.п.) являются своего рода атавизмами эмоциональных реак­ций, испытываемых животными в момент драки или опасности. По­этому, утверждал он, телесные проявления и усиливают аффект. Впоследствии Р. Вудвортс и Г. Шлосберг продемонстрировали, что мимические выражения эмоций могут быть достоверно категоризованы и адекватно опознаны при внешнем наблюдении.

Более подробно связь эмоциональных состояний с мышечны­ми усилиями была выявлена в теории Джемса — Ланге. Оба ее осно­вателя независимо друг от друга пришли к мысли об иннервации эмоциональных процессов мышечными импульсами. При этом утверждалось, что физиологические изменения организма первич­ны по отношению к эмоциональным состояниям и, как писал Джемс, «мы опечалены потому, что плачем, приведены в ярость потому, что бьем другого, Доимся, потому что дрожим». Несмотря на внешнюю парадоксальность этого взгляда, данная теория не только получила широкое распространение в начале XX в., но и ча­стично подтверждается современными исследованиями в области психофармакологии и психокоррекции (рис. 5).

Последующие исследования физиологических основ эмоцио­нальных процессов, предпринятые У. Кенноном, открыли новый механизм эмоций — нейрогуморалъный. Экспериментально доказав роль адреналина в повышении энергетики организма и тем самым в усилении аффективности поведения живых существ в экстре­мальных ситуациях, Кеннон назвал адреналин «гормоном борьбы и бегства». Однако обращение к вегетативной нервной системе, при участии которой выделяется адреналин, не объясняет различия между отдельными эмоциональными состояниями, о бесконечном разнообразии которых говорит непосредственный житейский опыт. Для симпатического отдела характерен широкий диффуз­ный эффект, включающий такие компоненты, как усиление сер­дечной деятельности, торможение перистальтики и секреции пищеварительных желез, расширение зрачков, возрастание коли­чества сахара в крови и т.д. Таким образом, при столь резко разли­чающихся между собой аффектах, -как ярость и страх, в организме происходят однотипные сдвиги. Из этого следует, что не сами по себе вегетативные сдвиги определяют характер эмоций. Так, Кеннон пришел к выводу о том, что эмоции являются функцией вы­сших нервных центров, а точнее, подкоркового центра таламуса. Он также доказывал, что типичной эмоции, регулируемой таламусом, присущи свойства рефлекса. Она является врожденной, быстро вспыхивающей и полезной по отношению к определенной категории импульсов. Связью эмоций именно с таламусом, а не с работой коры больших полушарий Кеннон объяснял и бессозна­тельный характер многих эмоциональных реакций. Так, бесполез­но, отмечал он, убеждать человека в том, что у него нет оснований для волнений, если не устранена их реальная причина, потому что причина воздействует на таламус, в то время как убеждение ограни­чено уровнем коры.

Бессознательный характер эмоций и их связь с физиологиче­скими коррелятами подчеркивал и 3. Фрейд, который полагал, что эмоции связаны с усилением или уменьшением чувства дис­комфорта, основанного на возбуждении нервных центров глубин­ных отделов мозга. Однако, несмотря на большое значение фи­зиологических параметров эмоций, Фрейд выступал против того, чтобы в процессе формирования эмоций выдвигать органические причины на первый план. Напротив, высокую динамичность эмоционального развития человека он связывал прежде всего с личностными процессами, в частности с влиянием вытесненных желаний

В результате исследований эмоционального развития большинство ученых сделало вывод о том, что существует несколько уров­ней в развитии эмоциональной сферы человека. Простейшие эмо­циональные процессы выражаются в органических, двигательных, секреторных изменениях и принадлежат к числу врожденных реак­ций. Но в ходе развития эмоции утрачивают свою инстинктивную основу, дифференцируются и образуют многообразные виды вы­сших эмоций: социальных, интеллектуальных, эстетических. Экспериментальные данные свидетельствуют также о дифференцированности эмоций в отношении условий их возникновения, при этом большинство психологов предполагает двойную обусловлен­ность эмоций: с одной стороны, потребностями (мотивацией), а с другой — особенностями воздействия (ситуацией).

В современной психологии выделяют несколько основных эмо­циональных процессов — аффекты, эмоции и чувства.

Основные свойства аффекта

Аффекты — сильные, кратковременные, ярко выраженные эмоциональные состояния. Они возникают как реакция на неожиданные, важные для жизни обстоятельства (например, опасность) и помогают живому существу активизироваться для выхода из сло­жившейся ситуации. Аффекты присущи и человеку, и животным, помогая не только уйти от врага, но и реализовать благоприятные обстоятельства, быстро сориентироваться в незнакомых обстоя­тельствах. Чрезвычайно высокая моторная, двигательная актив­ность и эмоциональная напряженность приводят к тому, что осоз­нанность поведения в ситуации аффекта резко снижается.

