Обсуждаем и рассуждаем

На ваших книжных полках стоят «Золотой ключик», «Дюймовочка», «Путешествие Нильса с дикими гусями», «Волшебник изумрудного города», «Конек-Горбунок»… И мы поднимаемся на следующую ступень.

На картинках – короли и рыцари, парики и локоны, манжеты, короны, купола, бахрома, орнаменты, чей-то профиль, перстни, цилиндры и многое-многое другое. Слова эти, безусловно, встречаются в тексте. В книгах появились новы персонажи. На смену колобкам и мухам-цокотухам пришли иные герои, интрига стала более запутанной и сложной.

Мы по-прежнему подвергаем книгу некоторой трансформации, но теперь это уже другой уровень. Целые страницы подлинного текста сохранены в неприкосновенности, ребенок их прекрасно понимает. И тем не менее книга, которую вы читаете – это не просто книга, это всякий раз учебник. Кстати говоря, старайтесь, если это возможно, приобретать различные издания одной и той же книги: иллюстрации в них будут дополнять друг друга. Это очень важный момент, если речь идет о книгах с достаточно сложным содержанием. Желательно, чтобы как можно большее количество эпизодов было проиллюстрировано – пусть даже разными художниками.

«Свинопас» Андерсена… Тонкий смысл этой сказки понятен только взрослому читателю, и все равно она остается прелестной, удивительно изящной сказкой для детей. Они увлеченно будут слушать о том, как жил на свете принц. Был он одиноким и захотел жениться. Он посылает капризной принцессе хорошие подарки – розу и соловья, затем мастерит волшебный горшочек с бубенчиками и музыкальную трещотку. Волшебный горшочек нам уже встречался – с кашей, залившей всю улицу. А этот еще интересней – подержишь руку над паром, и станет известно, что Гриша ел на завтрак и что у Вани было на обед. Принц вымазался сажей и стал свинопасом. Поцелуешь чумазого свинопаса, бывшего принца, - и получишь горшочек. Препирательства из-за поцелуев опустим и сделаем причину ссоры более конкретной: принцесса выбросила розу, разбила горшочек и сломала трещотку. За что и попала под дождь, теперь стоит и плачет. Наши небольшие изменения вполне допустимы (особенно если сравнивать их с теми модернизациями, которые стали модны в последнее время: тут и Золушка, вымазанная во дворе смолой, и пересказы, сведенные к полнейшему примитиву). Дворец, фрейлины в париках и кринолинах, обступившие принца, придворные в камзолах, император в мантии с домашними тапочками в руках – как много нового! Очень легко изобразить все это самим, вымазавшись сажей, набросив на плечи «мантию», надев подходящие туфли. В нашей группе есть девочка Фиона, она будет принцессой.

Посмотрим еще и на слайды, вот кринолин, а вот парик, есть и Версальский дворец – какие странные около него деревья! Похожи на кубики, шарики и пирамидки.

Принцип «плюс – минус» даст вам возможность, не прерывая чтения и не тратя время на пространные пояснения, знакомить детей со словами, смысл которых им непонятен.

Книгу вы будете читать ребенку не один раз – и по частям, и в целом, постепенно избавляясь от слов-пояснений. Для того чтобы подробности не загромождали повествование и не мешали бы восприятию сюжета в целом, нам придется кое-что сократить (а то и вовсе опустить) – так же как делали это раньше. При последующих прочтениях возвращаем в текст пропущенные эпизоды.

Читая ребенку его первые сказки, мы старались сделать некоторые эпизоды более понятными, напомнить, уточнить, сопоставить, соотнести между собой перипетии сюжета – и с этой целью дополняли авторский текст.

Теперь содержание книг стало более сложным, интрига гораздо более запутанной – и такого рода работа тем более необходима. Чем больше вы поработаете таким образом сейчас, тем меньше вам придется делать это в будущем.

Стремитесь к тому, чтобы ваши дополнения были достаточно литературны – на этом этапе ребенок начинает протестовать, если наша «отсебятина» очень уж не согласуется с авторским стилем. У него формируется чутье, он хочет, чтобы ему читали, а не рассказывали.

Обратимся к книге Сельмы Лагерлёф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» в пересказе М. Тарловского (Минск, «Современное слово», 1998). В этой обработке книга вполне доступна для чтения в дошкольном возрасте. И все-таки нам придется произвести дополнительное адаптирование, читая 5-6-летним детям с синдромом Дауна (пояснения и дополнения к авторскому тексту выделены курсивом).

«На стенке сундука, свесив ножки, сидел маленький человечек в черной курточке-камзоле и черной шляпе, в пышных штанах-панталонах до колен и крошечных башмачках с золотыми застежками».

«Сердце у мальчика сжалось от нестерпимой грусти-тоски».

«И все же к середине дня он устал – силы стали изменять ему».

«Но, может быть, ты умеешь прыгать (вместо «мастер прыгать»)?»

«Я родился прошлой весной», - вежливо, учтиво ответил Мартин».

«И тут его догнал, настиг Нильс».

«Перелет длиной в день не прошел для него даром. Он еле дышал, он очень усталь, утомился, обессилел».

«Вот и видно, что я теперь уже не человек, рыбу сырую ем, как кот», - с грустью подумал Мартин».

«Мартин тихонько, по секрету, украдкой зашептал Нильсу: «Дикие гуси презирают домашних птиц, смеются над ними, говорят, что они толстые, глупые и не умеют летать».

«Я не могу оставить такого крошку одного в глухом лесу, где каждый может с ним расправиться! Ведь Нильс такой маленький! Его могут съесть хищные звери. Например, волк. И кабан может напасть».

«Эх, Мартин, Мартин, наверное, он решил, что лиса-разбойница меня съела. Но ведь лиса меня не ела. Куда же ты улетел, Мартин? Почему ты меня покинул? Это нехорошо с твоей стороны».

«При слове «человек» гуси вздрогнули, как от выстрела, и в испуге отскочили назад. Ах, ты человек? Может быть, еще охотник? Убиваешь диких гусей из ружья?»

Иногда дети не улавливают смысла сказанного, потому что забывают, о чем перед этим шла речь. И мы напоминаем им об этом.

«Нечего, нечего хныкать! – зашипели на мальчика гуси. – Заслужил! Заслужил! Заслужил! Зачем ты нам хвосты выдергивал?»

«А Нильс сидел верхом на Мартине и гордо на них поглядывал: молодец, Мартин, хоть он и домашний гусь, а летит тоже высоко и быстро».

«Он неожиданно замолчал, осекся и густо покраснел: он вспомнил, как обижал гусей».

Рассказ Куприна «Слон» и пятилетнему Ване, и 6-летнему Грише, и 7-летней Вере я читала почти без сокращений.

Маленькая девочка больна «равнодушием к жизни». Она ничего не хочет, худеет, бледнеет и вянет на глазах. Никто не может ей помочь. Но как-то ночью девочке приснился сон – и вот она просит привести домой настоящего, живого слона. Папа отправился за слоном в цирк, и ночью слона по улице ведут к девочке. Слону покупают торт и дают его по маленьким кусочкам – иначе он отказывается подниматься по лестнице. В гостях слон прекрасно проводит время. Сидит за столом вместе с девочкой и с салфеткой вокруг шеи обедает. А после обеда, переворачивая хоботом страницы, листает книжку. О девочке и говорить не приходится, она думать забыла о «равнодушие к жизни». Девочка и слон ведут беседу о куклах, о маленьких слонятах. Кстати, слонята ждут своего папу, пора возвращаться. Девочка выздоравливает, все заканчивается хорошо.

Сколько возможностей для импровизаций, инсценировок и т.д.! Конечно, мы упрощаем обстоятельства переговоров папы с владельцем дореволюционного цирка, но все остальное сохраняем в неприкосновенности и детальнейшим образом прорабатываем.

Во-первых, что это за странная болезнь – «равнодушие к жизни»? Я изображаю больную девочку, Вера – обеспокоенную маму.

Вера (озабоченно). Может быть, тебе купить шоколада, конфет, печенья?

Я. Ах, нет, спасибо, ничего не надо. Я такая равнодушная, безразличная, мне ничего не хочется (делаю безнадежный жест рукой).

Вера. Может, подружек позвать? Потанцуем, попоем, будем бегать, прыгать. Елку поставим.

Я. Не надо подружек. Я равнодушная к ним, мне все это неинтересно.

Вера. Я тебе мультик покажу…

Беседа продолжается в том же духе. Теперь Вера изображает равнодушие к жизни – надо сказать, блистательно, она очень хорошая актриса. Затем мы импровизируем обед и беседу со слоном. Кормим слона тортом, рассматриваем с ним книжки.

С Виталиком мы читаем стихотворение С. Маршака «Старуха, дверь закрой!». Виталику оно очень нравится. Уже месяц он не может расстаться с этой книжкой, давно знает стихотворение наизусть. «Про упрямую старуху!» – говорит он, хлопая ладонью по книге и радостно улыбаясь. Он с огромным удовольствием изображает и старика, и старуху, иллюстрирует все наиболее значимые моменты. «Бом-бом-бом» - двенадцать раз бьют часы, тихо-тихо входят в дом незнакомцы. Виталик на цыпочках пробирается к буфету. Делая вид, что пьет пиво, «сдувает пену». Мы чокаемся с ним воображаемыми кружками. Указывая рукой на дверь, он насмешливо говорит: «Старуха, дверь закрой!»

Я чувствую, что, хотя стихотворение Виталику очень нравится, суть его до него не доходит. И так же как делают герои книжки, я предлагаю ему посидеть и помолчать – кто из нас первый заговорит, то встанет с дивана и закроет дверь в комнату. Все становится понятно: не выдержала старуха – заговорила первая, теперь закроет дверь, да поздно, из дома все вынесли.

С течением времени по мере расширения и обогащения словарного запаса ребенок начинает догадываться о значение новых слов по контексту – так же как это делают нормальные дети.

Но это возможно не всегда. Возьмем всем известную книгу Ершова «Конек-Горбунок». Ее читают уже почти двести лет. Подумать только, что сказка написана 19-летним автором! Язык ее необыкновенно музыкален, образен, пластичен. Однако встречающиеся на каждом шагу архаизмы затрудняют восприятие: не совсем понятного и совсем непонятного накапливается слишком много – к этому добавим еще и большой объем книги.

Мы прорабатывали с ребенком отдельные эпизоды, постепенно объясняя их. Там, где это было абсолютно необходимо, пришлось заменить устаревшие слова и обороты понятными ребенку словами, параллельно с этим, по принципу «плюс – минус», я читала ему изъятое из текста. Становясь понятным, текст автора возвращался затем на свое законное место, ибо, если речь идет о произведении талантливого писателя, нашей задачей является еще и воспитание любви к литературному языку во всей его прелести и своеобразии.

Наши уточнения – это временная мера. В сущности, это пояснения, подобные тем, которые мы делаем устно по ходу чтения, не слишком вдаваясь в подробности, если нормальный ребенок просит объяснить то, что объяснять толком пока невозможно. Но в случае с ребенком с синдромом Дауна пояснения такого рода мы вынуждены зафиксировать – именно для того, чтобы наши поправки не были беглыми и всякий раз разными. Иначе он не удержит их в памяти. Однако повторяю: уж если мы взялись читать хорошую книгу, то в конечном счете просто обязаны вернуться к подлинному тексту.

Вот несколько примеров адаптированния.

Стали думать да гадать,

Как бы вора соглядать.

Стали думать да гадать,

Как бы вора им поймать.

Братья ну ему пенять,

Стали в поле прогонять.

Принялись его ругать,

Стали в поле прогонять.

Побегай в дозор, Ванюша.

Вора нам поймай, Ванюша.

Озираючись кругом.

Огляделся он кругом.

Вдруг о полночь конь заржал,

Караульщик наш привстал.

Вдруг о полночь конь заржал,

Наш Ванюша тут привстал.

Тут Иван с печи слезает,

Малахай свой одевает.

Тут Иван с печи слезает,

Свою шапку надевает.

На спине с двумя горбами

Да с аршинными ушами.

На спине с двумя горбами

С очень длинными ушами.

И балясы начал снова.

И болтать он начал снова.

Гей! Хозяин! Полно спать!

Время дело исправлять.

Эй! Хозяин! Полно спать!

Надо птицу нам поймать.

Все бока его изрыты,

Частоколы в ребра вбиты.

Все бока его изрыты,

И заборы в ребра вбиты.

«Конька-Горбунка» любят все без исключения дети, занимающиеся в моей группе. Вот так отвечает на вопросы по тексту 5-летний Ваня Алексеев. Напоминаю – он начал заниматься, когда ему было 2 года 8 месяцев.

Я. Где был перстень?

Ваня. В море, под китом, глубоко.

Я. Кто достал?

Ваня. Ерш. Кит ему велел.

Я. Почему другие рыбы не достали?

Ваня. Силы не было.

Я. Чей был перстень?

Ваня. Царь-девицы.

Я. А пшеницу кто мял?

Ваня. Кобылица.

Я. А можно это делать?

Ваня. Нет. Надо муку делать, перетирать в больших камнях (жерновах. – Р.А.) на мельнице. Потом делать тесто, потом пироги.

Я. Царь хороший был?

Ваня. Злой. Ивана губил.

Я. Конек-Горбунок чей сын?

Ваня. Кобылицы. Ивану друг.

Я Зачем Иван перо жар-птицы в конюшню отнес?

Ваня. Вместо фонарика.

Я. Куда царь Ивана посылал?

Ваня. Туда-сюда. Иди за перстнем. А потом – в котел. Обижал его все время.

Не меньшим успехом пользуется и «Сказка о рыбаке и рыбке».

Жадная старуха в который раз посылает старика к золотой рыбке: то ей требуется корыто, то изба, то одно, то другое. Ваня корыта никогда не видел и не знает, для чего оно вообще нужно. «Вот раскололось корыто, дырявое стало. В чем стирать? Стиральной машины нету», - говорю я. Ваня тут же указывает пальцем на картинку: «В море!»

Я уже должна привыкнуть к тому, что он в состоянии мгновенно оценить ситуацию, и все-таки всякий раз на секунду замираю от удивления – до чего сообразительный мальчишка!

Идем дальше. До чего же эта старуха привередлива. Все время ей что-то нужно. Никак ей не угодишь. Я ввожу новое слово и записываю его на странице книги. Рассматривая старухину землянку, вспоминаем погреб, где во время урагана пряталась вместе с родителями Элли из всем известной повести О. Волково. А вот еще кое-что знакомое:

На него прикрикнула старуха,

На конюшню служить его послала.

«Ваня, скажи, что старичок будет делать на конюшне?» – «За лошадьми ухаживать». – «А кто еще ухаживал?» – «Иван, он конюх был». – «Но ведь старик-то рыбак. Он к коням-то, может, и подойти боится, не знает, как ухаживать, как за дело взяться. А почему на море постоянно возникали сердитые волны?» - «Надоело ему! Старуха все просит и просит».

И т.д. и т.п. Ваня слушает сказку о рыбаке и рыбке не в первый раз, и мои комментарии к ней даются понемногу и постепенно. Ведь основное для нас на данном этапе – это именно пушкинский текст, его нельзя чересчур загромождать своими рассуждениями.

Но рассуждать Ваня любит. И с некоторых пор у него самого появились вопросы.

Я. Шли зайчик с ежиком и весело смеялись…

Ваня. Откуда они шли?

Я. (Ваниному дедушке): Мой племянник Тимур прилетел вчера поздно вечером из командировки…

Ваня (мгновенно). Как это – прилетел???

Я. Ну, на самолете. Ты видел когда-нибудь самолет в небе? Вот вырастешь и тоже полетишь. Люди не летают, а самолет летает.

Ваня. Я не полечу. Привяжу самолет к столбу и не полечу.

Надо сказать, Ваня у нас несколько трусоват. Он старается поскорее перевернуть страницу, где изображен мохнатый паук, страшный великан и прочее.

Быстрота его реакций иной раз просто поражает.

Я. Ваня, дедушке ты кто?

Ваня. Внук.

Я. А маме?

Ваня. Сынок.

Я. А мне?

Ваня. Друг.

Я ожидала другого ответа. Конечно, мы друзья, но прежде всего он мне ученик. Наконец догадываюсь. «Друг мой, - говорю я иной раз. – Что-то ты здесь заблуждаешься», «Ну, друг мой, примемся за дело…» и т.д.

Мы постепенно заучивали с ним: много птиц – стая, много людей – толпа (он упорствует – «удавка»), много собак – свора. Все это встречается на картинках – стаи, своры, толпы, стада. И вот новый вариант вопроса.

Я. Когда много пчел, это как называется?

Ваня. Рой.

Я. А большое скопление народу?

Ваня смотрит на меня, и по его лицу я вижу – он соображает, ищет ответ. Я отчетливо наблюдаю работу мысли.

Ваня. Удавка.

Это типичный пример контаминации, столь характерной для детского речевого творчества.

Вот Ваня с книжкой где-нибудь в сторонке, но не просто рассматривает картинки: он сам себе рассказывает сказку, самостоятельно ее комментирует. А вот он одну за другой вытаскивает из коробки карточки. И я слышу:

- Жук как будто. Жук-олень. Рога. Ноги кривые. Хорошо, хорошо, замечательно

- Сковородка. Жарить омлет. Куда кладем? На тарелку.

- Сова. Похожа на филина. Улетает в темноту.

- Ромашка. Лицо полоскать.

Спрашиваю: Как это – полоскать лицо?

Ваня делает вид, что протирает ваткой лицо и глаза, полощет горло.

Вопросы, которые я задаю ребенку и на которые он так уверенно отвечает, неслучайны.

Мы восстанавливаем в памяти, закрепляем и дополняем то, что встречалось не раз. В книге О. Волкова «Волшебник Изумрудного города» ураган унес домик Элли, а в сказке Пушкина «вздулись сердитые волны», воют воем – шторм. Девочку зимой послали в лес за подснежниками – поднялась метель. У нас, кстати, и репродукция «Девятого вала» Айвазовского есть, и слайды имеются: бури, метели, штормы, ураганы на картинах известных художников.

Изобразим перекличку старика и рыбки. Ветер все сильнее и сильнее, море грозно шумит. Приложив ладони ко рту, взываем: «Смилуй-ся, госу-да-рыня ры-ы-б-ка!» Не слышит. Давай позовем громче. Ага, приплыла: «Чего тебе на-а-доб-но стар-че-е???» Всякий раз маленький спектакль.

Старуха какая? Жадная, злая, привередливая, неблагодарная. Поступает как? Несправедливо. А что это за круглые топорики на длинной палке-рукоятке? Мы таких топориков не видели. Это секиры.

Такого рода работа имеет смысл в том случае, если она ведется постоянно, если от книги к книге будет тянуться все удлиняющаяся цепочка сопоставлений, новых определений, если новые слова не канут в вечность, а будут закреплены постоянным повторением от книги к книге. Всем предыдущим опытом ребенок должен быть подготовлен к восприятию нового, ни один вопрос не должен задаваться с бухты-барахты. И конечно, если ребенок занимается от случая к случаю, выстроить такую систему сложно.

Глава VII

«В НАУКАХ ТОЧНЫХ НЕ СЕЛЕН,

ЛЮБЛЮ ВОЛШЕБНЫЕ ВЕДЕНИЯ…»

Из чего мы варим суп? Заучил ли ты цвета? Треугольники, круги, квадраты.

Поиск по сайту: