Глава 8. Личное видение - тоже искусство

Кем я хочу быть, когда вырасту?

Когда моей дочери Натали было пять лет, она дружила с девочкой Мелиссой. Как-то раз, придя за Натали, я застала девочек за ожесточенным спором. Они играли в «Биржу». Мелисса проводила крупные операции с игрушечными деньгами через банки, кассы и биржу, в роли которых выступали пустые коробки из-под обуви. Моя Натали отстаивала свой способ зарабатывания денег и пыталась объяснить Мелиссе, чем он лучше.

· Но все, чего я хочу, - это заработать много денег, 1 кричала Мелисса.

· Но ведь деньги I это еще не все! 1 не сдавалась Натали. 1И если сделать так, как говорю я, то будет еще и весело.

Мы с отцом Мелиссы с изумлением слушали этот громкий диалог. Отец Мелиссы, финансист международного уровня, извиняющимся тоном (но не без гордости) сказал:

· Должно быть, это у нее от меня.

· А у Натали, - искренне отреагировала я, - мои взгляды...

Не знаю, кто первым поднимает вопрос будущей профессии - родители или ребенок. Но пятилетние дети часто донимают родителей: «А кем я буду, когда вырасту?» И у многих уже есть готовые ответы. Конечно же, они по-детски наивные, но, если прислушаться к ним, то можно рассмотреть поведенческие схемы, которые ребенок, повзрослев, применит в своей профессиональной жизни.

Когда ребенок начинает задавать вопросы физиологического характера (например, о половой принадлежности), спрашивает родителей, почему он выглядит так, а другие дети иначе, он начинает осознавать себя как существо, как личность и как участника того, что совершается в окружающем его мире. Дети, как и взрослые, уникальным образом сочетают в себе личностные черты, унаследованные генетически, впитанные подсознательно или скопированные с кого-то.

Долгие годы работы психотерапевтом дают мне право констатировать, что большинство людей, проведя тщательный самоанализ, приходят к какому-то видению

того, чем им следует заниматься, и где-то в глубине души они знают, какая профессия или миссия позволит им реализовать себя. К сожалению, дорога к открытию этого знания и к дальнейшей его актуализации сложна и полна преград.

Рэчел, учительница рисования, пришла ко мне в нелегкий период своей жизни. Она страдала от депрессии и тяжелого ощущения, что упустила что-то в своей жизни. Она пришла ко мне за советом, но сразу же сама сказала:

· На самом деле я знаю, чем хочу заниматься.

| Чем? - спросила я.

· Я очень хочу быть художником, - ответила она, едва не шепотом. - А учить рисованию я терпеть не могу.

· Хорошо, тогда в чем проблема?

· Я не могу справиться сама с собой. Чувствую, что есть какая-то часть меня, которой работа учителя нужна. Эта профессия как бы удерживает мою жизнь в четко определенном русле. Но вы даже не представляете себе, что для меня значит стать художником... Это значит - изменить весь мой мир, может быть, даже стать женой другого мужчины, носить совершенно другую одежду, жить в другой культуре, мыслить и мечтать совсем иначе... Найти новых друзей. Переселиться в другой дом... Перевернуть вверх дном привычную жизнь... Это страсть. Это сумасшествие. А моя нынешняя жизнь разложена по полочкам, все в ней уравновешено. Единственное, чего не хватает, так это желания жить. И это сводит меня с ума.

По опыту я знаю, что люди, которые сумели четко сформулировать свою мечту, но по каким-то причинам не стали ее воплощать, лучше мирятся со своей жизнью, чем те, кто так и не отважился осознать свои истинные желания.

Рэчел принадлежала к тем, кто не следует собственной мечте и отказывается от слишком рискованного, по их представлению, путешествия.

Дети, родители которых определили свою мечту, лучше справляются с выбором профессии. Как правило, их минует горькое ощущение, что в жизни что-то упущено, так часто овладевающее людьми, которые сдались, не предприняв ни единой попытки принять свою мечту.

Мечта и призвание - это не всегда что-то особенное и выдающееся. Это может быть просто желание выражать свои мысли на письме, даже если потом написанное отправится в ящик стола. Это может быть желание готовить детей к религиозному ритуалу вступления во взрослую жизнь. Или желание выращивать дома какие-то особенные растения. Но до тех пор, пока истинные желания не определены и не сформулированы, они могут приобретать нереальные, порой даже устрашающие масштабы. И люди начинают бояться своей мечты.

Бен был из тех, кому непременно нужно было реализовать себя. И он готов был отправиться в путешествие к этой цели. На протяжении ряда лет мы встречались с ним в моменты, когда он оказывался на важных для себя перекрестках.

На первую встречу Бен пришел в расстроенных чувствах. Весь его облик говорил

о том, что ему глубоко наплевать на свою внешность: подранные старые джинсы, пестрая заношенная рубашка, длинные волнистые волосы. Но что меня особенно поразило, так это печальные глаза и пронизывающий взгляд. Его шея и руки были увешаны браслетами и подвесками - стильными свидетельствами недавней поездки в Индию, место паломничества многих молодых людей, ищущих ответы на важные жизненные вопросы.

IЯ пришел сюда, - начал он негромко, - потому что я хочу чего-то, но не знаю чего. Я знаю, что, возможно, в ваших глазах выгляжу взбалмошным и смешным. Один мой друг у вас консультировался и посоветовал к вам обратиться. Я в полном отчаянии, но он заразил меня своим оптимизмом и сказал, что здесь я найду решение своих проблем.

Бен напоминал разбитый колокол. Я знала: чтобы услышать отзвук, нужно действовать очень осторожно. Речь Бена напугала меня, мне показалось, что он находится под воздействием наркотиков или какого-нибудь галлюциногенного гриба, привезенного с Востока. Но через его сбивчивые интонации прорывалась боль - он весь был передо мной как на ладони. Прежде чем прийти сюда, он преодолел долгий путь и теперь не знал, куда и как двигаться дальше.

· Правда в том, - продолжал он печально, - что на самом деле все, что бы ни произошло здесь сегодня, не имеет никакого значения. Что бы ни случилось, я в этом году пойду в университет, на учетно-финансовый. Мой отец этим занимается, и я буду этим заниматься.

· А сами-то вы хотите заниматься финансами? - поинтересовалась я. В его тоне я уловила презрение к самому себе, какую-то злость. Что-то в нем протестовало против того выбора, который ему навязывали.

· Не важно, чего хочу я, - ответил он раздраженно. - Важно то, чего хочет мой отец. Важно то, что делает он. И мой успешный и гениальный братец. Поэтому мне просто придется этим заниматься.

· А вы сами, в чем вы талантливы? - спросила я.

· Я? Я всегда плохо учился, - вызывающим тоном, чуть ли не с гордостью сказал Бен.

Я подумала, что вся его бравада может быть обыкновенной защитой, попыткой выставить барьер между собой и родными. Или желанием выразить свою неповторимую индивидуальность.

· Может, вы просто не хотели хорошо учиться? - предположила я. - Просто были маменькиным сынком.

Похоже, в этот момент лед тронулся.

I Так и было, - ухмыльнулся он. - Но откуда вы знаете?

Я улыбнулась:

· У природы свои законы, и порой они определяют всю нашу жизнь. Когда старший сын в семье выбирает профессию отца, что бывает нередко, младший, как правило, предпочитает путь матери. Когда старшая дочь выбирает профессию матери, то очень велика вероятность, что младшая пойдет по стопам отца.

· И что, такой вот выбор без выбора делает пятилетний ребенок, родители которого развелись? - саркастически поинтересовался Бен.

· Да, даже пятилетний ребенок потому что, хоть вам и кажется, что это очень уж рано, пять лет - особенно важный этап в формировании профессиональных предпочтений.

♦Кем я буду, когда вырасту?» - этот вопрос впервые встает чаще всего в пятилетием возрасте, в тот самый период, когда происходит половая идентификация. «Когда я вырасту, я буду как папа» (или - как мама). «Когда я вырасту, то буду летчиком». Казалось бы, стандартные фразы, причем сильно напоминающие газетные и журнальные заголовки, но они удивительно точно указывают на вид деятельности, к которому склонен ребенок или которым он действительно займется, когда станет взрослым. У кого-то с годами мечты и предпочтения изменятся, кто-то так и не распознает своего призвания. Профессиональный выбор многих «бывших» детей не будет сильно отличаться от провозглашенного в пять лет, хотя в детстве мы не оперируем точными терминами из реестра профессий: исследователь, торговый работник, преподаватель, художник и т.д.

Бен усмехнулся:

· Когда мне было пять лет, мне говорили, что я буду руководить людьми и предприятиями. А еще я любил слушать, что рассказывают люди, и сочинять всякие истории. Я так себе думал: если мне нравится не только всеми верховодить (я ведь был дворовым заводилой), но и фантазировать, оставаясь наедине, то у меня как-нибудь получится это соединять. Правда, сейчас я в этом совсем не уверен...

Дети подсознательно выстраивают себе модели будущего, но что-то происходит, например - родители разводятся, и все валится, летит в тартарары... Дом, папа, мама

· для ребенка это уютный и безопасный мир. И в одночасье все рушится, лопается, как мыльный пузырь. Душевные травмы, полученные в детстве, могут коренным образом изменить мечты и предпочтения и очень сильно усложнить путь к профессиональной самореализации.

Человек, выбирая профессию или вообще любое занятие, которое позволит ему реализовать свой потенциал и чувствовать удовлетворение, старается укрепить внутренние связи между тем, что он будет делать, собственно - работой, и значимостью этого дела для него самого. На его выбор серьезное влияние может оказать работа родителей, старших братьев и сестер, бабушек и дедушек, других людей, которые в его жизни много значат.

Складывается своего рода схема. Скажем такая: сын матери-программиста и отца- дизайнера, наиболее вероятно, будет зарабатывать на жизнь компьютерной анима-

цией или составлением программ, а в свободное время будет заниматься, скажем, фотографией. Такое сочетание двух видов деятельности - своеобразный сплав психогенетических и эмоциональных кодов, унаследованных от родителей. Семя, полученное от матери и отца, прорастает в ребенке, создавая новое целое.

Однако у этой медали есть и обратная сторона: когда две «половинки» - отец и мать - неспособны создать устойчивый союз, ребенок не может усвоить и интегрировать полученное от них моральное и эмоциональное наследство. Часто бывает так, что заложенное каждым из родителей приживается в сознании ребенка отдельно, связь между этими двумя началами не формируется.

Ребенок разведенных родителей, стараясь быть хорошим мальчиком или хорошей девочкой, может подсознательно запретить себе делать выбор в пользу кого-то из них. И тогда он не осмеливается последовать ни по пути отца, ни по пути матери. «Лучше перестраховаться, - считает он. - Ведь если я стану художником, как мама, а не компьютерщиком, как папа, то я как будто бы предам папу». Корни этой дилеммы - в вечном вопросе: «Кого ты больше любишь - папу или маму?»

Такой выбор профессии может иметь критические последствия. Как показывает мой опыт - и для детей, и для родителей.

Родители не всегда отдают себе отчет в том, что дети разрываются между ними, и не только эмоционально. Каждый старается выиграть войну за собственного ребенка. Это очень сложный и запутанный конфликт, и он может оказать решающее влияние и на профессиональный выбор, и на саму профессиональную деятельность даже взрослых людей. «Перетягивание каната» между родителями может длиться годы. И если кому-то все-таки удается доказать свое превосходство, то ребенок почти наверняка, вместо того чтобы сделать собственный независимый выбор, отдаст предпочтение профессии того из родителей, кого он больше любит. Или кто больше любит его.

Мир Бена и, очевидно, его видение профессионального будущего разбились вдребезги, когда ему было пять - когда развелись родители.

Бен был болезненным ребенком, и все считали его маменькиным сынком.

· У моей мамы была склонность к живописи, - начал рассказывать Бен на следующей встрече. - И у меня тоже. Мы оба, я - пятилетний и она - тридцатилетняя, находились как бы в самом начале своего профессионального пути.

Помолчав, он продолжил:

· Уже тогда я чувствовал себя художником. Мы часто сидели с мамой дома и рисовали. Может, я таким образом пытался облегчить ее одиночество. Это сегодня мама выставляет свои работы в престижных галереях Нью-Йорка и Парижа, а тогда на них никто не смотрел. Она перебивалась случайными заказами, занималась домашними делами. И очень часто болела. Дом и я - вот это был весь ее мир, она практически нигде, кроме дома и магазина, не бывала. Отца, когда он еще жил с нами, постоянно не было дома.

IИ вы оставались с матерью после их развода, - добавила я деликатно.

-Нуда.

Мне это напомнило историю жизни Генри Мура, которому ребенком пришлось заботиться о матери, парализованной после какой-то болезни позвоночника. Его обязанностью было массировать матери спину. Кто знает, может, именно тогда в нем зарождался великий скульптор, передавший в своих первых работах изгибы материнской спины...

· Вы были рядом с матерью, чтобы заботиться о ней, - предположила я.

Бен какое-то время сидел молча, осмысливая мои слова. Прошло несколько минут, прежде чем он сказал с явным сомнением в голосе:

· Я так никогда не считал, но, думаю, так оно и было. В нашем доме было два лагеря. В лагере победителей были отец и мой старший брат Джим. А в лагере побежденных

· я и мама.

Бен дорого заплатил за то, что защищал мать, что не захотел оставить ее одну в трудной ситуации.

Во многих семьях роли распределяются раз и навсегда в зависимости от положения и доминирующих качеств того из родителей, с кем себя идентифицирует ребенок.

В семье Бена отец играл роль сильного, а матери, соответственно, досталась роль слабого. Ей не дали другого выбора. И этот ее вынужденный выбор автоматически был навязан Бену, ее младшему сыну. Старший принял сторону своего могущественного отца.

Трудности, через которые прошли Бен с матерью, возвращают меня к собственной истории - в тот эмоциональный водоворот, в который попала моя мама, выйдя замуж. Женщина очень одаренная и энергичная, она должна была бы реализовать себя в сфере искусства, но, соединив судьбу с моим отцом, не смогла это сделать. Между отцом и мной был заключен своего рода «договор интеллектуалов». Маме, женщине интуитивного склада, досталась роль слабого. Она часто болела. Когда ее художественная натура все-таки брала верх, она становилась просто сумасшедшей. Какой ребенок захотел бы быть на нее похожим и, соответственно, принадлежать к ее лагерю? Нет ничего удивительного в том, что я стала «умной женщиной с дипломом», одной из тех, от которых никто не ждет, что они станут возиться у плиты и взвалят на себя всю стандартную ношу домашней хозяйки. Я, конечно же, не могла и подумать о том, чтобы что-то сочинить, это было бы все равно что бросить вызов отцу, размахивать перед его глазами красным флажком... Я была папенькиной дочкой - успешной, мужеподобной женщиной, и этим все сказано. Иногда я даже была его сыном. Я дорого заплатила за то, что не позволила состояться женской половинке меня, не дала выхода моим художественным склонностям, за то, что не хотела признавать унаследованные от матери творческие способности.

Я не позволяла себе воссоединиться со слабостью матери. Бен, принявший сторону матери, тоже не смог принять ее слабость... Мы оба проиграли: Бен - потому что не прислушался к своим художественным наклонностям, я - потому что не по! ала в академию искусств, хотя так об этом мечтала. А еще я не осмеливалась выразьть себя в художественном слове.

Я хотела поделиться с Беном чувствами, которые бурлили в моей душе. Но просто спросила:

· Вы когда-нибудь пытались воссоединиться с силой вашего отца или идентифицировать себя с ним?

Бен удивился:

| С его силой? Его сила пугает меня. Я никогда об этом не думал.

| А ваш отец когда-нибудь рассказывал вам о своем детстве? - спросила я.

· Он был старшим сыном в семье, самым талантливым и успешным, - ответил Бен.

· А что вы можете сказать о его братьях и сестрах?

Бен задумался.

· Что я о них знаю? - начал он с вопроса. - У отца был младший брат, очень мнительный и робкий. Еще в юности у него обнаружили диабет. Здоровье у него было очень слабое, он постоянно чем-то болел. А когда стал взрослым, перебивался случайными заработками: что-то кому-то покрасить, отремонтировать, кран починить. Так и не занялся чем-то одним.

· Может, он был в душе художником, как и вы, и через такие вот занятия, предполагающие работу руками, искал свой путь к искусству? - предположила я.

Бен молча слушал.

Я решила сделать выстрел вслепую, положившись на свое знание закономерностей, характерных для профессиональных родословных.

· А нет ли в вашей семье чего-то такого, что связывало бы искусство и слабость?

· И как я сам об этом не подумал? - спохватился Бен. - Мы его никогда не признавали, его уникальность, его таланты...

Я рассказала Бену о Салиме, мастере-строителе из маленькой арабской деревушки в Галилее. Салим всегда хотел учиться искусству - рисовать, лепить, но жестокие реалии жизни диктовали свое. Тем не менее Салим старался воплотить эту свою мечту в каждом заказе, за который брался. Каждый заказ был для него своего рода проектом, в котором он видел возможность реализовать свое вдохновение. Его очень уважали, и его работы пользовались большим спросом. «Ремонтировать дом, - однажды сказал мне Салим, ремонтируя мой, - мне не в радость, если я вижу, что в этой работе нет ничего нового и оригинального. Если я вижу, что проект не требует от меня особых талантов, я за него не берусь».

I Наследственность - великая вещь, - я снова обратилась к Бену. - Возможно, ваш дядя, мастер на все руки, был таким же несостоявшимся художником, как и Салим, но не был признан собственной семьей?

· Как трогательно получается: человек ведет себя определенным образом в угоду отцу или матери, - констатировал Бен с горечью. - И вы верите, что именно так и происходит в реальной жизни?

· Такое у меня сложилось впечатление, - ответила я. - Мы делаем массу вещей, чтобы заслужить любовь или признание по крайней мере одного из наших родителей. И мы готовы многое отдать, чтобы не оказаться отвергнутыми. Вы не по своей воле приняли сторону матери, здесь сработало то, что отец предпочитал старшего брата, и вы это осознали. Возможно, все так сложилось потому, что ваш брат как первенец автоматически заполучил любовь отца, а может, потому, что вы напоминали ему его собственного младшего брата.

Бен почесал затылок и, пытаясь изобразить безразличие, сказал:

| Правда в том, что мой вечно занятый отец Джима всегда любил больше. Это все знали.

И это была отличительная черта семьи Бена: четкое разделение сфер влияния. Возможно, его отец хотел быть справедливым в каком-то собственном понимании и, взяв старшего сына под свою опеку, младшего предоставил жене, чтобы она его воспитала на свое усмотрение и чтобы кто-то заботился о ней. Сам того не осознавая, он оттолкнул второго ребенка, по сути, признал его для себя ненужным. А на самом деле I просто воспроизвел модель отношений, утвердившихся в семье, в которой вырос он сам.

· Отец брал вас когда-нибудь к себе на работу? - спросила я. Мне очень хотелось больше узнать об отношениях Бена с отцом.

· Редко-редко. Джим там частенько бывал, а мне контора отца и не нравилась никогда, I прозвучал притворно равнодушный ответ.

I Почему?

I Не знаю, - ответил Бен раздраженно.

Я задумалась над тем, действительно ли Бену не нравилось в конторе у отца или его туда просто не очень хотели брать. В семьях, где родители настолько отдалились друг от друга, что воссоединение уже не представляется возможным, и при этом усиливается тенденция к перетаскиванию детей на ту или иную сторону, между взрослыми заключается своего рода договор о разделе семейного имущества. К сожалению, дети в таких условиях тоже выступают собственностью, подлежащей разделению. Похоже, так было и в семье Бена.

Однако именно разделение семьи на два лагеря с последующим полным разрывом стало для Бена и его матери счастливым билетом. Мать, освободившись от авторитарного влияния мужа, обрела возможность для самовыражения. Получив после развода материальную поддержку в виде весьма щедрых алиментов на ребенка, она дерзнула дать себе свободу и занялась изучением новой для себя сферы - фотографии. Постепенно она начала продавать свои работы знакомым со связями, через какое-то время те представили ее владельцам художественной галереи в Нью-Йорке, и вскорости там состоялась ее первая выставка. После Нью-Йорка была выставка в Лондоне, а дальше - по всему миру.

· В те годы нам здорово жилось, - подвел итог Бен. - Я тоже почувствовал себя сильнее, а мир вокруг меня стал более приветливым и надежным. Я был с мамой, Джим

· с отцом. Я верил, что все будет хорошо. Начал писать стихи. Знаете, из тех, которые никому не показывают.

· Никто не видел ваших стихов? - спросила я.

· Вы шутите?

· Даже ваша мать?

· Даже моя мать, не говоря уж об отце и Джиме.

· Кстати, о Джиме, как складывалась его жизнь в эти годы?

· По классическому сценарию. Сначала он дослужился в армии до офицерского чина, потом закончил с отличием университет, а потом начал работать в конторе у отца. Вот и все.

-А вы?

· О, я! - сказал он с жаром. - Со мной все было совсем по-другому. В армии я стал консультантом по работе с новобранцами, у меня здорово получалось. Я это знал, и мама это знала. Даже отец одобрял мои успехи.

· Вы наконец-то вступили в мир взрослых мужчин?

· Наверное, так

Мне на секунду даже показалось, что передо мной сидит не Бен, а какой-то другой парень. И он, наверное, заметив это, улыбнулся. Я подумала, что в армии он, впервые в жизни оказавшись вдали от матери и авторитарного отца, сумел воссоединиться с теми качествами, которые ценились в мире мужчин, - с властью, успехом и способностью влиять на других. Конечно же, офицером, как брат, он не стал, но уважение со стороны друзей и командиров стало его пропуском в мужской мир побед и успеха - тех понятий, которые всегда были для него такими чужими. Однако случилось так, что вхождение Бена в жесткий мужской мир напрочь сломало его внутренний компас - чувствительный, типичный интеллигентный ребенок с художественными склонностями стал пленником успеха.

I Как вы не понимаете, - говорил он на нашей следующей встрече, - после службы в армии я почувствовал себя умным, успешным, признанным, этаким настоящим мужчиной. Я решил для себя, что хочу сохранить это ощущение любой ценой. Я решил, что буду изучать финансы и бухучет.

| Как ваш отец и как Джим, - отметила я.

· Но ведь хочу я не этого! - взорвалась я, говоря как бы от его имени.

Бен уставился на меня непонимающими глазами, а я продолжала:

· Неужели не понятно? Для меня и для моей семьи искусство и фотография - занятие для женщин и никчемных личностей. А вот финансы - это для настоящих успешных мужчин. Поэтому я решил изучать финансы. Так ведь?

Этой вспышкой завершилась первая часть нашего совместного путешествия. Бен утвердился во мнении, что точно так же, как его успех в армии, изучение финансов, сферы, в которой его брат и отец добились успехов, I необходимое условие его эволюции, даже если это не его призвание.

Бен исчез с моего горизонта надолго. Когда я попробовала дозвониться ему на домашний номер, женский голос ответил, что Бен там больше не живет. В ответ на следующий вопрос мне весьма нелюбезно пояснили: «Мой сын не хочет, чтобы его беспокоили, поэтому мы его номер не даем, и в телефонном справочнике его нет». Я поняла, что Бен решил сжечь мосты. И с уважением отнеслась к этому его решению.

Прошло около пяти лет. В один прекрасный день Бен I тот самый Бен - просто вошел ко мне в кабинет и сел напротив. Только через несколько секунд в стильно одетом молодом человеке я узнала Бена I вместе с длинными волосами исчез и растерянный ребенок, которого я знала. Его место занял (по крайней мере, так мне сначала показалось) этот представительный бизнесмен, который решительно направлял свою лодку по жизненному морю. Казалось, между тем Беном и этим, сидевшим передо мной, не было ничего общего, разве что улыбка, чуть скошенная набок, и то же самое выражение в глазах 1 выражение человека, несущего тяжелое бремя. Создавалось впечатление, что этот бизнесмен выкопал где-то очень глубокую яму, в которой похоронил свое внутреннее «я».

· Я пришел, чтобы выяснить, в чем мое призвание. И в этот раз я не собираюсь сдаваться! - заявил Бен.

· А я и не думала, что вы сдались! - возразила я, увидев огонек в его глазах.

IЯ не уверен, | ответил он, выждав несколько секунд, пока я успокоюсь. I Вы же помните, как я тогда исчез. Должен сказать, что пришлось мне несладко. Провалил экзамены в бизнес-школу. Расстроился. Потом понял, что не очень-то и хотел туда поступить. Но ведь это был мой собственный выбор. Когда я это осознал, принял решение, что рано или поздно, но я добьюсь успеха. На следующий раз я поступил. Особой радости учеба мне не доставляла, но и больших проблем тоже не было.

Бен не понимал, почему он должен мучиться, несколько лет подряд изучая то, что ему не нравилось, но, очевидно, его душа лучше знала, что делать. Учеба в бизнес- школе была для него своего рода курсом взросления, инициацией. Ему нужна была закалка, надо было заложить надежный фундамент мужественности, что-то, на что можно было бы опереться в дальнейшей борьбе за успех. И он задался целью освоить профессию, в которой преуспели члены его семьи.

· Я понимал, | рассказывал он, - что на этом фундаменте смогу нарастить свою способность реализовывать собственный выбор. Финансы - это не то, чего я на самом

деле хочу, но это платформа, которая, по меркам общества, обеспечит мне законные основания и средства на то, чтобы выбрать профессию по душе. Ту, которая будет соответствовать моему призванию.

IА потом? - спросила я нетерпеливо.

Мне приходилось общаться со многими молодыми людьми, клюнувшими на приманки шикарной жизни - дорогой кожаный портфель, часы «Breitling» и ручку «Waterman* - признаки успеха и престижа.

· А теперь я успешный бухгалтер в фирме отца и брата. Я хорошо зарабатываю, живу в шикарной квартире, но при этом я знаю, что это все не то, - он сделал ударение на последних словах, и его губы растянулись в такой знакомой скошенной набок улыбке. - Мне кажется, вы с самого начала знали, что фокус не сработает. Знали тогда, когда я еще не знал.

Я улыбнулась, и Бен спросил:

· Ну скажите мне, почему вы постоянно улыбаетесь?

I Из-за вашего тона. Вы стали настоящим бизнесменом, таким деловым, без иллюзий...

· Ну а если мы скажем, что просто первый этап успешно завершен. И теперь вопрос в том, что произойдет на втором этапе? - парировал Бен, слегка обуздывая мой энтузиазм.

I Но я сгораю от любопытства, - решила не сдаваться я. - Может, расскажете мне о том, что я пропустила. Что происходило с вашим внутренним «я» в последние пять лет?

И тут я увидела практически того самого ребенка, который пришел ко мне пять лет назад. Но только на мгновение. Бен сразу же взял себя в руки.

1 Если честно, I рассмеялся он, но как-то с горечью, - понятия не имею, куда подевался тот ребенок

· А вы пришли сюда случайно не для того, чтобы его найти? - спросила я.

· Кто знает, - ответил он, и в глазах его мелькнула грусть.

Я поняла, что Бен появился вновь не только для того, чтобы найти себя прежнего, найти Бена-ребенка. Еще он хотел осознать свое призвание, убедиться в его истинности, увидеть его как единое целое. Как и многие другие люди, Бен знал, к чему у него есть склонности, но ему нужно было найти точку фокусировки. Ему нужна была опора, возможность определить новые умения, которые потребуются на новом пути, по сути, уже выбранном.

Задача была не из легких. Бену, взрослому человеку, наделенному рядом талантов и способностей, уже познавшему, что такое победы и успех, нужно было заново познакомиться с Беном-ребенком и принять собственные мечты. И тогда, применив силы, обретенные в мире бизнеса, он смог бы укрепить внутреннюю связь между двумя призваниями, унаследованными от родителей: матери - теперь уже известного фотографа и художника и отца - успешного бизнесмена. Объединить два противоположных полюса - «сильного» отца и «слабую* мать. Бен чувствовал, что его призвание находится где-то между этими двумя полюсами.

Мы несколько минут молчали. Потом я нарушила тишину.

· Ваш отец женился? Создал новую семью? - спросила я, возвращаясь к исходной точке.

· Нет, - ответил Бен. - У него бывают романы, но так, ничего серьезного. У мамы то же самое.

Я поняла, что Бен, как и прежде, ощущает острую потребность установить в своем сознании баланс между родителями, и добавила:

· Вы и сейчас не можете ассоциировать себя с одним из них, не вспоминая о другом.

Бен не ответил.

· А у Джима как на этом фронте? - поинтересовалась я, решив расширить исходное поле и возможности для построения отношений.

· Джим - настоящий мачо... Но самая большая его любовь - это деньги и бизнес,

· сказал Бен.

· А вы? Встречаетесь с кем-то?

· Пока никого не нашел... Но все же не будем забывать о некоторых конструктивных изменениях, - улыбнулся Бен. - Хотя бы что касается мамы. Помните, я рассказывал, что она все время болела, бывало, целыми днями лежала в постели, ничего не делая. Если бы вы увидели ее сейчас, то не поверили бы. Она так изменилась, после того как стала знаменитой. Выбросила все таблетки, каждую свободную минуту посвящает своему творчеству.

· А вы по-прежнему ее защищаете.

· Да... Но меньше, - ответил он и после коротенькой паузы добавил: - Знаете, все- таки я не понимаю, зачем я к вам сегодня приехал. Может, вы знаете? - он подмигнул в унисон директорской интонации.

Я не смогла сдержать улыбку: в том, что он знал ответ, у меня уже не было сомнений.

· Вы, психологи, - продолжал Бен подстрекательским тоном, - никогда напрямую не говорите. Все улыбаетесь, и максимум, что из вас можно выжать, так это намек

Я поддержала его тон:

· Наверное, вы пришли ко мне, чтобы замкнуть круг. Вы ведь сами это сказали, разве нет?

Его улыбка моментально исчезла.

· Скажите правду, - резко проговорил он. - Вы действительно верите, что в этом мире много людей, занимающихся делом, которое они действительно любят?

Бен, очевидно, знал, куда и к кому идти. Я абсолютно уверена в том, что молодое поколение решительно настроено на то, чтобы найти работу, которая приносила бы удовлетворение. Сегодня, как мне кажется, все больше людей не желает отказываться от права заниматься действительно любимым делом. Таких людей, | начала я, собираясь посвятить Бена в свои мысли, - все больше с каждым днем. Разумеется, дорога им предстоит нелегкая. Те, у кого хватает упорства, пожинают плоды самореализации. А тем, кто опустил руки, жить все тяжелее и тяжелее. Мир сегодня таков, что можно и на жизнь зарабатывать, и чувствовать себя реализованным в рамках всего лишь одного занятия. Можно быть успешным, выполняя работу, созвучную истокам вашей души. И не исключено, что наступит день, когда только такая работа будет вести к победе и успеху на рынках с самым высоким уровнем конкуренции.

Эти слова послужили толчком для Бена.

· Если уж говорить об успехе, I сказал он, хватаясь за соломинку, которую я ему протянула, | то внешне все выглядит отлично. У меня пристойный доход, шикарный джип, много друзей. Я разъезжаю по миру, ужинаю в роскошных ресторанах. А на самом деле... Когда я прихожу поздно вечером домой, такое ощущение, что ничего не сделал из того, что мне предназначено.

Я рассказала Бену о синдроме хронической усталости 1 болезни яппи, основная причина которой - физическое, умственное или эмоциональное переутомление. О том, что у некоторых людей эта болезнь I всего лишь синдром профессионального тупика и эмоциональной неудовлетворенности, что очень часто она поражает тех, кто не прислушивается к своему телу или теряется в собственном успехе. Рассказала, что иногда она заставляет человека взять тайм-аут и отправиться на поиски себя самого - наконец-то научиться себя слушать. Привела примеры, когда люди побеждали такую болезнь и, утверждаясь профессионально, обогащались духовно.

Бен снова решил отправиться на поиски собственного видения. Он постепенно освобождался от пут, от сковывавших его законов мира бизнеса. В этот сложный период я видела в нем одновременно и ребенка, и успешного финансиста. И мы шли все дальше и дальше.

· Вы живете в нескольких мирах. Попробуйте их соединить, - предложила я на одной из встреч.

· Во мне всегда было много миров, - признался Бен, причем в его словах было гораздо больше уверенности, чем раньше.

· Может, поэтому вы и здесь, - вела дальше я. - Вы здесь, потому что наконец-то почувствовали, что готовы свести влиятельного бизнесмена со слабым болезненным ребенком, который плохо учился в школе. Может быть, наконец-то настало время соединить вашу внутреннюю сущность с внутренним миром матери, которая, лежа в кровати, мечтала об искусстве, и миром отца - человека практичного и умного, который добился больших успехов в области финансов. Может, это как раз тот момент, когда нужно соединить в себе два начала 1 успешную мать и сильного отца. Собрать в одно целое все пока еще разрозненные части. В комнате в который раз повисла тяжелая тишина. Ее причиной была значимость вопроса. Я чувствовала, что теперь, после стольких лет со дня нашей первой встречи, Бен наконец-то обрел силу и способность дать себе то разрешение от имени отца и матери, которое они ему так и не дали. Я подумала, что именно сейчас, когда его мать добилась успеха, он мог бы связать в своей жизни искусство - область, в которой таились его основные способности и глубинные устремления, I и успех в бизнесе. И таким образом реализовать себя профессионально.

Но Бен пока не видел финишной прямой. И не мог сказать однозначно, сколько еще до нее идти. Он застрял где-то совсем недалеко, уже почти выбравшись из состояния пустоты и взяв направление к состоянию готовности. Казалось, что этот внутренний поиск близок к завершению и увенчать его должны зрелость и успех. Из-за незримости таких процессов может сложиться впечатление, что ничего не происходит, тогда как на самом деле внутри человека идет стремительное развитие и рост. В должный момент видение вдруг само предстает перед его глазами, как младенец, которого мать девять месяцев вынашивала в своем лоне. Мы не видим его, но мы знаем, что он есть, чувствуем его присутствие. Любые попытки обойти этап созревания продлевают путешествие.

· Похоже, сумеречный период вашей жизни близится к концу, - сказала я Бену, - хотя новый путь пока еще не виден. Вы по-прежнему хотите каждое утро приходить в офис и сидеть там до вечера рядом со своим успешным отцом и братом-карьеристом. Таким образом вы удовлетворяете свою потребность поддерживать родовую связь, следуя примеру старших, выполняя программу успешного мужчины. Эта связь помогает вам заложить фундамент, на котором вы сможете выстроить собственный уникальный дом. Пока еще все необходимые для самореализации внутренние связи не сформированы, каких-то звеньев все еще не хватает. Надо преодолеть еще один сложный этап - этап ошибок, заблуждений и промашек

В жизни Бена - за пределами работы - начались изменения. На одной из фотовыставок матери он познакомился с женщиной-фотографом на несколько лет старше его; они обменялись визитками. Постепенно деловое сотрудничество переросло в романтические отношения. В отличие от предыдущих романов Бена, этот развивался медленно, его лейтмотивом были терпеливость и любовь. Через какое-то время Бен вместе со своей новой подругой поехал в Яффу на семинар по журналистике, который проходил в небольшой студии в квартале художников. И он был на седьмом небе от счастья, когда подруга попросила его написать текст к серии фотографий, которые она сделала в школе для одаренных детей. Эти наполненные любовью отношения с женщиной, которая находила его привлекательным и принимала таким, каким он хотел быть, облегчили его рост и развитие и дали разрешение двигаться дальше. Бену повезло с товарищем по путешествию. Или, возможно, он сделал очень хороший выбор.

Потом он куда-то пропал. Позже я узнала, что, продолжая работать в фирме отца, Бен стал посещать вечерние курсы для социальных работников. Несколько лет спустя он начал работать с молодыми инвалидами. Постепенно неотъемлемой частью его жизни стала еще и журналистика. Ряд успешных бизнес-проектов, в которых он участвовал, и удачных инвестиций, которые он отлично просчитал, дали ему возможность больше времени посвящать заботе о людях. Приблизительно в то же время он начал вести колонку в популярной ежедневной газете - писал о молодых людях, которых консультировал, об их успешных начинаниях в бизнесе.

Прошло еще пять лет, и Бен появился вновь. В этот раз он выглядел как человек наконец-то нашедший гармонию в жизни. Много говорил, смеялся, рассказывал о своих детях.

· Погодите, что-то я не пойму - вы говорите сейчас о своих собственных детях? - перебила я.

· И о них тоже, - ответил Бен с улыбкой. 1 Но в первую очередь - о тех, которых я консультирую, оказывая им психологическую поддержку.

· Вы стали психотерапевтом для детей, как когда-то - для собственной матери?

· Да, вы же знаете, у меня был большой опыт, и я добился немалых успехов.

· И подарили много любви, - добавила я. - А как дела у вашей матери?

· Отлично!

· Не удивительно - у нее ведь был отличный психотерапевт. Лечение, основанное на такой огромной любви, обречено на успех. А как дела у отца и у Джима?

· Они в своей стихии - такие же отъявленные трудоголики и такие же отъявленные плейбои.

-Аувас как?

1У меня просто здорово. Мама никак не может успокоиться - она не ожидала, что я смогу вести колонку в газете. Отец гордится моими успешными инвестициями в акции и недвижимость. А что касается моих публикаций, то мне кажется, что порой он мне даже завидует. Недавно он написал весьма внушительную статью для специализированного издания. За эти годы, я думаю, мне наконец-то удалось соединить в своей душе их обоих I отца и мать. Выражаясь вашими словами, внутри меня - их воля и желания, их восхищение и поддержка. Мне больше не приходится раздумывать над тем, что я люблю больше - искусство или успехи на финансовом поприще. И мне не приходится переживать из-за того, кого я люблю больше I маму или папу. Я просто чувствую свое единство с ними обоими. Понимаете? Сначала выбрать отца... потом маму... потом соединить их... кое-что добавить, немножко откорректировать... а потом - выбрать профессию.

Нам обоим было понятно, что пройден сложный путь - путь собственного выбора.

Случай Бена и его семьи 1 всего лишь одно из множества свидетельств того, как много нужно энергии, чтобы выстроить собственное видение, и насколько важную роль оно играет в системе семейных отношений. Именно сложнейшая многокомпонентная система под названием «семья» задает направление, в котором человек отправляется на поиски самореализации и самоосуществления.

Путешествие Бена в очередной раз убедило меня, что профессиональное развитие человека очень тесно связано с системой отношений в его семье. Пытаться реализовать себя тогда, когда одни шестерни в этой системе износились, другие - поржавели, а третьи соскочили с места, - задача не из легких даже для наделенных особой силой. Часто мы обнаруживаем, что на самом деле нам нужно было сначала сблизиться со своими родными и вовлечь их в процесс собственной профессиональной реализации. А сделав это, мы чаще всего убеждаемся, что самые родные для нас люди, их жизнь, таланты й стремления как раз и являются центральной составляющей всего нашего путешествия - до самого его окончания.

Поиск по сайту: