Космополитическое сопереживание

Рассуждения в категориях ≪или-или≫ преобладают не только в классической социологии, но и в социальной биологии, а также в этнологических теориях агрессии и конфликта. Практика ≪исключающей≫ дифференциации считается необходимым принципом в антропологии, биологии, политической теории и логике. Отбросив ложный идеализм, все они заставляют нас проводить различие между любыми разновидностями групп, будь то племена, нации, религиозные группы, классы или семьи. Всякий, кто по наивности отказывается от подобной ≪логики≫, способствует агрессии - таков их аргумент. Соответственно, по сей день миф, будто выделение и вычленение нас из того, что нам чуждо, есть предпосылка оформления идентичности, политики, общества, сообщества и демократии, сохраняет свою кровавую власть в ключевых сферах социальных наук. Назовем это ≪территориальной≫ теорией идентичности. Она предполагает, что для формирования самосознания и социальной интеграции необходимо пространство, защищенное [ментальными] барьерами. Эта метатеория идентичности, общества и политики противоречит фактам. Она возникла в атмосфере существования жестко ограничивавших друг друга территориальных обществ и государств начального периода модернити. Она обобщает ее исторический опыт в форме ≪методологического национализма≫, сводя все к ≪логике≫ социального и политического. Однако, к примеру, страдания людей в других регионах и культурных ареалах мира уже не соответствуют схеме ≪друг-враг≫. С космополитической точки зрения, если спросить, чем порожден всемирный протест против войны в Ираке, ответом будет - космополитическим состраданием. Протесты движимы тем, что можно назвать ≪глобализацией

эмоций≫. Каждому известно, что на протяжении XX века произошло невероятное усовершенствование систем оружия. Мы знаем, что и после подписания мирных договоров долго не прекращалось смертоубийство. Когда же телевизионные картины войны и ее жертв передаются по всему миру, становится ясно, что насилие в одном уголке земного шара подстегивает готовность прибегнуть к насилию во многих других местах, так что последующая вереница военных акций вполне может выйти из-под контроля. Такое понимание сопровождается способностью и готовностью поставить себя в положение жертв, что также в существенной мере является результатом влияния СМИ. Слезы, которые мы виновато смахиваем с глаз, сидя перед телевизионным экраном или в кинотеатре, конечно, сознательно (и успешно) выжимаются голливудскими приемами или режиссурой новостей. Однако это ни в коем случае не отменяет того, что наше эмоциональное воображение расширилось до транснационального масштаба. Когда страдают и погибают мирные граждане - взрослые и дети - в Израиле, Палестине, Ираке или Африке, их страдания убедительно передаются средствами массовой информации, что порождает космополитическое сочувствие, заставляющее нас действовать.

Говард Перлмуттер пишет: Впервые в истории человечества под воздействием важнейших политических и технологических изменений появился реальный шанс возникновения глобальной цивилизации. В ней ежедневно случаются события общемирового значения, а международное сотрудничество имеет скорее горизонтальный, чем вертикальный, характер.

Сейчас мы видим появление единой общемировой цивилизации, характеризующейся большим разнообразием составляющих ее культур и взаимозависимостью между полюсами. В исторической перспективе просматривается только одна человеческая цивилизация, целостная и глобальная по сути, но наделенная чудесным разнообразием врожденных вариаций, в том что касается жизненного опыта.

Вместе с тем было бы фатальной ошибкой заключить, будто космополитическое сострадание пришло на смену национальному. Наоборот, они пронизывают, укрепляют, видоизменяют и окрашивают друг друга. Ложное противопоставление национального и транснационального породило бы бесконечную цепь непонимания. На деле транснациональное и космополитическое нужно воспринимать как сумму переоценок национального и локального. Это не отменяет того факта, что территориальная теория идентичности - кровавая ошибка, которую можно назвать ≪тюремной ошибкой≫ идентичности. Необязательно изолировать и сплачивать людей в противостоящие друг другу группы, даже если речь идет о широких национальных рамках, чтобы они осознали себя и обрели способность к политическому действию.

Социальный образ застывших разделенных миров и идентичностей, господствовавший в эпоху Первой модернити с отдельныминационально организованными обществами, удастся полностью преодолеть лишь при противопоставлении ≪исключающей≫ и ≪включающей≫ форм дифференциации; последняя будет изучена и получит развитие в социологии следующего, второго этапа модернити. В качестве примера укажем на возникновение транснациональных форм жизни, поддерживаемых средствами массовой информации. Здесь национальные рамки еще не преодолены, но основы производства и культуры СМИ радикальным образом изменились, а вместе с тем появились разнообразные виды транснациональных связей и противостояний. В итоге культурные отношения, лояльность и идентичность вышли за национальные пределы, ускользая от государственных систем контроля. Переключая телевизионные каналы и программы, люди одновременно живут в разных мирах. Как следует социологам охарактеризовать мигрантов, говорящих по-турецки и по-немецки; живущих в Берлине и в то же время не только там, поскольку они населяют транснациональные сети ожиданий, амбиций и противоречий? Согласно исходным посылкам методологического национализма, германо-турецкие (как те, так и другие) индивидуумы размещаются и исследуются либо в одной, либо в другой из ценностных систем. Таким образом, их идентичность лишается ≪включающего≫ характера; они предстают как люди ≪без корней≫, ≪отщепенцы≫, ≪бездомные≫, сидящие ≪между культурными стульями≫. С мононациональной точки зрения, стремящейся к единой идентичности, они видятся лишенными чего-то или попросту бесцветными.

В качестве образа, противоположного ≪территориально-тюремной≫ теории идентичности, общества и политики, мы можем в предварительном порядке выделить пять существенных и взаимосвязанных принципов космополитического мировоззрения.

Во-первых, это учет опыта кризисов в глобальном обществе: осознание взаимозависимости и проистекающей из нее ≪цивилизационной общности судеб≫, задаваемой глобальными рисками и кризисами, которые перешагивают границы между внутренней и внешней сферами, между нами и ними, между национальным и международным.

Во-вторых, это признание космополитических различий и вытекающего из них космополитического характера конфликтов, а также (ограниченное) любопытство по поводу различий в культуре и идентичности.

В-третьих, это космополитическое сочувствие и сопереживание, а также фактическая взаимозаменяемость различных ситуаций (и как дополнительная возможность, и как угроза). В-четвертых, это неспособность жить в мире без границ и как результат - стремление перекроить прежние барьеры или заново

отстроить их. В-пятых, это комбинирование: локальные, национальные, этнические, религиозные и космополитическая культуры проникают друг в друга, они взаимосвязаны и перемешаны – космополитизм без провинциализма пуст, а провинциализм без космополитизма слеп.

Эти принципы можно рассматривать в нормативно-философском смысле, хотя они поддаются и эмпирико-социологическому толкованию. Можно вскрыть заключенные в них противоречия и исследовать их конкретные проявления. В некотором роде Алексис де Токвиль сделал первый шаг в данном направлении применительно к постиерархической, демократической Америке своего времени. Его наблюдения созвучны постнациональному сочувствию. В эпоху космополитического подхода, когда все люди думают и чувствуют примерно одинаково, каждый мгновенно способен составить суждение о чувственном опыте остальных. Мы бросаем взгляд на самих себя, и этого достаточно. Нет такого несчастья, в которое мы не могли бы без труда погрузиться, причем его глубину открывает нам тайный инстинкт. Неважно, страдают ли люди, не знакомые нам, или даже наши недоброжелатели, воображение ставит нас на их место. Нечто вроде личного

чувства смешано с сочувствием к ним и заставляет страдать, если тело такого же, как мы, создания терпит муки.

Натан Шнайдер относит подобные наблюдения к миру транснационального.

Воображаемое сострадание играет ключевую роль в развитии западного гуманизма. Мы жалостливы, а если это не так, то нам следует такими стать.

Только в демократической среде жалость может стать практической заменой представительству. Публичное сострадание - это не просто индивидуальное проявление человечного поведения и заботы о других. Человечные поступки встречаются повсеместно и в любое время. Социология публичного сочувствия адресуется к социальной и коллективной моделям поведения, при котором существенное число людей полагает облегчение страданий, боли

и унижения других важным и достойным делом.

Мир при космополитическом взгляде на него предстает будто стеклянным. Различия, контрасты и границы фиксируются и определяются в осознании принципиальной схожести тех, кто находится от них по разные стороны. Линии, отделяющие нас от других, более не заблокированы и не затушеваны онтологическим несходством; они становятся прозрачными. Это необратимое сходство открывает пространство и для сочувствия, и для агрессии, которые трудно сдерживать. Таково следствие и сострадания, и ненависти - сострадания, поскольку ≪другой≫ (но уже не чужой) ныне присутствует в наших чувствах и опыте, причем созерцание себя и наблюдение за другими уже не являются взаимоисключающими действиями; ненависти, поскольку рушатся стены неведения и враждебности, хранившие наш мир. Оба эти чувства - ощущение безграничности и стремление восстановить старые границы - показывают, что космополитическое видение политически амбивалентно, оно рефлексивно. Когда четкие на первый взгляд разграничения и дихотомии истощены и более не служат нам ориентиром, а растворяются и перемешиваются когда мир мутирует, превращаясь в ≪вавилонский сумасшедший дом≫ (Роберт Музиль), когда исторические фетиши государства и нации не могут упорядочивать и контролировать жизнь и взаимодействие людей, нам остается самим искать способ, чтобы восстановить свои интересы и взаимосвязи среди обломков прежних реалий.

Сделать это нужно любым путем, способствующим длительному сосуществованию людей.

Поиск по сайту: