Центральная и Юго-Восточная Европа 5 страница

Глубокие внутренние разногласия в правящих кругах, несомненно, повлияли на выбор жертв репрессий. Следует принять во внимание также взаимную озлобленность и зависть, которые неизбежно возникают среди сборища лакеев, прислуживающих колониальному хозяину. Наверняка, Великому манипулятору предоставлялись сведения и предлагались интересные варианты игр, которые он беспрестанно вел и собирался вести со своими запуганными прислужниками; он заранее получал подробную информацию обо всех интригах и склоках.

Обе волны репрессий, направленные против коммунистических руководителей, сформировали, в свою очередь, и тип образцовой жертвы. Чаще всего страдали от гонений бывшие добровольцы, сражавшиеся на гражданской войне в Испании, участники международного движения Сопротивления, партизаны Югославии, эмигрировавшие во Францию и Англию; в Венгрии, Болгарии и Словакии мишенями преимущественно оказывались коммунисты, принимавшие участие в движении Сопротивления своих стран.

Следует пойти еще дальше и поставить такой вопрос: отчего процесс над Рудольфом Сланским стал самым значительным из всех подобных, превратившись в спектакль мирового уровня? Какие глубинные внешнеполитические интересы сталинских властей всплыли благодаря ему на поверхность? Чем обусловлены такая публичность, такая безжалостность приговоров, показательная жестокость, и именно в период, когда СССР, казалось, великолепно контролирует обстановку в странах народной демократии? Формы этого надзора теперь хорошо известны: письма-«указы», собрания-«консультации», деятельность тысяч советских представителей на местах.

В поисках глубинной логики, лежащей в основе репрессивных действий, представляется необходимым сформулировать первую гипотезу: советский блок готовился к войне — да, задумывалась война на европейском континенте. «Американский империализм» объявлялся главным врагом, и советские руководители верили — либо пытались заставить других поверить, — что враг готовит агрессию против их «лагеря». Процесс над Сланским, его ход, великолепная организация откликов на него, его мощная антиамериканская идеология (при постоянном присутствии элемента антититоизма все же преобладает антиамериканизм) — все эти факторы свидетельствуют о явных военных приготовлениях советских властей. «Педагогика трупов» нацелена не только на коллег-коммунистов, но и на политических противников. Сталин уже опробовал такую «методику преподавания» в Советском Союзе, устраивая «великие чистки» в предвоенной обстановке 30-х годов. Был ли он уверен, что сумеет прибегнуть к этому приему снова?

При ознакомлении с многочисленными архивными источниками тех лет становится очевидно, что начиная с 1950—1951 годов, в разгар войны в Корее, страны советского блока интенсивно готовились к неизбежной, по их представлениям, войне на европейском континенте, имея в виду возможную оккупацию Западной Европы.

На заседании политических и военных представителей стран-участниц соцлагеря в 1951 году Сталин упомянул о вероятности войны в 1953.

Центральная и Юго-Восточная Европа 405

Во всех странах блока милитаризация экономики достигла максимальных показателей.

Военная промышленность Чехословакии отличалась высокой конкурентоспособностью, традиции ее развития были заложены еще во времена Австро-Венгерской монархии, в 30-е годы эта страна являлась одним из главных мировых экспортеров оружия. Начиная с 1949 года Чехословакия стала поставщиком оружия в страны социалистического лагеря. Решение это было подкреплено неудержимой милитаризацией экономики и социальной сферы, массированной пропагандой идеи о неизбежности войны и беспрецедентным увеличением военного бюджета — за пять лет расходы, предназначенные для армии, были увеличены в семь раз! В дополнение к этому под руководством советских экспертов проводилось безудержное разрушение социальных структур и систематическое опустошение урановых рудников.

Военный историк Индржих Мадры, изучавший архивы, рассекреченные после 1989 года, в последнем своем исследовании делает следующее заключение²⁵. К маю 1953 года вооруженность Чехословакии достигла максимальных показателей ввиду ожидания «неизбежной войны». Бюджет Министерства обороны, запланированный на 1953 год, должен был в десять раз превысить бюджет 1948 года. В соответствии с советскими требованиями, чехословацкая экономика должна была развиваться как «предвоенная». К 1 января 1953 года личный состав вооруженных сил достиг 292 788 человек, что вдвое превышало численный состав 1949 года, а в апреле Президент республики принял решение удлинить срок военной службы, доведя его до трех лет. В ожидании войны происходило накопление финансовых и материальных ресурсов, в этой обстановке в июне 1953 года была проведена денежная реформа, из-за которой пострадало огромное число вкладчиков. По некоторым источникам, ситуация несколько изменилась в июне 1953 года, когда «неизбежная война», казалось, уже не входила в стратегические планы новых хозяев из Москвы.

Рассматривая репрессии против коммунистических активистов с такой точки зрения, можно яснее понять логику выбора жертв. «Старший брат» хорошо знал своих преданных товарищей, и у него было особое представление о своих противниках на Западе. Его «педагогика трупов», похоже, достигла вершин макиавеллизма. Как действовать, дабы убедить противников в своей силе и решимости и тем самым привести их в полное смятение? Как убедить приверженцев, посвященных в таинства коммунистического движения, в серьезности положения, в потребности соблюдать железную дисциплину в обстановке грозящего конфликта, в священной необходимости жертвоприношений?

Принести в жертву самых верных соратников, отобрать среди них наиболее видных — тогда решение их судеб вызовет сильный резонанс на международном уровне, по всем направлениям, включая Советский Союз. В качестве оружия использовать самую грубую и примитивную ложь и идти на нее сознательно. Постановка грандиозного спектакля не удастся, если «агентами империализма» объявить неких малоизвестных московскому и прочим аппаратам Антонина За-потоцкого или Антонина Новотного. Кто в наши дни согласится с тем, что Торез или Тольятти, Хрущев или Готвальд хоть на секунду поверили, что в 1952 году Рудольф Сланский, Бедржих Геминдер и другие их приближенные были «американскими агентами»? Но даже посвященные, выбиваясь из сил, вынуждены были расшифровывать и постигать эти заведомо ложные измышления, в чем и коренилась одна из главных целей этой операции в духе Макиавелли.

406 Восточная Европа — жертва коммунизма

Согласно версии Анни Кригель, «инфернальная педагогика» предполагала отбор жертв, расправа с которыми обеспечит широкий отклик; это должны были быть лица, известные в антифашистских кругах Испании, Франции, СССР, Англии, побывавшие в нацистских лагерях. Верхушка партийного аппарата была прекрасно осведомлена, сколь ценные услуги оказали в свое время партии многие из приговоренных коммунистов и насколько непоколебима была их лояльность по отношению к Москве. Среди принесенных в жертву коммунистов было достаточно много тех, кто в прошлом занимал ответственные должности и на чьей совести лежали преследования и убийства некоммунистов; многие тесно сотрудничали с советскими органами.

Процессы устраивались еще и в 1953 и 1954 годах, до тех пор, пока Советский Союз не высказался за начало новой стратегии — «мирного сосуществования».

Вторая гипотеза, требующая рассмотрения, касается антисемитизма — фактора, непременно присутствовавшего в репрессиях против коммунистов. При анализе этих процессов постоянно всплывает один аспект этого феномена: «борьба с сионизмом» и «сионистами» (что по сути означает обыкновенный антисемитизм) явно неотделима от изменения советской политики по отношению к Израилю и арабскому миру. Недавно созданное израильское государство, в рождение которого особый вклад внесла именно Чехословакия, поставлявшая туда оружие, вдруг стало заклятым врагом; советская стратегия теперь делала ставку на арабские страны и их «борьбу за национальное освобождение».

Николя Верт (см. часть I настоящей книги) отчетливо показал антисемитский компонент репрессий, проводившихся в СССР после декабря 1947 года, который вновь проявился в начале 50-х годов, в период приготовления к последним «великим чисткам». В Центральной Европе антисемитизм открыто заявил о себе на процессе Райка: судья не преминул подчеркнуть еврейское происхождение фамилий четырех обвиняемых и даже попытался приписать Райку несуществующего еврейского деда. Апогея антисемитские настроения достигли на процессе Сланского, где делались акценты на «еврейском происхождении» одиннадцати обвиняемых и на их связях с «международным сионизмом».

Чтобы оценить всю степень лицемерия этого закулисного антисемитизма, достаточно прочитать высказывание одного из главных советников из Москвы, уже упоминавшегося выше. Товарищ Лихачев, запросивший сведения о подрывной деятельности некоторых словацких руководителей, заявил (речь идет о доказательствах, предоставленных его собеседником — словацким сыщиком): «Мне наплевать, откуда вы их извлекли. И безразлично, достоверны ли они. Я готов в них поверить, а уж как я ими распоряжусь — мое дело. Непонятно, отчего вы так печетесь об этом еврейском дерьме?»²⁶

Существует еще один аспект, обычно ускользающий при осмыслении источников антисемитизма. Есть основания полагать, что Сталин и ему подобные властители других стран старались свести счеты с евреями в аппарате международного коммунистического движения путем решительного их вытеснения. Евреи эти, собственно, и не принадлежали к иудейскому вероисповеданию. Они скорее отождествляли себя с той нацией, с которой ассимилировались, либо со своим членством в международном коммунистическом сообществе. К сожалению, нам недостает первоисточников и свидетельств о том, как повлиял на изменение этой идентификации печальный опыт геноцида. Известно, что многие их близкие завершили свои дни в нацистских лагерях смерти.

Центральная и Юго-Восточная Европа 407

Весомое представительство евреев-коммунистов в аппарате Коммунистического Интернационала существовало и в послевоенные годы - они по-прежнему занимали ключевые посты во многих партиях и государственных аппаратах стран Центральной Европы. В своем историческом обзоре о венгерском коммунизме Миклош Молнар пишет: «Руководители партийной верхушки почти без исключения еврейского происхождения, так же, чуть в меньшей пропорции, обстоит дело и с аппаратом Центрального комитета, политической полицией, в прессе, издательском деле, в театре, в кино... Несомненное повышение жизненного уровня рабочего класса и его роли в обществе не должно заслонять непреложного факта — партийцы, в самой значительной мере определяющие принятие важнейших решений, являются преимущественно выходцами из мелкой еврейской буржуазии»²⁷. В январе 1953 года руководитель госбезопасности Венгрии и старый друг Райка Габор Петер оказался в тюрьме как «сионистский заговорщик». Причем с официальной обвинительной речью, заклеймившей «Петера и его шайку» (имелись в виду еще несколько офицеров госбезопасности), выступил еврей-коммунист Ракоши.

В Румынии решение о судьбе участницы Коминтерна еврейки Анны Пау-кер было принято в 1952 году. Она входила в руководящую «тройку» вместе с главой партии Георге Георгиу-Дежем и Василе Лука. По одному свидетельству, не вполне совпадающему с другими источниками, Сталин во время своей встречи с Георгиу-Дежем в 1951 году выразил удивление по поводу того, что в Румынии до сих пор еще не арестованы агенты титоизма и сионизма, и настаивал на необходимости «железной руки». Как бы то ни было, Василе Лука в мае 1952 года был смещен с должности министра финансов, равно как Теохари Джорджеску — с должности министра внутренних дел, и приговорен к смерти, затем наказание было заменено на пожизненное тюремное заключение, во время которого он скончался. Анна Паукер, министр иностранных дел, была снята с работы в начале июля, арестована в феврале 1953 года, освобождена в 1954 году и вернулась в свою семью. Одновременно с ее делом прокатилось еще несколько репрессивных волн с душком антисемитизма уже в отношении кадров низшего звена.

События, происходившие тогда в Москве, — серьезная реорганизация службы госбезопасности, арест ее вождя Абакумова в июле 1951 года — позволяют выдвинуть третью гипотезу: фактором, определившим и выбор жертв, сотрудничавших со спецслужбами, и суровость наказания, была борьба кланов в аппарате советской госбезопасности. Карел Каплан пишет в своем последнем труде: «До сих пор остается открытым вопрос: не лежат ли у истоков ликвидации группы, сотрудничавшей с советскими спецслужбами, и ее замены другими лицами (Василек, Кепперт и прочие), конфликты и перемены в недрах центральной московской службы безопасности?»²⁸

Обоснованность этой последней гипотезы будет документально подтверждена лишь в ходе длительных кропотливых изысканий в крупнейших московских архивах. Несомненно, что в конце сталинского правления возникали распри между возможными его преемниками Хрущевым, Маленковым и Берией, связанными с различными руководителями и подразделениями служб госбезопасности; стоит прислушаться и к соображениям о соперничестве между спецслужбами армии и НКВД. Именно в странах народной демократии, куда армия сумела проникнуть первой, конкуренция эта ощущалась с особой остротой²⁹.

408 Восточная Европа — жертва коммунизма

Материалы пражских архивов отражают настроения некоторой нерешительности тогдашних советских спецслужб. Весной 1950 года московский центр сменил советников, прибывших в Прагу в начале октября 1949 года, так как они «не достигли намеченных результатов». На заседании, состоявшемся в Кремле 23 июля 1951 года, куда был приглашен Готвальд, приславший своего представителя — министра национальной обороны Алексея Цепишка, Сталин критиковал советников за безответственное отношение к делу. Кроме того, в письме к Готвальду, привезенному из Москвы Цепишкой, где речь шла о судьбе Сланского и Геминдера, Сталин заявил: «Нам известны ваша положительная оценка работы товарища Боярского [главного советского консультанта] и ваше желание оставить его в должности советника Министерства национальной обороны Чехословацкой республики, мы же придерживаемся иного мнения. Опыт работы товарища Боярского в Чехословацкой республике со всей наглядностью продемонстрировал его недостаточную квалификацию для ответственного исполнения возложенных на него обязанностей советника-консультанта. Поэтому мы решили отозвать его из Чехословакии. Если вы действительно нуждаетесь в консультанте по вопросам госбезопасности (вам самим решать), то мы постараемся найти уполномоченного посолиднее и поопытнее»³⁰.

При таких условиях работы ничуть не удивляют примеры неустойчивости психики руководителей служб госбезопасности; начальник чехословацкого следственного отдела записал слова одного из советников: «Выйти из службы безопасности раньше срока можно только вперед ногами». Индржих Веселы, руководитель госбезопасности, совершил попытку самоубийства (самосожжения) в 1950 году, но безуспешно. В 1964 году он все-таки покончил с собой. Перед этим он составил длинное и откровенное объяснение причин своего самоубийства, сохранившееся в архивах Центрального комитета КПЧ. В этой исповеди Индржих Веселы описывает также и мотивы первой своей попытки. Он прекрасно знал, как Сталин регулярно устранял глав служб госбезопасности, и предпочел именно так избежать подобной участи.

В поисках закономерностей в выборе жертв среди руководителей-коммунистов следует остановиться на четвертой гипотезе: грандиозный показательный процесс в московской метрополии коммунистической империи готовился исподволь, он призван был увенчать целую серию политических процессов в других странах и затем сурово покарать мнимых участников громадного «международного заговора» в самом его центре, в Москве. В новых материалах, проанализированных в главе «Последний заговор» настоящей книги, приводятся серьезные доводы, подтверждающие такое истолкование репрессивных действий против коммунистов в странах Центральной и Юго-Восточной Европы.

От «посттеррора» к посткоммунизму

Прежде чем приступить к рассмотрению периода с 1955—1956 годов по 1989—1990, названного венгерским историком Миклошем Молнаром «посттеррором», когда в большинстве стран Центральной и Юго-Восточной Европы происходило разложение коммунистических режимов, обозначим некоторые характерные черты этих режимов, приобретенные ими ко второй половине 50-х годов. Возможно, они облегчат понимание эволюции репрессивных действий и их закономерностей.

Центральная и Юго-Восточная Европа 409

Начнем с того, что следующие одна за другой репрессии в период становления коммунистических режимов в Европе можно без преувеличения квалифицировать как массовый террор, поскольку репрессии основывались — собственно в этом и заключалась их задача — на нарушении и уничтожении основных прав и свобод личности; определены и уточнены были эти права и свободы в международных соглашениях, и в частности во Всеобщей декларации прав человека, за которую в декабре 1948 года на Генеральной Ассамблее проголосовали страны — участницы ООН вопреки воле СССР и пяти стран «народной демократии», воздержавшихся при голосовании. Репрессии по своей сути полностью противоречили букве и духу конституций, официально действовавших в этих странах; в действительности же основные установки и рамки законов определялись исключительно руководством и аппаратом компартии — организации неконституционной. В Чехословакии, например, лишь в Конституции I960 года, провозглашенной второй социалистической конституцией (первой была Конституция СССР), была законодательно закреплена «руководящая роль Коммунистической партии». Частые репрессии в стране проводились с нарушением действовавших законов: ни в одном законодательстве не разрешено повсеместное использование пыток и тюремного заключения во время следствия; ни один закон не предоставляет всей полноты власти политической полиции — машине, фабрикующей судебные процессы. Интересно отметить в этой связи, что в комментариях, сопровождавших первые пересмотры судебных постановлений коммунистических процессов, полиция осуждалась за то, что «возвысилась над партией», а не «над законом»; здесь явно прослеживается стремление ослабить и затушевать ответственность политического руководства за участие в преступной деятельности полицейской машины.

Теперь о специфических особенностях коммунистической диктатуры. Она охватывала не только одно государство, занимающее шестую часть земного шара, а распространилась на множество стран, а значит, интернационализировалась. Коммунистические диктатуры представляли собой систему сообщающихся сосудов, связанных друг с другом и с центром в Москве. Благодаря рассекречиванию архивов теперь известен вдохновитель и организатор репрессий, проходивших еще с 1944 года в будущих «странах народной демократии», — могущественный международный коммунистический аппарат, сложившийся в недрах Коминтерна и впоследствии сросшийся с центральным советским аппаратом. 12 июня 1943 года сразу после роспуска Коминтерна, объявленного 9 июня, был создан Отдел международной информации ЦК ВКП(б) во главе с Александром Щербаковым, заместителями были назначены Георгий Димитров и Дмитрий Мануильский. Теперь управление компартиями было возложено на этот отдел; истинной его душой с момента создания стал Димитров, в декабре 1943 года по решению советского политбюро он назначается его официальным руководителем. Отдел международной информации выдавал директивы, пользуясь средствами радио- и курьерской связи, имевшимися в распоряжении многочисленных представительств иностранных компартий, расположенных в СССР (у Албании и Югославии таких представительств не было), позднее директивы доводились до сведения во время московских консультаций. Известна беседа Владислава Гомулки с Димитровым 10 мая 1945 года в Москве. Димитров упрекал Гомулку в недостаточной суровости карательных мер, предпринимаемых им в Польше, и добавил: «Нам не обойтись без лагерей». Значит, сразу же после окончания войны лагерная система рассматривалась коммунистами как средство борьбы с политическими противниками.³¹

410 Восточная Европа — жертва коммунизма

Распространение большевистского опыта на территорию государств, не включенных в состав Советского Союза, вскоре встретило нежданное препятствие: национальные чувства и традиции продолжали существовать, несмотря на активное вмешательство Москвы, пытавшейся унифицировать государственные режимы в советском блоке. После событий в Югославии в 1948—1949 годах, в Венгрии между 1953 и 1956 годами, в Польше в 1956 году, установилось многообразие коммунистических режимов, принявшее резко выраженные черты, что даже привело к разрыву отношений Советского Союза и Китая в начале 60-х годов; последствия этого явления обнаружились и в европейских странах-сателлитах, в частности Албании и Румынии.

Наконец, нельзя не отметить способности коммунистов, некогда стоявших у руля, смело выступать против своего бесславного прошлого; в этом заключается одно из коренных отличий коммунизма и нацизма, не породившего ни Хрущева, ни Надя, ни Дубчека, ни Горбачева. На протяжении 50-х годов реабилитация жертв стала главной ставкой в играх политических верхов, велась открытая борьба за наследование власти, обусловленная либо уходом в небытие первого лица (Сталина и Готвальда в 1953 году, Берута в Польше в 1956 году), либо смещением генерального секретаря (Ракоши в 1956 году в Венгрии). Реабилитация означала не только раскрытие вопиющих злодеяний, но и поиск виновников. В битвах за верховную власть сильные мира сего не раз прибегали к реабилитациям, так продолжалось и в 60-е годы, например в Чехословакии. Феномен этот затронул и людей, искренне веривших в высоконравственность коммунистических идеалов, носителей утопических взглядов (преимущественно интеллигенцию), после разоблачения преступного режима обманутых в своих надеждах. Начиная с 1953 года и в течение 60-х были объявлены многочисленные амнистии. Пусть порой они оказывались частичными — в любом случае это высоко значимые политические акции.

Итак, в 1955—1956 годах машина по уничтожению людей еще работала, но работала со скрипом. Шефы политической полиции, искусные организаторы репрессий с 1949 по 1953 год, были либо отозваны, либо арестованы и осуждены, правда, на небольшие сроки. Политические лидеры вынуждены были уйти в отставку, уступая места бывшим политзаключенным. Высшие посты, например, заняли Гомулка в Польше и Кадар в Венгрии. В целом, репрессии стали более «мягкими»...

В 50—бО-е годы массовый террор и репрессивные методы еще не раз давали о себе знать. Именно к этой категории мы считаем правомерным отнести военные вторжения Советской Армии. Танк — символ подавления — на улицах города призван был посеять страх в людских душах.

Впервые советские танки вторглись в ГДР: 17 июня 1953 года они появились на улицах Восточного Берлина и других крупных городов, чтобы разогнать стихийные демонстрации рабочих, выступавших против правительственных мер, направленных на ужесточение условий труда. По последним данным, не менее 51 человека погибли во время этого бунта и последовавшей за ним расправы: 2 человека раздавлены танками, 7 человек приговорены советскими судами и 3 человека — судами ГДР, 23 человека умерли от ран, погибли б сотрудников органов безопасности. До 30 июня было официально арестовано 6171 человек, после этой даты — примерно 7000 человек³².

После XX съезда КПСС советские руководители еще два раза устраивали показательные военные вмешательства — в 1956 году в Венгрии и в 1968 году

Центральная и Юго-Восточная Европа 411

в Чехословакии. В обоих случаях танкам поручено было подавить народное антитоталитарное восстание, охватившее широчайшие слои населения.

На территории Венгрии подразделения Советской Армии появлялись дважды: в Будапеште 24 октября в 2 часа ночи, затем 30 октября они были отведены. Второй раз танки появились в ночь с 3 на 4 ноября. Тяжелые бои продолжались до вечера 6 ноября, несколько очагов обороны, преимущественно в рабочих предместьях, продержались до 14 ноября, тогда же в горах Мечек было подавлено сопротивление действовавшего там повстанческого отряда. Вооруженные столкновения вновь возникали в декабре, в основном в связи с уличными выступлениями. В Шалготарьяне 8 декабря советские и венгерские подразделения открыли стрельбу, в результате чего был убит еще 131 человек.

Насильственная смерть и угроза ее ожидания — главный элемент устрашения — на несколько недель стали неотъемлемой принадлежностью мадьярских будней. В ходе боев было убито около 3000 человек, две трети из них — в Будапеште; примерно 15 000 — ранено. Венгерские историки, получившие доступ к открытым недавно архивам, установили число жертв и со стороны карателей: за период с 23 октября по 12 декабря по всем подразделениям — политической полиции (АВХ), советской и венгерской армиям, Министерству внутренних дел — потерь в живой силе было зарегистрировано примерно 350 человек; еще 37 человек (неясно откуда — из АВХ, полиции или армии) были казнены — либо расстреляны, либо подвергнуты линчеванию. Таким образом, по выражению историков, «честь революции была запятнана»³³.

За подавлением Венгерской революции последовали репрессии, весьма активно проводимые советской военной полицией вплоть до начала 1957 года. Пострадало более ста тысяч человек: 12 декабря несколько десятков тысяч из них были отправлены в официально восстановленные лагеря; возбуждены судебные процессы по уголовным делам против 35 000 человек, 25 000—26 000 из них заключены под стражу; тысячи венгров депортированы в СССР; 229 повстанцев приговорены к смерти и казнены; 200 000 человек, спасаясь от репрессий, вынуждены были эмигрировать.

Для осуществления репрессивных действий использовался уже отработанный механизм: чрезвычайное судебное ведомство во взаимодействии с народными судами плюс особая Палата военных трибуналов. Процесс над Имре Надем состоялся в Народном суде Будапешта. Этот старый партиец, эмигрировавший в Москву во время войны, был отстранен от власти в 1948 году и стал премьер-министром в 1953 году, снова отстранен от власти в 1955 году, после чего принял на себя руководство мятежным правительством*. Процесс над Надем и другими обвиняемыми завершился в июне 1958 года. Двоих обвиняемых уже не было в живых: Геза Лошонци, журналист-коммунист, бывший участник Сопротивления, уже побывавший в заключении с 1951 по 1954 год, министр правительства Надя, скончался в тюрьме 21 декабря 1957 года, предположительно, не без участия судебных следователей; Йожеф Силади, в довоенные годы — коммунист, участник Сопротивления, во время войны — заключенный, в 195бтоду — начальник канцелярии кабинета министров Надя, был пригово-

* Имре Надь возглавил Венгерское правительство 24 октября 1956 года после победившей демократической революции, главными требованиями которой были — восстановление национального суверенитета (прежде всего вывод советских войск с территории Венгрии) и проведение выборов на многопартийной основе. (Прим. ред)

412 Восточная Европа — жертва коммунизма

рен к смерти 22 апреля и казнен 24-го. По сохранившимся документальным данным, Й.Силади во время следствия сам выступил как решительный обвинитель: в частности, он не раз заявлял следователям, что по сравнению с тюрьмами, где его держат сейчас, застенки фашистского режима Хорти напоминают санатории.

Приговор по процессу Имре Надя, начавшемуся 9 июня 1958 года, был вынесен 15 июня, трое приговоренных к смерти были казнены 1б июня. Помимо Имре Надя к высшей мере наказания были приговорены генерал Пал Мале-тер, участник Сопротивления во время войны, коммунист с 1945 года, министр обороны мятежного правительства в 1956 году, арестованный советскими властями, а также Миклош Гимеш, журналист-коммунист, организовавший после подавления революции издание подпольной газеты. Пятеро остальных обвиняемых были приговорены к различным срокам тюремного заключения, от пяти лет до пожизненного.

Процесс над Имре Надем — один из последних значительных политических процессов в странах народной демократии — явился новым подтверждением того, что коммунистическая власть, реставрированная благодаря советскому военному вмешательству, не может обойтись без этой высшей формы репрессий. Правда, нынешний режим уже не устраивал показательных процессов; Надя судили при закрытых дверях, в здании центральной тюрьмы и штаб-квартире политической полиции Будапешта, в специально оборудованном зале. В 1958 году Надь и его соратники, отказавшиеся признать законность советского вмешательства и взятия власти группировкой под руководством Яноша Кадара, стали символическими фигурами народного восстания, и поэтому они не должны были оставаться в живых.

Новейшие исследования отмечают жестокость репрессий и не колеблясь употребляют в ее отношении термин «террор». Впрочем, порой они все же констатируют неоднозначность рассматриваемого периода и его отличие от предшествующего этапа развития репрессий — 1947—1953 годов. В 1959 году еще устраивались процессы против повстанцев, но уже объявлялись и первые амнистии, в основном частичные. В I960 году чрезвычайные меры были уже не в ходу, лагеря для интернированных упразднены и т.д. В 1962 году приступили к «чистке» политической полиции, выявляя агентов, скомпрометировавших себя в ходе процессов, сфабрикованных в период правления Ракоши; окончательно были реабилитированы Райк и 190 других невинных жертв. В 1963 году была провозглашена всеобщая амнистия, не затронувшая лишь некоторых повстанцев, осужденных как убийцы. С репрессиями в жесткой форме было покончено. Тем не менее реабилитация Имре Надя и его «сообщников» произошла только в 1989 году, а в 1988 году — полиция еще колотила демонстрантов, собравшихся в годовщину его казни...

Поиск по сайту: