Существенные потребности

1.Потребность быть нужным.

2. Потребность быть особенным и уважаемым в собственной уникальности (за то, кто мы такие, но не за то, что мы делаем).

3. Потребность в признании реальности чувств (то есть страха, горя, гнева и боли), мыслей и интуиции.

4. Потребность в поощрении к открытию и исследованию собственной уникальности в:

а) сексуальности;

б) творческих дарованиях;

в) силе;

г) радости;

д) потенциале;

е) молчании и одиночестве.

5. Потребность чувствовать защиту и поддержку.

6. Потребность в физическом прикосновении и любящем присутствии.

7. Потребность во вдохновении и мотивации, чтобы учиться.

8. Потребность знать, что нет ничего плохого в том, чтобы совершать ошибки и учиться на них.

9. Потребность быть свидетелем любви и близости.

10. Потребность в поощрении и поддержке при расставании.

11. Потребность в том, чтобы получить твердо и любяще установленные пределы.

Это список источников, из которых возникает ощущение лишения. Незаполнение их распространено повсеместно. Часто именно неосуществленные потребности приводят нас к другому человеку. Когда нет осознанности, мы автоматически движемся в один из пяти образцов поведения Эмоционального Ребенка Но по мере нашего роста эти модели поведения становятся менее автоматическими. Я склонен к обвинению. Когда я испытываю тревожность, моя естественная и спонтанная реакция — поискать, кого в этом обвинить. В результате двадцати лет работы над собой я начинаю признавать, что обвинения — это темная дорога. Она никуда не ведет, кроме как к конфликту и боли. Моя привычка обвинять сохраняется. И я вижу, что это просто мой Эмоциональный Ребенок «в круизе контроля». Теперь, когда я испытываю тревожность, во мне есть немного больше места, чтобы присутствовать и буквально говорить себе: «Знаешь, малыш, тебе не обязательно сейчас двигаться в обвинение». Иногда это помогает, иногда я все же обвиняю, но тогда я себя ловлю и останавливаюсь. С некоторых пор этот процесс редко бывает бессознательным и бесконтрольным.

Исцеление дыр в нас начинается с признания того, что автоматически мы пытаемся заполнить их снаружи. Процесс наблюдения и понимания высвобождает энергию, которая дает возможность разбить автоматическое поведение и просто быть с опытом пустоты. Быть с ним значит чувствовать и позволять ему быть, не пытаясь ничего исправить или изменить.

Недавно на семинаре в Швеции незадолго до перерыва у одной пары случился конфликт. Мужчина пришел в панику и попросил одного из нас прийти и поработать с ними, когда все уходили обедать. Я ему сказал, что мы в этом разберемся перед всей группой, первым делом, как только соберемся снова. Во время обеденного перерыва он был очень тревожен и зол на меня, потому что я не уделил ему внимание сразу же. Когда группа снова собралась вместе, он выразил гнев и говорил о предательстве. Из его бессознательного поднялись на поверхность многие погребенные в нем чувства Каждый, раз, когда он ссорится с женой, это выносит в нем глубокий панический страх ее потерять. В состоянии ума Ребенка у него нет пространства, чтобы содержать тревожность или гнев. Когда мы разобрались в ситуации и внесли в нее немного осознанности, он смог увидеть свою реакцию с некоторой дистанции. Ожидание окончания обеденного перерыва, может быть, помогло ему начать чувствовать собственные потребности и тревожность, вместо того чтобы, как обычно, проигрывать их панически и автоматически.

...Человек ищет внимания,

потому что не знает себя.

Только глазами другого он может увидеть

собственное лицо, и только в чужих мнениях —

найти собственную личность...

Ошо

Упражнения

1. Обнаружение дыр.

Ключи

1. У нас внутри есть энергетические дыры из-за неудовлетворения детских существенных потребностей и, может
быть, по другим необъяснимым причинам. Эти дыры можно связать с каждым из наших энергетических центров — защищенности, сексуальности, чувствования, силы, радости, творчества и ясности. Чувствовать эти дыры неудобно и страшно, поэтому мы делаем все, что только возможно, чтобы их заполнить снаружи — людьми, вещами, наркотиками, чем угодно, что только может дать нам облегчение от тревожного соприкосновения с дырой.

2. Состояние потребности — неотъемлемая характеристика Эмоционального Ребенка в нас. Оно — не наша природа, и происходит из ранней неудовлетворенности. Многие модели автоматического поведения, — такие как отрицание собственных потребностей, одержимость или ожидания, требования и надежда, — вытекают из этого ощущения внутренней пустоты.

3. Опыт эмоционального лишения распространен повсеместно и является значительным обрядом посвящения. Обычно мы начинаем с состояния отрицания, в котором даже не осознаем, что подверглись лишению в определенной эмоциональной потребности, или как это случилось. Часто мы даже защищаем тех, кто в раннем детстве о нас заботился, идеализируя их. Затем приходит болезненное пробуждение, и мы осознаем, чего нам недоставало, и это может привести к обвинению и гневу. В конце концов, мы можем почувствовать боль ребенка внутри нас, которому пришлось страдать, и принять ее как часть взросления и пробуждения.

Глава 10

Страхи

Кристин, моя норвежская подруга, панически боится воды. Она не имеет ни малейшего понятия о причинах, но одна мысль о том, чтобы войти в океан, наполняет ее ужасом. Это очень не «по-норвежски». Натан, другой мой друг, — одаренный музыкант, но когда он выступает, его парализует ошеломляющий «сценический испуг». Андреас, швейцарский инженер, прошедший много семинаров, занимает очень ответственный пост при правительстве своего города, но его ужасает малейшее несогласие или конфронтация с кем бы то ни было. У большинства из нас есть эти необъяснимые и иррациональные страхи. Мне часто снится один и тот же сон, в котором я должен вот-вот сдавать экзамен, но я к нему не готов, и еще один, в котором я один и отчаянно ищу Аману, но не могу ее найти. Когда я исследую внутреннее пространство, которое, как я знаю, принадлежит моему Раненому Ребенку, то обязательно нахожу там глубокий страх — все возможные страхи. И кажется, чем старше и, может быть, чувствительнее я становлюсь, тем более интенсивной становится испуганная моя часть. Подозреваю, что она была во мне всегда, но раньше я скрывал ее так эффективно, что не мог так явственно ее почувствовать или распознать.

Страх — это еще одно характерное качество нашего Эмоционального Ребенка. Становится легче уяснить, почему испуганная внутренняя часть нас так сильна, как только мы понимаем, сколько страха все время несем в себе. На более высоком уровне осознанности мы начинаем видеть, что этот страх иллюзорен, и что все мы остаемся под крылом дружественного существования. Но в состоянии ума Ребенка нет доступа к этой реальности. Сначала мы должны признать страхи, живущие во Внутреннем Ребенке. Каждый раз, когда он нас охватывает, мы испытываем страх. Когда я был маленький, отец часто рассказывал мне одну историю о маленьком мальчике, который ужасно боялся «креплака». «Креплак» — это еврейская разновидность равиоли. Однажды мать отвела его в сторонку и сказала, что сейчас покажет, что в «креплаке» нет ничего страшного. Она привела его в кухню и усадила на стульчик. Раскатывая тесто, она спросила, не страшно ли ему.

— Нет, — ответил он.

Она вырезала квадратный кусочек теста.

— Страшно? — спросила она.

— Не-а!

Она взяла пригоршню мясного фарша и поместила в центр лепешки.

— А теперь?

— Нет, конечно, нет! — ответил он.
Тогда она загнула один уголок лепешки.

— Еще не страшно?

— Нет.

Она загнула второй утолок.

— А теперь?

— Нет.

В конце концов, она загнула последний из уголков и соединила их в центре.

— А-аааа! — завопил мальчик. — Креплак!!!

У страхов ребенка может быть много источников. Прежде всего, невозможно, чтобы чувствительное существо выросло в полном стресса, подавленном, соревнующемся, западном моралистическом мире, не наполнившись при этом глубокими страхами. Еще есть травма рождения в физическое тело, и то, как большинство из нас рождается. Бесчисленные травмы, которые мы переживаем в детстве, только усугубляют эту изначальную травму. Любая жесткость или вторжение, даже в самой тонкой форме, становятся для нашей естественной чувствительности полным шоком. И, в конце концов, — просто неуверенность и незащищенность в мире, где мы по своей природе беспомощны перед силами, которые гораздо больше нас У нас много, много страхов, но за ними стоят два основных. Один из них — страх не выжить. Второй — не получить любви. Все остальные страхи — только ответвления двух первых. Когда мы начинаем более детально изучать собственные страхи и поведение, то приходим к видению того, как велика часть нашей жизни, вращающаяся вокруг этих двух страхов.

Наша культура не учит непринужденности в обращении со страхом. Нас учили его отрицать или толкать себя к его преодолению. Может быть, мы боремся за имидж, убеждающий себя и других, что страхов не существует. Или испытываем стыд за то, что они все же есть. Может быть, мы давим на себя или осуждаем себя за страхи. Но если в нас нет дружественного принятия страхов, то нет и дружественных отношений с собственной чувствительностью. И если нет мягкого метода обращения со страхами, мы никогда не можем научиться здоровым отношениям с собственной силой. Мы рассматриваем силу как отсутствие страха, вместо того чтобы естественно ее принимать. С негативной обусловленностью в отношении страха мы учимся стыдиться собственной чувствительности и уязвимости, вместо того чтобы ценить красоту этих качеств. Наша сила вместо центрированности становится агрессивностью.

Я сам компенсировал страхи очень эффективно; когда-то во времена колледжа, когда мой сосед по комнате бросил занятия и стал ходить к психиатру, я просто счел его слабаком. Лишь много лет спустя я начал осознавать расщепленность, которую ношу внутри. На поверхности я очень творчески создавал маски, обеспечивавшие высокую производительность и слаженную работу всех систем, но внутри прятал глубоко испуганного Ребенка Этот испуганный Ребенок выходил на поверхность в стрессовых ситуациях, таких как отношения с женщинами, сдача экзаменов или спортивные соревнования. Однажды в колледже я пригласил на свидание очень привлекательную и сексуальную девушку, одну из моих однокурсниц. К моему большому удивлению, она согласилась. Заехав за ней, я так нервничал, что не мог придумать, о чем говорить. Все казалось просто недостаточно «круто». С течением вечера я становился более и более напряженным, пока, в конце концов, мы не добрались до места и не оказались на вечеринке, устроенной моими друзьями. Там я выпил больше, чем мог переварить, — а мне нужно немного. Тогда я извинился и вышел на улицу, но она настояла на том, чтобы составить мне компанию. Оказавшись снаружи, я набрался храбрости и поцеловал ее, но меня тут же стошнило.

Думаю, у многих из нас есть в памяти подобные «триллеры». Когда мы подавляем чувствительную сторону себя, она может всплыть на поверхность неожиданным и удивительным образом, или оказаться спроецированной на любимого человека Так было со мной. Моя первая любовь была чрезвычайно чувствительным человеком и много лет проходила психотерапию просто в поисках сил, чтобы дожить от одного дня до другого. Справляться с жизнью было для нее постоянным вызовом. Я не мог понять, почему у нее столько трудностей. Я верил, что лучший способ справляться со страхами — это просто преодолевать их волевым усилием. Я думал, что она просто потакала своим страхам. Когда наша «крутая», компенсирующая сторона осуждает чувствительную за ее страхи, чувствительная сторона прячется или мстит тонким саботажем. Начинается внутренняя борьба

Страх — кроме ситуаций прямого столкновения с непосредственной опасностью — основан на прошлом. Он приходит из опытов и обусловленностей, живущих в уме Раненого Ребенка. Он был внедрен негативными опытами, травмами и полными страха мыслеформами, перенятыми у родителей, учителей и культуры. Внимательно и без суждения наблюдая собственные страхи, я пришел к осознанию того, что в большей части случаев для них нет оснований в реальности. Часто я могу распознать, что страх пришел от одного или обоих моих родителей и тонко прокрался в мое мышление. Например, когда я был маленький, вокруг меня постоянно витали в воздухе страхи, связанные с деньгами и выживанием. Я до сих пор чувствую себя виноватым, если покупаю свитер дороже пятидесяти долларов... Пока не ловлю себя на этом. Мало-помалу я начинаю видеть, что страх приходит обычно потому, что меня охватывает Эмоциональный Ребенок.

Когда я становлюсь раздражительным или «разгоняюсь», превышая обычную для меня высокую жизненную скорость, это всегда верный признак, что меня охватил Эмоциональный Ребенок. На поверхность выходит какой-то страх. Он может быть спровоцирован тем, что я не получил желаемого от другого человека, каким-то физическим дискомфортом, возможностью быть отвергнутым, поражением или критикой. Первый шаг — принять этот страх. Второй — признать, что ситуацию контролирует Эмоциональный Ребенок.

...Ты чувствуешь страх.

Теперь страх стал экзистенциальной реальностью,

прожитой реальностью; он есть.

Ты можешь его отвергнуть;

отвергнув, ты его подавишь.

Подавив его, ты создашь рану в своем существе...

Ошо

Упражнения

1. Обнаружение страхов.

Ключи

1. Эмоциональный Ребенок внутри находится в состоянии
глубокого страха, и, в состоянии ума этого Ребенка, в страхе оказываемся мы сами. Его ужасает, что он не получит любви и поддержки, в которых нуждается, чтобы выжить.
Каждый раз, когда провоцируются страхи, в его уме это преломляется как вопрос жизни и смерти.

2. Источник наших страхов — болезненные опыты прошло го и травмы. Частично мы также перенимаем страхи у близких и впитываем из среды — от родителей, учителей, культуры. Поскольку обычно мы прикрываем страхи «взрослым» сознанием, в котором научились так или иначе их компенсировать, у нас мало понимания, как и почему возникли эти страхи.

* То есть правой для левшей, левой для правшей. — Прим. перев.

3. Обычно у нас нет дружеских отношений со страхами. Мы их осуждаем, отрицаем, пытаемся преодолеть волевым усилием или убегаем от них. Не принимая страхов, мы отсекаем собственную чувствительную и уязвимую сторону. Есть гораздо более здоровый способ обращения со страхом. Мы можем его принять и понять, что он исходит из нашего Эмоционального Ребенка.

4. Единственные реальные страхи — те, которые возникают при столкновении с непосредственной опасностью.
Все остальные страхи основаны на прошлом и являются частью состояния ума Ребенка. С этим пониманием мы можем начать наблюдать страхи по мере возникновения
и отмечать, когда они приходят из обусловленности и старого образа мышления.

Глава 11

Инфекция

Несколько лет назад я проходил интенсивный терапевтический семинар, фокусом которого было разрушение обусловленности, принесенной из детства. Для меня одним из самых значительных событий стало опытное переживание того, что многие из моих страхов на самом деле являются страхами моей матери. Я знал об этом теоретически, но никогда так живо не переживал этого в реальности. Я всегда был тесно связан с матерью, и в результате, сам того не зная, продолжал видеть мир ее глазами. В нашей работе явление перенимания чувств и мыслеформ у тех, кто нас вырастил, называется инфекцией. Инфекция — это все негативные влияния, оказанные на нашу энергию обусловленностью. Сами того не зная, просто дыша одним воздухом с теми, кто о нас заботился, мы впитали подавляющие убеждения и страхи, негативные ожидания и чувство ограничения. В детстве мы словно беспомощные резервуары, в которые вливаются страхи и негативность подавляющего общества и тех, кто нас растит. Мы называем такой процесс инфицированием. Инфекция проникает в наши мыслеформы без нашего ведома и распространяется, воздействуя на все стороны жизни: на энергию, самооценку, творчество, отношения, сексуальность, разум.

Концепция инфекции помогает многое объяснить во внутреннем опыте Эмоционального Ребенка. Без нее трудно понять, откуда взялось у нас внутри столько страха, стыда, ограничений и сомнений в себе. Она помогает прояснить, почему оказывается, что мы воспроизводим образ жизни и сценарии, принадлежавшие одному или обоим родителям. Конечно, не все, чем мы были инфицированы, негативно. Многие и из наших позитивных качеств частично, каким-то таинственным образом, получены по наследству. Но я сейчас фокусируюсь на том, как Эмоциональный Ребенок в нас выработал страхи, стыд и недоверие, и подчеркиваю, что значительная часть этого приходит из инфекции. Другой термин, применяемый к явлению, называемому нами инфекцией, — «негативное связывание». В невинности и беспомощности детства мы естественно сливаемся с теми, кто нас растит. Если то, с чем мы сливаемся, загрязнено страхами и негативностью, то такое слияние негативно.

Если исследовать любой специфический страх или модель поведения, часто можно отследить причину его появления до убеждения или поведения одного из заботившихся о нас в детстве. Обычно в том, как; мы выражаем страхи в сегодняшней повседневной жизни, отражается способ выражения страхов одного или обоих родителей. Наши негативные и критические подходы к себе и жизни в целом часто отражают сходные позиции наших родителей. Отношение к деньгам, сексуальности, успеху или игривости можно отследить до обусловленности, данной нам родителями, учителями, священниками или другими людьми, значительными в нашем формировании. До исследования Внутреннего Ребенка мы можем даже не подозревать, что эти верования нам не подходят. И источник нашей инфекции лежит в гораздо более значительной плоскости, чем просто доверчивое впитывание убеждений близких людей. Это сам воздух, которым мы дышим. Подавление, негативные верования, мания самообороны, соревновательность и давление глубоко впечатаны в нашу культуру. Мы не можем этого избежать.

Другой способ понимания инфекции — увидеть, что каждый из нас был отлит в определенную форму согласно всем отражениям, подавлениям, верованиям и схемам поведения, переданным нам. Мы буквально стали такими, какими нас ожидали увидеть. И именно это мы теперь думаем и чувствуем о себе. Мы ведем себя, как автоматы, проигрывающие заложенный в них сценарий. Инфекция создала формы для отливки, и все наши концепции о том, кто мы такие, являются скульптурами, отлитыми по этой форме. Для нас невообразимо думать или вести себя по-другому. Мы просто именно такими себя ощущаем.

Недавно мы с Аманой, переезжая с одного семинара на другой, остановились на ночлег у друга, на попечение которого был оставлен большой особняк под Флоренцией. Его хозяева — американская семья, живущая в Европе, — уехали путешествовать. Муж из уехавшей пары занимал ответственный административный пост и дома бывал редко. Большую часть времени жена жила с детьми в этом огромном доме одна. Она часто жаловалась нашему другу на то, как злит ее эта ситуация. В спальне у них висел именной сертификат, выданный лично Папой Римским в благословение их брака Я осознал, что вся эта ситуация — брак, основанный на бессознательности, семья, живущая вместе без всякой настоящей любви или близости, — была предсказуемым результатом их инфекций. Оба они происходили из похожих строгих религиозных семей, и их родители жили вместе без всякого сознания или близости. Казалось, они словно пародировали жизни своих родителей.

Требуется безмерная храбрость, чтобы обнаружить инфекцию, не говоря уже о том, чтобы из нее вырваться. Это, безусловно, самый храбрый шаг, который мы только можем совершить в жизни. Обусловленность — религия, культура, социальный класс, в котором нас воспитали, — дает нам чувство тождественности. И обычно мы не осознаем, как все это нас душит, или что вообще может быть какой-то другой способ жить, кроме того, которому нас научили. Суждения и давление, пришедшие с инфекцией, проникли глубоко вовнутрь. Мы всю жизнь верили, что голоса внутренних и внешних критиков — правильны, а мы сами, как таковые, — неадекватны. Инфицирование случилось с нами так рано, что мы никогда не знали никаких «других себя». Мы думаем, что наше подвергнувшееся влияниям «я» — и есть мы сами. Это наша самая глубокая отождествленность.

Очень страшно шагнуть в сторону от того, что так долго было знакомым. Мы с Аманой, в числе еще одиннадцати ведущих, недавно проводили в Дании тренинг для терапевтов, каждый из которых долгое время был духовным искателем. Это радикальный опыт, ради которого собираются вместе участники из Норвегии, Швеции и Дании. Большинство из них вполне определилось в жизни и имеет традиционные работы и семьи. Участникам представляют совершенно новый образ жизни. Полтора года, которые длится тренинг, они учатся жить медитативно, бескомпромиссно, в соприкосновении с глубокими чувствами и энергией. За это время многие из них находят, что в жизни происходят большие перемены: часто наши студенты отказываются от работ, которые больше им не подходят, завершают отношения, основанные на старых образах жизни, и переносят приоритеты от «делания» к бытию. Но, чтобы случились эти перемены, требуются время и терпение. Нашу чувствительную и уязвимую сторону ужасает отрыв от того, чему нас учили. Для нашего Эмоционального Ребенка это означает брошенность, наказание и, может быть, вечное проклятие. Для Ребенка твердо придерживаться верований и сценариев в жизни — означает выживание и чувство принадлежности. Развязаться с обусловленностью — означает изоляцию и голод.

В нашем поведении есть образцы, проникшие в нас какими-то неизвестными путями и, может быть, вообще необъяснимые. Иногда мы не можем обнаружить, почему действуем так, а не иначе. Причины могут быть погребены в семейных тайнах или склонностях, которыми мы таинственным образом заразились. Например, у сына или дочери алкоголика могут быть сильные склонности к попаданию в зависимость в стрессовых ситуациях. Другой человек, родители которого придерживались строгой религиозности, были жестки в суждениях и жили в подавлении, может найти в себе похожие жесткие структуры. Сын или дочь ипохондрика могут испытывать ту же проблему постоянных страхов или болезней. Ребенка суицидального родителя могут посещать суицидальные состояния. И так далее. Иногда эти модели поведения и склонности можно отследить к родителям родителей или другим родственникам. Или человек может проигрывать семейную тайну, и, лишь когда тайна раскрыта, его поведение иди верования становятся объяснимыми.

Чем глубже мы исследуем инфекцию, тем больше понимаем, что очень многое в наших взглядах на жизнь, поведение и энергии подверглось чужеродным влияниям. Нам нужно изучить каждое отдельное верование, которого мы придерживаемся, и посмотреть, действительно ли оно принадлежит нам, или это часть инфекции. Нас ждет постепенное исследование наших подходов к сексуальности, чувствованию, личной силе, спонтанности, ответственности, духовности, отношениям, браку, заботе о теле, еде, учебе, деньгам и работе. Само рассмотрение всего этого с вопросительным знаком в уме постепенно позволит нам себя «дезинфицировать». Если что-то вызывает отклик в нижней части живота, это наше Если нет, это инфекция. Поначалу может быть невозможно почувствовать, есть ли отклик в нижней части живота Согласно моему собственному опыту, чтобы развить такую осознанность, требуется время.

Исследование инфекции

1. Изучите каждое верование и поведение в отношении сексуальности, духовности, личной силы, индивидуальности, чувствования, денег, способности отдавать, отношений и брака, ответственности и свободы, семьи, еды и тела, работы и расслабления.

2. Спросите себя:

а) От кого это пришло?

б) Как бы было, если бы я не слушался(лась)этого верования или не вел(а) себя так, как, мне кажется, должен(на) себя вести?

Мне полезно было периодически возвращаться к корням, чтобы увидеть, что мое, а что нет. Каждый раз, когда я общался с семьей, у меня была новая возможность наблюдать собственную инфекцию. Поначалу мне нужно было много времени и большое расстояние, чтобы почувствовать себя достаточно сильным, чтобы вообще возвращаться и быть с семьей. Я начал освобождаться от обусловленности почти тридцать лет назад, когда бросил медучилище. Это был в каком-то отношении самый значительный и храбрый шаг, который я в жизни совершил. Я увидел, что «жил» не моей собственной жизнью. Прозрение запустило во мне процесс нахождения себя, который продолжается и сегодня. В тот день мои приоритеты были перенесены от достижения успеха к нахождению внутренней правды. В конце концов, я вернулся в медучилище, затем перешел к практике в семейной медицине и психиатрии, но ничто никогда больше не было прежним. Я сошел с поезда обусловленности и никогда больше в него не садился. Теперь, когда я возвращаюсь домой на три или четыре дня, я могу оставаться отстраненным и видеть, что мне подходит, а что больше не принадлежит моему миру. По истечении этого времени я, как правило, начинаю регрессировать, и большая часть моей ясности и способности наблюдать вылетает в окно. Если я остаюсь намного дольше, это приводит меня в суицидальное состояние.

Прорабатывание инфекции подобно тому, чтобы убить дракона Наша обусловленность — словно огромное огнедышащее чудовище, угрожающее испепелить нас пламенем, если мы шагнем в сторону от прочерченной линии. Эмоциональному Ребенку не хватает храбрости, чтобы сражаться с драконом. Но у другого пространства внутри нас она есть. Искатель в нас подобен Язону или Геркулесу нашего существа. Я буду рассматривать этот аспект существа в одной из последующих глав. Но, как бы ни был силен наш Искатель, если мы хотим оставаться в соприкосновении с чувствительностью, мы должны также оставаться в соприкосновении со страхами Эмоционального Ребенка. Согласно моему опыту, если наше намерение найти себя искренне, модели поведения и верования, не принадлежащие нам, постепенно отпадают. Жизненная сила изнутри нас естественным образом утверждает себя вопреки всем нашим страхам.

В процессе обнаружения и исцеления инфекции наступает деликатный момент, когда мы осознаем, как глубоко были обусловлены и деформированы негативными подходами и сценариями. Тогда легко потеряться в гневе, обиде и обвинении. С одной стороны, нам необходимо прочувствовать, как обусловленность подавила в нас энергию и чувства; с другой стороны, если мы будем накапливать обвинения и обиды, это нам ничем не поможет. Я узнал, что мне было необходимо пережить период ярости и позволить себе чувствовать гнев и обиду на тех, кто меня вырастил. Но затем пришло время для почитания обоих моих родителей и всех моих корней за те дары, красоту и любовь, которые я получил.

...Каждое поколение продолжает

передавать свои болезни новому,

и естественно, каждое новое поколение

становится более и более обремененным.

Вы унаследовали все подавляющие

концепции всей истории...

Ото

Упражнения

1. Обнаружение инфекций.

Ключи

1. Мы не сможем открыть, кто мы такие, пока не увидим собственную инфекцию. Наши действия и концепции себя полны верований и моделей поведения, которые нам не принадлежат. Они были непроизвольно унаследованы от тех, кто нас вырастил. Инфекция распространяется на все аспекты нашей жизни.

2. Мы лучше поймем инфекцию, если осознаем, насколько глубоко и тонко она внедрена в наш ум, и увидим, в какую тюрьму она заключает нашу жизнь. Когда мы систематически просматриваем различные аспекты нашей жизни, то становится яснее и яснее, что многое из того, что мы думаем, автоматично и механично, и что-то из этого может больше нам не подходить. Что-то может перестать быть правильным по внутреннему ощущению.

3. Как бы то ни было, важно также признавать и принимать огромный страх, возникающий, когда мы отходим от обусловленности. Искатель внутри тянет нас к тому, чтобы найти себя, но Эмоциональный Ребенок всегда остается в глубоком страхе перед тем, чтобы «отступить от заданной линии». Исцеление инфекции — долгий процесс, требующий большой храбрости, терпения и осознанности.

Глава 12

Стыд и чувство вины

Еще один кардинальный опыт нашего Эмоционального Ребенка — стыд и чувство вины. Стыд — это внутреннее чувство собственной «недостаточности». Я подозреваю, у каждого из нас найдутся собственные слова, чтобы описать этот внутренний опыт. Но, как бы мы его ни описывали, это нехорошее чувство. Когда меня охватывает стыд, я не ощущаю себя. Со мной не происходит не только никакого позитивного опыта себя, но и вообще никакого опыта себя. Моя энергия протекает и истощается, все кажется слишком большим усилием. И невозможно даже Представить, что я могу быть в чем-то компетентным, или что кто-нибудь может меня любить или уважать. Хуже того, я начинаю вести себя подкрепляющим все эти чувства образом. Я могу говорить глупости и совершать всевозможные ошибки, начинаю оставлять все кругом в беспорядке и не довожу дела до конца, а если что-то делаю, то отвратительно, и может быть, даже вообще хожу, словно в ступоре. В результате я чувствую себя виноватым за то, что я такая обуза для окружающих, и иду в дыру еще глубже. Оттуда я смотрю наружу и вижу мир, в котором все успешны, и только один я всегда остаюсь полным неудачником. В таком состоянии я обычно не могу себе представить, что может быть как-то по-другому. Я верю, что именно такой я и есть, и такова жизнь, и ничего изменить нельзя.

Когда эта глава была написана примерно до половины, случилось так, что я пришел постричься в парикмахерскую в Седоне, городке в штате Аризона, где мы живем, и провел некоторое время в ожидании своей очереди. В кресле сидела женщина, ее прическа была уже закончена. Я наблюдал, как она встала с кресла, заплатила и ушла. По пути она остановилась перед зеркалом и очень бегло взглянула на себя, потом вышла так, словно старалась, чтобы ее никто не видел. На самом деле она была очень привлекательна, но что-то в положении ее тела и походке навело меня на мысль, что она себя такой не считала Если мы ставим перед собой зеркало, то первым впечатлением обычно бывает впечатление стыда. Неизменно мы находим что-то неправильное или то, что нуждается в улучшении. Помните последний раз, когда вы чувствовали себя лишним или ни к чему не принадлежащим? Или недавний случай, когда вас отвергли, или вы потерпели поражение в чем-то важном? Помните, когда смотрели на кого-то снизу вверх и говорили что-то неуместное? Или были с кем-то, кого уважаете настолько, что просто не можете ощущать себя? Такие моменты провоцируют в нас стыд. Когда он нас захватывает, мы чувствуем, что не хороши такими, как есть. Иногда мы можем ощущать стыд острее, или, как мы это называем, переживать «припадки» стыда, но на самом деле стыд остается в нас все время. В некоторых случаях он действительно калечит нашу жизнь.

Стыд усиливается внутренними голосами, подвергающими нас постоянной оценке. Они напоминают, что мы «дефективные» и должны измениться или улучшиться, чтобы у нас «получилось», чтобы победить и преуспеть. Мы называем эти голоса «судьей-погонщиком», я буду обращаться к нему более подробно в следующих главах. Без стыда судья-погонщик не мог бы существовать. Стыд говорит нам, что судья-погонщик в своих суждениях абсолютно прав.

Самый калечащий аспект стыда состоит в том, что он отсекает нас от самих себя, отсекает от центра. Стыд заставляет нас чувствовать себя отсоединенными от переживания себя внутри как дома. И многие из нас живут в стыде так долго, что вообще не знают, что значит чувствовать себя внутри как дома. Мы отождествлены со стыдом. Недавно я общался со своей семьей. Через пять дней (рекордно долгое для меня время) я глубоко погрузился в стыд. Я знал, что это стыд, и знал, что переживаю его припадок, но был совершенно затоплен. И только когда я вернулся домой и заново вошел в собственную жизнь, при поддержке друзей и нашего мини-сообщества я смог выбраться из стыда

Во всех нас есть стыд, но каждый обходится с ним по-своему. У некоторых из нас стыд на самой поверхности, их постоянно терзает чувство собственной неадекватности, и они глубоко отождествлены с образом «неудачника». Другие перемещаются между чувством собственной недостойности и адекватной зависимостью от того, как идут дела в практическом плане. Успехи поднимают их вверх, поражения сбрасывают вниз. И они мечутся между манией величия и комплексом неполноценности, ролями «победителя» и «побежденного», в зависимости от отзыва, который получают извне. Я сам такой. Есть люди, которые так хорошо компенсируют стыд «успешностью», что считают себя «победителями», а все остальные выглядят «неудачниками». Но тем из нас, кто эффективно компенсирует стыд, может потребоваться глубокая травма, например, утрата, отвержение, болезнь, несчастный случай или истощение, чтобы заглянуть в себя и увидеть, что за маской.

Я всегда жил с убеждением, что, когда возникают чувства недостойности и поражения, нужно просто им не поддаваться, а пытаться лучше и работать тяжелее. Стыд был со мной всегда, но я верил, что поддаваться ему было бы признаком слабости и лени. Более того, я считал, что если позволю себе в него войти, то никогда не смогу из него выбраться. Я не видел никакой ценности в том, чтобы позволять себе чувствовать стыд. Теперь для меня очевидно, что, не совершив путешествия в собственный стыд, мы не сможем найти себя. Мы можем тонуть в стыде или преодолевать его, но в любом случае он управляет нашей внутренней жизнью. Полезным будет прийти в соприкосновение с глубоким внутренним чувством, которое говорит: «Я неадекватен, я неудачник и поэтому должен прятать свою неадекватность от других, чтобы они никогда не узнали обо мне правды». Знакомство с этой моей частью сделало меня более человечным. Если же я прикрываю стыд компенсациями, то чувствую, что бегу от себя. За фасадом прячется вечно присутствующий страх, который не уходит вопреки всем моим усилиям справиться с ним. Процесс преодоления превращается в бесконечную борьбу, потому что, пока мы не научимся обращаться с подспудным страхом, неуверенностью или стыдом, они будут всегда нас преследовать.

Огромная часть автоматического поведения приходит из стыда. Отождествленные со стыдящейся частью, мы не доверяем себе и чувствуем зависимость от других в самооценке, любви и внимании. Мы так отчаянно нуждаемся в том, чтобы прикрыть пустоту, приносимую стыдом, что становимся угождающими, делающими, спасающими. Мы выбираем роль или поведение, приносящие хоть какое-то облегчение. Я верил, что мои ценности и энергетическое питание зависят от того, что я делаю, без достижений я был никто. Женщины часто отождествляют собственную ценность с тем, насколько они любящие и отдающие. Мужчины часто оценивают себя по фактору производительности. Все это приходит из нашего наполненного стыдом образа себя.

Рана стыда погружает нас в пузырь стыда Из него мы видим мир как опасные соревнующиеся джунгли, где есть только борьба, и нет никакой любви. В пузыре мы верим, что если не будем бороться, соревноваться и сравнивать, то не выживем. И, оставаясь в пузыре стыда, мы убеждены, что другие лучше нас. Они более достойны любви, успешны, компетентны, разумны, привлекательны, сильны, чувствительны, духовны, сердечны, храбры, осознанны и так далее. Конечно, у каждого из нас своя личная комбинация этих «более», которую мы проецируем на других людей. Кроме того, из пузыря стыда мы испускаем послание, содержащее, по сути: «Я не достоин любви и уважения, поэтому ты можешь меня отвергнуть, обойтись со мной плохо или воспользоваться мной, как хочешь и когда хочешь». Так наш стыд глубоко воздействует на отношение к нам других.

Стыд упрочивает себя. Отсеченные от чувствования себя, мы идем за оценкой к другим и живем в компромиссе. На компромиссе оказываются построенными наши отношения. По мере того как мы привыкаем видеть себя как примиряющегося человека, наш полный стыда образ себя углубляется. Мы словно приглашаем отвержение, а наша самооценка еще более снижается. Из-за разбитого образа себя в нас накапливается внутреннее напряжение, и мы можем легко двигаться в какую-то форму компенсирующего или непроизвольного поведения. Но это только усугубляет стыд.

Хотя стыд является явлением, воздействующим на нас глобально, мы можем наблюдать его в некоторых областях жизни более интенсивно, в некоторых — менее. Из-за нашего разного прошлого мы можем испытывать глубокий стыд и неуверенность в разных аспектах: в связи с телом, сексуальностью, творчеством, храбростью, самовыражением, родительством или в отношении чувств и восприимчивости. Воздействуя на то, как мы общаемся, стыд часто вообще не позволяет нам открыться. Мы можем ощущать его как глубокий шрам на нашем существе, и чувствовать перед ним беспомощность.

Из стыда приходит вечное чувство вины. Мы постоянно чувствуем, что сделали что-то плохое. Я заметил, что каждый раз, когда Амана по любой причине грустна или уныла, я тут же ощущаю себя за это ответственным. Голоса стыда говорят: «Ты недостаточно ее любишь и поддерживаешь, ты недостаточно внимателен». Из-за стыда нечувствительности меня все время преследует вина за то, что я говорю не то, что надо, или слишком занят собой. Из-за стыда безответственности я чувствую вину за то, что делаю недостаточно. И этот список продолжается.

На каком-то уровне многое из того, во что мы верим из стыда, выглядит истинным. Правоту голосов погонщика, кажется, подтверждают жизненные опыты. Мы чувствуем себя недостойными любви и оказываемся отвергнутыми. Мы чувствуем себя трусливыми и тут же видим, как уходим от риска. Мы чувствуем себя толстыми и набираем избыточный вес Мы чувствуем, что не можем никому дать ничего ценного, и подвергаемся осуждению или критике. Если эти чувствования себя так привлекают подтверждающие их события, как нам выбраться? Как преодолеть ложь стыда? Для меня это было глубоким вопросом. Я узнал, что мало-помалу можно преодолеть стыд пониманием. Я знаю, что стыд — это продукт моего ума, рожденный подавляющей, моралистической, соревновательной, материалистической и жизнеотрицающей культурой. Он — следствие того, что я был воспитан в среде, где не признавалось мое существо, и был вынужден соответствовать странному миру, нечувствительному в самой своей основе. В результате я потерял соприкосновение с собственными существенными качествами и энергиями и связь с центром.

Стыд не уходит бесследно, но, исследуя его и больше понимая, мы достигаем дистанции от него. Я создал некоторое пространство без стыда, узнавая, откуда он приходит, и как; он чувствуется, когда меня захватывает, наблюдая раздражители, провоцирующие его, и видя, как я его компенсирую. Вот этапы этой работы.

Поиск по сайту: