Жил в одной деревне старик. Был он очень беден, но все императоры завидовали ему, потому что у него был прекрасный белый конь. Никто никогда не видел подобного коня, отличавшегося красотой, статью, силой... Ах, что за чудо был этот конь! И императоры предлагали хозяину за коня всё, что только бы он пожелал! Но старик говорил: "Этот конь для меня, не конь, он - личность, а как можно продать, скажите на милость, личность? Он - друг мне, а не собственность. Как же можно продать друга?! - Невозможно!" И хотя бедность его не знала пределов, а соблазнов продать коня было немыслимое количество, он не делал этого. И вот однажды утром, зайдя в стойло, он не обнаружил там коня. И собралась вся деревня, и все сказали хором: "Ты - глупец! Да мы все заранее знали, что в один прекрасный день этого коня украдут! При твоей-то бедности хранить такую драгоценность!.. Да лучше бы ты продал его! Да ты бы получил любые деньги, какие бы ни запросил - на то и императоры, чтобы платить любую цену! А где теперь твой конь? Какое несчастье!" Старик же сказал: "Ну-ну, не увлекайтесь! Скажите просто, что коня нет в стойле. Это - факт, всё же остальное - суждения. Счастье, несчастье... Откуда вам это знать? Как вы можете судить?" Люди сказали: "Не обманывай! Мы, конечно, не философы. Но и не настолько дураки, чтобы не видеть очевидного. Конь твой украден, что, конечно же, несчастье!" Старик ответил: "Вы - как хотите, а я буду придерживаться такого факта, что раз стойло пусто, то коня там нет. Другого же я ничего не знаю - счастье это или несчастье, потому что это всего лишь маленький эпизод. А кто знает, что будет потом?" Люди смеялись. Они решили, что старик от несчастья просто рехнулся. Они всегда подозревали, что у него не все дома: другой бы давно продал коня и зажил, как царь. А он и в старости оставался дровосеком: ходил в лес, рубил дрова, собирал хворост, продавал его и еле-еле сводил концы с концами, живя в бедности и нищете. Ну а теперь стало очевидным, что он - сумасшедший. Но через пятнадцать дней конь неожиданно вернулся. Он не был украден, он сбежал в лес. И вернулся не один, но привёл с собой дюжину диких лошадей. И снова собрались люди и сказали: "Да, старик, ты был прав! Это мы - глупцы! Да он и впрямь счастье! Прости нашу глупость милосердно!" Старик ответил: "Да что вы, ей-богу! Ну вернулся конь. Ну лошадей привёл - так что ж? Не судите! Счастье, несчастье - кто знает?! И это лишь маленький эпизод. Вы же не знаете всей истории, зачем судить. Вы прочли лишь одну страницу книги, разве можно судить о всей книге? Прочитав одно только предложение на странице, как знать, что ещё написано на ней? Да даже и одного слова нету у вас! Жизнь - океан безбрежный! - буква из слова, да! А вы судите обо всём целом. Счастье, несчастье - зачем судить, никто этого не знает. И счастлив я в моём неосуждении. А теперь идите и не мешайте мне, ради Бога!" И на сей раз не смогли люди возразить старику: вдруг старик и на этот раз прав? Поэтому они хранили молчание, хотя в глубине души прекрасно понимали, что это же самое прекрасное и сказочное счастье - двенадцать лошадей пришли с конём! Да стоит только захотеть, и все они превратятся в немыслимые богатства! У старика был единственный молодой сын. Он начал объезжать диких лошадей. Не пропито и недели, как он упал с лошади и сломал себе ногу. И снова собрались люди, а люди везде одинаковы, и снова начали судить. Они сказали: "Да, старик, ты снова прав оказался. Это - несчастье. Единственный сын - и ногу сломал! Хоть одна была бы опора тебе в старости, а теперь?! Ты *е ещё больше обеднеешь!" А старик ответил: "Ну вот! Опять суждения! Зачем вы так торопитесь? Скажите просто: сын сломал ногу! Счастье, несчастье - кто знает?! Жизнь идёт отрывочно, а судить можно о целом". И так случилось, что спустя всего несколько дней на страну напал враг, началась война, и все молодые люди деревни были призваны в армию. И только сын старика был оставлен: он не мог ходить, бедный калека. И снова собрались люди, они кричали и плакали: из каждого дома ушёл сын или несколько сыновей, и надежды на то, что они вернутся, не было никакой, потому что напавшая страна была огромной и битва заранее была проигранной, - они не вернутся в дома свои! ...Вся деревня стонала и плакала. И пришли люди к старику и сказали ему: "Прости нас, старик! Бог видит, что ты прав - благословением было падение твоего сына с лошади. Хоть и калека, да с тобой сын твой! Наши же дети ушли навсегда! Он-то жив, да, может, ещё и ходить начнёт понемногу. Лучше быть хромым, да живым!" И ответил старик: "Нет, с вами невозможно! Люди! Что вы?! Вы ведь продолжаете опять и опять - судите, судите, судите! Да кто знает?! Ваши дети насильно были забраны в армию, а мой сын остался со мной. Но никто не знает - благословение это или несчастье. И никто никогда не будет в состоянии узнать. Один Бог ведает!"
Как прекрасно!
Лао-Цзы каждый день ходил рано утром на прогулку. Его сопровождал сосед. Но он знал, что Лао-Цзы - человек молчания. Так что в течение многих лет он сопровождал его в утренних прогулках, но никогда ничего не говорил. Однажды у него в доме был гость, который тоже захотел пойти на прогулку с Лао-Цзы. Сосед сказал: "Ничего не говори, так как Лао-Цзы хочет жить непосредственно. Ничего не говори!" Они вышли, а утро было так прекрасно, так тихо, пели птицы. По привычке гость сказал: "Как прекрасно!" Только это - и ничего больше за часовую прогулку, но Лао-Цзы посмотрел на него так, будто тот совершил грех. Вернувшись домой, входя в дверь, Лао-Цзы сказал соседу: "Никогда больше не приходи! И никогда не приводи ещё кого-нибудь! Этот человек, похоже, очень разговорчив. Утро было прекрасным, оно было таким тихим. Этот человек всё испортил".
Четыре слуги
Дзы-си спросил у Учителя: - Что за человек Йен-ю? - "По доброте своей он лучше меня". - А Цзы-кун? - По красноречию он лучше меня. - Цзы-лу? - По смелости он лучше меня. Цзы-чан? - По достоинству он лучше меня. Цзы-си поднялся со своего коврика и спросил: - Тогда почему эти четверо служат вам? - Садись, и я скажу тебе. Йен-ю добр, но он не может сдерживать побуждение, когда оно не ведёт к добру. Цзы-кун красноречив, но не может удержать свой язык. Цзы-лу храбр, но не может быть осторожным. Цзы-чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании. Даже если бы я смог собрать добродетели этих четырёх людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные. Вот почему они служат мне с чистым сердцем.
Учитель, я пришёл
Ученик сказал Лао-Цзы: "Учитель, я пришёл". "Если ты говоришь, что пришёл, ответил Лао-Цзы, - ты, наверняка, ещё не пришёл". Ученик ждал ещё несколько месяцев и однажды сказал: "Вы были правы, Учитель, теперь Оно пришло". Лао-Цзы взглянул на него с величайшим участием и любовью и потрепал по голове: "Теперь всё в порядке, скажи, что произошло. Теперь я с удовольствием послушаю. Что случилось?" Ученик сказал: "До того дня, как вы произнесли: "Если ты говоришь, что пришёл, то наверняка не пришёл", я, прилагая усилия, старался, делал всё, что мог. В день, когда вы сказали: "Если ты говоришь, что пришёл, ты, наверняка, не пришёл", меня озарило. Как "я" может прийти? "Я" - это барьер, я должен уступить дорогу. Дао пришло, - сказал он, - Оно пришло лишь тогда, когда меня не стало". "Расскажи остальным ситуацию, в которой это произошло", - попросил Лао-Цзы. И ученик ответил: "Я могу сказать только, что я не был хорошим, не был плохим, не был грешником, не был святым, не был ни тем, ни этим, я не был кем бы то ни было, когда Оно пришло. Я был лишь пассивностью, глубочайшей пассивностью, лишь дверью, отверстием. Я даже не звал: ведь зов шёл бы с моей подписью. Я совершенно забыл о Нём, я просто сидел и даже не стремился, не рвался, не горел. Меня не было - и внезапно Оно преисполнило меня".
Послушайте нашу курицу!
Вдоль всего плетня, окружавшего птичий двор, расселись ласточки, беспокойно щебеча друг с другом, говоря о многом, но думая только о лете и юге, потому что осень стояла уже у порога - ожидался северный ветер. Однажды они улетели, и все заговорили о ласточках и о юге. "Пожалуй, на следующий год я сама слетаю на юг", - сказала курица. И вот минул год, ласточки вернулись. Минул год, и они снова расселись на плетне, а весь птичник обсуждал предстоящее отбытие курицы. Ранним утром подул северный ветер, ласточки разом взлетели и, паря в небе, почувствовали, как ветер наполняет их крылья. К ним прилила сила, странное древнее знание и нечто большее, чем человеческая вера. Высоко взлетев, они оставили дым наших городов. - Ветер, пожалуй, подходящий, - сказала курица, расправила крылья и выбежала из птичника. Хлопая крыльями, она выскочила на дорогу, сбежала вниз с насыпи и попала в сад. К вечеру, тяжело дыша, она вернулась обратно и рассказала обитателям птичника, как летала на юг до самого шоссе и видела величайший в мире поток машин, мчащихся мимо. Она была в землях, где растёт картофель, и видела питающие людей злаки. И наконец, она попала в сад. В нём были розы, прекрасные розы, и там был сам садовник. - Потрясающе, - сказал весь птичий двор. - И как живописно рассказано! Прошла зима, прошли тяжёлые месяцы, началась весна нового года, и опять вернулись ласточки. Но птичий двор ни за что не соглашался, что на юге - море. "Поогушайте нашу курицу!" - говорили они. Курица теперь стала знатоком. Она-то знала, как там - на юге, хотя даже не ушла из городка, а просто перешла через дорогу.
Мандарин и заморская птица
Мандарин провинции Лю отправился встречать заморскую птицу, появившуюся в окрестностях, и препроводил её в парадные покои. По этому поводу были зарезаны вол, овца и поросёнок, и в честь заморской птицы был устроен пир, на котором прекрасные музыканты играли музыку, сочинённую под наблюдением императора Шуень. Но птичка глядела на всё это рассеянно, была понура и печальна, не отведала ни кусочка мяса, не пригубила ни из одного бокала. И через три дня она умерла. Мандарин кормил птичку так, как он кормил бы себя, он не понял, что с ней надо обращаться как с птицей, а не как с императором. Музыка мало что значит для птицы, а вол, овца и поросёнок не годятся ей в пишу. Мандарин убил птицу.
Огромное дерево
Когда Цзы-ци из Наньбо гулял на горе Шан, он увидел огромное дерево, которое уже издали выделялось среди всех прочих. Под его роскошной кроной могла бы найти укрытие целая тысяча экипажей. - Что это за дерево? - воскликнул Цзы-ци. - По всему видно, оно не такое, как другие. Посмотрел он вверх и увидел, что ветви дерева такие кривые, что из них нельзя сделать ни столбов, ни стропил. Взглянул вниз на его могучий корень и увидел, что он так извилист, что из него не выдолбить гроб. Лизнёшь его листок - и рот сводит от горечи. Вдохнёшь источаемый им запах - и три дня ходишь одурманенный. Цзы-ци сказал: "Вот ни на что не годное дерево, потому-то оно и выросло таким огромным. Теперь я понимаю, почему самые светлые люди в мире сделаны из материала, в котором никто не нуждается!"
