Правовой обычай– санкционированное государством правило поведения, которое сложилось в результате длительного повторения людьми определенных действий, благодаря чему закрепилось как устойчивая норма.
Правовой обычай – это первая форма права, возникшая еще в период становления рабовладельческих и феодальных государств. Специфика этой формы права состоит в том, что в законе, ином нормативно-правовом акте дается ссылка к действующим обычаям, сам же обычай в акте не приводится. Характерной особенностью обычаев является то, что они не образуют стройной системы правил, не взаимосвязаны друг с другом и регулируют лишь отдельные отношения между людьми, вошедшие в привычку. Действие обычного права начинается там, где молчит закон.[17]
Обычай – это самый древний источник права, да и само право как социальное явление зародилось, в значительной мере, в результате приспособления обычаев, их корректировки в соответствии с интересами имущих классов. Система правовых норм, формирующихся на основе обычаев, получила название обычного права.В рабовладельческих и феодальных обществах обычаи санкционировались решениями суда по поводу отдельных фактов. Так, первые законы античного и феодального обществ по существу были сводами обычного права отдельных племен (Русская, Саксонская, Салическая правды) В качестве примеров можно еще назвать такие известные исторические памятники, как Законы XII таблиц (Древний Рим, V в. до н.э.), Законы Драконта (Афины, VII в. до н.э.) и др. В ходе истории обычаи постепенно вытесняются другими юридическими источниками. Однако прогрессивные передовые обычаи правом поддерживаются и поощряются (при бракосочетаниях, празднованиях юбилеев, достижений в какой-нибудь сфере деятельности и т.д.). В настоящее время обычай, хотя и незначительно, но все же употребляется. Так, например, суд, рассматривая дело о разводе супругов и решая вопрос о том, с кем из родителей оставить детей, почти всегда склоняется в пользу матери. Подобного рода решения принимаются на основе обычая, согласно которому воспитанием ребенка в основном занимается мать. И только если отец докажет, что мать не способна воспитывать ребенка в силу своих физических сил или, чаще, моральных качеств, то суд оставляет ребенка с отцом. Сейчас встречается и другой способ санкционирования государством обычаев – отсылка к ним в тексте законов.
Однако нередко в обычаях сохраняются определенные предрассудки, элементы нигилистического отношения к праву, национальные противоречия, исторически сложившееся неравенство мужчины и женщины и др. Право конкурирует с такими обычаями, нейтрализует и вытесняет их[18].
Для обычая характерны два признака:
1. действие нормы в далеком прошлом, несколько столетий, а то и тысячелетий назад;
2. сохранение норм в современном обществе обеспечивается силой привычки, а иногда для регулирования совсем иных отношений.
Так, современный человек не может обходиться без рукопожатий со знакомыми. Обычай же этот сложился в средневековье как символ примирения рыцарей. Рыцарей давно нет, а их правило заключения и поддержания дружеских отношений сохранилось и поныне. Иногда бывает чрезвычайно сложно сказать, является тот или иной обычай правовым. Например, обычай “кровной мести” — принцип талиона — “зуб за зуб”, “око за око”. В последнее время этот обычай ни одним государством не поддерживается, вместе с тем он существует у многих народов. В прошлые столетия был распространенным обычай — вызов на дуэль за унижение чести и достоинства личности. Этот обычай существовал долгое время, пока общество и государство не убедились в том, что он приносит большой вред.
В годы Советской власти правовые обычаи были заменены системой писаного права — нормативно-правовыми актами. В последнее время снова появляется интерес к этой форме права, которая, по сути, связана с природными правами человека и обусловлена системами местного самоуправления.[19]
Существуют правовые системы, где роль правового обычая и вообще обычаев достаточно велика. К ним относится обычное право африканских государств, где обычаями регулируются брачно-семейные, земельные отношения и отношения в области наследования. Эти традиционные отношения и в наши дни регулируются нормами обычного права, а судебные органы решают такого рода споры на основе местных обычаев, придавая им юридический, государством защищенный характер.
Корпоративные нормы содержатся в уставах, которыми регулируются вопросы членства в объединении, участия в его делах и др. Все эти нормы принимаются самими членами обществ, объединений и являются обязательными только для них. Примерами могут служить нормы, содержащихся в уставах политических партий, профсоюзах организаций, творческих союзов. В отличие от названных социальных норм право формируется только государством, его органами[20]. Следует отметить, что государство признает не все обычаи, а только те, которые отвечают интересам общества. Обычай как источник права имеет немало достоинств. Среди достоинств обычая можно назвать:
· возникновение его не сверху, а снизу, и поэтому он способен полнее, нежели другие формы права, выражать вою народа, его воззрения, потребности;
· выражение им каких-то закономерностей, существующих в обществе, а поэтому большая его эффективность;
· устная форма и донесение информации простым, доступным языком;
· большая добровольность в выполнении, поскольку обычай основан на привычке.
· Но и недостатки, присущие обычаю, существенны:
· косность, относительная неподвижность, тогда как современный мир изменяется быстро;
· его неопределенность, что является результатом незафиксированности в письменном виде;
· небольшая сфера распространения, его местный характер.
Юридический прецедент
Юридический прецедент – судебное или административное решение по конкретному юридическому делу, которому государство придает общеобязательное значение (то есть норма сформировывается в результате практики разрешения аналогичных дел). [21]
Прецедент является тогда, когда дело требует юридического решения, а необходимой нормы в законодательстве нет. В этом случае судья (или должностное лицо исполнительного органа) либо суд в полном составе (или государственный орган в целом) принимает решение по делу. Решение не должно приниматься на пустом месте или в соответствии с настроением судьи. Он обязан руководствоваться принципами права, своим мировоззрением, правосознанием, господствующим в обществе, моральными ценностями и житейским опытом. Если такое решение окажется эталоном для решения подобных дел, то оно становится прецедентом. Для этого необходима достаточная информированность о данном решении. Обычно таковая достигается, когда решение выносится судом высшей инстанции и публикуется. В этом отношении весьма показательно выражение: закон – это то, что о нем говорят суды. Следует отметить, что не все судебное решение является прецедентом, а сформулированное в нем принципиальное положение (ratio decedendi). При этом прецедентное правило носит императивный характер по принципу: «дело решать так, как подобное дело было решено раннее».
Такая форма права является преобладающим источником права в странах с англо-саксонской правовой системой. В семью входят правовые системы США, Англии, Канады, Северной Ирландии, Австралии, Новой Зеландии, а также 36 других государств – членов содружества. Англо-саксонская правовая семья основывается на прагматическом образе правового мышления буржуа в тех капиталистических странах, где, по сути, никогда не возникали социально-философские правовые теории и где исторически складывалось недоверие, настороженное отношение имущих слоев к высшей, прежде всего исполнительной, власти и в противовес ей поддерживался престиж судебной системы[22].
Итак, прецедент – результат логики и здравого смысла, что приводит к наиболее точному урегулированию конкретного случая, это во-первых; во-вторых, он имеет большую силу убедительности, потому что аргументы в пользу принятого решения сопровождаются большим количеством доказательств. И, наконец, прецедент имеет гораздо больший динамизм, нежели нормативный акт, потому что судья способен быстрее уловить изменения, происходящие в жизни, и отразить их в своем решении. Но в отличие от нормативного акта, прецедент не имеет такого авторитета, обязательности, которые присущи нормативному акту. В нем есть вероятность произвола, нетипичность ситуации. Неопределен также и объем действия. Однако эти недостатки не позволяют отвергнуть прецедент как источник права. Другое дело, что в использовании юридического прецедента нужно соблюдать меру.
В Российской Федерации вопрос судебном прецеденте возникает прежде всего применительно к решениям Конституционно суда РФ. Существует группа ученых, представленная в основном самими судьями КС РФ, которые настаивают на прецедентном характере решений КС РФ. Например, Председатель КС РФ В.Д. Зорькин считает, что решения по делам о проверке конституционности нормативных актов имеют нормативный характер и как таковые приобретают прецедентное значение.[23]
По мнению Б.С. Эбзеева, осуществляя толкование Конституции РФ, Конституционный суд РФ формирует прецеденты и восполняет пробелы в законодательстве[24]
Сходную точку зрения высказывают Л.В. Лазарев и Г.А. Гаджиев.
У данной позиции есть и авторитетные противники. Например, по мнению О.Е. Кутафина, в процессе толкования Конституционным судом РФ конституционных норм не создается право, а лишь выявляется, устанавливается государственная воля. Выраженная в нормативном акте. При этом важно проводить четкую грань между разъяснением уже существующих норм и созданием новых правовых установлений. [25]
По нашему мнению, решения КС РФ действительно не создают новых норм. Его акты – это акты официального толкования, а не прецеденты в их классическом понимании. То, что КС РФ нередко ссылается и на решения Европейского суда по правам человека, и на свои собственные решения, не меняет ситу дела, не превращает толкование права в его создание, правоприменительную деятельность в правотворческую.
Промежуточную позицию занимают авторы, которые указывают на существование двух видов судебных прецедентов: прецедента, создающего новую норму, и прецедента дающего толкование существующей нормы. В частности, П.А. Гук пишет: «Под прецедентом толкования следует понимать судебное решение высшего судебного органа, создавшее наиболее точную формулировку смысла, содержащегося в законе (норме права), и имеющее обязательную силу».[26]
Если мы рассматриваем судебный прецедент как источник права, то вполне естественно, что в данном конкретном случае вынуждены отождествлять понятие источника права с формой права, так как прецедент будет той внешней формой, которая выражает правовые нормы и доводит их до адресата.
Существуют различные подходы к интерпретации понятия «судебный прецедент», хотя в этом случае не наблюдается столь полярных позиций, как в отношении источника права. Определение, данное классиком сравнительного правоведения Рене Давидом и ставшее почти общепринятым гласит: «Судебный прецедент – это решение по конкретному делу, являющееся обязательным для судов той же или низшей инстанции при решении аналогичных дел либо служащее примерным образцом толкования закона, не имеющим обратной силы».[27] В.И. Анишина понимает под судебным прецедентом «эквивалент правоположения (прообраза нормы), сформулированного судом в конкретном решении и используемого иными судами в силу отсутствия законодательной нормы, её противоречивости, неясности».[28]
В интерпретации других авторов различаются только детали, не меняющие сути, и понимание прецедента как судебного решения, содержащего норму права, обеспечивающего не только правоприменительную, но и правотворческую роль суда, остается неизменным.
Анализ той роли, которую играет судебный прецедент в ег классическом понимании в правовой системе России, можно начать с аксиомы, гласящей, что в нашей стране прецедент источником права официально не признается. Вместе с тем в условиях глобализации и унификации правового регулирования существует устойчивая тенденция проникновения элементов прецедентного правосудия в правовую систему России. Это замечают и отмечают многие авторы. Например, Т.М. Пряхина и Е.В. Розанова пишут, что «отрицать значение прецедента как источника права в современных условиях – значит не видеть реальных изменений, происходящих в сфере правосудия».[29]
Сходной концепции придерживался и Р. Давид, писавший: «Если спросить светского юриста, какова роль судебной практики в Советском Союзе, он убежденно ответит, что эта роль значительна. Если же спросить его, является ли судебная практика источником права, то последует незамедлительный и четкий отрицательный ответ».[30]