Дальше X века известия о частных владениях не идут. Единственный источник, который поставляет их нам, — Повесть временных лет. Но ее сообщения давно заподозрены в легендарности,2 и это — не единственная сложность, встающая перед исследователем, ибо помимо «сказочности», они чрезвычайно немногочисленны и крайне лапидарны. Тут раскрывается главная особенность летописи как исторического источника, односторонне освещающего прошлое, озабоченного больше межкняжескими и внешнеполитическими происшествиями, нежели внутренними явлениями социально-экономического порядка.
1 Заметим, что еще А.А.Потебня настаивал на понимании термина «село» только в смысле участка возделанной земли. Но здесь он допустил некоторую односторонность (А.А.Потебня. Этимологические заметки. Варшава. 1891). Более правильными представляются суждения А.Л.Ефименко. Она писала: «Село или деревня вначале непременно обхватывает совокупность земли и двора или дворов и это сложное понятие лишь позже дифференцируется на два отдельных понятия — населенного места и земли». — А.Я.Ефименко. Исследования народной жизни, вып. I. М., 1884, стр. 231.
2 См.: С.В.Бахрушин. Некоторые вопросы истории Киевской Руси. «Историк-марксист», 1937, № 3, стр. 169.
В новейшей историографии в качестве классических примеров княжеского землевладения на Руси X в. фигурируют села Ольжичи и Будутино, принадлежавшие Ольге, Берестово — Владимиру Святославичу, Ракома под Новгоро-м _ Ярославу Мудрому.1 Ради осторожности из этого, скажем прямо небогатого, перечня следовало бы исключить два названия — Ракому и Берестово. Повесть временных лет Ра-кому селом не именует, а только указывает: «Вставше новго-родци, избиша варяги во дворе Поромони. И разгневася Ярослав, и шед на Роком, седе въ дворе».2 Берестово хотя и называется «сельцом», но говорить о нем как о чисто хозяйственном заведении нет оснований. Оно напоминает загородную резиденцию киевского князя. Владимир часто сиживал там, разгонял скуку с наложницами, здесь и умер. Особенно ярко политическая роль Берестова изображена в описаниях ссоры
1 Б.Д.Греков. Киевская Русь. М.-Л., 1939, стр.81-82; Его же. Киевская Русь. Госполитиздат, 1953, стр.136-137; Его же. Крестьяне на Руси, кн.1, М., 1952, стр.104; Очерки истории СССР. Период феодализма IX — XV вв. ч.1. М., 1953, стр.63; С.В.Юшков. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.-Л., 1939, стр. 45; В.В.Мавродин. Образование Древнерусского государства. Л., 1945, стр.160; М.Н.Тихомиров. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М., 1955, стр.16, 31; А.А.Зимин. Феодальная государственность и Русская Правда. «Исторические записки», т. 76. 1965, стр. 244.
2ПВЛ, ч. I, стр. 95. Полное единодушие с Повестью проявляют и другие летописи (Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов М.-Л., 1950, стр.174; Полное собрание русских летописей, т. 25. Московский летописный свод конца XV века. М.-Л. 1949, стр.372; Полное собрание русских летописей, т.9 — 10. Патриаршая, или Никоновская, летопись. М., 1965, стр.74). Не случайно Н.П.Барсов понимал под Ракомой загородный княжеский двор Ярослава, на месте которого впоследствии выросла Деревня Ракома. — Н.П.Барсов. Очерки русской исторической географии. Варшава. 1885, стр. 203 — 204. Предположение Н.П.Барсова весьма правдоподобно, поскольку из летописи узнаем о существовании загородных княжеских дворов: «...и бе вне града двор другый...»; «Ольга же повеле ископати яму велику и глубоку на дворе теремстем, вне града». — ПВЛ, ч. тр. 40, 41.
Ярославичей, закончившейся изгнанием Изяслава из Киева-«Изиде Изяслав ис Кыева, Святослав же и Всеволод внидоста в Киев, месяца марта 22, и седоста на столе на Берестовомь, преступивша заповедь отню»1. Следовательно, вокняжиться в Киеве или Берестове — одно и то же.
Итак, из всей номенклатуры княжеских сел остаются два — Ольжичи и Будутино, соединяемые с хозяйственной деятельностью Ольги. Куда были направлены хозяйственные интересы вдовствующей княгини? Раскроем летопись: «Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знаменья и места и повосты, и сани ее стоять в Плескове и до cere дне, и по Днепру перевесища и по Десне, и есть село ее Ольжичи и доселе». Оставив в стороне упорядочение взимания даней, предпринятое Ольгой, видим, что поиски и эксплуатация промысловых угодий заботят княгиню. Освоение их происходит не только в результате вольного захвата земельных массивов, но и устройства сел: Ольжичи, как явствует из текста, стало одним из таких хозяйственных мест, которое стягивало в едином промысловом комплексе заведенные перевесища. Если вслед за С.В.Бахрушиным под «знаменьями» понимать бортные угодья,3 можно с уверенностью сказать, что охота на пушного зверя и пернатую дичь, добыча меда и воска — вот в чем смысл предпринимательства Ольги.
Недаром перевесища находились также под Киевом: «...а двор княжь бяше в городе, идеже есть ныне двор Вороти-ел авль и Чюдин, а перевесище бе вне града».4
Князья ревниво относились к своим охотничьим загонам, оберегая их от вторжения посторонних. «Лов деюще Свенал-дичю, именем Лют, — рассказывает летописец, — исшед бо ис
1 ПВЛ, ч. I, стр. 121. 2ПВЛ,ч. I, стр. 43.
3 С.В.Бахрушин. Некоторые вопросы истории Киевской Руси, стр. 168;
4 ПВЛ, ч. I, стр. 40.
Киева гна по звери в лесе. И узре и Олег, и рече: "Кто се о". И реша ему: "Свеналдичь". И заехав, уби и, бе бо ловы
деяОлег».1
Охота на пушного зверя, добывание меда и воска, поставленные на уровень хозяйственного предпринимательства, в значительной мере, по-видимому, зависели от большого спроса на эти важнейшие статьи древнерусского экспорта, испытываемого константинопольским рынком. Так устанавливается влияние международной торговли на княжеское хозяйство
X века.
Кто жил в княжеских селах и были ли они укомплектованы постоянными жильцами, мы не знаем, источники молчат на сей счет. М.Н.Тихомиров допускает, что Ольжичи «было населено потомками покоренных древлян».2 А наименование «Олжичи» — собственно те люди, которые принадлежали к челяди Ольги и по ее имени получили свое прозвище».3 Существование на Руси X в. обширного корпуса челяди делает предположение М.Н.Тихомирова весьма правдоподобным.
Наличие в княжеском хозяйстве скотоводства незаметно. Конечно , лошади у князя и дружинников были. За княжеской конюшней присматривал целый штат конюхов во главе со «старейшиной».4 Но конского поголовья явно не хватало. По словам императора Константина, «руссы стараются жить в мире с печенегами; они покупают быков, коней и овец и от этого живут и легче и привольнее...».5 Примерно в этом же
1Там же, стр. 53.
2М.Н.Тихомиров. Крестьянские и городские восстанияна Руси XI — ХШ вв. М., 1955, стр. 31.
смысле свидетельствуют арабские писатели.1 Русские известия не противоречат иностранным источникам, оповещая потомков о мудрых рекомендациях Владимиру его думцев-епископов и старцев градских. «Рать многа, — рассуждали они, —-оже вира, то на оружьи и на коних буди».2 Слабое развитие скотоводства надо объяснять новизной княжеского землевладения, делавшего в X в. лишь первые шаги.
Аналогичное положение складывалось и с земледелием у князей, которое в изучаемое время едва зарождалось. Следует согласиться с идеей П.Г.Архангельского, С.В.Бахрушина, С.В.Вознесенского о доминирующем значении промыслов в хозяйственных предприятиях первых Рюриковичей.3 Нельзя, однако, принять мотивировку этого факта, выдвигаемую С.В.Бахрушиным. Основная причина, по его мнению, состояла в том, что на протяжении X в., а тем более раньше, земледелие не играло первостепенной роли в экономике Древней Руси и только во второй половине XI в. оно приобретает ведущее значение.4 Б.Д.Греков был полностью прав, когда отклонил эти суждения С.В.Бахрушина, хотя из признания земледельческого характера древнерусской экономики вовсе не следует, что вотчина с самого начала должна быть земледельческой. У Б.Д.Грекова, к сожалению, так и вышло: свои важные и плодотворные наблюдения о господстве земледелия на Руси он автоматически перенес на владельческое, в частности княже-
1 А.П.Новосельцев. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI — IX вв. В кн.: А.П.Новосельцев (и др.). Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965, стр. 388, 390.
2 ПВЛ, ч. I, стр. 87.
3 П.Г.Архангельский. Очерки по истории земельного строя России. Казань, 1920, стр. 20; С.В.Бахрушин. Некоторые вопросы истории Киевской Руси. «Историк-марксист», 1937, кн. 3, стр. 168; Его же. «Держава Рюриковичей». «Вестник древней истории», 1938, № 2, стр. 94; С.В.Вознесенский. К вопросу о феодализме в России. «Проблемы истории докапиталистических обществ», 1934, № 7 — 8, стр. 227.
4 С.В.Бахрушин. К вопросу о русском феодализме. «Книга и пролетарская революция», 1936, № 4, стр. 46; Его же. Некоторые вопросы, стр. 169.
хозяйство. «Я не могу здесь повторять того, что было с сказано выше в главе III (раздел о сельском хозяйстве и ельскохозяйственной технике в Древней Руси. - И.Ф.), но умаю, — писал Б.Д.Греков, - что тот, кто захочет поддержать мнение, высказанное моим критиком (С.В.Бахрушиным. — ИФ-)> должен опровергнуть сначала все собранные выше аргументы, а потом уже говорить о том, легендарны или нелегендарны факты о селах X в.»1. Приглашая опровергнуть сведенные им факты о земледелии на Руси, Б.Д.Греков понимал колоссальную сложность, если не безнадежность, подобной затеи. Но для доказательств о промысловом направлении кня-жого хозяйства в X в. совсем не обязательно и даже бессмысленно ревизовать представления, утверждающие господство земледелия в масштабе Древнерусского государства, так как это разные проблемы.
Согласно С.В.Юшкову, княжеский домен X в. — учереж-дение довольно устойчивое, прошедшее ряд этапов в своем развитии. Одной из начальных стадий образования домена он считает организацию княжеких сел.2 Следующий шаг — появление городов у князей на праве собственности.3 «Можно, например, думать, - поясняет С.В.Юшков, - что всякий город, строившийся по инициативе князя и на его средства, принадлежал ему на особом праве».4 Не касаясь пока существа вопроса, заметим, что такая последовательность в росте княжеского «домена» противоречит источникам, которыми располагает историческая наука. По свидетельству автора Повести временных лет, к строительству городов приступил еще Олег: «Се же Олег нача городы ставите, и устави дани словеном,
2С.В.Юшков. Очерки по истории феодализма в Киевской Русв. М.-Л., 1939, стр. 45.
3Там же, стр. 46 — 47. 4Там же, стр. 46.
кривичем и мери...»1 Градостроительство Олега начато в годы, когда княжеских сел и в помине нет. Олега потом копирует Владимир, ставя «городы по Десне, и по Востри, и по Трубе-жеви, и по Суле и по Стугне».2 Столь же не оригинален был и Ярослав, начавший «ставите городы по Ръси».
Цель создания городов диктовалась потребностями обороны Руси от внешних врагов, то и дело беспокоивших южные пределы молодого государства. «Се не добро, еже мал город около Киева», — роняет реплику Владимир.4 Постройка городов и заселение их лучшими мужами «от словен, и от кривичь, и от чюди, и от вятич» непосредственно вытекает из военных нужд: «...бе бо рать от печенег. И бе воюяся с ними и одолая им».5 Закладка белгородских стен вызвана, по всему вероятию, теми же стратегическими планами: Белгород прикрывал Киев с юго-запада. Стал ли Белгород собственностью Владимира? Видимо, нет. Иначе трудно объяснить деятельность в нем веча, несомненного признака городской свободы6 и устроение белгородской епископии.7
Побудительные причины строительства князьями городов С.В.Юшков понимал слишком упрощенно. «Если бы князья не имели возможности, — писал он, — эксплуатировать городское население своих городов гораздо интенсивнее, чем это было возможно в других городах, то им не было бы смысла их строить и организовывать»8. Автор забывает об общественных функциях княжеской власти, важнейшая из которых состояла в военной защите русских земель. Города, вновь организуемые
1 ПВЛ, ч. I, стр. 20. ,
2 Там же, стр. 83.
3 Там же, стр. 101.
4 Там же, стр. 83.
5Там же.
6 Там же, стр. 87.
7 См.: А.Н.Насонов. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951, стр. 32.
8 С.В.Юшков. Очерки..., стр. 47.
князьями, — это, в основном, не феодальные центры, «бурги», как полагает С.В.Юшков,1 — а военные форты, отбивающие нападения извне.
Только по поводу Вышгорода сомнения, казалось бы, излишне: летопись без обиняков отдает его Ольге. «И възложи-ша на ня дань тяжку, — сообщает она, — 2 части дани идета Киеву, а третья Вышегороду к Ольге; бе бо Вышегород град Вользин». При всей своей выразительности данный отрывок все же молчит о главном — на каком праве город принадлежал Ольге. Утверждение о собственническом характере владения Вышгородом — не что иное, как интерпретация источника, а не прямое его показание. Но любая интерпретация претендовать на универсальность и всеобщую обязательность не может. Думается, что строить какие бы то ни было выводы, базируясь на одном приведенном тексте, рискованно. Другие же известия памятника о Вышгороде подают его в несколько ином свете, чем представляется С.В.Юшкову. Так, например, древнерусский Каин — Святополк, — помышляя о братоубийстве, сначала заручается поддержкой вышгородских бояр, под которыми надо, вероятно, понимать верхний слой местного земства: «Святополк же приде ночью Вышегороду, отай призва Путшю и вышегородскые болярьце, и рече им: «При-яете ли ми всем сердцемь?» Рече же Путьша с вышегородьци: «Можем главы своя сложити за тя».3 Особенно красноречивы те записи, которые показывают Вышгород в виде обычного княжеского стола наравне с городами вольными: «Седящю Святополку ...Новгороде, сыну Изяславлю, Ярополку седящю Вышегороде, а Володимеру седящю Смолинске»;4 «Мстисла-вичь Всеволод, внук Володимерь...приде к стрыеви своему
1 Там же, стр. 46. 2 ПВЛ, ч. I, стр. 43. 3 ПВЛ, ч. I, стр. 90.
4Там же, стр. 132.
Ярополку Кыеву. И да ему Вышегород, и ту седе лето одино»;1 «Гюргеви же послушавшю боляр, вывед из Вышегорода сьща своего Андрея и да и Вячеславу»;2 «...вниде в Киев и седе на дедни и на отни столе. Тогды же сед, родая волости детем своим: Андрея посади Вышегороде, а Бориса Турове, а Глеба Переяславли, а Василкови вда Поросье».3 Из всех этих фактов вытекает два возможных, но не одинаково убедительных вывода: 1) Вышгород, находясь первоначально в собственности у киевских князей, вскоре по каким-то причинам выпадает из княжеских владений и получает статус вольного города, вышедшего из домениального княжеского владения; 2) Вышгород X в. и позже по положению своему ничем не отличался от других свободных городов Руси. Более правдоподобной представляется вторая версия, согласующаяся с наблюдениями А.Н.Насонова, который писал: «Вышгород XI — XII вв.возник не из княжеского села, как можно было бы думать, имея в виду слова летописца «Ольгин град» (под 946 г.). В X — XI вв. это не село-замок, а город со своим городским управлением (начало XI в.), населенный (в X в.) теми самыми "руссами", которые ходят в полюдье, покупают однодеревки и отправляют их с товарами в Константинополь... Вышгород являлся центром, подобным крупнейшим центрам тогдашней России».
Вспоминая о правительственной деятельности Владимира, древний книжник обобщал: «Бе бо Володимер любя дружину, и с ними думая о строи земленем, и о ратех, и о уставе земле-нем, и бе живя съ князи околними миром, съ Болеславом
Пядьскымъ, и съ Стефаном угрьскым, и съ Андрихомь Чешь-ским»-1 А.А.Зимин, комментируя этот текст, пишет: «Итак, Владимир уже думает о "строе земленом", т.е. именно в его переломную эпоху князь и дружина все более и более оседают на землю. Летопись сохранила сведения о селах Владимира, в том числе Берестове. "Земляной устав" продолжал, очевидно, строительство княжеского хозяйства, начатое еще бабкой Владимира Ольгой».2 По мысли Л.В.Черепнина, «устав земляной» Владимира продолжал ту же политическую линию, которую наметила своими «уставами» и «уроками» княгиня Ольга. Ее задачей являлось, во-первых, укрепление власти над общинниками-данниками, живущими на земле, считавшейся верховной собственностью киевских князей; во-вторых, устройство вотчинного хозяйства на земле, перешедшей в дворцовую княжескую собственность».3 Но есть более удачные, на наш взгляд, объяснения, обращающие думы Владимира к задачам общегосударственного значения.4
Итак, в Древней Руси X в. домен обнаружить не удается, если под ним понимать больших масштабов княжеское хозяйство. В руках князей всего лишь несколько сел, заводившихся с промысловыми целями. Князь и дружина еще далеки от того, чтобы почувствовать тягу к земле, она пока остается вне сферы их притязаний. В XI в. княжеское хозяйство несколько расширяется и перестраивается.
Следить за развитием хозяйства у князей XI в. значительно легче, чем в предшествующую пору, так как количество ис-
1 Полное собрание русских летописей, т. 1. Лаврентьевская летопись и Суздальская летопись по Академическому списку. М, 1962, стб. 304 — 305 (Далее - ПСРЛ, т. 1).
2 Там же, стб. 326.
3 Там же, стб. 345.
4 А.Н.Насонов. «Русская земля» ..., стр. 53 — 54; с А.Н.Насоновым в данной связи полемизировал М.Н.Тихомиров. Но его контраргументы нельзя признать удачными. См.: М.Н.Тихомиров. Древнерусские города. М., 1956, стр. 294-296.
1 ПВЛ, ч. I, стр. 86.
2 А.А.Зимин. Феодальная государственность и Русская Правда. «Исторические записки», т. 76, 1965, стр. 244.
3 Л.В.Черепнин. Общественно-политические отношения в Древней Руси и Русская Правда. В кн.: А.П.Новосельцев (и др.). Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965, стр. 154.
4 См.: Н.Дювернуа. Источники права и суд в Древней России. Опыты по истории русского гражданского права. М., 1869, стр. 117; С.В.Бахрушин. «Держава Рюриковичей». «Вестник древней истории», 1938, № 2, стр. 96.
точников заметно увеличивается, они становятся полнее, разнообразнее. Из всех источников первое слово, конечно, нужно дать Краткой Правде в той ее части, которая именуется «Правдой Ярославичей». Естественно, что Б.Д.Греков княжескую вотчину XI в. воссоздал главным образом по материалам Правды Ярославичей.1 Признавая за Правдой Ярославичей особое значение при исследовании вотчинного хозяйства XI в., приходится все же с самого начала поставить вопрос о пределах пользования памятником, т.е. проверить его потенциальные возможности. Б.Д.Греков это, к сожалению, не проделал.
Определяя состав и происхождение Краткой редакции Русской Правды, И.А.Стратонов когда-то верил, что она механически объединила вполне самостоятельные памятники, действовавшие в судебной практике, подобно различным актам, дополняющим друг друга.2 Объединение разношерстных документов «произошло на почве уже летописи, а сводчиками являлись авторы летописных сводов».3 Современное источниковедение пришло к иным результатам. В отношении Правды сыновей Ярослава установлено, что она «в первоначальном виде до нас не дошла».4 Краткая Правда синтезировала законодательные документы, составленные Ярославом и его сыновьями. Крупнейший знаток Русской Правды М.Н.Тихомиров отмечает: «Дошедшие до нас тексты Краткой Правда являются, несомненно, цельным памятником».5 «Для того, чтобы разделить Краткую Правду на два различных докумен-
— продолжает М.Н.Тихомиров, — надо иметь уверенность в том что мы имеем в ней обычный сборник, в который были вписаны два памятника, лишь механически соединенные вместе Но как раз эта мысль и не может быть доказана, так как есть все основания думать, что дошедший до нас текст Краткой Правды представляет сборник, положивший в свое основание несколько источников, которые соединены в один памятник после соответствующей переработки и редакционных изменений».1 Еще один крупнейший исследователь Русской Правды С.В.Юшков считал: «Правда Ярослава вместе с новеллами Ярослава и Правда Ярославичей с новеллами Ярославичей существовали самостоятельно. Вероятно, наблюдались противоречия между их нормами или во всяком случае существовали различия в формулировках отдельных норм. Естественно, что в конце концов возникла настоятельная необходимость в объединении этих двух основных пластов, норм Русской Правды. Была составлена так называемая Краткая Правда».2
Выработанный метод позволил разобраться в некоторых парадоксах уже внутри самой Правда Ярославичей. Замечено, в частности, что «раздел Краткой Правды, включающий статьи 29 — 40, довольно сложен по своему составу». Таким образом, Правда Ярославичей распадается как бы на две части, из которых первая, собственно, и была плодом законодательства детей Ярослава. Она завершалась постановлением о пенях за скот, т.е. ст. 28.4 После ст.28 «начинается новая часть Краткой Правды, позже присоединенная к Правде Ярославичей». Так выявляются дополнительные статьи, первоначально
1 Б.Д.Греков. Киевская Русь. М., 1953, стр. 143 - 149.
2 И.А.Стратонов. К вопросу о составе и происхождении Краткой редакции Русской Правды. «Изв. Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете», т. XXX, вып. 4. Казань, 1920, стр. 405.
3 Там же, стр. 413.
4 А.А.Зимин. К истории текста Краткой редакции Русской Правды. — «Тр. Московского гос. истор.-архивн. ин-та», т. 7, 1954, стр. 182.
5 М.Н.Тихомиров. Исследование о Русской Правде. Происхождение текстов. М.-Л., 1941, стр. 44.
1Там же, стр. 45.
2 С.В.Юшков. Русская Правда. Происхождение, источники, ее значение. М, 1950, стр. 343.
3 А.С.Орешников. К вопросу о составе Краткой Правды. - «Лингвистическое источниковедение». М., 1963, стр. 129.
4 М.Н.Тихомиров. Исследование о Русской Правде, стр. 66. Там же, стр. 67.
не связанные «с тем письменным памятником, который по существу и должен называться Правдой Ярославичей».1 Это — последний пункт нашего совместного пути с М.Н.Тихомировым. Дальше автор приходит к заключению, с которым трудно согласиться: Правда Ярославичей якобы дополнялась «статьями определенного направления, составленными в защиту княжеских интересов».2
В нашей исторической литературе укрепилось какое-то однобокое представление о древнем русском законодательстве, придающее исключительные способности вотчинникам влиять на складывание норм права. Вместо живой картины со всеми ее противоречиями, замедлением, остановками, движением вспять, осложняющими поступательное развитие общества, подается скучный график, кривая которого однообразно ползет вверх, где от избытка феодальных испарений свободному крестьянину-общиннику прямо-таки нечем дышать. Не снижаем ли мы воздействие трудовых масс на судьбы нашей истории, когда отдаем их на откуп произвольным выходкам власть имущих? В обществе, еще не завершившем процесс становления феодализма (а таким обществом и выступает Русь X-XI вв. в новейших исследованиях), «господствующий класс» не имеет достаточных средств для реализации в полном объеме своекорыстных планов и вынужден прибегать к осознанным и неосознанным компромиссам как в законодательстве, так и в повседневной политике.
Узаконения, следующие за 28 статьей Краткой Правды, связывать только с княжескими интересами, не прибегая при этом к натяжкам, невозможно. Так, ст. 30 о «кровавом муже» с княжеским хозяйством ничего общего не имеет. Нельзя в статьях 29, 34 — 40 усматривать только княжеские прерогативы, они могли относиться ко многим лицам. Сопоставление ст.28 со статьями 31 и 40 показывает различие сфер их приме-
1Там же,стр. 68.
2 Там же, стр. 69.
нения: в первом случае — это княжеский двор, во втором — любое другое хозяйство. Б.Д.Греков поставил ст.34 среди тех, которые охраняют домен князя. Довод один — высокий штраф за нарушение межи. «Столь высокий штраф, — читаем у него, — едва ли может относиться к крестьянской меже (за кражу княжеского коня — 3 гривны, за "княжую борть" — 3 гривны). У нас есть основания признать в княжеской вотчине наличие княжеской пашни».1 Конечно, у нас есть все данные говорить о княжеской пашне в Правде Ярославичей, но достаточно ли оснований придавать столь решающее значение высоте штрафа? Сам Б.Д.Греков чувствовал зыбкость почвы, на какую стал. «Вообще исходить из штрафной сетки, — писал он, — применяемой к различным группам населения для определения социального положения различных категорий населения, — неосторожно».2 Разумеется, речь тут идет об ином предмете. Но сюжеты так близки!
Итак, для реконструкции княжеской вотчины, отраженной Правдой в Краткой редакции, придется ограничиться статьями 19 — 28, 32, 33, т.е. тем материалом, который законодателем поставлен в прямую связь с частновладельческими интересами древнерусского княжья.
Каким застаем мы княжеское хозяйство у Ярославичей? За минувшее столетие оно заметно выросло и усложнилось. Ум-
1 Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 145.
2 Там же, стр. 192.
3 Е.Д.Романова в этой связи имела все основания сказать: «Ничем не подкреплено представление, что охотничий пес, водоплавающая птица и т.д. - все это собственность лишь княжеского хозяйства. Нет и достаточных данных о том, что ст.28(?) охраняла обязательно только княжеские межи. Штрафы за их нарушение были без изменений перенесены в Пространную Правду и взимались по ней за нарушение земель, принадлежащих каждому. Следовательно, величина штрафа в данном случае вовсе не зависела от того, кому принадлежали земли». - Е.Д.Романова. Свободный общинник в Русской Правде. "История СССР", 1961, № 4, стр. 88.
ножился и штат княжеской службы: помимо челяди, здесь мелькают холопы, разного рода управители — огнищане, рядовичи, старосты и пр. Промыслы, как и прежде, не теряют значения. Краткая Правда недвусмысленно постановляет: «А в княже борти 3 гривне, любо пожгоуть любо изоудроуть».1 Значительное развитие получило скотоводство. Ст. 23 предписывает: «А конюх старый оу стада 80 гривен, яко оуставил Изяслав в своем конюсе, его же оубиле Дорогобоудьци».2 Состав поголовья скота у князей показывает ст.28: «А за княжь конь, иже той с пятном, 3 гривне, а за смердеи 2 гривне, за кобылоу 60 резан, а за вол гривноу, а за корову 40 резан, а третьякь 15 коун, а за лоныциноу пол гривне, а за теля 5 резан, за яря ногата, за боран ногата». В том же направлении, хотя и несколько торопливо, идет ст. 21 Краткой Правды: «Аже оубиють огнищанина оу клети, или оу коня, или оу говяда, или оу коровье татьбы, то оубити въ пса место; а то покон и тивоуницоу».4 Мнения историков относительно ст. 21 не отличаются единством.5 Одни полагают, что в ней разрешается убивать, подобно псу, огнищанина, застигнутого при воровстве, другие в ст. 21 усматривают расправу с убийцей огнищанина, охранявшего княжеское имущество. К последней интерпретации склоняются А.Е.Пресняков,6 Б.Д.Греков,7 Б.А.Романов,8 Л.В.Черепнин,
9 Л.В.Черепнин. Русская Правда (в Краткой редакции) и летопись как источник по истории классовой борьбы. «Академику Б.Д.Грекову ко дню семидесятилетия. Сб. статей». М., 1952, стр. 93; Его же. Общественно-политические отношения в Древней Руси и Русская Правда, стр. 189.
С В.Юшков.1 В советской литературе противную точку зрения защищал М.Н.Тихомиров.2 Недавно его поддержал А.А.Зимин.3 Известно, что Б.А.Романов, выступая за гипотезу о расправе над убийцей огнищанина, исходил из явственного, как ему казалось, единства ст. 19 — 21, «предметом которых неизменно является убийство огнищанина».4 А.А.Зимин легко выявил слабое место данного принципа. «Но это единство, — замечает он, — сохраняется и при другой трактовке раздела, приобретая даже большую стройность: ст. 19 говорит о случае, когда за убийство огнищанина платит сам убийца, ст.20 — когда платит вервь, а ст.21 — когда никто не платит, причем слова «в пса место» означают, что если огнищанина убьют за кражей, то и пусть».5 Но варианты группировки ст. 19 — 21 по координирующему принципу этим не исчерпываются. Обстоятельства убийства огнищанина — еще одна основа объединения данных статей: различие обстоятельств влечет за собой и некоторое своеобразие в установлении субъекта ответственности и меры наказания. Все объяснения не исключают друг друга и располагают примерно равной степенью убедительности. Стало быть, разгадку надо искать на иных путях.
М.Н.Тихомиров пытался решить дело способом текстологических параллелей, относящихся к сходным ситуациям. Возражая Б.А.Романову, он писал: «Истинный смысл фразы "аже убиют...то убити в пса место" становится понятным, когда мы обратимся к источникам, близким по времени появле-
1С.В.Юшков. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М, 1949, стр. 495.
2М.Н.Тихомиров. Исследование о Русской Правде, стр. 66; Его же. Пособие для изучения Русской Правды. М., 1953, стр. 80 — 81; Его же. Крестьянские и городские восстания..., стр. 110.
3А.А.Зимин. Феодальная государственность и Русская Правда, стр.
ния и происхождению к «Русской Правде». В проекте договора Смоленска с немцами середины XIII в. читаем фразу: «оже имуть русина вольного у вольное жены в Ризе или на Готь-ском береге, оже убьют, и тот убит». Смысл фразы совершенно тот же, что и в «Русской Правде»: «если убили, то сделали правильно». Конечно, нет никакого основания думать, что в статье Смоленского договора речь идет не об убийстве вольного русина, пойманного у «вольной жены», а, наоборот, об убийстве того, кто мстил насильнику. Поэтому комментарий Б.А.Романова к рассматриваемой нами статье "Русской Правды" следует отвергнуть».1 М.Н.Тихомиров ссылается также и на ст. 38 Краткой Правды, имеющую форму «аще убьют татя...то той убит», которая, по его мнению, опровергает выводы Б.А.Романова по ст.21.2 Для наглядности поставим в один ряд все интересующие нас выражения: «аже убьють...то убити» (.ст. 21 Кр.Пр.); «аще убьють...то той убит» (ст. 38 Кр.Пр.); «оже убьют, и тот убит» (Согл.Смоленска с Ригою и Готским берегом). Нетрудно заметить, что сходство в построении отрывков не идет дальше их первой части («аже убьють» — «аще убьють» — «оже убьют»). Вторая же половина фразы не дает этого сходства с точки зрения грамматической: в ее состав входят совершенно разные формы, имеющие далеко не одинаковую семантику. В первом случае («убити») имеем форму инфинитива, выступающую как в современном русском, так и в древнерусском языке со значением «действия, которое должно быть осуществлено»,3 то есть действия, которое еще не осуществилось, но обязательно должно произойти. Во втором случае («убит») использована иная форма — страдательное причастие прошедшего времени со смыслом действия, совершенного в прошлом. Таким образом, в первом примере подра-
зумевается действие, которое только должно свершиться, а во втором — которое уже совершилось. Поэтому А.Е.Пресняков справедливо недоумевал, отвечая своим противникам: «Непонятно, как можно убить во пса место уже убитого огнищанина».1 Особенности грамматического построения ст.21 Краткой Правды целиком на стороне А.Е.Преснякова, поддержанного впоследствии Б.А.Романовым. Материал, предложенный М.Н.Тихомировым в комментарии к ст. 21, не выдерживает филологической критики и свидетельствует скорее о правоте
А.Е.Преснякова — Б.А.Романова.
Правда Ярославичей, как мы заметили, показывает важные сдвиги в экономике, произошедшие в первую очередь за счет подъема скотоводства. Князья держали лошадей, волов, коров, овец. Упоминается и молодняк («третьяк», «лоныцина», «теля») — показатель возрастания поголовья скота. Разведение лошадей особенно занимало князей. Княжеский конь в Правде Ярославичей выдвигается на первый план. Коней к этому времени накопилось немало, они ходили уже стадами под присмотром конюхов рядовых и старших.2 Летопись поминает Сновида Изечевича, конюха Святополка Изяславича,3 и Дмит-ра, конюха Давида Игоревича.4 За овцами тоже требовался специальный уход, почему и возникает нужда в овчарах. Из летописи знаем о таком овцеводе — это «торчин, именем Бе-ренди, овчюх Святополчь».5
Если бы Правда Ярославичей умолчала о старосте ратай-ном, то о пашне у сыновей Ярослава мы, пожалуй, ничего бы не знали. Этот староста — единственный из княжих слуг, намекающий на существование запашки в хозяйстве князей. Он задержался в ст.24, которая гласит: «А в сельском старосте
1 М.Н.Тихомиров. Крестьянские и городские восстания..., стр. 110.
2 М.Н.Тихомиров. Пособие..., стр. 81.
3 В.И.Борковский, П.С.Кузнецов. Историческая грамматика русского языка. М., 1963, стр. 392.
2 Правда Русская, т. 1, стр. 71. 3ПВЛ,ч. 1,стр. 173.
4 Там же.
5 Там же.
княжи и в ратаинем 12 гривне».1 Историки по достоинству оценили смутную фигуру управителя по ратайным делам, установив «наличие княжеской пашни, т.е. княжеской барской запашки».2 Но староста ратайный слишком проигрывает по сравнению со «старым конюхом у стада», чтобы доверить ему первую скрипку в хозяйственных предприятиях княжья, пахотные поля у которых хотя и были, но не на них делалась ставка. Пашня здесь выполняет подсобную роль, а главная ложится на скотоводство, в первую очередь — коневодство. В споре Б.Д.Грекова с С.В.Вознесенским о значении земледелия в княжеском хозяйстве XI в. надо все же стать на сторону последнего. С.В.Вознесенский говорил: «Ясно, что ролья, или пахота, в княжеском хозяйстве стала играть известную роль много позже, чем бортничество и охота. Любопытно также отметить, что в Краткой Правде вообще выступает на первом месте не земледелие, а скотоводство и особенно коневодство, в котором господствующий класс был особенно заинтересован».3
К показаниям Правды Ярославичей присоединяется Владимир Мономах, когда дает наставления детям своим в хлопотах по дому, стараясь увлечь их личным примером повседневных трудов и всяческих бдений. «Весь наряд, и в дому своем то, — похваляется он, — я творил есмь. И в ловчих ловчий наряд сам есмь держал, и в конюсех, и о соколах и о ястрябех». О земледелии Мономах не проронил ни слова. Разумеется, это не значит, что пашни вовсе не было у него. Речь о месте ее в общем хозяйстве княжеского дома, «наряд» которого складывается главным образом из попечений о скотоводстве и охоте.
Таким образом, есть некоторые основания предполагать,
что в отличии от X в. в княжеском хозяйстве в XI в. быстрыми темпами развивается скотоводство с уклоном в коневодство и появляется незначительная по размерам пашня с подсобной задачей. Это хозяйство является многоотраслевым, на переднем плане тут стоят разведение скота (лошадей преимущественно), бортничество и охота, а позади — земледелие. В чем причины перемен? Возникновение собственной запашки князя могло быть связано с увеличением его дворни, занятой поручениями и работой «по дому». Быстрый рост скотоводства объясняется доходностью этой отрасли хозяйства. Поспешное же разведение лошадей — не что иное, как отзвук и обострение внешнеполитической обстановки из-за наплыва к границам Руси сначала печенегов, а потом — половцев. Войны «бес пе-рестани» требовали оружия и коней. Князьям пришлось заняться разведением лошадей для военных нужд, что отразилось, в частности, и в Правде Ярославичей. Потребность в лошадях была большая. Поэтому наряду с князьями поставкой их занимались смерды,1 чем, наверное, и разъясняется соседство княжого коня со смердьим в ст. 28 Краткой Правды.
Та же озабоченность князей замечается в Пространной Правде. Но время внесло и некоторые перемены. Если Краткая Правда знает одного лишь «старого» конюха, то Пространной известен просто конюх (очевидно, рядовой конюх) и тиун «конюший» — какое-то подобие «старого» конюха из Правды Ярославичей. Голова обычного конюха оценивается в 40 гривен.2 За покушение на тиуна конюшего назначена более солидная сумма в 80 гривен.3 По поводу княжеского коня Пространная Правда высказывается еще раз в ст. 45 и назначает плату за него на гривну больше, чем за остальных: «Паки ли лиця не будеть, а был княжь конь, то платити за нь 3 гривны, а
1 Правда Русская, т. 1, стр. 71 — 72.
2 Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 145.
3 С.В.Вознесенский. К вопросу о феодализме в России. «Проблемы истории докапиталистических обществ», 1934, № 7 — 8, стр. 227. 4ПВЛ,ч. 1,стр, 163.
1См.: Б.А.Романов. Смердий конь исмерд (в летописи и в Русской Правде). «ИОРЯС АН», т. XIII, кн.3. СПб., 1908. 2Правда Русская, т. 1, стр. 105. ; 3Там же.
за инех по 2 гривны».1 Эту разницу не обязательно понимать как выражение особых преимуществ князя, характеризующих его со стороны частновладельческих прав. Оборона страны — задача общегосударственная, задевавшая все общество, отчего княжеский конь, предназначенный преимущественно для воинских потребностей, в глазах современников ценился выше, чем прочие.2
В княжеских селах содержалось огромное количество лошадей. «И оттуда шедше, сташа у Мелтекове селе, — рассказывает книжник, — оттуда пославше и заграбиша стада Игоре-ва и Святославля, стада в лесе в Порохни: кобыл стадных 3000, а конь 1000». Большие запасы сена и фуража надо было заготавливать для таких внушительных косяков. Естественно, что в «сельце» у Игоря Ольговича стояло 900 стогов сена.4 Поголовье лошадей и скота росло не только за счет хозяйственных мер, но и вследствие нескончаемых войн с кочевниками, сопровождавшихся обильными полонами как людей, так и скота, включая лошадей.5 К аналогичному выводу пришел
1 Там же, стр. 108.
2 О том, что в бой нередко ходили на княжеских конях, говорит Повесть временных лет и Новгородская летопись. Первая в записи о событиях 1068 г. в Киеве устами людей киевских заявила: «се половци росулися по земли; дай, княже, оружье и кони, и еще бьемся с ними» (ПВЛ, ч.1, стр.114). По словам второй, «рекоша новгородци: "княже не хочем измере-ти на коних, но яко отчи наши билися Кулачьскеи пеши". Князь же Мстислав рад бысть тому». (Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950, стр. 56). Вряд ли новгородцы чувствовали бы себя столь неуверенно в седле, будь у них собственные кони. И чему же не радоваться князю, как не надежде сохранить своих лошадей?!
3 ПСРЛ, т. II, стб. 331 - 332. В другом месте Ипатьевской летописи читаем: «Оже бяху холопи его покрале коне Мьстиславли у стаде и пятны свое въсклале, рознаменываюче...» (Там же, стб. 541) «...и стада роздая убогым людям, у кого то конии нетуть» (Там же, стб. 914).
4 Там же, стб. 333. См. также: С.В.Юшков. Очерки..., стр. 49.
5 Летописи буквально пестрят записями: «...взяша бо тогда скоты, и овце, и коне, и вельблуды» (ПВЛ, ч.1, стр.185); «а веже их пойма, и коне и скоты их зая множьство» (ПСРЛ, т.1, стб.339); «и взяша Рускии князи по-
Г.Е.Кочин, изучавший данные о скотоводстве на Руси.1
Летописи различают коней «поводных», «сумных» и «товарных».2 Набор мастей еще разнообразнее: белые, вороные, бурые, рыжие, пегие, сивые. Нет ли во всем этом некоторых элементов селекции? К сожалению, письменные свидетельства остаются пока в одиночестве, без археологического подкрепления, так как «степные и лесостепные лошади раннего железного века оказываются практически не отличимыми по изученным признакам скелета от древнерусских лошадей. Таким образом, вопрос о породном составе степных и лесостепных лошадей должен считаться неразрешенным и подлежащим дальнейшему углубленному исследованию».4
Но у историков русского коневодства есть все же некоторые позитивные сведения. Разумеется, искать единства среди них — напрасный труд. Н.Зезюлинский, например, говорил о «заводском разведении» лошадей в Древней Руси как о смелой гипотезе.5 По мнению А.Степанова, напротив, «Россия искони страна коннозаводственная».6 И.К.Мердер и В.Э.Фирсов отмечали, что «княжеское коневодство велось хотя и по старой косячной системе, но не без забот об улучшении табунов при
лону много и стада их заяша» (Там же, стб. 420); «и взяша скоты их, а с стады утекоша, яко всим воем наполнитися скотом» (Там же, стб.507); «веже их пойма, коне их и скоты их зая» (ПСРЛ, т. И, стб. 460); «наполнитися до изобилья... и скоты и коньми» (Там же, стб,540); «взяша веже По-ловецкеи, много полона и конии» (Там же, стб.637); «ополонишася скотом и конии» (Там же, стб.673); «и ополонишася Ростислав и Черни Клобуце скотом и коньми» (Там же, стб. 677); «Василку же князю многи плены при-емшю, стада коньска и кобылья» (Там же, стб.746).
1 Г.Е.Кочин. Сельское хозяйство на Руси, стр. 249.
2 ПСРЛ, т. 2, стб. 448, 651, 726.
3 ПСРЛ, т. 1, стб. 514; ПСРЛ, т. 2, стб. 735.
4 В.И.Цалкин. Древнее животноводство племен Восточной Европы и средней Азии. М., 1966, стр. 89.
5 Н.Зезюлинский. Историческое исследование о коннозаводском деле в России, вып. 1. СПб., 1889, стр. 5.
6 А.Степанов. История коннозаводства в России. «Труды ВЭО», 1866, т. 4, вып. 1, стр. 308.
посредстве иноземных производителей, что уже имеет некоторое подобие коннозаводства».1 Определяя состояние животноводства в Киевской Руси, М.Е.Лобашев писал: «В XII в. в княжеских хозяйствах скот зимой содержался в стойлах (хлевах), а летом пасся в поле. В летописях при описаниях княжеской челяди упоминаются пастухи, конюхи и овчары (овчухи). Это разделение труда по характеру ухода за скотом указывает на то, что уже в X — XII вв. у славян имелось пастбищное и стойловое содержание скота. Наличие последнего свидетельствует о более развитых формах скотоводства по сравнении с пастбищным содержанием, характерным для южного скотоводства».2 Существование различных пород лошадей в Древней Руси М.Е.Лобашев считает вполне доказанным.3 При этом «значительное влияние на процесс породообразования лошади, в отличие от других видов скота, оказала необходимость использования ее в военных целях».4 Вот почему развитие коневодства вытекало из нужд княжества-государства, а не из частной хозяйственной предприимчивости князей, как думал Н.Зезюлинский.5
Таким образом, можно констатировать, что в XI — XII вв. в княжеском хозяйстве рост животноводства шел быстрыми темпами. Особенно больших успехов оно достигло в области коневодства, развитие которого в значительной мере обусловливалось военными потребностями древнерусских земель-княжеств. Скотоводство в хозяйстве князей было центральной отраслевой ветвью, ее основой, фундаментом.
По старому занимал князей и «ловчий наряд». В Ипатьевской летописи, например, читаем: «...на ту же зиму въшедшю
1И.К.Мердер и В.Э.Фирсов. Русская лошадь в древности и теперь. СПб., 1896, стр. И.
2М.Е.Лобашев. Очерки по истории русского животноводства. М.-Л., 1954, стр. 22.
3 Там же, стр. 23.
4 Там же, стр. 25.
5 Там же, стр. 26.
Володимиру в Тисмяничю на ловы»; «Ростислав Ростисла-вич...еха с лобов от Чернобылья».1 Если приведенные известия могут быть поняты как указания на личное совершенствование князей в охотничьем деле, то другие определенно говорят о хозяйственном назначении охоты.2 Но по сравнению с животноводством охота обрисована в памятниках бледнее, что указывает, вероятно, на различие их хозяйственной роли. Охотничий промысел, как и раньше, дополняется бортничеством. Ростислав отдает смоленскому епископу прощеников с медом, добычей которого, по всей видимости, они занимались.3 В селе Ясенском, переданном тому же епископу, сидел княжеский бортник.4 Князья держали специалистов-медоваров,5 изготовлявших «прохладные» пития, столь любезные веселому нраву Руси, о чем в свое время с большим подъемом говаривал Святой Владимир.
Земледельческое производство не сделало таких заметных успехов, как животноводство. Больше того, сопоставление ст.24 Краткой Правды со ст. 13 Пространной, посвященных одному и тому же сюжету, создает впечатление какой-то тенденции к статике в этой области: обе статьи ничем по сущест-
'ПСРЛ.т. II, стб. 316,677.
2 «Володимер же приеха из Раю в Любомль, ту и лежаще всю зиму в болести своей, росылая слуги свое на ловы» (Там же, стб. 905); «Яков, родом Полочанин, ловчий бе у князя» (ПСРЛ, т.1, стб. 480). Организуя епи-скопию, смоленский князь Ростислав среди прочих людей отдает епископу «тетеревник с женою и з детми» (ПРП, вып.И, стр.41). Новгородцы, разгневавшись на Ярослава Ярославича, брата Александра Невского, «испи-савше на грамоту всю вину его: "чему если отъял Волхов гоголньши лов-ци, а поле отъял еси заячимы ловцы"» (НПЛ, стр.88). В договорные грамоты Великого Новгорода с приступающими к управлению князьями часто вводится оговорка: «А свиньи ти, княже, гонити за шестьдесят верст около города; а в той шестидесят новгородцю гонити, князя докладая» (Грамоты В.Н. и П., стр.28); «а свинье бити, княже, за 60 верст около города, а далее куда кому угодно» (Там же, стр. 17.).
3 ПРП, вып. II, стр. 39.
4 Там же, стр. 41.
5 Грамоты В.Н. и П., стр. 11.
ву не отличаются друг от друга. Но движение все-таки было, о чем повествует «Устав о закупах», выводя на земной круг релейного закупа. Правда, знакомство с ним мало что дает для уяснения вопроса, поскольку «Устав» в основном сосредоточен на скандальных казусах, возникающих между господином и закупом. Известно только о работе «наймита» в поле.2 «Устав о закупах» тем не менее позволяет предположить известное расширение княжеского земледелия. Не надо, впрочем, преувеличивать произошедших сдвигов. Недаром смоленский князь Ростислав, наделяя вновь учрежденную епископию землей, перечисляет угодья, связанные либо с бортничеством, либо с рыболовством, либо со скотоводством, либо с огородничеством. Пашня в его перечне отсутствует.4 Вряд ли это случайность. Если бы у Ростислава имелось много пашенной земли, она, несомненно, фигурировала бы в грамоте. Видно богатство князей заключалось не в пашнях и хлебе. Летописец, во всяком случае, так рассказывает о княжеских запасах, хранившихся в селе: «...идоста на Игореве селче, идеже бяше устроил двор добре. Бе же ту готовизни много; в бретьяничах и погребах вина и медове, и что тяжкого товара всякого до железа и до меди не тягли бяхуть от множества всего того выво-зити». Затем он упоминает гумно, где лежало 900 стогов. Что надо понимать под этими стогами, трудно сказать. В литературе чаще писали о том, что якобы в стогах хранился хлеб.6
1 Правда Русская, т. 1, стр. 71 - 72, 105. Место старосты ст. 24 Краткой Правды в Пространной Правде занимает тиун, в чем, по мнению А.А.Зимина, надо видеть унификацию термина (ПРП, вып. 1, стр. 144.).
2 Правда Русская, т. 1, стр. 111.
3Это предположение весьма гипотетического свойства, так как общественное положение господина, у которого служит закуп, точно неизвестно. А.Е.Пресняков, например, причислял его к боярам (А.Е.Пресняков. Лекции по русской истории. Т. 1. М, 1933, стр. 195).
4 ПРП, вып. II, стр. 39,41.
5ПСРЛ,т. II, стб. 333.
6См.: В.Н.Татищев. История Российская, т. 2. М.-Л., 1963, стр. 167; Н.М.Карамзин. История государства Российского, т. 2. СПб., 1892, стр.
С.В.Юшков же в данной связи замечал: «В сельце у Игоря Ольговича находилось 900 стогов сена».1 Мнение С.В.Юшкова, на наш взгляд, полнее соответствует действительности. Не так просто представить себе столь огромное гумно, на котором можно было бы поставить 900 стогов хлеба. Слово «гумно», кстати, имело не только узкое специфическое значение, а употреблялось в смысле утолоченного, утоптанного места. Последнее значение, по А.Г.Преображенскому, было даже основным.2 Пояснение С.В.Юшкова хорошо смыкается с предшествующим летописным повествованием о тысячных косяках лошадей, принадлежавших князю Игорю и его брату Святославу. Сено на гумне «Игорева сельца» скорее всего и было заготовлено для них.
Заглянем теперь во двор к другому Ольговичу — Святославу: «... и ту двор Святославль раздели на 4 части: и скотьнице бретьянице и товар, иже бе не мочно двигнути, и в погребах было 500 берковьсков меду, а вина 80 корчаг».
Значит, богатство множилось не за счет плодов земледельческого труда, а в результате накопления движимых ценностей, увеличения стад и эксплуатации промысловых угодий. Согласно Б.Д.Грекову, здесь прежде всего сказалось то, что «продукты сельского хозяйства еще не стали сколько-нибудь заметным товаром. Хлеб, во всяком случае на рынке, еще не играл сколько-нибудь заметной роли; внутренний рынок еще достаточно слаб, чтобы заставить землевладельца расширять свою сельскохозяйственную деятельность».4 Безусловно, указанная закономерность действовала в Киевской Руси. Но оши-
139; Очерки истории СССР. Период феодализма IX — XV вв., ч. 1. М., 1953, стр. 394; М.Н.Тихомиров. Крестьянские и городские восстания на Руси XI - XIII вв. М., 1955, стр. 15, 16.
1 С.В.Юшков. Очерки..., стр. 49.
2А.Г.Преображенский. Этимологический словарь русского языка.Т. 1. М., 1959, стр. 49.
3 ПСРЛ, т. II, стб. 333 - 334.
4 Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 152.
бочно думать, будто княжеское хозяйство строилось в глубокой изоляции от внешнего мира. Мы наблюдали, какое сильное воздействие на него .оказывала внешняя торговля, военные события. Расширение княжеской запашки сдерживалось не только малым объемом внутреннего рынка, недоразвитостью товарно-денежных отношений. Его стимул падал и потому, что личные потребности в хлебе князья главным образом удовлетворяли через кормления, полюдье, всевозможные дары. Это обстоятельство в нашей литературе или недооценивается или вовсе игнорируется. Поэтому мы считаем необходимым привести некоторые факты, подтверждающие важную роль кормлений в бюджете древнерусских князей. В 1110г., после кровавых усобиц, Владимир, Святополк и Олег «посла-ша слы своя к Володареви и к Василкови: «Пойми брата своего Василка к собе, и буди вама едина власть Перемышль. Да аще вам любо, да седита, аще ли ни, — да пусти Василка семо, да его кормим еде».1 Изгнать князя из волости — отнять у него хлеб: «Се бо мя выгнал из города отца моего. А ты ли ми зде хлеба моего же не хощеши дата». Или: «...брате и свату отчи-ну нашю и хлеб наш взял еси...»
В 1216 г Юрий «поклонися княземь Мстиславу и Володи-меру и рече: «братья, вам челом бью, вам живот дати и хлеба накормите»4. Следом за ним присмиревший Ярослав Всеволодович обращается с подобной просьбой к брату своему Константину: «а сам, брате, накорми мя хлебом».5 Разумеется, не всегда князья получали поборы натурой. Ипатьевская летопись, например, рассказывает: «Роман же посла ко Рюрикови, рече ему: "отче, то ци про мене тобе не жити сватом своим и в любовь не внити, а мне любо ину волость в тое место даси,
'ПВЛ,ч. 1,стр. 181.
2 Там же, стр. 168.
3 ПСРЛ, т. II, стб. 698.
4 ПСРЛ, т. I, стб. 500. Юрий получил в корм «Радилов городець» (Там же,стб. 501).
5 Там же, стб. 501.
лоубо кунами даси за нее во что будеть была"».' Кроме того, термин «хлеб» мог обозначать доходы с волости вообще. Но появление термина первоначально было бесспорно связано с хлебной дачей, поступавшей от населения, подведомственного тому или иному князю, и являвшейся натуральной по форме платой за исполнение общественных функций, лежащих на княжеской власти. И чем ниже мы станем опускаться в пучину истории, тем непосредственнее смысл термина «хлеб». Течение времени постепенно деформировало и видоизменило его, придало ему несколько расплывчатый вид, но полностью переродить не успело и хлебные поставки вместе с другими продуктами сельскохозяйственного производства держались долго.
Ни о чем ином, как о привычной практике кормлений, не скажут следующие строки Ипатьевской летописи под 1238 годом: «Михаил иже за страх Татарьскыи не сме ити Киеву. Данил же и Василко вьдаста ему ходити по земле своей, и даста ему пшенице много и меду и говяд и овец доволе».2 В 1289 г. князь Мстислав уставил «ловчее на Берестьаны и в векы за их коромолу, со ста по две лукне меду, а по две овце, а по пяти-дцать десятков лну, а по сту хлеба, по пяти цебров овса, а по пяти цебров ржи, а по 20 кур, а по толку со всякого ста, а на горожанах 4 гривны кун». Натуральный характер платежей подсказан, конечно, всем предшествующим опытом, новое здесь — вид повинности, установленный в наказание берестья-нам за их мятеж, ибо раньше ловчее они не платили. Однажды «князь великий Андреи и вьсь Новгород дали Федору Михай-ловицю город стольный Пльсков и он ед хлеб. А како пошла рать, и он отъехал, город повьргя, а Новагорода и Пльскова поклона не послушал; приехав в село, Новгородьскую волость пусту положил, братию нашю испродал. Тобе, княже, не
'ПСРЛ,т. II, стб. 684-685.
2 Там же, стб. 783.
3 Там же, стб. 932.
кърмити его новгородьским хлебомь, кърми его у себе... А Бориса Костянтиновича кърмил Новгород Корелою; и он Корелу всю истерял... А ныне серебра ему не вели емати. А тобе, господине, новгородьскым хлебом не кърмити его».1 Понятие «хлеб» в данном примере несколько шире, чем само значение слова, оно включает и серебро. Однако будет неверно ограничивать состав «хлеба» одним серебром. Против такого ограничения говорят тексты последующих грамот, совершенных в Новгороде Великом: «А что серебро и хлеб князем великим не добра в Торъжку или на губах, а то князем великим не надо-бе», «а что серебро и хлеб великим князем в Торжку или на губах, а то великим князем не надобе». Следует, разумеется, отдавать себе отчет в том, что приведенные известия идут из XIII — XV вв., но тот факт, что они отражают архаические явления, придает им значительную ретроспективную силу.
Волость, кормившая князя, совсем не случайно называется жизнью. Жить, жито, жизнь — все это однокоренные слова. 4 В летописной похвале князю Ярополку сказано: «...сии бо Яро-полк вда всю жизнь свою Небльскую волость и Деревьскую и Лучьскую и около Киева».5 Рогволод Борисович в 1159 г. пошел «искать собе волости, поем полк Святославль, зане не створиша ему милости ему братья его, вземше под ним волость его и жизнь его всю».6
В междоусобных столкновениях князья неуклонно преследуют стратегическую цель, сводившуюся к опустошению земли — волости противника с тем, чтобы подорвать его экономи-
1 Грамоты В.Н. и П., стр. 18 - 19.
2 Там же, стр. 42.
3 Там же, стр. 49.
4 А.Г.Преображенский. Этимологический словарь русского языка, т. 1. М., 1959, стр. 233. Иногда в летописи «княжить» заменяется словом «жить»: «...иде Святослав из Новгорода к Турову жити» (ПСРЛ, т. 1, стб. 207).
5 ПСРЛ, т. И, стб. 492.
6 Там же, стб. 493.
ческие возможности, ослабить военную мощь и в конечном счете — сломить.1 Изяслав Мстиславич реально взвешивал обстановку, когда говорил: «...се: есмы села их пожгли вся и жизнь их всю и они к нам не выидуть».2 Разгоряченный Святослав хотел было выступить против Мстислава, да трезвые головы из его дружины отсоветовали: «...они же рекоша, княже, не стряпая поеди, зде ти не о чем быти: нетуть ни жита, ни что, пойди в лесную землю».3 Недостаток хлебного продовольствия сковывал наступательные действия князей, вынуждая их отсиживаться в обороне, «в сторожах» земли своей. В 1193 г. осторожный Святослав вразумлял рвавшегося в поход нетерпеливого Рюрика: «Святослав же рече: ныне, брате, пути не мочно учинити, зане в земле нашей жито не родилося ныне, абы ныне земля своя устеречи».4
Факты, сведенные выше, весьма красноречивы, они показывают, что древнерусские князья на хлебном довольствии
1 «Попина своего посла к Давидовичема, рек има: "братья мои, се еста землю мою повоевали и стада моя и брата моего заяли, жита пожгли и всю жизнь погубила еста"». (Там же, стб.332); «и пожже вся села их оли и до Боловоса. Нача Изяслав молвити: "се есмы села их пожгли вся и жизнь их всю и они к нам не выидуть, а поедем к Любчю, идеже их есть вся жизнь"» (Там же, стб.361); «А Изяслав пришед за Десною городы наша пожегл и землю нашю повоевали, а се пакы пришед опять к Чернигову, став на Ол-гове поле, ту села наши пожгли оли до Любча и всю жизнь нашю повоевали» (Там же, стб.363); «и начаста городы его жечи и села и всю землю его воевати» (Там же, стб.371); «волость мою повоевал и пожегл» (Там же, стб.375); «не стоите на нашей земли и жизни нашея ни сел наших не губите» (Там же, стб.388); «еси волость мою погубил, а жита еси около города потравил» (Там же, стб.458); «Мстислав же иде по нем до Дорогобужа, воюя и жга села и много зла створи» (Там же, стб.487); «поиде на Олга и пожже волость его» (Там же, стб.579). Все эти факты дружно говорят о том, что «жизнь» князя — это его города и села, составлявшие волость, или землю.
2 Там же, стб. 361.
3 Там же, стб. 334.
4 Там же, стб. 676.
стояли каждый в своем княжестве — волости.1 Корм хлебом, а нередко и другими сельскохозяйственными продуктами сдерживал хозяйственную предприимчивость княжья, особенно в области зернового хозяйства. Незначительная княжеская запашка, запечатленная источниками, находит естественное объяснение в широко бытовавшей практике поставок зерна, которое поступало в закрома князей как своеобразная плата за несение ими общественных служб, главнейшие из которых — организация суда и военный «наряд». Эта практика была отзвуком далекой старины, когда только завязывалась власть князя — вождя племени или союза племен, кормившегося за счет добровольных приношений соплеменников. Постепенно эти приношения теряли непосредственно потребительский характер, переплавляясь в нечто, подобное натуральным налогам, смешивать которые с централизованной феодальной рентой нет оснований. В Киевской Руси мы и застаем кормления на стадии их сближения с налогами натурой. Им суждено было оказать глубокое воздействие на развитие частного хозяйства князей.
^Землевладение и хозяйство бояр
В Древней Руси рядом с княжеским землевладением поднималось боярское. Источники, относящиеся к его истории, отрывочны и бледны. Но это не обескуражило исследователей. «Упоминания о боярских селах, — писал А.Е.Пресняков, — случайны и немногочисленны, но это — упоминания мимоходом, как о явлении обычном». И тем не менее о боярских се-
1 Запасы хлеба, собиравшееся за счет кормлений, были значительны. Князья торговали хлебом: «...и пошли, господине, к нам жито свое прода-ять, а мы ради купим, чего восхочешь, воску ли, бели ль, бобров ли, черных ли кун, серебра ль мы ради дады» (ПСРЛ, т. II, стб. 879).
2 А.Е.Пресняков. Лекции по русской истории, т. 1. Киевская Русь. М, 1938, стр. 195.
лах на Руси X в. нам ничего неизвестно. Надо полагать, что развитие боярского землевладения несколько отставало от княжеского. Судя по источникам, лишь в XI в. бояре обзаводятся селами.1 Из Патерика узнаем, как они несли в Печер-скую лавру «от имении своих на утешение братии и на устроение монастырю. Друзии же села вдающе монастыреви