Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Проблема ценности эмоций и гедонистические теории поведения



Гедонистическая концепция (или, точ­нее, концепции) поведения имеет длитель­ную историю, останавливаться на которой не входит в нашу задачу. Отметим только, что гедонизм возник как учение в этике, сво­дящее “все содержание разнообразных мо­ральных требований... к общей цели — к по­лучению наслаждения и избежанию страда­ния”1. Элементы такой этики можно найти уже во взглядах чарваков (школа в древне­индийской философии), но особенное разви­тие гедонизм получил в Древней Греции (Киренская школа — Аристипп, Евдокс, Анникерид; позже — родоначальник эвдемониз­ма Эпикур и другие). В эпоху Возрожде­ния с позиции гедонизма строили свою эти­ку великий итальянский гуманист Лорен-цо Балла и его ученик Эразм Роттердам­ский.

Гедонистические идеи проповедовались также в социологических теориях просвети­телей Т. Гоббса, Дж. Локка, П. Гассенди.

1 “Словарь по этике”. М., 1975, стр. 51.

Французские материалисты XVIII в. Гель­веции, Гольбах и другие прибегали к гедо­нистическому истолкованию морали в своей борьбе против религиозного понимания нравственности.

В XIX в. интересный анализ “физиоло­гии наслаждения” (точнее, его этики и пси­хологии) представил итальянец Паоло Ман­тегацца, который предложил детальную классификацию наслаждений и выделил в соответствии с приверженностью к ним разные типы личностей. Гедонистических взглядов на смысл и цель человеческой жиз­ни придерживаются и некоторые современ­ные буржуазные теоретики — Дж. Сантаяна и Д. Дрейк в США, М. Шлик в Австрии и другие.

Говоря об эволюции гедонистической эти­ки, надо отметить, что до эпохи империализ­ма гедонизм в большинстве случаев сочетался с прогрессивными общественными идея­ми и служил их обоснованию. Однако по­следующее его развитие пошло уже “в усло­виях подчинения его принципов буржуазной морали...”1. Если раньше это учение порож­дало “на одного сластолюбца сотню Гораци-ев”, то “в новых исторических условиях гедонизм расцвел ядовитым цветком”2. Неогедонизм уже ничего общего не имеет с гедонизмом в его первоначальной классиче­ской форме. Он превратился в проповедь

1 М. В. Корнева. Коммунизм и проблема сча­стья. М., 1970, стр. 38.

2 Там ще, стр. 38, 39.

крайнего индивидуализма, жестокости и пес­симизма”1.

Если классический гедонизм, признавая наслаждение благом, вел речь о праве на наслаждение всех людей, то этические ге­донисты нашего времени проповедуют на­слаждение одного за счет другого, “сильных” за счет “слабых”. При этом к наслаждению порой причисляют совершенно патологичес­кие формы отношения к действительности, к “ближнему своему”. Английский этик Г. Уильямс в книге “Гедонизм, конфликт и жестокость” провозглашает право каждого индивида ради наслаждения доходить до крайних пределов, вплоть до права истязать других людей.

Мы видим, таким образом, что принцип наслаждения и мораль, которая из него вы­водится, эволюционируют вместе с эволюци­ей общественной жизни. Загнивание буржу­азного общества ведет к деградации всех его этических концепций, в том числе и концеп­ций гедонизма. Так этический гедонизм уже своей собственной историей демонстрирует, что принцип наслаждения не может счи­таться первичным, вневременным мораль­ным принципом.

К. Маркс и Ф. Энгельс, подвергшие в “Немецкой идеологии” глубокой критике претензии гедонистов на открытие такого принципа, в связи с этим писали: “...филосо­фия наслаждения становилась пустой фразой,

1 См. М. Н. Корнева. Коммунизм и проблема счастья, стр. 39.

как только она начинала претендовать на всеобщее значение и провозглашала себя жизнепониманием общества в целом”1. На самом деле мораль каждого общества, в том числе и его отношение к наслаждению, отражает существующие в этом обществе отношения между людьми, и прежде всего производственные отношения. При каждом данном общественном строе люди вырабатывают определенные моральные нормы в пер­вую очередь в соответствии с тем положением, которое они занимают в системе ма­териального производства. В классовом обществе и мораль носит классовый характер, никакого единого морального принципа для антагонистических классов существовать не может.

Этический гедонизм в своих теоретиче­ских построениях всегда так или иначе опи­рался на определенные психологические представления о мотивации поведения человека. Французский философ и математик Блез Паскаль (1623—1662) в свое время высказался на этот счет в следующей кате­горической формуле: “Все люди стремятся к счастью — из этого правила нет исключений; способы у них разные, но цель одна... Чело­веческая воля направлена на достижение только этой цели. Счастье — побудительный мотив любых поступков любого человека, даже того, кто собирается повеситься” 2.

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 418.

2 Ф. де Ларошфуко. Максимы. Б. Паскаль. Мысли. Ж. де Лабрюйер. Характеры. М., 1974, стр. 180.

Но если этический гедонизм не может не опираться на определенные психологиче­ские представления, то лица, специально занимающиеся проблемой мотивации пове­дения, совершенно не обязательно должны интересоваться вопросами этики. Они мо­гут просто занять позицию бесстрастных исследователей истины, не задаваясь во­просом, хороша она или плоха и какие моральные выводы из нее должны сле­довать.

В связи с этим в психологии и физиоло­гии XX в. постепенно выделилось несколько специальных концепций поведения, которые в работах зарубежных авторов получили об­щее название психологического гедонизма. Именно он и представляет для нас основной интерес.

“Психологические гедонисты” — это со­бирательная характеристика. Согласно за­крепившейся в истории психологии “номен­клатуре”, они нередко принадлежат к раз­ным психологическим школам и направле­ниям, но всех их объединяет то, что они пытаются объяснить любые действия жи­вотных и человека эффектом страдания или наслаждения.

Существуют разные попытки классифи­цировать теории психологического гедониз­ма по их частным особенностям. Наиболее известны две классификации: одна подраз­деляет все гедонистические теории на гедо­низм “прошлого”, “настоящего” и “будуще­го”; другая выделяет “механический” и “телеологический” гедонизм1. “Гедонизм прош­лого” и “механический гедонизм” по суще­ству совпадают друг с другом. Согласно этой двуименной теории, первоначально двига­тельные реакции любого живого организма, оказавшегося в проблемной ситуации, носят абсолютно хаотический характер и если и приводят к успеху, то чисто случайно. При этом удовольствие, “награждающее” удач­ный поведенческий акт, воздействует на структуры мозга так, что повторение его при сходных условиях становится более ве­роятным, чем раньше.

Как видно из сказанного, “механический гедонизм” — гедонизм особого сорта. Он не признает стремления к наслаждению: оно возникает “автоматически” и “автоматиче­ски” делает свое дело, формируя навык. По­зтому взгляды “механических гедонистов” нас интересовать здесь не будут, как не имеющие непосредственной связи с пробле­мой, которая рассматривается в данной книге2.

Все другие концепции психологического гедонизма связывают поведение животных и человека либо с действием непосредственно испытываемого страдания и наслаждения

1 “The Encyclopedia of philosophy”. Ed by Edwards, vol. 3. N. Y. — L., 1963; M. A. Boden. Purpo­sive Explanation in Psychology. Cambridge (Mass.), 1972.

2 Лучший критический анализ этой концепции (на примере взглядов Э. Торндайка) можно найти в последнем издании “Истории психологии” М. Г. Ярошевского (М., 1976).

(“гедонизм настоящего”), либо с предвку­шением предстоящих удовольствий (“гедо­низм будущего”, “телеологический гедо­низм”). Эти концепции имеют прямое отно­шение к проблеме ценности эмоций и долж­ны подвергнуться более подробному анали­зу. Однако рассматривать их по отдельности здесь не имеет смысла, тем более что они нередко сочетаются во взглядах одного и то­го же психолога. Так, по мнению американ­ского теоретика Хендрика, ядро теории Фрейда составляет “гедонизм настоящего”, но она также ассимилирует и “гедонизм бу­дущего” 1.

Все “телеологические” концепции психо­логического гедонизма, несмотря на громкие наименования, в сущности, очень несложны. Они в основном не выходят за пределы того взгляда на мотивацию поведения, с которым мы встретились у Паскаля.

Следует отметить, что, когда речь идет о поведении животных, то объяснение его с позиций психологического гедонизма можно встретить и у советских ученых. Согласно Ю. А. Макаренко, например, “стратегия и тактика поведения животного всегда стро­ится с таким расчетом, чтобы из всех воз­можных вариантов выбрать тот, который яв­ляется максимально полезным и доставляет максимум удовольствия. Это по существу и есть основной принцип поведения”2.

1 /. Hendrkk. Facts and Theories of Psychoana­lysis. N. Y., 1966.

2 Ю. А. Макаренко. Мудрость чувства. М., 1970, стр. 56.

Фрейд и другие буржуазные представи­тели психологического гедонизма безогово­рочно распространяют подобный принцип поведения и на человека.

После всего, что было сказано о психоло­гическом гедонизме, может возникнуть ес­тественный вопрос: что же нового внесли гедонисты — психологи и физиологи в эту концепцию поведения по сравнению с тем, что уже содержалось во взглядах гедони­стов-философов? Нового внесено не много, и это немногое вряд ли можно считать цен­ным приобретением теория. Во-первых, пси­хологические гедонисты придали понятию наслаждения более конкретный и узкий смысл: если этики порой спорили друг с другом о том, что считать истинным наслаж­дением, то для гедонистов-психологов (или физиологов) наслаждение стало просто ро­довым понятием для всех положительных эмоций, в то время как страдание сделалось таким же обобщающим названием для эмо­ций отрицательных. Кроме того, представи­тели психологического гедонизма сделали попытку объяснить сущность чувства стра­дания и наслаждения, связав первое с нару­шением, гомеостатического равновесия в ор­ганизме и возникновением вследствие этого чувства напряжения, влечения, а второе — с редукцией этого влечения при восстановле­нии гомеостазиса.

Страданию и наслаждению было придано значение “кнута и пряника”, с помощью ко­торых природа побуждает организм обере­гать себя от гибели.

Как же следует отнестись к концепции психологического гедонизма? Очевидно, ей нельзя дать однозначной оценки, вне зависи­мости от того, распространяется ли она толь­ко на животных или также и на человека. В последнем, единственно интересующем нас случае эта концепция поведения, несомнен­но, является глубоко ошибочной. Ее подверг критике уже американский психолог Гордон Олпорт. “Ничего не может быть более оче­видного, — писал он, — чем факт, что наши влечения (при кислородном голодании, пи­щевом и сексуальном голоде) представляют стремление к уменьшению напряжения. И, однако... мы здесь встречаемся лишь с по­ловиной проблемы... Мы не только стремимся сохранить наши старые привычки, но и, от­вергая их, идем на риск в поиске новых: раз­витие происходит только при таком риске. Но риск и изменение ведут к возникновению новых, обычно отвергаемых напряжений, ко­торых мы, однако, не считаем нужным из­бегать” 1.

Критика Олпорта в адрес психологическо­го гедонизма справедлива, но недостаточна. Она лишь фиксирует несоответствие теорий гедонизма фактам, но не вскрывает цепи причин, приведших гедонистов к ошибочной концепции. В этой цепи первым звеном яв­ляется характерное для многих буржуазных ученых игнорирование качественной разни­цы между организацией поведения у живот-

1 G. W. Allport. Becoming Basic Considerations for a Psychology of Personality. L., 1955, p. 14

ных и человека. Такая методологическая ус­тановка имеет самые широкие последствия и, в частности, приводит к фактическому стиранию гедонистами разницы между цен­ностями как истинными мотивами поведе­ния и эмоциональными оценками как инди­каторами этих ценностей.

При объяснении поведения животных та­кое смешение эмоциональных оценочных от­ношений с предметами оценок существенно­го значения не имеет. Ведь, как указывали К. Маркс и Ф. Энгельс, “животное не “отно­сится” ни к чему и вообще не “относится”; для животного его отношение к другим не существует как отношение” 1. Животное не различает предмет и свою эмоциональную оценку предмета и поэтому находится цели­ком во власти оценки. В сознании же чело­века эмоциональные оценки отделены от ценостей, и это освобождает его от неиз­бежности безропотного подчинения “кнуту” и “прянику” страданий и наслаждений.

“Слепота” психологических гедонистов как в отношении качественной разницы ме­жду животными и человеком, так ив отно­шении различий мотивационной роли оце­нок ценностей имеет много причин — клас­совых и гносеологических. Нам здесь, одна­ко, хотелось бы подчеркнуть всего одну: при­писывание побудительной способности_толь­ко эмоциям и отказ в ней мышлению. Чрез­мерное подчеркивание исключительной роли

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Фейербах. Противо­положность материалистического и идеалистиче­ского воззрений. М., 1966; стр. 39.

эмоций в обусловливании человеческой ак­тивности и умаление в этом обусловливании актов мышления (чем грешат не одни лишь психологические гедонисты) связано с осоз­нанным или неосознанным отождествлением мотивации деятельности с ее энергетиче­ским обеспечением, что особенно явно ска­залось во фрейдовской концепции психической энергии влечений. Конечно, в регуля­ции тонуса организма эмоции действительно играют особую роль. Но одно дело повышать или понижать скорость обменных процессов организма, другое — определять цель и про­грамму действий личности. В формировании же последних эмоции и мышление взаимо­действуют самым тесным образом, причем, как правило, окончательное “добро” на раз­вертывание той или иной деятельности дает именно мышление. Поэтому даже в тех си­туациях, когда поведение человека направ­лено в конечном счете на устранение непри­ятных эмоциональных состояний, его дейст­вия все равно невозможно объяснить с точки зрения примитивных концепций психологи­ческого гедонизма, редукции влечения и т. п. В этих концепциях воздействие страдания, влечения часто механистически мыслится по аналогии с силой пара или напора воды, тол­кающих “поршень поведения” в определен­ном направлении (существует, кстати, даже так называемая “гидравлическая модель влечения”). Но ведь реально для того, что­бы избавиться от страдания, личность часто идет на его значительное временное усиле­ние. Достаточно вспомнить о человеке с зубной болью, направляющейся для лечения в зубоврачебный кабинет. В целом можно кон­статировать, что личность организует свою деятельность, не только исходя из эмоцио­нальных оценок, но и с учетом всего своего прошлого опыта, знаний, убеждений, всей осознаваемой в данный момент системы своих программ-потребностей.

Именно последние (сами в большой мере являющиеся усвоенными программами об­щества) в конечном счете определяют борь­бу человека за определенные ценности, в хо­де которой рождаются его эмоции как одно из средств успешной ориентировки в этой борьбе.

Всего этого не учитывает психологиче­ский гедонизм, объявивший эмоцию единст­венным двигателем человеческого поведе­ния, фактически подставивший ее на место объективных ценностей, которые она “пе­ленгует”.

Но поступить таким образом значит не только не решить проблему ценности эмоций, в какой-то мере уже открытую немудрствующей житейской наблюдательностью, но, наоборот, скорее “закрыть” ее, слепив раз­ные психологические факты в один ком.

Следует обратить внимание на тот факт, что психологический гедонизм отнюдь не преодоленная у нас теория. Чтобы оказаться гедонистом, вовсе не обязательно провозгла­шать бегство от страдания к наслаждению главным принципом поведения. Вполне до­статочно, например, эклектически сочетать бесспорное положение о том, что потребно-

стп являются источниками нашей активно­сти, с признанием их не чем иным, как осо­быми эмоциональными состояниями. Ведь отсюда логически следует, что эмоции при­знаются основным регулятором человеческой активности, а признание их основным регу­лятором, как справедливо заметил еще С. Л. Рубинштейн, “в конечном счете неиз­бежно оказывается более или менее утончен­ной формой старой гедонистической теории, согласно которой высший закон, определяю­щий человеческое поведение, сводится к то­му, что человек всегда стремится к удоволь­ствию, к приятному и избегает неприятно­го” 1.

Преодоление гедонизма в объяснении по­ведения человека не состоит, однако, в том, чтобы идти по дороге, проложенной гедони­стами, но в обратном, чем они, направле­нии, — то есть переквалифицировать эмоции из “только ценностей” в “только оценки”. Требуется не безоговорочное отрицание мо­тивационной роли наслаждения, но раскры­тие действительной сферы его влияния и его внутренней сущности.

Гедонизм состоит не в том, что теоретиче­ски признается тяготение людей к опреде­ленным приятным для них переживаниям, а в том, что этому тяготению придается “всеобщее значение”.

В этой связи нельзя не напомнить, что наиболее глубокие и последовательные кри­тики гедонизма — К. Маркс и Ф. Энгельс

1 С. Л. Рубинштейн. Основы общей психоло­гии, стр. 505—506.

отнюдь не отрицали важной роли наслажде­ния в жизни людей. Они прямо говорили о существовании потребности в наслаждении, неудовлетворение которой тяжело пережи­вается человеком. Так, по их млению, у про­летариата “из-за длинного рабочего дня... потребность в наслаждении была доведена до высшей точки...” 1.

Но Маркс и Энгельс не остановились на простой констатации факта возможности мо­тивации поведения желанием получить удо­вольствие. Они показали, что сами эти удо­вольствия носят преходящий исторический характер. Для общества, разбитого на анта­гонистические классы, типично то, что на­слаждения всех его “сословий и классов должны были вообще быть либо ребячески­ми, утомительными, либо грубыми, потому что они всегда были оторваны от общей жиз­недеятельности индивидов, от подливного содержания их жизни и более или менее сво­дились к тому, что бессодержательной дея­тельности давалось мнимое содержание”2.

Естественно, что в будущем коммунисти­ческом обществе положение должно корен­ным образом измениться так, чтобы наслаж­дение стало составной частью “общей жиз­недеятельности” людей.

Из других высказываний К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина мы знаем, что высшим источником наслаждения при ком­мунизме должен прежде всего стать челове­ческий труд.

1 Я. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 419.

2Там же.

Но эти положения классиков марксизма в корне меняют понимание как роли на­слаждения в жизни людей, так и его сущности.

Во-первых, то, что в норме должно стать существенной составной частью “общей жизнедеятельности” человека, не может бо­лее третироваться как нечто второстепенное, как некоторый “довесок” к основной жизни людей, ассоциируемый с известной поговор­кой “делу — время, потехе — час”. Во-вторых, наслаждение в этом случае выступает перед нами в значительно ином виде, чем оно представлялось психологическим гедонистам. Для них наслаждение всегда было равно­сильно более или менее пассивному блажен­ству, “отдохновению”, “неге”, комплексу од­них положительных эмоций, возникающих в результате разрядки напряжения. Но к на­слаждению как компоненту трудовой дея­тельности такие характеристики не приме­нимы. Всякий труд труден. Он не может приносить лишь одни положительные эмоции и тем более не может вести к отдохновению, разрядке влечений, “райскому блаженству”. Наоборот, в нем не избежать напряжения, огорчений, эмоциональных стрессов — всего того, что зовется “муками творчества­”. На­слаждение, доставляемое трудом (как, впро­чем, и многими другими видами содержа­тельной деятельности), является поэтому весьма сложным и неоднородным по своему эмоциональному составу переживанием, тя­готение к которому уже не может квалифи­цироваться как “само собой очевидное”. Наслаждение трудом выступает как ком­плекс эмоций, положительная ценность ко­торых отнюдь не совпадает полностью с их “знаком” в функции оценок.

Таким образом, мы вновь возвращаемся к факту той парадоксальности эмоций как ценностей, с какой мы уже сталкивались, анализируя некоторые лирические призна­ния поэтов. Но возвращаемся теперь в уве­ренности, что имеем дело не с отдельными “казусами”, а с действием какого-то еще не раскрытого психологического закона. Загад­ка влечения к переживаниям вновь встает перед нами со всей остротой и притягатель­ностью.

Теории гедонизма, как мы убедились, не способны продвинуть нас в решении этой за­гадки. Но зато марксистская критика гедо­нистической этики, высказывания Маркса, Энгельса, Ленина о наслаждении и труде да­ют нам надежный компас для того, чтобы не сбиться в своих поисках с правильного курса.

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.