СУЩЕЕ И ДОЛЖНОЕ В МОРАЛИ И ПРАВЕ

а. Сущее и должное как категории философии права

Фраза одного из современных политиков «хотели как лучше, а получилось как всегда» достаточно красноречиво показывает, что многие знают «как должно быть». Но между «должно быть» и «есть» проходит некая черта, отделяющая желаемое от дей­ствительного, цель от результата. В правовой сфере дилемма «как должно быть» и «как есть» проявляется в форме взаимо­связи, взаимосогласования сущего и должного.

Сущеев самом широком смысле представляет собой на­личное бытие. В контексте права можно сказать, что сущее — это наличная правовая реальность, это то, что есть в действи­тельности[6].

Должное— это то, что должно быть, это целеполагаемый результат, модель-телеотип, идеальная конструкция буду­щей необходимой правовой реальности.

Несовпадение, рассогласованность сущего и должного возни­кает на основе двойственности права как социального явления. Суть этой двойственности заключается в том, что по функциональ­ному предназначению право выступает регулятором целеполагаемых общественных отношений, но одновременно является и фор­мой общественных отношений, результатом их регулирования, формой существования общества как деятельности людей.

Из этого следует не только то, что право создается обще­ством, людьми, но и отсутствие адекватности, полного совпадения между всеобщим регулятивом и фактически складыва­ющимися отношениями в обществе. Деятельность отдельного человека регулируется внутренне и внешне, следовательно, и на индивидуальном уровне регулятивы и фактическое пове­дение человека не совпадают.

Такой «клубок» взаимопереплетений регулятивов, факти­ческих отношений, ожиданий, целей, результатов, их различий в системах субординации (соподчинения) и координации (ря-доположенности) делает проблему сущего и должного сложной в теоретическом отношении (например, рассмотрение сущего и должного как объективного и субъективного, материального и идеального), но чрезвычайно важной для практики.

Опыт жизнедеятельности человечества свидетельству­ет о том, что сущее и должное, находясь на разных уровнях рассогласования, всегда существуют как рассогласованное единство.Полное совпадение реальности с идеалом в пра­вовой сфере — явление невиданное. Тем не менее, история философско-правовой мысли сопровождалась идеальными конструкциями, основанными на максимальном совпадении сущего и должного. В форме модели-прототипа[7] таков был «зо­лотой век» Гераклита и Платона, «град Божий» Августина Ав­релия, а в форме модели-телеотипа[8] — коммунизм К. Маркса и «вселенская теократия» B.C. Соловьёва. Эти модели остава­лись лишь мечтаниями — о прошлом или о будущем. Однако они свидетельствуют о важности и необходимости максималь­ного сближения сущего и должного для оптимального функ­ционирования общества, сохранения и приумножения чело­веческого в Человеке.

В философско-правовой мысли взаимодействие и взаимо­отношение сущего и должного рассматривается в различных контекстах: как взаимосвязь свободы (сущее) и необходимо­сти (должное); как соотношение нормы (должное) и поступка (сущее); как соответствие ценности (должное) и ценностного отношения (сущее) и т.д. В практическом аспекте проблема сущего и должного выражается как несовпадение целей и ре­зультатов деятельности на социетальном и на индивидуаль­ном уровне.

В данном случае взаимодействие сущего и должного рассма­тривается в контексте взаимосвязи предписания, выраженного правовой нормой, и исполнения нормативного требования, выраженного определенным действием или бездействием. Кроме того, еще раз подчеркнем, что сущее и должное имеют, по крайней мере, два аспекта — социетальный и личностный. Последний детально рассматривается педагогической этикой и педагогической теорией в целом. Поэтому основное внимание мы уделим общесоциальному, философскому аспекту взаимос­вязи сущего и должного.

Должное как социальный феномен рассматривается де­онтологией— наукой о должном и долженствовании. Один из основных вопросов деонтологии сводится к причине воз­никновения и механизму формирования нормы как должного. Существует несколько подходов к его решению.

Исторически первый подход, связанный с исследованием нормы как общего блага, предполагает, что люди сначала долж­ны рационально осознать свои потребности и интересы, свое «благо», а затем на основе этого осознания сформулировать норму-требование. В действительности возникновение нор­мы и осознание ее «благости» — события неодновременные. Скажем, запрет на инцест возник задолго до рационального осмысления вреда кровосмешения.

Примерно такие же контраргументы можно выдвинуть и против второго подхода. Он основывается на договорной теории возникновения норм должного и является по сути ин­терпретацией учения Т. Гоббса о понимании людьми вреда анархии и произвола. Во-первых, историческая практика, в том числе и современной России, свидетельствует об обратном: самоограничение индивида в условиях конкуренции зачастую ставит его в менее выгодное положение по отношению к тому, кто «договор» нарушает, или себя не ограничивает. А во-вторых, исследования историков и этнографов показывают, что и «дого­ворное» обоснование норм неизбежно приводит к рациональ­ному осознанию полезности самоограничения, пониманию того, что будет, если нормы исчезнут.

По-видимому, изначально нормы возникали стихийно, в ре­зультате практического отбора, закрепляясь в обычаях, обрядах, традициях. И лишь затем они рационализировались, обосновы­вались как должное, как безусловная необходимость. Завершаю­щий этап формирования должного — его закрепление в качестве ценности, «завета богов» или норм естественного права.

Безусловно, практический отбор должного, норм основы­вался на оптимизации общественной жизни, на естественных потребностях и интересах людей. Скажем, невозможно пред­ставить даже на уровне здравого смысла (т.е. дорационального знания) человеческое сообщество, в котором воровство или убийство — общепринятая норма. Такое сообщество об­речено.

Обретя статус общеобязательности, должное, отраженное на уровне теоретического сознания, становится одной из цен­тральных категорий философии права. В этом качестве оно вы­ступает в философско-правовых концепциях древнекитайских легистов (принцип «фа» — наказание), древнегреческих атомистов, Сократа, стоиков, киников, И. Канта и С. Кьеркегора.

Так, атомист Демокрит полагал, что в основе эвтюмии как цели человеческой жизни лежит чувство долга, внутреннее требование «не делать ничего непристойного».

У Сократа долг и долженствование приобретают качества блага как наивысшей ценности. Правда, он выводит должен­ствование из внешней стороны человеческого действия, из норм и правил, установленных государством.

На внутреннюю, моральную сторону долженствования об­ратил внимание И. Кант. Внешний долг, уверял он, подчиняется внутреннему выбору и свободной воле, а повиновение долгу дополняется стремлением к благу.

Высказывались и противоположные точки зрения. Напри­мер, экзистенциалисты повиновение долгу считали несовме­стимым с подлинным человеческим существованием. Наиболее четко эта позиция выражена у К. Ясперса, для которого «Я дол­жен» всегда должно подчиняться «Я хочу». Д. Росс и П. Ноуэлл-Смит полагали, что должное возникает, когда происходит рас­согласование естественной природы людей и предъявляемых к ним требований.

Два подхода к пониманию сущности должного сохранились и поныне: один из них усматривает в должном понуждение и ограничение; другой — самовыражение личности, проявле­ние «Я», собственный закон человека.

Некоторые исследователи рассматривают проблему сущно­сти должного через соотношение предписания (нормы) и цен­ности. Думается, что такое противопоставление весьма условно, ибо должное одновременно включает в себя требование следо­вания норме и цель (идеал), к которому это следование ведет. Другое дело, что такой идеал может быть неконкретным, аморф­ным, расплывчатым. Равно как и то, что могут быть избраны не те идеалы, нормы, средства и способы их достижения.

В данном случае философы, раскрывая суть одного и того же, акцентируют внимание на разных функциях должного. Те, кто подчеркивают мировоззренческую роль должного, рассматри­вают его как ценность; а те, кто отдают предпочтение методоло­гической роли, видят в нем предписание, норму, требование.

Анализ сущности должного и сущего позволяет уточнить причины их несовпадения. Как уже отмечалось, предваритель­ным условием несовпадения выступает двойственность права как социального явления. Также имеет значение механизм формирования социальной необходимости. Складываясь из от­дельных потребностей и интересов, социальная норма (закон) как бы усредняет должное и сущее, порождая несовпадение желаемого и фактического[9].

Кроме того, на согласование или рассогласование сущего и должного влияет множество объективных и субъективных факторов — идеология, традиции, политика, экономические возможности, степень цивилизованности, уровень правовой культуры и прочее и прочее. Перечислить их все невозможно, да в этом и нет необходимости. Гораздо важнее показать, что собой представляет сущее как реализованное должное. Должное предстает как целеполагающееся, как идеал или норма долж­ного поведения. Должное реализуется, возникает результат целеполагавшегося, т.е. сущее. Однако оно включает не только результат, т.е. целеполагавшееся, но и последствия.

Последствия — это то, что не целеполагалось, но стало сущим. Причем последствия могут как усиливать результат, находясь в русле целеполагавшегося, так и противоречить целеполагавшемуся, снижать значимость результата, и даже перечеркивать, дискредитировать его. Именно так произо­шло с вполне здравым замыслом М. С. Горбачева внедрить в Советском Союзе трезвый образ жизни; или, скажем, пред­принятыми усилиями навести в Чеченской Республике кон­ституционный порядок, сведенными на нет «авантюрой» 1995—1996 гг.

Значительное влияние на достижение целеполагающегося, на превращение должного в сущее оказывает выбор средств и способов реализации. Именно здесь подстерегает опасность правового макиавеллизма. Попытки реализовать должное в су­щее неправовыми средствами и способами (террактами, репрес­сиями и т.п.) не могут не дискредитировать самоё должное как идеал. Что вовсе не исключает достижения результата (вспом­ним насильственную коллективизацию), но, как показывает исторический опыт, лишь временного.

Таковы общефилософские основания взаимосвязи сущего и должного, однако в различных сферах жизнедеятельности общества эта взаимосвязь имеет специфику.

б. Специфика проявления сущего и должного в морали и праве

Общее и особенное сущего и должного в морали и праве обусловлены, прежде всего, наличием общего и особенного в природе морали и права как феноменах социальной жизни. Проблема соотношения морали и права с давних времен стояла в центре философско-правовой мысли. Ей посвятили труды Ари­стотель и Ф. Бэкон, Ш. Монтескье и И. Кант, С. Десницкий, А. Куницын, Г. Гегель и Д. Остин, В. С. Соловьёв и Н. А. Бердяев.

Следует подчеркнуть, что все классики мировой философско-правовой мысли рассматривали право как низшую ступень (уровень) морали. Право, убеждали они, менее духовно, чем мораль, правовая регуляция всегда принудительна, поэтому ограничена по сравнению с нравственной регуляцией.

Авторы современных учебников и учебных пособий по фи­лософии права пытаются опровергнуть позицию классиков: они рассматривают справедливость как правовую, а не нрав­ственную категорию; праву отводят историческое первен­ство перед моралью считая его к тому же выше, эффективнее и перспективнее.

Действительно, мораль и право имеют много общего. По мнению ряда исследователей, мораль и право объединяет нормативность, т.е. наличие предписательных, повелительных ориентиров для поведения людей и их сообществ. Социальные отношения отражаются и выражаются в определенных мораль­ных и правовых нормах. Некоторые нормы морали и права носят оценочный характер, лишь фиксируют субъективное от­ношение к какому-либо событию, однако исходя из единых кри­териев, в любом случае норма — это требование, повеление.

Функциональное единство морали и права обусловлено выполнением ими одинаковой функции — регулятивной. Мо­ральные и правовые нормы возникают как отражение прак­тических материальных отношений в обществе (первичная детерминация), затем эти нормы объективируются в деятель­ности людей, воспринимаются нравственным и правовым со­знанием (вторичная детерминация) и вновь объективируются в материальных и идеологических отношениях людей. В ре­зультате многократной детерминации моральные и правовые нормы регулируют, координируют, управляют общественны­ми отношениями.

Вместе с тем право и мораль имеют принципиальные раз­личия. Они достаточно полно описаны в специальной юри­дической литературе[10], что позволяет ограничиться лишь их тезисным перечислением. Итак, право и мораль различаются по происхождению (право возникает вместе с государством, а мораль — вместе с человеческим сообществом), по форме выражения (право закрепляется в определенных документах, а мораль — в общественной памяти), по способу обеспечения (право обеспечивается силой государства, а мораль — силой общественного мнения), по структурной организации (право систематизировано, а мораль бессистемна), по уровню требо­ваний (право имеет менее высокий уровень требовательности, чем мораль), по степени конкретности (право предусматривает заведомую реакцию на определенное действие, имеет регламен­тированные процедуры, более динамично, а мораль дает лишь общую установку, без ее конкретизации, не предусматривает заведомо известной санкции, базируется не на регламенте, а на здравом смысле и более консервативна).

Выяснение соотношения морали и права важно в теорети­ческом плане, а также в плане определения перспектив чело­веческого существования. Для людей вовсе небезразличен во­прос о том, что ждет их в перспективе: жизнь по юридическим нормам, в обществе с отточенным правом, где все регламен­тировано до мелочей, где четкая судебная система и не менее четкая система исполнения наказаний, или же впереди жизнь по совести, по нормам морали?

Для ответа на этот вопрос необходимо различить сущност­ные характеристики морали и права. Обнаруживается, что право наделено моральными свойствами — равенством, сво­бодой и справедливостью, хотя они (как и категории, их вы­ражаемые) не являются чисто правовыми. Как таковые это категории морали, и лишь в дополнение к этим категориям правовое равенство, правовая свобода превращают их в кате­гории права.

Важное значение имеют также сущностные характеристики естественного и позитивного права. Очевидно, что естественное право родственно и однопорядково с моралью по основным пара­метрам. Мораль всегда естественна, позитивной морали не бы­вает. Что же касается позитивного права, то, скорее всего, прав был Г. Гегель, считавший право лишь предпосылкой, или низшим уровнем морали. Позитивное право в глобальном измерении исторично, временно, поэтому при рассмотрении соотношения морали и права методологически неверно говорить о праве во­обще, без деления его на естественное и позитивное.

Естественное право существовало изначально, функциони­ровало на «одном поле» с моралью: мораль была естественно-правовой, а естественное право — моральным, нравственным.

Позитивное же право, возникнув как государственный ин­ститут, утрачивает связь с моралью, все больше сопрягается с политикой. Нет необходимости доказывать, что современ­ное позитивное право насквозь политизировано. Но ведь еще со времен Н. Макиавелли общеизвестна истина о несовме­стимости политики и морали. Политизированное позитивное право становится аморальным.

Понятно, что «аморальная» перспектива вряд ли будет при­влекательной для нормальных граждан. Позитивное право — это цель-средство, а мораль и естественное право — это «чи­стая цель».

И еще один аспект различия: в морали и праве по-разному проявляется взаимосвязь сущего и должного.

Прежде всего, различие наблюдается между моральным и правовым должным. Должное, как уже отмечалось, и в мора­ли, и в праве, существует в формах нормы, идеала, ценности, которые выполняют в обществе регулятивную функцию. Тем не менее, подчеркивали еще И. Кант, В. С. Соловьёв, должное в морали и праве различно. Это различие можно обнаружить по следующим параметрам:

—должное в морали выступает в качестве общечеловече­ской ценности (благо, счастье, мир, любовь), а должное в праве связано преимущественно с институциональными ценностями (безопасность государства как института, равенство этноса как института и т.д.);

—должное в морали предполагает спонтанное следование ему как нравственному идеалу, оно нацелено на добровольность реализации в поступках; должное в праве реализуется в сущее под внешним принуждением, выступает как диктат;

—должное в морали апеллирует к величию, великодушию, доброте и другим добродетелям (жизненным экзистенциалам) человека, оно ориентирует на то, что и как нужно делать, что­бы достичь блага, добра, справедливости, равенства; должное в праве обращено к несовершенству человека, его порочности и ориентирует на то, чего не нужно делать, дабы не нарушить справедливость, равенство, свободу и т.д.;

—должное в морали неоднозначно, дает возможность вы­бора: «налево пойдешь — честь потеряешь, направо пойдешь — славу обретешь». Оно не только не отрицает, а, напротив, пред­полагает свободу социального субъекта. Должное в праве всегда однозначно и имеет одну цель: «поступай только так, а не ина­че, иначе...»;

—должное в морали исходит из повседневной реальности, из непосредственных и ближайших интересов людей, отдель­ного человека; должное в праве исходит из системного мира и во главу угла ставит интересы социальных институтов, пре­жде всего государства;

—должное в морали всеобще и внеситуационно. Быть «чуть-чуть честным» или «благородным на 30%» невозможно, как невоз­можно в одной ситуации быть честным, а в другой — подлецом, но сохранять «звание» честного человека. Должное в праве кон­кретно и ситуационно, оно предполагает градацию законности и ее зависимость от ситуации. Скажем, убийство с отягчающими признаками и убийство в состоянии аффекта в праве квалифи­цируется по-разному, с учетом конкретной ситуации;

—должное в морали вероятностно, без ясного исхода, пред­полагает не только успех, но и неуспех и допускает даже гибель героя во имя нравственного идеала. Так, высоконравствен­ным считается поступок княгини Евпраксии, выбросившейся с младенцем «ис превысокаго храма», дабы не достаться на по­ругание врагу, когда защитники Рязани полегли в сражении с полчищами Батыя. Должное в праве четко фиксирует исход конкретного действия, конкретные случаи и дает однозначную ориентацию на результат. Должное в морали индифферентно к выгоде, целесообразности, а должное в праве всегда целесоо­бразно с точки зрения существующего права. Нецелесообраз­ность в праве — это нарушение права. А Евпраксия поступи­ла нецелесообразно;

— наконец, должное в праве, безусловно, формируется сти­хийно и не имеет сослагательного наклонения «если бы, то...»[11].

Должное в праве условно, формируется целенаправленно и с со­слагательным обоснованием «если..., то...». Как известно, ло­гическая структура нормы права включает гипотезу (перечень условий действия нормы), диспозицию (как надо действовать) и санкцию (какие последствия наступают в случае нарушении диспозиции).

Существуют различия и между сущим в морали и сущим праве, как между двумя реальностями. Сущее в морали оценивается по целям и используемым средствам: если средства аморальны, то и цель аморальна, аморальные средства не могут привести к моральному результату. Сущее в праве оценивается по эффек­тивности, по результату. «Наведение конституционного порядка» даже ценой тысяч человеческих жизней и разрушенных городов С точки зрения права может быть законным и справедливым.

Заключение

Таким образом, сущее и должное неразрывно взаимосвя­заны как феномены жизненного мира человека. Тем не менее, сущее почти никогда не соответствует должному, так как в со­циальной сфере не бывает полного совпадения цели и резуль­тата. Это вовсе не означает ни фаталистического отношения к такому несоответствию, ни волюнтаристической «ломки через колено» объективно складывающегося несовпадения сущего и должного.

[1] См.: Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996; Мифология куль­туры. Структура и динамика. М., 1994; Парсонс Т. Общий обзор // Американская социология: перспективы, проблемы, методы. М., 1972; Проблема человека в западной философии. М., 1989.

[2] См.: Булгаков С. Н. Православие. Очерки учения православной церкви. М., 1991. С. 361—361, 366—367.

[3] См.: Гегель Г. Философия права. М., 1990. С. 83.

[4] Швейцер А. Культура и этика. М., 1991. С. 103.

[5] Бутенко А. П. Общественный прогресс и его критерии. М., 1980. С. 63.

[6] См. следующую главу «Право как общее благо». Против такого понимания сущего выступают представители экзи­стенциализма, для которых сущее не является бытием.

[7] Модель, воспроизводящая в идеальной форме уже существовавшее, прошлое.

[8] Модель, воспроизводящая в идеальной форме будущее, целеполагающееся.

[9] См. более подробно: Гончарук С. И. Законы развития и функциони­рования общества. М., 1977.

[10] См.: Бабаев В. К., Баранов В.М., Толстик В. А. Теория права и госу­дарства в схемах и определениях. М., 1999. С. 53—55; Теория госу­дарства и права / под ред. В.М. Корельского и В. Д. Перевалова. М., 1998. С. 249—255.

[11] См.: Лихачев Д. С. Повести о Николае Зарайском. Тексты. М.-Л., 1949. С. 282—301.

Поиск по сайту: