Археология Архитектура Астрономия Аудит Биология Ботаника Бухгалтерский учёт Войное дело Генетика География Геология Дизайн Искусство История Кино Кулинария Культура Литература Математика Медицина Металлургия Мифология Музыка Психология Религия Спорт Строительство Техника Транспорт Туризм Усадьба Физика Фотография Химия Экология Электричество Электроника Энергетика
|
VI. О характере рабства в Киевской Руси.
Наше знакомство с зависимым населением древней Руси IX - XII вв. показывает, что среди несвободного люда той поры весьма существенное место занимали рабы. Их труд, пожалуй, даже преобладал в древнерусской вотчине. Именно поэтому выяснение характера рабства в Киевской Руси - неотложная задача данного исследования.
В современной исторической науке особенно популярной является идея о патриархальном характере рабовладения на Руси.1 Но в литературе есть и другие мнения. П.Н.Третьяков, касаясь рабства у славян и антов, писал: «Рабов продавали и покупали. Рабом мог стать член соседнего племени. Во время войн рабы, особенно женщины и дети, являлись непременной, и по-видимому, очень важной частью военной добычи. Вряд ли можно рассматривать все это в качестве примитивного патриархального рабства, которое бьшо распространено у всех первобытных народов и которое еще не играло большой роли в их социально-экономической жизни. Но это не бьшо, конечно, и развитым рабовладением, оформившимся как целостная система производственных отношений».2 Освещая общественный строй восточных славян накануне образования Киевской Руси, П.Н.Третьяков еще раз подчеркивает, что рабство в это время выходило за рамки патриархальности.3 Согласно
когда он решительно противопоставляет рядовичей рабам. - Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 192-193.
1 См.: К.В.Базилевич. Опыт периодизации истории СССР феодального периода. «Вопросы истории», 1949, № 11, стр. 66; Б.Д.Греков. Крестьяне на Руси, кн. I, стр. 150; А.А.Зимин. Холопы Древней Руси. «История СССР», 1965, № 6, стр. 43, 54, 75; А.Г.Пригожин. О некоторых своеобразиях русского феодализма. Изв. ГАИМК, вып. 72, стр. 17; Л.В.Черепнин. Из истории ..., стр. 237; С.В.Юшков. Киевское государство (К вопросу о социальной структуре Киевской Руси). «Преподавание истории в школе», 1946, № 6, стр. 26.
2 П.Н.Третьяков. Восточнославянские племена. М., 1953, стр. 175.
3 Там же, стр. 291.
А.П.Пьянкову, рабство уже в эпоху антов «утратило былой патриархальный характер».1 С.А.Покровский высказывается о патриархальном рабовладении у восточных славян лишь относительно конца VI в. «Но источники IX - X вв. и «Русская Правда» ни о каком патриархальном рабстве говорить не позволяют, - утверждает С.А.Покровский. - Раб по «Русской Правде» и современным ей летописям - это говорящее орудие, вещь, он приравнен к скотине, предмет купли-продажи. Поэтому говорить о патриархальном рабстве в Киевской Руси можно только по явному недоразумению».2 Наконец, Е.И.Колычева уверяет: «...холопство на Руси как правовой институт не представляло собой нечто исключительное, неповторимое. Для него характерны те важнейшие черты, что и для рабства в других странах, в том числе и для античного рабства».3 Каким представляется рабовладение в Древней Руси нашему взору?
Поскольку рабский труд на Руси не стал основой общественного производства, то историю рабовладения следует перенести прежде всего в плоскость смены форм эксплуатации рабов, то есть форм организации рабского труда во владельческом хозяйстве и условий производительной деятельности рабов. В ранний час истории восточного славянства между рабами и свободными пропасть не лежала: рабы входили в состав родственных коллективов на правах младших ее членов и трудились наравне и вместе с остальными. Маврикий Стратег остро почувствовал своеобразие положения рабов у славян, которые, по его словам, ограничивая рабство пленников определенным сроком, предлагают им на выбор: либо «за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (в земле
1 А.П.Пьянков. Холопство на Руси до образования централизованного государства, стр. 43.
2 С.А.Покровский. Общественный строй..., стр. 159- 160.
3 Е.И.Колычева. Некоторые проблемы рабства и феодализма в трудахВ.И.Ленина исоветской историографии, стр. 141.
славян и антов. — И.Ф.) на положении свободных и друзей.1 Только патриархальным характером рабства объясняется метаморфоза пленника-раба в свободного. Голос, прозвучавший несколькими веками позже, свидетельствует, кажется, о том же: «Они (русы. — И.Ф.) хорошо обращаются с рабами...»2
Патриархальные нравы в обращении с рабами держались долго. От одного духовника, жившего в XI в., узнаем об интереснейших деталях быта рабов. «Прошал еси, — отвечает он на вопрос другого клирика, — о некых, иже купять, челядь, ство-рившим обещных молитв, ядше с ними, последи продавше в по-ганыя...».3 Значит, раб живет бок о бок с господином: совместно с ним молится, питается, вместе с ним же, видно, и трудится. Будущая знаменитость Печерского монастыря, едва достигнув 13 лет, начал «на труды подвижнее быта, якоже исходит ему с рабы своими на седо делати с всякым прилежанием».4
Патриархальный стиль отношений рабов с господами определялся социальной принадлежностью холоповладельца, будучи наиболее типичным для простонародья - крестьян и ремесленников, которым удалось приобрести невольников. Эти отношения строились на давних традициях, терявшихся где-то в первобытнообщинном мире и доживших до времен Киевской Руси.
Иначе обстояло дело у богатого и привилегированного владельца. Обратимся к примерам. При каждом посещении Изяславом Ярославичем Печерской обители преподобный Феодосии угощал его всякими «брашнами». «Многажды же христолюбивому князю Изяславу таковых брашен вкушающу и, яко же веселяся, глаголюще блаженному Феодосию "се, яко
же веси, отче, всех благых мира сего исполнися дом мой, тождь ни есмь такова сладка брашна вкушал, яко же ныне зде. Много-жды же рабом моим устроившим различнаа брашна и многоценна, - и не суть тако сладко, яко же сиа. Но молю ти, отче. По-веждь ми, откуда есть сладость в брашне вашем?"»1 «Блаженный» объяснил недогадливому князю, в чем секрет его кулинарии. Оказалось, что рабы у Изяслава «работають сваряшася и шегающа и клянуще друг друга, многажды же и биеми суть от приставник...»2 Не лучше, вероятно, жилось рабам и в хозяйстве знатного боярина. Надо полагать, к его собратьям обращены увещевания: «челядь же свою тако же милуй, дажь им погребная; показан же я на добро не яростию, но яко дети своя»» , «челядь свою наказующе, гладом не моряще, порт довол дающе», «аще кто бес правды насиляет на челядь свою и морить голодом, и раною, и наготою, и деломь насиляа».5 Между господином, почивающем наверху благополучия, и его рабами стоял целый сонм «приставников». Вотчина требовала иной организации труда, чем это было в хозяйстве простого свободного ремесленника или крестьянина — общинника.
Таким образом, в развитии древнерусского рабства можно наметить, правда, весьма схематично, две ветви: одна из них продолжает старую традицию патриархального рабства, другая отличается новым типом рабовладельческих отношений, приближающимся к тем формам, которые были известны древнему миру. Второй тип рабства возник значительно позднее, нежели первый. Его появление было связано с выделением из ранее однородного общества богатой верхушки, обзаводившейся крупным хозяйством, в котором широкое применение находил рабский труд.
1А.В.Мишулин. Древние славяне в отрывках греко-римских и византийских писателей по VII в. н.э. «Вестник древней истории», 1941, № 1, стр. 253.
2 В.В.Бартольд. Соч., т. 2, ч. 1. М, 1963, стр. 821.
3 Памятники древнерусского канонического права, ч. 1. СПб., 1908, стб. 10-11.
4 Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911, стр. 17.
1 Там же, стр. 39.
2 Там же, стр. 40.
3 Памятники древнерусского канонического права, ч. 1, стб. 124.
4 Там же, стб. 116.
5 Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины. Составил С.И.Смирнов. «Чтение ОИДР», 1912, кн. 3, отд. 2, стр. 50.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Наше исследование близится к концу. Настала пора сказать о главных чертах социально-экономического строя Киевской Руси. Древнерусское общество - сложный социальный организм, сочетающий различные типы производственных отношений.1
1 О многоукладности древнерусского общества писал в свое время С.В.Юшков, который находил на Руси X в. три уклада: первобытнообщинный, рабовладельческий и феодальный (С.В.Юшков. К вопросу о дофеодальном («варварском») государстве. «Вопросы истории», 1946, № 7; Его же. К вопросу о дофеодальном «варварском» государстве. «УЗ Всесоюзн. Ин-та юридических наук», вып. X. М., 1947). Сравнительно недавно Я.Н.Щапов вернулся к проблеме социально-экономических укладов на ру-си XI - первой половины XII в. Автор насчитал «семь типов социально-экономических укладов:!) мелкое натуральное сельское производство доклассового типа; 2) сельское производство, эксплуатируемое государством (князем) в форме даней; 3) сельское производство, эксплуатируемое отдельным феодалом (монастырем, кафедрой) в той же форме даней; 4) сельскохозяйственное производство сидящего на земле холопа (серва, средневекового раба), эксплуатируемое отдельным феодалом; 5) мелкое общинное ремесленное производство доклассового типа; 6) ремесленное производство средневекового рабовладельческого (вотчинного) типа; 7) городское «свободное» ремесленное производство» (Я.Н.Щапов. О социально-экономических укладах в Древней Руси XI - первой половины XII в. В кн.:
С давних пор, со времен антов, у восточных славян в недрах первобытнообщинного строя зарождается рабовладельческий уклад. Его дальнейшая история не была чем-то невозмутимо монотонным. Вторая половина X в. знаменовала известный перелом в развитии рабства на Руси, обусловленный возникновением частного землевладения. Рост землевладения князей, дружинников и духовенства, наблюдаемый в XI в., способствовал укреплению рабовладельческого уклада. Этот рост особенно ощутимым становится в XII в., чем, видимо, и объясняется подъем холопства, возникшего, по нашему мнению, где-то в XI в. и представлявшего рабов местного происхождения в отличие от челяди - пленников.1
Рядом с рабовладельческим укладом примерно со второй половины XI в. развивается феодальный уклад. Феодальные элементы (отдельные группы смердов, изгоев и др.) проникают в вотчину, под оболочкой которой скрываются теперь рабские и феодальные ингредиенты. Вотчина становится разноликой: она и рабовладельческая и феодальная одновременно. Но рабов и полусвободных в ней было все-таки больше, чем феодально зависимых. Поэтому феодальный уклад уступал рабовладельческому.
Феодальный укалад еще слаб, но его можно считать ведущим, поскольку ему принадлежало будущее.
Актуальные проблемы истории России эпохи феодализма. М., 1970, стр. 116). Нетрудно заметить, что все эти уклады в конечном счете распределяются по трем, названным С.В.Юшковым.
1 Нам представляется поспешным утверждение И.И.Смирнова, будто рост холопства являлся выражением развития феодальных отношений XII-XIII вв. (И.И.Смирнов. Очерки социально-экономических отношений Руси XII - XIII вв. М.-Л., 1963, стр. 138). Мы не знаем, как рабство может свидетельствовать о развитии феодализма. Это нелогично. И если даже согласиться с автором, что «экономически холоп начинает приобретать черты крепостного — серва», то и тут есть причина для сомнения, ибо начинать приобретать что-либо еще не значит приобрести. Поэтому о развитии феодальных отношений как таковых здесь не может быть и речи. В лучшем случае мы должны говорить лишь о тенденции к феодализму, но не больше.
Однако подавляющая масса земледельческого населения в Киевской Руси являлась свободной, что подтверждается не только древнерусскими материалами, но и выводами историков, изучавших положение русского крестьянства более позднего времени. Так, А.В.Арциховский после тщательного анализа берестяных грамот убедился, что «крестьяне в Новгороде еще не были полностью закрепощены». По наблюдениям Ю.Г.Алексеева, черная волость, объединявшая свободных крестьян, - даже в конце XV - начале XVI в. «достаточно жизнеспособная организация, ведущая активную борьбу против феодала».2 Собственность волости и волостных крестьян автор справедливо относит к дофеодальной собственности свободных общинников.3 Весьма существенно и другое: «К моменту образования централизованного государства в Северо-Восточной Руси волость - даже в одном из центральных и издавна феодализируемых уездов (Переяславском. — И.Ф.) — сохранила еще значительный удельный вес».4 Если это так, то что говорить о Руси X - XII вв.?!
Таким образом, в Древней Руси и рабовладельческий уклад, и феодальный решительно проигрывали по сравнению с общинным укладом, и частное хозяйство XI - XII вв., будучи скромным по размерам, напоминало островки, затерявшиеся среди свободного крестьянского хозяйства, господствовавшего в экономике той поры.
А.В.Арциховский. Новгород Великий в XI - XV вв. «Вопросы истории», 1960, № 9, стр. 30.
2 Ю.Г.Алексеев. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV - XVI вв. М.-Л., 1966, стр. 40.
3 Там же.
4 Ю.Г.Алексеев. Волость в Переяславском уезде XV в. В кн.: Вопросы экономики и классовых отношений в русском государстве XII - XVII вв. М.-Л., 1960, стр. 256.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Выписка из протокола № 16 Заседания кафедры истории СССР от 25 июня 1973 года.
Присутствовали:
проф. В.В.Мавродин, проф. Н.Г.Сладке-вич, проф. А.Л.Шапиро, доц. В.И.Легкий, доц. Л.С.Семенов, доц. И.Я.Фроянов, доц. В.П.Яковлев, асп. Г.А.Тишкин, канд. ист. наук Ю.Г.Алексеев, канд. ист. наук Б.Н.Миронов, Э.И.Кожухова.
Повестка дня:
1. Обсуждение докторской диссертации И.Я.Фроянова
«Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя».
2. Разное.
Слушали по первому вопросу:
А.Л.Шапиро- Киевская Русь имеет громадную историографию и крайне скудный материал дошедших до нас источников. По всем важным вопросам социально-экономической истории Киевской Руси высказаны самые разнообразные точки зрения и предложены различные их обоснования. При таких обстоятельствах выдвижение и обоснование новых положений является делом трудным. Оно требует хороших знаний всей литературы вопроса (точнее вопросов), умение критически в ней разобраться, глубокого понимания источников и умения их сопостав-
лять, оригинальной мысли и самостоятельности суждений. Рассматриваемый труд свидетельствует о том, что его автор обладает всеми этими редкими свойствами. Он заново пересмотрел весь комплекс письменных и археологических источников в их совокупности, включая и вновь открытые за последнее десятилетие. Он отказался от многих недостаточно опирающихся на источники концепций. Он сумел дать цельную концепцию исследуемой проблемы, причем она вытекает из конкретного изучения многих частных вопросов и собственной их интерпретации.
Работа начинается с рассмотрения вопросов об общине и о семье в Древней Руси. Справедливо отвергнув мысль о распространении родовых отношений, автор убедительно показал, что в жизни общества важную роль играла большая семья и возникшая в результате ее распада неразделенная семья. Думаю, что источники не уполномачивают нас говорить о том, что количественно большая и неразделенная семья доминировала, малая семья играла второстепенную роль.
В трактовке верви И.Я.Фроянова выдвинул свою точку зрения и привел разнообразные доводы для доказательства того, что она заключала в себе черты большой семьи и территориальной общины одновременно. По-новому трактуется и вопрос о генезисе города, который связывается с распадом родовых отношений, хотя мне кажется, что еще нужны уточнения, так как хронология распада рода и возникновение города не совпадают.
Центральное место в работе занимает проблема землевладения. Автор справедливо критикует историков, которые считают возможным говорить о феодализме без крупного землевладения. Свои позиции у автора по вопросу об основных категориях населения Киевской Руси. Во многом эти позиции являются спорными. Быть может, автор несколько недооценивает степень развития феодальных отношений в XI - XII вв. Но его критика тех исследовате-
лей, которые слишком удревнили феодализм, имеет большое принципиальное значение и несомненно позволяет уточнить наши представления о социально-экономическом строе Киевской Руси. Заслугой автора является широкое привлечение этнографического материала и сравнительно-исторический подход к теме.
Таким образом, при спорности многих тезисов И.Я.Фроянова его труд имеет большое научное значение и займет существенное место в историографии Киевской Руси. Работа вполне отвечает требованиям, предъявляемым к докторским диссертациям, и должна быть рекомендована к защите.
Ю.Г.Алексеев - Работа И.Я.Фроянова является монографическим исследованием широкого плана, посвященным одной из коренных проблем истории нашей Родины. Актуальность проблематики, поднятой в работе И.Я.Фроянова, подчеркивается тем обстоятельством, что, несмотря на большое число исследований и длительную историографическую традицию, большинство вопросов темы еще далеки от решения. И.Я.Фроянов выступает как самостоятельный, сложившийся исследователь, со своей собственной в высшей степени нетривиальной точкой зрения. Привлекая к исследованию все доступные отечественные источники, И.Я.Фроянов (и в том его заслуга) оперирует и сравнительным методом (к сожалению, весьма редко у нас применяемым), сопоставляя изучаемые им институты с их аналогиями в Западной Европе. Развивая лучшие традиции нашей историографии, автор вместе с тем идет нехожен-ным путем, стремясь по-новому осмыслить явления, изучавшиеся многими поколениями исследователей.
Не все выводы И.Я.Фроянова убедительны. Так, вызывает некоторое сомнение тезис о государственной земельной собственности (гл. 1, § 1), хотя и трактуемый автором с иных позиций, чем у Л.В.Черепнина и его последовате-
лей. Недостаточно аргументировано новое прочтение автором ст. 1 Пространной Правды в части распространения 80-гривенной виры на всех свободных. Не бесспорна и даже несколько искусственна конструкция о «внутренних смердах» как о челяди, посаженной на землю (III, § 2).
Но эти недостатки (может быть, недомолвки) решительно отступают на задний план перед свежим, оригинальным и в основе своей убедительным главным тезисом работы. Древняя Русь автором трактуется не как совокупность обезличенных объектов княжеского и боярского произвола (что, к сожалению, широко распространено в нашей литературе), а как жизнеспособное, полноправное, закономерно развивающееся общество свободных людей, переживающих одну из стадий общественного развития. Работа И.Я.Фроянова - новое веское слово в полемике с теориями «верховной собственности», «вотчинного государства» и «безземельного феодализма», с которыми автор успешно спорит.
Верная исходная точка зрения, широта взгляда, внимательный и добросовестный анализ помогли автору подняться над отдельными неточностями и определили в конечном счете его большую исследовательскую удачу. Работа должна быть рекомендована к защите.
Б.Н.Миронов- Общее впечатление: автор создал цельную и объективную картину состояния Киевской Руси X-XII вв. и что особенно существенно - построил оригинальную и в целом убедительную концепцию о переходном (к феодализму) характере русского общества X - XII вв. Работа выполнена целенаправленно, логично. Все главы дополняют и развивают друг друга. Автор весьма удачно применил метод «склеенной вазы». Как археолог, И.Я.Фроянов по обломкам, относящимся к разным сферам жизни русского общества Х-ХП вв.,; воссоздал общую картину его состояния. Хорошая источниковедческая база, использованы
всевозможные источники: письменные, археологические, этнографические и др. Хороший язык. В результате прочтения работы приходится согласиться с общим выводом автора.
Но работа дает и перспективу для дальнейшего исследования. У читателя возникает вопрос: как дальше повлияло татарское иго на развитие феодализма на Руси. И читатель надеется, что в своих дальнейших исследованиях И.Я.Фроянов ответит на этот вопрос.
Я присоединяюсь к уже высказанному мнению: работа И.Я.Фроянова должна быть рекомендована к защите в качестве докторской диссертации.
В.В.Мавродин- В своей докторской диссертации И.Я.Фроянов ставит ряд важных проблем, относящихся к истории общинных форм землевладения и общины, семьи, древнерусского города, частного (княжеского, боярского и церковно-монастырского) землевладения и хозяйства, различных групп зависимого населения на Руси. Заслуживающими самого пристального внимания являются соображения И.Я.Фроянова по поводу древнерусской семьи. Нет сомнения в том, что во времена Киевской Руси она имела большое значение. Важные результаты получены И.Я.Фрояновым в исследовании истории крупного землевладения на Руси Х-ХП вв. Он констатирует весьма слабое его состояние в X в. Это было княжеское землевладение, которое в своем развитии опережало другие виды крупного землевладения (боярское и церковное). Ценной и своевременной является попытка И.Я.Фроянова рассмотреть отраслевую структуру частного хозяйства (прежде всего княжеского) на Руси X - XII вв. Оно выглядит у него более промысловым и скотоводческим, нежели земледельческим. Полагаю, что И.Я.Фроянов здесь прав.
Рассматривая вопрос о путях формирования крупного землевладения в Киевской Руси, И.Я.Фроянов приходит к
выводу о том, что не насилие, а купля и заимка свободных земель были главным источником складывания крупного землевладения на Руси X - XII вв. Данное наблюдение представляется мне вполне правомерным. Считаю весьма убедительной трактовку И.Я.Фрояновым вопроса о терминах «челядь» и «холоп» и о содержании этих терминов. Трактовка новая, оригинальная. Я считаю раздел о челяди и холопах одним из лучших в диссертации. В своих последних работах о Киевской Руси я придерживаюсь концепции И.Я.Фроянова. Столь же оригинальным является изображение социального статуса изгоев в Древней Руси. Интересны соображения И.Я.Фроянова и о закупах.
В заключение я хочу отметить, что обсуждаемая нами сегодня диссертация И.Я.Фроянова является оригинальным, ценным исследованием, ставящим ряд важных проблем истории Киевской Руси, и нет никакого сомнения в том, что она может защищаться в качестве докторской диссертации, а ее автор - удостоен искомой степени доктора исторических наук.
Н.Е.НОСОВА - доктора исторических наук, специалиста в области истории СССР периода феодализма, зам.директора Института истории СССР АН СССР по ЛОИИ СССР.
А.А.ЗИМИНА - (Москва) доктора исторических наук, профессора, специалиста по истории и источниковедению феодальной России, ст.научного сотрудника Института истории СССР АН СССР.
4. Ведущее учреждение - Ростовский государственный университет.
Завкафедрой истории CQpP Проф. В.В.Мавродин.
1. Утвердить отзывы официальных рецензентов и рекомендовать диссертацию И.Я.Фроянова «Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя» к защите.
2. Считать, что опубликованные по теме диссертации статьи отражают основное содержание и выводы диссертации.
3. Утвердить в качестве официальных оппонентов:
Л.В.ЧЕРЕПНИНА - (Москва) академика, специалиста в области истории и историографии периода феодализма.
отзыв
кафедры источниковедения истории СССР Ростовского государственного университета на диссертацию И.Я.Фроя-нова «Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя», представленную на соискание ученой степени доктора исторических наук.
В советской историографии последнего времени все явственнее замечается интерес к Древней Руси. Об этом красноречиво свидетельствуют многочисленные исследования, в том числе и монографические, появившиеся в печати.
Докторская диссертация И.Я. Фроянова «Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя» — одно из выражений такого интереса. В ней рассматриваются наиболее важные вопросы социально-экономической истории Киевской Руси.
Первая глава посвящена анализу некоторых черт социально-экономического развития Руси в IX-XII вв. Свое исследование автор начинает с институтов дофеодального общества: общины в разных ее вариациях и общинного землевладения. Здесь, как и во многих других разделах работы, обращает внимание комплексный анализ источников: письменных, археологических, этнографических. Это имеет весьма существенное значение, поскольку в нашей литературе нередко можно видеть примеры, когда изучение упомянутых институтов осуществляется на материале ограниченного круга источников: либо археологических, либо письменных с эпизодическим привлечением других видов источников, а этнографический материал вообще почти не используется. С этой точки зрения работа И.Я. Фроянова выгодно отличается от исследований предшествующих ему авторов.
И.Я.Фроянов устанавливает многоступенчатость общинной организации и общинного землевладения, правильно от-
мечая, что эта многоступенчатость далеко не всегда учитывалась историками, которые исследовали проблему преимущественно по двум звеньям - общине кровно-родственной и соседской. И.Я.Фроянов показывает наличие у восточных славян накануне образования государства различных общинных союзов, представленных родом, племенем и союзом племен (народом). Он прав, когда пишет о том, что без учета иерархичности первобытного земелевладения нельзя разобраться в вопросе о развитии земельной собственности на Руси X - XII вв.
Заслуживают внимания высказанные И.Я.Фрояновым соображения относительно древнерусской верви. Ему удалось по-новому прочитать, казалось бы, всесторонне уже исследованные тексты Русской Правды, касающиеся верви. На основе этого он делает вывод о сложном характере верви, сочетающей в себе и родственные, и соседские связи.
Раздел этой же главы диссертации И.Я.Фроянова о древнерусской семье построен на разнообразных источниках (письменных, археологических и этнографических). В результате проделанного анализа автор приходит к выводу о значительной сложности семейных связей в Киевской Руси, где имелись, по его мнению, большие семьи, неразделенные семьи и малые семьи. Автор склоняется к выводу о господстве в Древней Руси большой семьи.
Однако диссертант не привел убедительных аргументов в опровержение данных советских археологов, в частности, И.И.Ляпушкина и О.М.Рапова о наличии у восточных славян семей, ведущих индивидуальное хозяйство. Для обоснования своего мнения о преобладании у них родовой семьи И.Я.Фроянов, не имея других, более сильных аргументов, сравнивает семью восточных славян с неразделенными семьями XIX в. Но эти эпохи слишком далеки друг от друга, чтобы такая аналогия могла быть использована как доказательство.
И.Я.Фроянов произвел любопытный филологический анализ статей Русской Правды, говорящих о кровной мести в
Древней Руси, что позволило ему несколько иначе, чем принято в новейшей историографии, раскрыть историю кровной мести на Руси XI - XII вв.
Интересные результаты получены им в разделе об исторических предпосылках и причинах возникновения городов на Руси. Однако они в силу характера исследуемой проблемы остаются на уровне более или менее вероятных предположений. Здесь еще многое может быть уточнено по мере накопления археологического материала, что, разумеется, является делом будущего.
Но и на данной стадии разработки автором этой проблемы с некоторыми положениями мы не можем согласиться.
Причиной появления городских посадов автор считает «разрыв родовых пут, мешавших подвижности населения». Не причем тут и феодализм. Он, напротив, приковывал крестьян к земле, а ремесленников - к барской усадьбе. Приводя выводы М.Н.Тихомирова о том, что подавляющее большинство городских ремесленников состояло из свободных людей, бросивших деревню и поселившихся у городских стен, автор считает, что материалистическое объяснение причины возникновения городов - отделение ремесла от земеледелия - недостаточно, и замечает: «Разумеется, какая-то часть их осела в городах в ту пору, когда они являлись племенными центрами. И все же древнерусский посад сформировался, по всей видимости, из пришлых элементов, тем более что далеко не все города Древней Руси выросли из родо-племенных». Из каких пришлых элементов, если не из деревни, - неясно.
Далее на первый план выдвигается мысль, что «с расцветом внешней торговли на особенно оживленных и бойких местах торгового оборота вырастают поселки городского типа. Позднее - не раньше XI века - на базе внутреннего обмена и успехов ремесла сложились условия для образования городов»; следовательно, автор говорит только об условиях для возникновения посадов в XI в., а не о самих посадах.
Дессертант оставляет без рассмотрения аргументацию М.Н.Тихомирова, обращавшего внимание на те города, которые возникли вдали от внешнеторговых путей, и возвращает к давно оставленным концепциям, в которых внешнеторговые факторы выдвигались на первый план при объяснении причин возникновения городов.
Столь же проблематичным, хотя и оригинальным, остается толкование социального статуса старцев градских в смысле племенной верхушки, занимавшейся гражданскими делами. Но это, по нашему мнению, происходит не от того, что в работе И.Я.Фроянова недостаточно проанализирован материал (в данном плане автор сделал все возможное), а потому, что слишком скуден запас сведений о старцах градских, которыми располагает исследователь.
Центральное место в диссертации занимает вторая глава «Крупное землевладение и хозяйство на Руси X - XII вв.». Ценным ее качеством является то, что в ней раскрыта история хозяйственной деятельности крупных землевладельцев, т.е. показано, какой, с точки зрения отраслевой структуры, была вотчина во второй половине X в., в XI в. и XII в. Это обстоятельство надо особо подчеркнуть, поскольку в историографии (как дореволюционной, так и советской) дается главным образом суммарная характеристика древнерусской вотчины, в результате чего вместо динамической модели создается застывший слепок.
Княжеское хозяйство второй половины X в. И.Я.Фроянов изображает в основном как промысловое. Только в XI в. у князей появляется собственная пашня и наблюдается быстрый подъем скотоводства. В XII в. княжеская вотчина становится скотоводческо-промысловой и лишь отчасти земледельческой.
Отрицание земледельческой основы княжеского хозяйства нам представляется весьма спорным. Упоминание Правды Ярославичей о меже и ратайном старосте, на что обратил внимание Б.Д.Греков, дают твердые основания для вывода о зем-
леделии в княжеской вотчине. Правда, свидетельств такого рода, как верно замечает И.Я.Фроянов, не так уж много, особенно по сравнению с подробным перечнем различных видов скота. Но с такой неполнотой и случайностью сохранившегося материала, обусловленных самыми различными причинами, исследователи сталкиваются постоянно, и это не мешает им отличить главные явления от второстепенных.
В доказательство того, что земледелие не сделало таких заметных успехов, как животноводство, диссертант приводит статью 24 Краткой Правды, которая в сопоставлении со статьей 13 Пространной Правды создает впечатление какой-то тенденции к статике в этой области». Но рутинное состояние примитивной техники в условиях барщинной системы не является основанием для того, чтобы опровергнуть выводы о распространении земледлия, в княжеском хозяйстве в частности. Если не было сдвигов, это не означает малых размеров пашни.
Сходное положение замечает И.Я.Фроянов и в хозяйстве других частных землевладельцев - бояр и духовенства. Можно согласиться с автором, что в своем развитии земельная собственность бояр и духовных чинов несколько отставала от княжеской. Но и при этом она была значительно более развитой, чем это представляется И.Я.Фроянову. Диссертанту, на наш взгляд, следует учесть, что в некоторых источниках уже в XI -XII вв. затрагиваются вопросы, связанные с земельной собственностью бояр, а также выводы Я.Н.Щапова о возникновении церковного землевладения во второй половине XI в. (см.: «Древнерусское государство и его международное значение». М, 1965, стр. 279-352).
И.Я.Фроянов затронул весьма важный вопрос о способах формирования крупного землевладения. Широко распространенному в исторической литературе тезису о насильственных захватах земель, принадлежавших крестьянам, он противопоставил свой, согласно которому складьтание крупного земле-
владения на Руси X - XII вв. осуществлялось главным образом путем заимок пустующих земель и купель. Насилие же здесь играло эпизодическую роль.
Отвергая выводы большинства советских историков о насильственном захвате крестьянских земель, о внеэкономическом принуждении, диссертант привлекает высказывания Ф.Энгельса, относящиеся к догосударственному периоду, к периоду распада родового строя в связи с появлением прибавочного продукта, возникновение которого, как подчеркивал Энгельс, не может быть объяснено насилием.
Вместе с тем автор не приводит мыслей Энгельса о том, что раздел родовых земель возникает в результате появления излишков, которые надо создать трудом, а потом только можно отнять грабежом. Это выводы Энгельса диссертант относит к периоду, когда начали отнимать грабежом - к периоду государства, организации насилия.
Следовательно, отрицать насилие в Древнерусском государстве, ссылаясь на выводы Энгельса, с нашей точки зрения, неправомерно.
Нет оснований соглашаться и с утверждением автора, что господствующий класс Киевской Руси не имел достаточных сил и средств для подавления сопротивления общинников. Походы первых русских князей свидетельствуют об обратном.
Нам представляется неубедительной и критика выводов ряда советских историков по вопросу о степени влияния вотчинников на древнерусское законодательство.
Подводя итоги по вопросу о месте крупного землевладения в экономике Древней Руси, И.Я.Фроянов приходит к мысли, что оно, будучи незначительным, решительно проигрывало по сравнению с землевладением свободных крестьян-общинников, которое и являлось господствующим в ту пору.
Крупное землевладение не было даже основным источником доходов древнерусской знати, видевшей главное богатст-
во в движимости (золото, серебро, драгоценности, скот, рабы), а не в земле.
В подтверждение этого в диссертации приводятся свидетельства летописей о трофеях, которые захватывали во время междоусобных феодальных войн. Но из того факта, что увозили золото, серебро, а не мешки с овсом и мукой, не следует вывода об отсутствии земледельческого крупного хозяйства. Во все времена, очевидно, грабители предпочитали драгоценности, движимые ценности.
Автор же на основе этих фактов определяет уровень развития общества и приходит к выводу, что такие явления типичны для периода разложения родового строя, ссылаясь при этом опять на Ф.Энгельса («Происхождение семьи, частной собственности и государства» в кн.: К.Маркс и Ф.Энгельс, соч., т. 21, стр. 21, 166, 167). Но Ф.Энгельс, характеризуя высшую ступень варварства - предгосударственный период - пишет о деятельности купцов и заключает, что там «наряду с богатством, заключающимся о товарах и рабах, наряду с денежным богатством появилось также богатство земельное». (Указ.соч., стр. 166 - 167). Как видно, во-первых, наряду, а не позднее, во-вторых, речь идет о предпосылках возникновения государства, о догосударственном периоде, что не имеет отношения к теме рецензируемой работы.
Третья глава диссертации И.Я.Фроянова посвящена исследованию зависимого населения в Древней Руси. В ней рассматриваются все главные категории зависимого люда на Руси в X - XII вв.: челядь, холопы, данники, смерды, закупы, изгои, рядовичи и др. К числу положительных качеств данного исследования следует отнести стремление изучить каждую группу зависимых людей в эволюции. Это надо особо отметить, поскольку в литературе нередко отсутствует такой исторический подход, т.е. изучение часто ведется статически.
Многие из названных категорий зависимого населения толкуются автором по-новому. Это относится прежде всего к
челяди, холопам, смердам, закупам, изгоям. В итоге проделанного исследования автор приходит к выводу о значительной распространенности в древнерусской вотчине труда рабов и полусвободных (при наличии труда крепостных). Вскрывая социальную сущность вотчины, И.Я.Фроянов устанавливает ее сложный характер: она и рабовладельческая, и феодальная одновременно. При этом труд рабов и полусвободных преобладал в ней.
С точки зрения социально-экономической, Древняя Русь XI - XII вв. представляется И.Я.Фроянову неоднородной, совмещающей различные социальные уклады: общинный, рабовладельческий и феодальный. Последний был еще слаб (он даже уступал рабовладельческому), но автор называет его ведущим в том смысле, что ему принадлежало будущее. Однако на Руси XI - XII вв. господствовал пока общинный уклад и свободное крестьянское хозяйство являлось еще доминирующим в экономике Киевской Руси.
И в этой части исследования не все положения могут быть нами приняты. Касаясь отношений между верхушкой киевского общества и основной массы населения, И.Я.Фроянов пишет, что насильственный захват земель, принадлежавших общинникам, играл подсобную, чаще всего эпизодическую роль на том основании, что свободных земель было много и незачем было их захватывать (стр. 260). Но ведь речь в данном случае идет не о любых землях, а о населенных крестьянами и культивированных. Диссертант отрицает полюдье как форму эксплуатации в Древнерусском государстве, считая его результатом добровольного договора, даром (даровное полюдье). Но если полюдье - добровольный дар, то почему был убит князь Игорь, а княгиня Ольга так жестоко мстила древлянам? Мнение автора о «внутренних смердах» как части населения, образовавшейся из бывших пленников («экс-челяди»), на наш взгляд, должно быть увязано с данными Русской Правды о зависимом положении смердов. Наконец, нам представляется,
утверждение автора о том, что в хозяйствах крестьян и ремесленников применялся рабский труд (стр. 327, 358), нуждается в дополнительной аргументации.
Сделанный нами разбор показывает, что по ряду проблем мы расходимся во взглядах с автором рецензируемой диссертации. Но это не может служить препятствием для ее высокой оценки. Автор показал умение тщательно и глубоко анализировать источники, а по некоторым вопросам, как отмечалось выше, пришел к выводам, мимо которых не смогут пройти исследователи социально-экономического строя Киевской Руси. Поэтому мы считаем, что И.Я.Фроянов заслуживает присуждения ему ученой степени доктора исторических наук.
Отзыв на докторскую диссертацию И.Я.Фроянова: «Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя», представленную на соискание ученой степени доктора исторических наук, утвержден на заседании кафедры источниковедения истории СССР и вспомогательных исторических дисциплин от 15 ноября 1973 г.
Отзыв на докторскую диссертацию И.Я.Фроянова: «Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя», представленную на соискание ученой степени доктора исторических наук, утвержден на заседании Ученого совета исторического факультета от 7 декабря 1973 г.
Председатель Ученого совета исторического ф-та
доктор исторических наук, профессор В.А.Золотов
Завкафедрой источниковедения истории СССР
и вспомогательных исторических дисциплин
доктор исторических наук, профессор А.П.Пронштейн
ОТЗЫВ ОБ АВТОРЕФЕРАТЕ
И.Я.ФРОЯНОВА
«КИЕВСКАЯ РУСЬ.
Главные черты социально-экономического строя».
Автореферат докторской диссертации И.Я.Фроянова посвящен весьма важной теме. Основные работы по социально-экономическому строю Киевской Руси (Б.Д.Грекова, С.В.Юшкова, В.В.Мавродина и др.) вышли уже довольно давно. С тех пор накопилось много новых наблюдений, часть из которых сделана самим автором диссертации, и они требуют нового осмысления и обобщения.
Кропотливо, осторожно и с хорошим вниманием к филологической стороне вопроса (здесь особенно ценны наблюдения автора над значением отдельных юридических и социальных терминов) И.Я.Фроянов пересматривает отдельные положения, выдвинутые нашими крупнейшими историками. При этом автор проявляет редкостное для молодого ученого внимание ко всей аргументации своих старших предшественников и скромность в отношении своих собственных заслуг.
Выводы И.Я.Фроянова заслуживают всяческого внимания. Как правило, он не упрощает вопросов, а представляет их во всей их сложности, рисует более сложную картину социально-экономического строя Киевской Руси, чем его предшественники.
На основании знакомства с авторефератом диссертации И.Я.Фроянова и со статьями, в которых отражены основные положения диссертации (их более 20), считаю, что И.Я.Фроянов вполне заслуживает присуждения ему степени доктора исторических наук.
Академик Д.С.Лихачев
12.XII.73.
ОТЗЫВ
о монографии И.Я.Фроянова: «Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя». Л., 1973. 400 машинописных стр. (представлена в качестве диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук).
Автор проявил большую творческую смелость, взявши в качестве темы докторской диссертации вопрос о социально-экономическом строе Киевской Руси. Источников здесь очень ограниченное количество. Все они в основном давно известны, испробованы разные варианты их прочтения, найти новый на них угол зрения не легко. Но, несмотря на трудности, И.Я.Фроянов взялся за эту задачу. Такую попытку можно только приветствовать. Диссертант при этом оговаривается, что «в условиях развернувшегося в советской исторической науке обследования социально-экономической структуры Киевской Руси» его диссертация - лишь одна из попыток, предпринимаемых в указанном направлении, а выводы и наблюдения, представленные в ней, - не более, чем один из возможных вариантов решения сложной, не поддающейся однозначному толкованию проблемы». Верно, но только надо иметь в виду, что не бывает нескольких вариантов истины, истина одна, и то или иное решение проблемы или приближает к ней, или отдаляет от нее. И.Я.Фроянов, конечно, это сознает и стремится ввести в науку более правильное, как он думает, по сравнению с господствующим, понимание характера социально-экономического развития Древней Руси. Это совершенно закономерно и естественно.
И.Я.Фроянов предупреждает, что не будет давать «систематических историографических обзоров». Думаю, что он прав. Уж слишком много таких обзоров опубликовано. Но о чем следует пожалеть, - это о том, что автор не дал краткой
характеристики некоторых современных направлений в изучении Киевской Руси, смысл которых сводится к попытке (часто весьма неубедительной) опровергнуть тезис Б.Д.Грекова о ее феодальном строе. Не совсем, например, ясно, почему диссертант не говорит об очень спорной концепции В.И.Горемыкиной о рабовладельческом характере Древнерусского государства, к которой в одной из своих статей он отнесся весьма положительно и которая, по-моему, близка его собственным взглядам, изложенным в диссертации.
Вряд ли я ошибусь, если скажу, что основная направленность монографии т.Фроянова (и критическая, и позитивная) идет по линии пересмотра представлений Б.Д.Грекова о генезисе феодализма на Руси. Называя Грекова «признанным главой советской исторической науки», говоря, что с его именем связано «решение ключевых проблем истории древнерусского феодализма», т.Фроянов отмечает в то же время его «схематизм», «уязвимость» выдвигаемых им положений «и с точки зрения фактов, и с точки зрения логики...», «зыбкость почвы», на которой он стоял, наличие в его системе доказательств «непрерывных допущений, вытекающих из представлений об «общем характере развития» Древнерусского государства», и даже «рецидив» норманизма.
Подобная критка концепции, методики, источниковедческих приемов вполне допустима, но ответственна и требует от диссертанта серьезной аргументации. Поэтому прежде всего надо поставить вопрос о том, какими исследовательскими средствами владеет сам диссертант. Трудно было бы рассчитывать на расширение источниковедческой базы. Можно было ожидать помощи лишь со стороны археологии. И действительно, использование археологического материала помогло автору более углубленно рассмотреть некоторые проблемы. Но остается непонятным, почему автор не привлек такой яркий источник, который тоже предоставили историкам архео-
логи, как берестяные новгородские грамоты. Ведь они проливают свет и на землевладение, и на формы зависимости.
Положительные результаты дало применение И.Я.Фрояно-вым сравнительно-исторического метода и метода ретроспекции, хотя думаю, что здесь можно было сделать больше. Проблема моделирования феодализма привлекает очень значительное внимание и советских ученых, и исследователей в странах социалистического лагеря (Ловмяньского, Бардаха, Русоцкого и др.), открывая широкое поле для социологических обобщений. Что касается ретроспективного метода, то он, вероятно, мог бы быть использован применительно не только к грамотам Великого Новгорода и Пскова, но и к актам Северо-Восточной Руси XIV-XV вв. Я говорю это не с тем, чтобы найти какие-то пробелы в источниковедческой базе и исследовательской лаборатории И.Я.Фроянова, а потому, что общей задачей всех, кто занимается историей Древнерусского государства, являются поиски путей к преодолению той ограниченности источников, в которую все мы упираемся.
Я считаю вполне обоснованным выделение в качестве темы диссертации проблемы социально-экономического строя Древней Руси, но думаю, что полное обособление базисных явлений от надстроечных ограничило возможности диссертанта. Напомню, что Б.Д.Греков, основываясь на характере базиса, делал выводы о надстройке, и независимо от степени убедительности его точки зрения самый путь научного поиска методологически допустим.
Диссертация состоит из трех глав. В первой речь идет об общинном землевладении, о верви, о древнерусской семье, о предпосылках возникновения городов. Вторая глава посвящена крупному землевладению и хозяйству, а третья - зависимому населению. Структура продуманная и четкая.
В первой главе автор говорит «о существовании у восточных славян коллективного землевладения, представленного родом, племенем, союзом племен» и о складывании, с ростом
публичной власти, государственного земельного фонда. Все это изложено вполне убедительно, и я лишь не понимаю, почему И.Я.Фроянов считает, что в советской историографии факту наличия государственных земель не придавалось значения. По-моему, придавалось. Не вызывает у меня возражений трактовка верви как организации, сочетающей в себе «родственные и соседские связи, элементы общинной и индивидуальной собственности». Ряд интересных наблюдений сделан касательно древнерусской семьи. Вероятно, верен вывод, что «формы семьи в ту пору варьировались от большесемейных союзов до малой семьи...». Но нельзя подкрепить конкретным материалом тезис о том, что наиболее распространены в Киевской Руси были большие семьи вместе с переходными формами. Поэтому критика с этой точки зрения Б.Д.Грекова и Я.Н.Щапова не достигает цели.
Ряд интересных соображений изложен в параграфе о городах. Заслуживает внимания мысль о многообразии путей образования древнерусских городов. Следует поддержать принцип историзма в подходе к этому вопросу. Но никак нельзя согласиться с заявлением, что развитие городов не связано с процессом феодализации (не при чем тут и феодализм ). Город — органическая часть системы феодальных отношений на определенном этапе, и вырвать его оттуда нельзя. Справедливо отстаивая историчность в трактовке проблемы городов, автор иногда сам допускает, по-моему, не исторические формулировки вроде того, что «отделение ремесла от земледелия обнаруживается даже у представителей черняховской культуры». Понятие «отделение ремесла от земледелия» — это не просто констатация их раздельного существования, а определение экономических явлений на соответствующей ступени общественного развития. Толкование И.Я.Фрояновым термина «старцы градские» — «племенная знать, которая занималась гражданскими делами...», надо признать одним из возможных.
Общий вывод автора из первой главы о том, что в Киевской Руси факторам дофеодального порядка принадлежала большая роль, справедлив и в общем уже принят советской наукой. Но формулировка И.Я.Фроянова - «в высшей степени существенная роль» - заставляет задуматься как это понимать: наступил уже феодализм или нет. На этот вопрос диссертант обещает ответить в следующих главах. Это логично.
Во второй главе «Крупное землевладение и хозяйство на Руси X - XII вв.» автор прежде всего рассматривает историографию вопроса, затем высказывает некоторые «методические и терминологические замечания». Он говорит, что большинством исследователей принят тезис «о крупном землевладении как экономической основе феодального процесса». Это вероятно, но во избежание иногда встречающейся методологической нечеткости, по-моему, не лишне подчеркнуть, что термин «крупное» обозначает не размеры землевладения, а его «феодальный характер (соединение собственности феодала или феодального государства на землю с эксплуатацией зависимого населения в форме ренты). Понимание собственности на землю как основы феодализма до недавнего времени было господствующим. В настоящее время имеются попытки (по-моему мало убедительные) его пересмотреть; выдвигается на первое место система личностных отношений. Критика И.Я.Фрояновым в этом плане взглядов А.Я.Гуревича и Л.В.Даниловой мне представляется правильной. В то же время мне кажется, что автор слишком легко отметает вопрос о верховной собственности на землю государства. Я не собираюсь сейчас защищать этот тезис; он требует особого разговора. Но думаю, что бьет мимо цели замечание диссертанта: «Как-то не вяжется мысль о верховной земельной собственности князя с многочисленными случаями, когда вече указывало путь незадачливому правителю, иначе - сгоняло его со стола». Довод очень примитивный, ибо речь не о том или ином, удачливом или незадачливом, князе-собственнике, а о верховной собст-
венности государства как органа публичной власти. А последний вопрос упирается в проблему иерархической структуры феодальной собственности на землю и ее расчлененного характера. Данная проблема (независимо от того, как решать) в труде И.Я.Фроянова не затронута ни теоретически, ни конкретно исторически, и я считаю это минусом.
Терминологические наблюдения И.Я.Фроянова касаются слова «село». Мысль о том, что оно сначала обозначает поселение свободных крестьян, затем крестьян зависимых, не вызывает возражений.
Концепция развития землевладения князей у И.Я.Фроянова такая: в X в. «домен», «если понимать под ним больших размеров княжеское хозяйство», обнаружить не удается. «В руках князей лишь несколько сел, заводившихся с промысловыми целями». В XI в. в княжеской экономике происходят сдвиги за счет подъема животноводства, особенно коневодства. Скотоводство — «центральная отраслевая ветвь» в хозяйстве князей, его «основа, фундамент». Гипотетически можно «предположить известное расширение княжеского земледелия», но оно было незначительным, «богатство множилось не за счет земледельческого труда, а в результате накопления движимых ценностей, увеличения стад и эксплуатации промысловых угодий». По-моему, источники не уполномачивают на такой вывод: у нас нет данных для того, чтобы говорить о постоянном преобладании в XI — XII вв. той или иной отрасли хозяйства (княжеского). Более осторожно И.Я.Фроянов высказывается по тому же поводу в главе о землевладении бояр: «земледелие, разумеется, тоже было здесь представлено, но трудно сказать, перевешивало ли оно в хозяйственном балансе частных предприятий древнерусского боярства». Действительно, трудно. Вероятно, в разных местах было по-разному; сказать, что везде земледелие было «позади», мы не имеем права.
И.Я.Фроянов выдвигает тезис, что «личные потребности в хлебе» князья «удовлетворяли через кормления...». Что кормления играли большую роль в Древней Руси - это бесспорно. То, что диссертант подчеркнул данный факт, это очень хорошо. Но, во-первых, автор видит кормления там, где их могло и не быть. Например, он приводит ряд цитат из летописей о сожжении сел. Но что мешает признать их за частновладельческие (княжеские, боярские села)? Почему - «жизнь» - это обязательно «волость, кормившая князя»? Фраза «жита пожгли и всю жизнь погубила еста» переводится весьма просто: «пожгли хлеб и погубили продовольствие — источник существования». Термин «жизнь» многозначен. Во-вторых, почему «кормление» надо исключать из системы феодальных отношений? Это пожалование в лен не самой земли, а поборов с населявших ее непосредственных производителей. Ведь система кормлений просуществовала до середины XVI в., органически сочетаясь с другими явлениями феодального строя. Она была связана с отношениями вассалитета и распределением ренты; с течением времени приобретала наследственный характер.
Ряд интересных соображений высказывает автор по поводу церковного землевладения. Он разбирает акты передачи государством церковным учреждениям права сбора доходов с определенных территорий и расценивает такую передачу как «.возможность эволюции пожалованной земли в феодальную собственность»: «сначала устанавливалась верховная собственность на землю волости, носившая скорее номинальный характер, нежели действительный», а затем владелец постепенно «приближается к волости и, наконец, внедряется в общественную ткань, подрывает общину и устанавливает над ней господство, — завязывается феодальное хозяйство». Здесь автор оперирует понятием «верховная собственность» (от которого ранее отказался), и это позволяет ему обрисовать процесс феодализации от «возможности» до реальности (я бы ска-
зал по-другому: от раннефеодальной стадии до развитого феодализма).
Думаю, что И.Я.Фроянов правильно возражает против некоторых увлечений Я.Н.Щапова (расширетельное толкование феодальной ренты, к которой тот относит, например, торговые пошлины). Но вряд ли стоило переводить в плоскость юмора серьезный вопрос о перерастании дани в ренту и о разделе ренты между светской и церковной властью: «Историк заставил мирян и церковников делить шкуру неубитого медведя». Диссертант любит подобные образы. Так, критикуя «нашу историческую литературу» за ее «однобокое представление» о древнерусском законодательстве, он воспроизводит «скучный график, кривая которого однообразно ползет вверх, где от избытка феодальных испарений свободному крестьянину-общиннику прямо-таки нечем дышать». Но литературная манера — это в конце концов дело автора; о вкусах не спорят.
Особо автор говорит о путях создания земельной собственности. «Основными и первоначальными способами земельного стяжания в Киевской Руси» он считает заимку пустых неосвоенных земель и куплю. «Явления вторичного порядка» - вклады и пожалования. «Подсобную», «эпизодическую» роль в образовании собственности играл земельный захват. Из-за бедности источников установление такой последовательности — дело чисто умозрительное.
В третьей главе рассматривается зависимое население. Диссертант разбирает его по отдельным разрядам, которые носят в источниках названия: челядь, холопы, смерды, закупы и пр. Так поступали и его предшественники. Традиция здесь устойчивая. Но один серьезный момент у него отсутствует: процесс классообразования. А с этого надо было начать.
Если я правильно понимаю автора, главное, что он хочет доказать, это распространенность рабства и его значительную роль в общественном развитии. Наиболее раннее обозначение раба - «челядин»: в этом И.Я.Фроянов сходится с рядом исто-
риков, и это, по-видимому, так и есть. Верно и то, что одним из источников рабства был плен. Недоказуемо другое: что под челядью всегда имеются в виду рабы-пленники, что «для летописца челядь и пленники - синонимы». Но диссертант настолько в этом уверен, что безоговорочно заявляет: «...пленников не надо было обращать в челядь, поскольку они и есть сама челядь, т.е. рабы-пленники. С момента пленения человек превращался в челядина — раба». А с этим связан и другой, очень сомнительный, тезис: «плен - единственное средство пополнения челяди в Киевской Руси».
Кроме челядинов, рабами были холопы. Различие между ними, по И.Я.Фроянову, определяется происхождением. «Челядь» добывалась во время войн. Холопы - люди местного происхождения. «Процесс формирования холопства зависел от некоторых специфических условий, связанных с обнищанием на одном полюсе и складыванием крупного владельческого хозяйства - на другом». Положение челяди и холопов — различно: с одной стороны - «абсолютное бесправие», с другой -известная «правоспособность». Причина различия, по И.Я.Фроянову, та, что «челядин» - чужеземец, а холоп — свой, местный человек». Мне кажется, что обращение к явлениям социально-экономического порядка, к процессу феодализации гораздо лучше объясняет формирование и изменение тех или иных категорий зависимого населения, чем несколько искусственное противопоставление аборигенов и инородцев.
Последнее обстоятельство, конечно, играло роль и, может быть, не малую, но лишь в сочетании с социальными явлениями.
Оригинальная точка зрения т.Фроянова на смердов. Он считает, что были две категории смердов. Одна - это не славянские иноязычные племена, живущие на территории, не входящей в состав древнерусских земель-княжеств, покоренные и обложенные данью. Условно говоря, это «внешние смерды». Дань - это контрибуция, а не феодальная рента. От-
лична она и от полюдья - добровольного сбора архаического происхождения, шедшего со свободного населения — «людей».
Другая категория смердов — «внутренние», жившие на территории древнерусских земель - княжеств, по Фроянову, -бывшие пленники, т.е. та же челядь, посаженная на землю, государственные рабы. Князья переводили часть смердов в состав собственного хозяйства, часть передавали монастырям и другим вотчинникам.
Деление смердов на внутренних и внешних и версия о смердах как пленниках-рабах не вытекают из анализа источников. Это авторская схема, я не вижу также оснований для противопоставления «дани» и «полюдья». Почему нельзя рассматривать «полюдье» как систему сбора дани? Естественно, что во время полюдья сборщики дани и кормились с населения. «Примучивали» князья не только иноязычные племена, но и восточнославянские, т.е. по терминологии И.Я.Фроянова — «внутренних» смердов. Поэтому попытка связать появление термина «смерд» с межплеменной борьбой мне кажется неубедительной. Но хорошо уже и то, что диссертант считает возможным «уподоблять земельной ренте» «характер дани отдельных групп частновладельческих смердов».
И.Я.Фроянов предлагает своеобразную концепцию закуп-ничества. Он пишет, что закупы выходили из «деклассированной части древнерусского общества». По Фроянову, «людской резерв закупничества — «люмпен-пролетариат» на русской почве». Переходя в закупы, эти деклассированные элементы становились «полурабами». В западноевропейской средневековой действительности аналогию закупам представляли «литы». Примитивные отработки, которые несет закуп, - «признак развивающегося рабства, ибо в Киевской Руси рабство не убывало, а продолжало расти», причем «рабовладельческое хозяйство являлось одной из главнейших предпосылок феодализма в России». Каким образом эта предпосылка оказала воздействие на процесс феодализации, остается неясным, ибо ло-
гика диссертанта весьма жестка и определенна: закуп не был крестьянином до вступления во взаимоотношения с «господином», не стал крестьянином и после этого. Следовательно, ни о каких отношениях феодальной зависимости говорить не приходится: сначала люмпен-пролетарий, затем полураб. Ну, а если взять обычную крестьянскую порядную времен зрелого феодализма, что же и она рисует путь «деклассированных» людей в «полурабство»?
Изгой, по Фроянову, - выкупившейся на волю холоп (по терминологии средневековой Европы - либертин), оставшийся под властью и защитой своего патрона. Встречались среди изгоев и выходцы из свободных слоев общества: купцы-банкроты, поповичи-недоумки, экс-общинники - «своеобразный отечественный вариант люмпен-пролетариев классической древности». Изгои были свободные (городские) и зависимые (деревенские) от бывшего хозяина. Из числа последних в дальнейшем формировались крепостные. Все это, по-моему, дельные соображения, только вряд ли стоит так злоупотреблять аналогиями с античностью.
И.Я.Фроянов предлагает расшифровку наименований и ряда других социальных категорий, по его мнению людей, вышедших из рабства. Пущеник — раб, отпущенный на волю без выкупа; прощенник - прощеный раб; задушный - освобожденный по душе господина. Все это полусвободные (но не феодально зависимые) люди. «Многообразие промежуточных форм» (от рабства к свободе), — пишет т.Фроянов, - признак не умирающего, а жизнеспособного рабства: зяблое дерево ответвлений не дает, оно засыхает на корню». Рабами по происхождению считает диссертант и основную массу рядовичей -управителей в княжеских и боярских владениях.
Не трудно заметить, что в понимании И.Я.Фроянова вся социальная терминология, обозначающая различные группы деревенского населения, указывает на рабов. Феодально зависимых людей еще нет, они в проекции. О свободном крестьян-
©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.
|