Часто в состоянии аффекта люди говорят то, что стараются скрывать при осознанных контактах, хотя и подсознательно чувст­вуют, что обидные слова и колкости могут нарушить связи даже с самыми близкими людьми. При этом в действительности люди обычно не испытывают тех негативных чувств, которые стараются продемонстрировать при межличностных конфликтах, хотя обида собеседника основана на убеждении в их истинности. На самом деле в состоянии аффекта люди становятся более чувствительны к состоянию других, а желание «пронять»; вывести партнера из эмо­ционального равновесия (т.е. довести до того же состояния эмоционального возбуждения) помогает найти слова, ранящие друго­го, хотя они в действительности могут и не выражать отношение говорящего. По окончании аффекта люди почти сразу же забыва­ют о своих поступках и словах, точнее, эти события вытесняются в бессознательное, так как нарушают душевный комфорт и стабиль­ность внутреннего мира человека. Поэтому в юриспруденции есть понятие «действия в состоянии аффекта», подразумевающее сни­жение ответственности за поступки, полностью не подвластные со­знательной регуляции.

Существует еще один вид аффекта, связанный с аккумуляцией эмоционального напряжения (иногда в течение длительного пери­ода времени), которое разряжается в бурной эмоциональной вспышке. При этом стимулом, вызвавшим такую сильную эмоцио­нальную реакцию, может служить незначительное событие (в отли­чие от первого вида аффекта, вызываемого только чрезвычайными ситуациями), например разбитая чашка или какое-то замечание. Неадекватная эмоциональная реакция на это мелкое обстоятельст­во показывает степень эмоциональной напряженности, разрядка которой и является аффектом. С одной стороны, этот вид аффекта имеет положительное значение, так как разрядка снижает уровень эмоционального напряжения, которое может привести к болез­ням, невротическим состояниям и т.д. Аффект в данном случае иг­рает роль предохранительного клапана, «выпускающего пар». Од­нако существует и негативная сторона, так как и в этом случае аф­фект дезорганизует поведение, нарушая межличностные связи и приводя к обидам, конфликтам и т.д.

Таким образом, аффект, с одной стороны, организует деятель­ность, помогая преодолеть новую, резко изменяющуюся ситуацию, а с другой — дезорганизует ее, обрывая связи и приводя к конфлик­там, иногда трудноразрешимым впоследствии. Поэтому еще одной важной функцией аффекта является формирование аффективных следов, опыта, который помогал бы регулировать поведение, избе­гать ситуаций, которые могут привести к аффекту. Любой предмет, попавший в ситуацию, вызвавшую сильный аффект, как бы метит­ся им, т.е. в памяти остаются их эмоционально окрашенные (поло­жительно или отрицательно) образы, которые сигнализируют о том, что обращение к ним может быть опасным. Иногда такие сле­ды связываются со случайными объектами (одежда, время года, за­пах), потенциально не аффектогенными, играющими роль избы-

точной страховки. Например, известен случай с женщиной, кото­рая в течение долгого времени не могла даже смотреть на гречневую кашу, поскольку ела в тот момент, когда ей сообщили о смерти горячо любимой матери, или с молодым человеком, у кото­рого начиналась головная боль при запахе сирени, напоминающем об аффектогенном событии. Чаще всего связь подобных, необъяс­нимых на первый взгляд симпатий и антипатий с аффективной си­туацией не осознается, однако сама эмоция вполне осознанна и определяет поведение людей в отношении конкретного цвета, за­паха или человека.

Тот факт, что аффект может нарушить деятельность людей, их отношения с близкими, уже в античности привел психологов к мысли о необходимости психотерапевтических занятий, на­правленных на снижение эмоциональной перегрузки. Аристо­тель назвал этот подход «катарсисом», очищением от аффекта, он же впервые высказал мысль о том, что искусство может быть средством такой психотерапии, снижая напряженность и не до­водя ее до аффективного взрыва. Идентифицируясь с героями произведения (например, персонажами пьесы), люди пережива­ют вместе с ними, и эти эмоции, смех и слезы, формируя искусст­венный аффект, снижают вероятность наступления настоящего. Таким образом, можно сказать, что некоторые положения совре­менной арттерапии и драматизации появились уже в трудах Аристотеля.

Близкое к активирующей функции аффекта предназначение имеет и стресс-неспецифический ответ организма, связанный с состоянием крайнего напряжения, которое помогает мобилизо­вать силы для преодоления угрожающей (стрессовой) ситуации. Стрессоры (т.е. стимулы, вызывающие стресс) могут быть как биологические (резкое изменение температуры, сильная боль и т.д.), так и психологические, при этом наиболее распространен­ными психологическими стрессорами являются дефицит време­ни, избыток информации, угроза социальному статусу или само­оценке. Дефицит времени связан с чрезвычайной перегружен­ностью людей, которые должны в короткий промежуток времени успеть выполнить несколько заданий. Избыток информации со­временного человека обусловлен не только большим объемом по­ступающих сведений, но и тем, что их необходимо перерабатывать и учитывать в поведении. Оба вида стрессоров часто воздействуют одновременно, например в работе операторов сложных систем, которые должны в кратчайшие сроки учесть все измене­ния ситуации и организовать работу всех звеньев системы с уче­том этой динамики.

Развитие стресса проходит несколько фаз — шок (стадия трево­ги), противоток (стадия активности) и усталость, истощение орга­низма. На первой стадии, которая длится несколько секунд, жи­вое существо адаптируется к резким изменениям ситуации, при этом любая активность снижается почти до нуля, организм как бы «замирает», пытаясь оценить новые обстоятельства. На второй стадии начинается поиск выхода из сложившейся ситуации, актив­ность резко увеличивается, мгновенно перебираются разные спо­собы решения проблемы и приводятся в действие. Скорость ори­ентировки и исполнения в состоянии стресса намного превышает время решения задачи в обычной ситуации. В том случае, если че­ловек справляется с ситуацией, находя оптимальный способ ее раз­решения, он выходит из состояния стресса. В противном случае, как и в процессе решения задач, необходимо попытаться найти но­вые подходы, что становится все труднее, так как времени остается все меньше, а эмоциональное напряжение нарастает. Это и приво­дит к третьей фазе — астении, истощению организма, иногда даже болезни.

Высокая скорость деятельности в состоянии стресса часто по­могает преодолеть проблемы, с которыми человек не мог спра­виться в течение длительного времени. Это положительный, так называемый аустресс. Быстрота и кажущаяся легкость деятельно­сти в состоянии этого стресса в случае успеха приводит к забыва­нию тех переживаний, того эмоционального напряжения, который ему сопутствует. Это приводит к повторению стрессовой ситуации, так как люди, отмахиваясь от проблемы, считают, что справятся с ней тогда, когда уже действительно не останется другого выхода. Однако частое повторение стресса, даже в случае успешного его за­вершения, не проходит для организма бесследно, оно ускоряет на­ступление усталости, понижает активность защитных механизмов и может привести к болезни. В современных исследований как пси­хологов, так и врачей приводятся данные о том, что длительное со­стояние стресса может привести не только к психическим болез­ням (депрессия, истерия и т.д.), но и соматическим (грипп, астма, даже рак).

У некоторых людей, плохо переносящих ситуации, требующие высокого напряжения и активных действий, позитивного вида стресса не возникает, у них после шока развивается дистресс, т.е. полная дезорганизация деятельности, хаотичные поиски выхода из ситуации, которые лишь усугубляют ее, усиливая тревогу и расте­рянность. Такие люди стараются избегать стрессовых ситуаций, у них формируются способы защиты от них, наподобие следов аф­фекта, а любая соревновательная ситуация, экзамен и т.д. вызыва­ют повышенную тревогу, связанную с возможностью ее перехода в стрессовую.

Ведущие и ситуативные эмоции. Их свойства

Как было сказано выше, аффект возникает в процессе развер­тывания ситуации, ближе к концу, но никак не прогнозирует ее, не появляется до нее. Однако эмоциональный опыт, который форми­руется в результате аффектов и развития эмоциональной памяти (т.е. запоминания эмоционально значимых событий), помогает становлению нового эмоционального процесса — эмоций, которые возникают еще до начала ситуации, позволяя прогнозировать ход событий и их связь с возможностью удовлетворения той или иной потребности субъекта. Таким образом, появляется возможность планировать деятельность, регулировать ее протекание в соответ­ствии с предвосхищающими обстоятельствами, стараясь избегать неприятных ситуаций и, наоборот, развертывать ее в направле­нии, наиболее благоприятном для плодотворного завершения. Поэтому одними из важнейших являются эмоции успеха — неуспеха, открытые У. Макдауглом, которые показывают живому существу, есть ли смысл продолжать активность, приведет ли она к положи­тельному результату. Субъективно ситуация, которая не станет продуктивной, воспринимается как неприятная, вызывающая отрица­тельные эмоции, в то время как потенциально удачная вызывает положительные эмоции.

Эмоция, констатирующая фактический успех или неуспех, все­гда сопровождает отдельную попытку приближения к цели. Этот 'вид эмоций имеет важное приспособительное значение, активизи­руя деятельность, помогая добиться результата в благоприятных условиях и пресекая неадекватные попытки субъекта добиться цели в неправильно организованной деятельности, которая посто­янно приводит к неуспеху, т.е. экономя силы организма в заведомо безнадежных ситуациях. Таким образом, эмоции неуспеха играют роль «стоп-сигнала», который спасает организм от истощения в бесплодной и безрезультативной активности. У людей такое пре­кращение деятельности часто рационализируется — ему находится не только эмоциональное (уже не нравится), но и рациональное объяснение по типу «зелен виноград», т.е. все это уже не нужно, не­интересно и даже вредно.

В то же время эмоции успеха, наоборот, фиксируют внимание человека на тех операциях, на тех, видах деятельности, которые привели ее к успеху, а потому такие деятельности, как правило, за­крепляются и становятся постоянными для субъекта в определен-, ной ситуации, формируя его опыт. На такое подкрепление ссылал­ся в частности Скиннер, который писал о устойчивости оперантного поведения, подкрепленного хотя бы частичным успехом. О роли эмоции успеха — неуспеха в развитии новых видов поведения путем подражания писал и А. Бандура, который отмечал, что маленькие дети начинают подражать определенным действиям только в том случае, если они принесли, по их наблюдениям, успех объекту по­дражания.

Эмоции оказывают влияние и на активизацию мотивов поведе­ния. Дело заключается в том, что потребности могут пребывать в латентном состоянии, пока какое-либо эмоциональное впечатле­ние их не активизирует. Такие переходы из латентного в актуаль­ное состояние обнаруживаются уже в сфере функционирования ор­ганических потребностей. Известно, какое влияние на пробужде­ние аппетита оказывают привлекательный вид и соблазнительный запах вкусной пищи.

Эмоции связаны не только с динамикой разрядки напряже­ния потребности (т.е. как быстро и эффективно возможно удов­летворение потребности, достижение цели в конкретной ситуа­ции), но и с оценкой условий протекания деятельности в ней. Любая неопределенная, непонятная ситуация вызывает отрица­тельную эмоцию; те же ситуации, информация о которых достаточна для адекватной ориентировки, вызывают, положительные переживания.

П. Симонов, один из авторов когнитивных теорий эмоций, представил возникновение эмоции в виде формулы: Э=f[П (Ин-Ис),…], где Э— эмоция, ее степень, качество и знак; П— сила и ка­чество актуальной потребности; (Ин - Ис) — оценка возможности удовлетворения потребности на основе опыта; Ин — информация о средствах, необходимых для удовлетворения потребности; Ис — ин­формация о средствах, которыми субъект располагает в данный мо­мент. При этом под информацией он понимает отражение всех средств, необходимых для достижения цели. Это знания, навыки, энергетические ресурсы организма, время для организации соот­ветствующих действий. Низкая вероятность удовлетворения по­требности (Ин> Ис) ведет к возникновению отрицательных эмо­ций. Возрастание вероятности удовлетворения потребности (Ис > Ин) вызывает положительные эмоции.

Таким образом, кроме динамических аспектов в эмоциональ­ном прогнозе всегда присутствует и когнитивный компонент, по­могающий правильно ее оценить и связать с актуализированной в настоящий момент потребностью.

С этой характерной для эмоций чертой связан и тот известный факт, что незнакомые предметы и ситуации — пища, обычаи, язык — вызывают раздражение, а иногда и агрессию у многих лю­дей, переносящих ее и на «чужих», т.е. отличающихся от нас лю­дей. Именно поэтому, как уже упоминалось выше, первым в самосо­знании возникает понятие Они, чужие, вызывающие отрицатель­ные эмоций. В этой закономерности кроется и' та легкость, с которой в современности возможно манипулировать сознанием и поведением людей, вызывая их неприязнь к инакомыслящим, по-другому одевающимся (эмигрантам, подросткам, маргиналам и т.д.), т.е. непонятным феноменам, ориентировка в которых за­труднена из-за недостаточности знаний.

Правильная ориентировка и создание адекватной схемы ситуа­ции включает в себя и анализ эмоциональных состояний других людей; поэтому эмоциональная децентрация (которая впоследст­вии может помочь и в преодолении познавательного эгоцентриз­ма), необходимая для формирования общения, является и одной из ; составляющих эмоционального опыта. Развитие эмоций и способ­ность к эмоциональному прогнозу ситуации возникают постепен­но, причем временная, перспектива удлиняется с возрастом. Так, ребенку 3—4 лет необходимо немедленное подкрепление своего по­ступка — положительным результатом, похвалой взрослого и т.д. К 7—8 годам дистанция между началом действия (ситуации) и ее окончанием, т.е. удовлетворением потребности и эмоциональной разрядкой, может составить несколько часов или дней, а взрослый человек может планировать деятельность исходя из того, что до­стижение цели может наступить через длительный срок — несколь­ко месяцев и даже лет. Таким образом, удлиняется и совершенству­ется способность к волевой регуляции поведения, и к построению его идеального плана.

Еще одной важной функцией эмоций является смыслообразование, т.е. осознание личного смысла ситуации или придания это­го смысла нейтральной прежде ситуации. Мы уже говорили о том, что смысл может появиться только в результате собственного опыта, который раскрывает людям, что именно для них значит то или иное понятие. Так, предмет, не вызывавший прежде никакой эмоциональной реакции, например урок в школе, после постоян­ных двоек и замечаний начинает вызывать неприязнь, причем ча­сто это отношение расширяется и неприязнь вызывает не только конкретный предмет, но и преподаватель, ведущий его, а иногда и школа в целом. Так формируются эмоциональное отношение к школе и ее личностный смысл' для человека, подразумевающий неуспех, низкий статус и снижение притязаний. Таким же обра­зом, причем намного быстрее, формируются и положительное от­ношение и его личностный смысл, например, успеха, повышения самоуважения.

Эмоции не только формируют смысл, но и раскрывают отли­чие позиций и стремлений людей (чем мое отношение отличается от других, а следовательно, и мои мотивы от мотивов окружаю­щих). Анализ эмоциональной реакции на событие помогает уви­деть бессознательный мотив, скрытый сознательным, о чем подробно говорилось в гл. 5. Наблюдение за эмоциональными реак­циями (или их отсутствием) помогает также понять истинные побуждения и отношения людей.

В то время как аффекты и эмоции связаны с ситуацией в целом, возникая как ответ или прогноз ее возникновения, чувства отно­сятся к отдельным предметам. В этом и кроется причина различий этих эмоциональных процессов, их постоянства и длительности. Ситуации всегда кратковременны, ведь любое изменение даже не­значительных составляющих приводит к возникновению новой, пусть и не принципиально отличающейся, ситуации и, следовате­льно, новой эмоции, а предметы, входящие в них, остаются ста­бильными, практически неизменными. Поэтому отношения к пред­метам, т.е. чувства, также намного более стабильны, чем эмоции.

Появление чувств связано с выделением отдельных предметов из целого, т.е. с преодолением синкретизма, свойственного, как это уже отмечалось, всем детям. Необходим и определенный эмо­циональный опыт, позволяющий сформировать достаточно устой­чивое положительное или отрицательное отношение на основании взаимодействия с объектами чувств. Поэтому их появление от­носится к более позднему, по сравнению с эмоциями и аффектами, времени в онтогенезе, например избирательность в общении со сверстниками у детей появляется только к 5—5;6 годам.

С различием в побудителях эмоций и чувств связан и феномен амбивалентности эмоционального состояния, при котором люди испытывают одновременно самые разнообразные .чувства —.от любви и привязанности до злости и ненависти к одному и тому же человеку. Причиной амбивалентности является расхождение меж­ду чувством и эмоцией, например чувство любви к ребенку может сочетаться с раздражением или обидой на него в конкретной си­туации. Точно так же чувство ненависти может прийти в противо­речие с уважением, которое данный человек вызывает своим поведением в определенных обстоятельствах. Состояние амбива­лентности (длительное или кратковременное, почти неосознавае­мое) люди испытывают достаточно часто. При одномоментном наблюдении всегда сложно определить, какое из переживаний яв­ляется чувством, а какое — эмоцией, настолько они сплетены друг с другом, например эмоцию влюбленности трудно отличить от чувства любви и только со временем становится ясно это раз­личие.

Различны не только длительность, устойчивость, но и функции эмоций и чувств. Если эмоции регулируют поведение, то чувства тесно связаны с мотивами, т.е. предметами потребностей. Можно сказать, что мотив сочетает в себе знание о предмете и эмоцио­нальное отношение к нему, что и побуждает к определенной дея­тельности, помогает выстроить ее стратегию, преодолеть прегра­ды. Эмоции выстраивают поведение «здесь и сейчас», в данный конкретный момент, а чувства направляют деятельность в течение длительного периода времени, иногда в течение всей жизни. Поэ­тому в психологии часто употребляются понятия «ведущие» и «си­туативные» эмоции, которые подразумевают функциональное раз­личие между чувствами (ведущими эмоциональными процессами) и эмоциями (ситуативными).

Изучая роль ведущих и ситуативных эмоций, К. Вилюнас под­черкивал, что они различаются как по своему воздействию, так и по специфике функционирования. Ведущие эмоции — это пережи­вания, превращающие предметы потребностей в мотивы. Они побуждают человека к деятельности для удовлетворения опреде­ленной потребности и отвечают за ее общую направленность. Эти эмоции релевантны деятельности в целом: Ситуативные (произ­водные) эмоции возникают уже при наличии ведущего побужде­ния, в процессе деятельности и выражают определенное отноше­ние субъекта к сложившейся ситуации, они обусловлены ведущими эмоциями. Их предмет обладает лишь ситуативной значимостью для субъекта. Эти эмоции универсальны и независимы от специфи­ки потребности (надежда, тревога, страх, восторг). Ведущие эмо­ции, напротив, соответствуют потребностям и распадаются на вы­сшие и низшие (пищевые, стадные, родительские либо этические, интеллектуальные, эстетические).

Говоря о роли эмоциональных процессов, необходимо по­мнить о том, что не только положительные, но и отрицательные эмоции играют значительную роль в психическом развитии, что было впервые доказано известным немецким психологом В. Штер­ном. Он исходил из того, что личность, или, как он говорил, персо­на, обладает определенной глубиной, т.е. представляет некоторый континуум от ясного сознания до полной бессознательности. При рождении ребенка слой осознаваемого им очень тонок и только по мере развития понимания себя и окружающего мира возрастает. Толчком к развитию сознания являются как раз отрицательные эмоции, ибо все, что вызывает положительные эмоции, соответст­вует внутренним установкам личности и быстро ею интериоризуется. Поскольку не существует препятствий для этого процесса, то он происходит быстро и не успевает осознаться. В то же время отри­цательные эмоции показывают, что нет определенного барьера между внутренним миром личности и внешним миром, поэтому и происходит осознание как себя, так и окружающего: что же мне надо, что же меня не устраивает.

Основные свойства переживания

С чувствами тесно связан еще один вид эмоциональных процес­сов — переживания, отличающиеся субъективностью и осознанностью. Переживания помогают связыватъ впечатления от разных органов чувств, образуя сенсомоторные сплавы. При этом субъек­тивное переживание является носителем, воплощением образов, мыслей и идей личности.

Л.С. Выготский и Л.И. Божович, доказывая ведущее значение переживания в формировании личности, считали, что оно являет­ся единицей социальной ситуации развития, соединяя две стороны психической сферы — аффективную и интеллектуальную, и опреде­ляет взаимодействие внутреннего душевного мира человека с внешней средой. С этой позицией во многом перекликаются взгля­ды А. Адлера, который считал, что эмоции по своему функциональ­ному значению связаны не только с той ситуацией, в которой они появляются, но и являются важнейшей образующей характера, сти­ля жизни человека. Адлер также утверждал, что взгляды человека на мир и на свое место в нем, ценностные ориентации и структура характера, с одной стороны, находят отражение в определенном круге эмоциональной жизни, а с другой — определяются этими же эмоциональными переживаниями.

Переживания, так же как и другие эмоциональные процессы, тес­но связаны с личностными смыслами и мотивами. При этом мотивы открываются сознанию только объективно, путем анализа динамики деятельности. Субъективно же они выступают только в своем косвен­ном выражении — в форме переживания. Отмечая роль переживаний в процессе личностного роста, А. Маслоу выделял одномоментные переживания, которые помогают человеку по-новому увидеть и осоз­нать окружающий мир и себя в нем, так называемые пики-переживания. Кроме таких одномоментных существуют, по мнению Маслоу, и постоянные плато-переживания, которые изменяют отношение чело­века к себе, к своей жизни, заставляют пересмотреть свои отношения с близкими, свои занятия, свою самооценку.

Еще одним эмоциональным процессом являются настроения — наиболее продолжительные и устойчивые эмоциональные состояния, отличающиеся невысокой интенсивностью. Настроения пред­ставляют собой своеобразный эмоциональный фон поведения, |либо стимулируя активность (стенические состояния), либо, наоборот, тормозя ее (астенические состояния). Они, как и переживания, личностны, т.е. относятся не к предметам внешнего мира, но отражают картину внутреннего мира человека, его осознание своей успешности, статуса, прогнозы на дальнейшее развития со­бытий. Настроения окрашивают любую деятельность, контакты с окружающими, направляя внимание людей на значимые для них события. Те факты избирательности восприятия и памяти, о кото­рых говорилось в предыдущей главе, проявления установки во мно­гом связаны с настроением человека, его увлеченностью какой-ли­бо проблемой или унынием, депрессией от неудач. Обрадованный человек склонен воспринимать мир сквозь розовые очки, испуган­ный склонен, видеть лишь испугавший его объект (так называемый эффект суженного зрения). Иногда подавленное, астеническое на­строение может быть и реакцией на стресс, на удачно закончивше­еся событие, благополучная реализация которого потребовала слишком много сил. В таком случае оно кратковременно и сменяет­ся постепенно радостным, бодрым настроением.

Один из самых важных вопросов психологии эмоций относит­ся к решению проблемы присвоения, интериоризации знаний, по­лучаемых людьми в процессе обучения и воспитания. Известно, что не любое значение, так же как не каждое правило или цен­ность, становится содержанием внутреннего мира человека. В то же время уже неоднократно говорилось о том, что только те объек­ты, которые вызывают эмоции, действительно побуждают к дея­тельности, становятся мотивами. Эмоционально нейтральные по­нятия либо остаются чуждыми для людей, либо вызывают поведе­ние, направленное на приспособление к данной ситуации (например, вызвать одобрение окружающих, избежать наказания), поведение, которое заканчивается с изменением ситуации. Имен­но поэтому так важно сформировать не только то или иное поня­тие, но и определенное отношение к нему, помогающее быстро и легко войти в социальную ситуацию, социализироваться.

Личностный смысл, эмоции и чувства формируются прежде всего в результате опыта, тех переживаний, которые испытали люди в процессе взаимодействия с окружающим миром. Именно этот опыт дает наиболее устойчивые предпочтения, положитель­ные — применительно к тем людям и предметам, которые помога­ют деятельности, достижению той или иной цели, отрицатель­ные — к тому, что мешает.

Основные механизмы формирования эмоций

Еще одним способом развития эмоции и чувств является зара­жение, т.е. передача испытываемого одним человеком эмоциональ­ного состояния другому. Например, боль от ожога может вызвать страх и опасения не только у того, кто обжегся, но и у окружаю- щих. Испуг матери, видящей ребенка, играющего с острыми ножницами, может вызвать эмоцию и у ребенка. Однако заразить пере­живанием можно только в том случае, если оно чрезвычайно яркое и сильное либо если оно испытывается большим количеством лю­дей. Поэтому в толпе люди быстрее заражаются страхом или преклонением перед человеком, на которого они бы могли не обратить внимания в другой ситуации.

Необходимость чрезвычайно интенсивной эмоции, без которой невозможно «заражение», сужает область применения этого механизма развития эмоций. Гораздо более распространенным яв­ляется эмоциональное опосредование, которое предполагает непрямое § (опосредованное) формирование эмоционального отношения к нейтральному прежде стимулу при помощи его ассоциации с эмо­ционально значимым. Широкое использование этого способа свя­зано как с тем, что не всякой эмоцией можно заразить, так и с тем, к что не всякое событие может (и должно) стать содержанием личного опыта. Особое значение эмоциональное опосредование при­обретает при формировании поведения, поэтому неудивительно, что способы его оптимизации исследовались и в бихевиоризме, и в отечественной психологии.

Известный американский психолог К. Халл связывал эмоциональное опосредование со снижением (редукцией) силы потребно­сти. Чем чаще она удовлетворяется, тем устойчивость формируемого навыка больше. Он выделил понятия первичное и вторичное С- подкрепление. Первичным подкреплением является, например, пища для голодного организма или удар электрическим током, заставляющий крысу подпрыгнуть. Соединение первичного раздражителя с изначально нейтральным стимулом придает и ему мотивирующую функцию. Например, определенное положение младенца на руках у матери, связанное с последующим кормлением (первичное под­крепление), становится вторичным, подкреплением.

На основе этих положений Н. Миллером были изучены различные виды инструментального научения, связанные с удовлетворением основных человеческих потребностей. Разработанные им принципы обучения социально-адаптивному поведению легли в основу его концепции психотерапии, рассматриваемой как ^ процесс приобретения более адаптивных социальных и личных навыков.

Однако мотивационное опосредование имеет и серьезные недостатки, так как в этом случае не всегда зарождается новая моти­вация, и при ослаблении подкрепления такое поведение может по­степенно прекратиться. Поэтому часто используется смешанный способ развития эмоционального отношения, связанный и с зара­жением, и с опосредованием. Яркий пример такого подхода — по­дражание.

Для человека наиболее ярким образцом для подражания явля­ется другой человек, хотя он может подражать и другим живым су­ществам, и даже неодушевленным предметам. При подражании развитие мотивации целиком определяется копируемым образцом, в то время как при эмоциональном заражении главным фактором является мера «глубины серьезности», т.е. глубины и устойчивости того эмоционального состояния, которым индивид хочет заразить окружающих. Именно способ проживания и выражения собствен­ных эмоций помогает (или мешает в том случае, если индивид не умеет выразить свое эмоциональное отношение достаточно явно) формированию безусловных мотивационных отношений у других людей. Случаи, когда некоторое лицо становится устойчивым об­разцом для мотивационного подражания получили термин «иден­тификация».

Важные закономерности в развитии подражания были получе­ны в исследованиях американского психолога А. Бандуры. Он при­шел к выводу, что людям далеко не всегда требуется для научения прямое подкрепление, связанное с эмоциональным опосредовани­ем, они могут учиться и на чужом опыте. Научение через подража­ние необходимо в таких ситуациях, когда ошибки могут приводить к слишком значимым или даже фатальным последствиям. Бандура ввел в психологию новое понятие косвенного подкрепления, осно­ванного на наблюдении за поведением других людей и последстви­ями этого поведения. Его материалы также доказали, что в разви­тии эмоций, особенно социальных эмоций, значительную роль иг­рают когнитивные процессы, то, что думает человек о заданной ему схеме подкрепления, предвосхищая последствия конкретных действий. Исходя из этого, Бандура уделял особое внимание иссле­дованию того, какие образцы или модели для подражания выбира­ют люди. Он обнаружил, что люди выбирают в качестве моделей для подражания окружающих своего пола и примерно одинакового возраста, которые с успехом решают проблемы, аналогичные тем, которые встают перед самим субъектом. Большое распространение имеют и образцы поведения людей, занимающих высокое положе­ние. При этом более доступным образцам, т.е. более простым, а также тем, с которыми субъект непосредственно контактирует, по­дражают чаще.

Исследования подражания у детей показали, что они, как пра­вило, подражают сначала взрослым, а затем сверстникам, чье по­ведение привело к успеху, т.е. к достижению того, к чему стремит­ся и данный ребенок. Бандура также показал, что дети часто по­дражают даже тому поведению, которое у них на глазах и не привело к успеху — они усваивают новые модели поведения как бы «про запас».

Легко вызывается и подражание агрессивному поведению, осо­бенно у детей. Так, отцы сверхагрессивных подростков служат им образцом такого поведения, поощряя их вне дома к проявлениям агрессии.

Особую роль в распространении образцов поведения играют средства массовой информации, распространяющие символиче­ские модели в широком социальном пространстве. В работах Бан­дуры впервые исследовались и механизмы самоподкрепления, свя­занные с оценкой собственной эффективности, умения решать сложные проблемы. Эти исследования показали, что человеческое поведение мотивируется и регулируется внутренними стандартами и чувством своей адекватности (или неадекватности) им. Люди с высокой собственной эффективностью легче осуществляют контроль за своим поведением и действиями окружающих, более успеш­ны в карьере и общении. Люди с низкой личной эффективностью, напротив, пассивны, не могут преодолеть препятствия и повлиять на окружающих. Таким образом, Бандура приходит к выводу, что наиболее значимым механизмом персонального действия является ощущаемая человеком эффективность попыток контроля над раз­нообразными аспектами человеческого бытия.

Более сложным, но часто и более эффективным, чем мотиваци­онное опосредование (особенно прямое опосредование и подкреп­ление), считается эмоциональное обусловливание, которое предполага­ет создание связи между нейтральным и значимым объектами в идеальном плане. В воображении возникает и переживание, кото­рое постепенно распространяется на реальную действительность. В качестве примера эмоциональной обусловленности может рассматриваться игра или восприятие произведений искусства. В игре, как и при чтении, просмотре спектакля, кинофильма, слу­шании музыки, идентификация с героями, с переживаниями авто­ра расширяют опыт слушателя или актера. В том случае, если внут­ренняя форма этого произведения совершенна, представления, возникающие у зрителей, связываются с их переживаниями, с их опытом. Поэтому порог рациональной оценки, критичности по от­ношению к чужим переживаниям и смыслам, достаточно высокий у каждого человека, снижается и происходит такое же «заражение» эмоцией, как и при совместном реальном переживании.

Особое значение для становления психики, развития личностных смыслов и социализации, имеют социальные переживания, отражаю­щие отношение человека к наиболее значимым объектам (нормам, идеалам, предметам культуры) того общества, в котором он живит. В каждом социуме существуют и наиболее типичные эмоции (бодрое настроение, улыбка, свойственные в общении американцам), и спосо­бы их проявления (обязательный громкий плач и отчаяние при похо­ронах в некоторых восточных культурах). Изучая такие типичные пе­реживания, Л. Кольберг подчеркивал роль сенсорных образов (этало­нов) в развитии сходной для многих эмоциональной оценке предметов и ситуаций. Р. Лазарус, рассматривая связь социальных эмоций с символами и обычаями, показал, что функция символов за­ключается в том, чтобы сигнализировать о наличии аффекта, а обычаи являются культурно-обусловленными способами выражения эмо­ций. Социальные переживания — это не просто эмоциональные про­явления, но знаки и символы, легко прочитывающиеся членами данного общества, но не всегда понятные для посторонних.

Эти положения были доказаны в работах Ж. Дюма и М. Мосс, которые проанализировали типичные для традиционных обществ способы выражения эмоций, прежде всего смеха и слез (Дюма), а также обряды и традиции, которые предполагают демонстрацию обязательных для всех эмоций, например свадьбы или похороны (Мосс). Эти психологи пришли к выводу, что все коллективные вы­ражения эмоций обладают в глазах окружающих определенной мо­ральной ценностью, а потому любой человек, не испытывающий (или хотя бы не проявляющий) этих эмоций в нужной ситуации и адекватным способом, совершает неэтичный поступок. В некото­рой степени такой подход сохраняется и в современной культуре, однако, в наше время человека, засмеявшегося громко на похоро-

нах, могут счесть просто невоспитанным и холодным, в то время как в традиционных обществах такой поступок был не просто амо­ральным, но и вызывающим и мог привести к серьезным последст­виям для провинившегося, который тем самым поставил себя вне общества.

Социальные переживания возникают главным образом благода­ря заражению, подражанию, опосредованию и обусловливанию в процессе общения ребенка с окружающими, которые и передают де­тям те знаки и символы, которые являются эмоциональными этало­нами. Такие эмоции вскрывают для ребенка смысл, который прида­ется окружающему той социальной или национальной группой, к которой он принадлежит. Эмоциональные эталоны содержат опре­деленные культурные знания, моральные и оценочные категории, стереотипы, адекватное (для данной культуры) эмоциональное от­ношение к которым оптимизирует процесс социализации.

Поиск по сайту: