БИОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АГРЕССИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА 19 страница

действительно довольно устойчивы. Были также получены данные о том, что определенные характеристики имеют прямое отношение к агрессии. Эти черты к тому же сохраняют свою силу и по истечении длительных периодов времени и влияют на поведение в самых разнообразных обстоятельствах (Scheier, Buss & Buss, 1978). Принимая во внимание все эти результаты, кажется вполне разумным попытаться определить специфические личностные характеристики, связанные с проявлением агрессии. Многие исследователи взяли на вооружение подобный подход. Основные результаты их исследований суммированы ниже.

По существу, подобные исследования проводились с целью выяснить два главных вопроса. Во-первых, немало усилий было затрачено на определение характеристик, дающих возможность говорить о предрасположенности нормальных людей к агрессии. В этих исследованиях речь шла именно о тех, кто не имеет никаких признаков психопатологии и проявляет агрессию в тех же обстоятельствах, что и многие люди. Во-вторых, значительное внимание было уделено определению характеристик насильников — лиц, для которых проявление крайней агрессивности настолько привычно, что большинство наблюдателей посчитало бы подобное поведение противоречащим представлению о нормальном социальном поведении. У таких индивидов, похоже, имеются психологические проблемы, что предрасполагает их к необычайно высокому и опасному уровню агрессии. Поскольку именно на их совести лежит ответственность за совершение большей части насильственных действий, попытки понять таких людей и выяснить корни их агрессивности кажутся вполне оправданными.

ЛИЧНОСТНЫЕ ЧЕРТЫ, ИМЕЮЩИЕ ОТНОШЕНИЕ К АГРЕССИВНОСТИ У НОРМАЛЬНЫХ ИНДИВИДОВ

Хотя «здравый смысл» предполагает наличие прочной прямой связи между различными чертами личности и агрессией, на самом деле такую взаимосвязь зачастую очень трудно продемонстрировать (Dengerink, 1976; Larsen, Coleman, Forbes & Johnson, 1972). Во-первых, во многих случаях ситуационные факторы тех типов, что рассматривались в предшествующих главах, оказывают на агрессию большее воздействие, нежели различные черты личности. Другими словами, индивиды действительно различаются по своей склонности к агрессии, но эти различия подавляются мощными ситуационными переменными. К примеру, почти все индивиды, даже «горячие головы», необычайно склонные к агрессии, могут воздержаться от подобного поведения в присутствии полиции. Напротив, почти все, даже те, чей характер почти никогда не давал возможность приобрести опыт агрессивных действий, могут вести себя именно так, если, проходя службу в армии, получают соответствующий приказ от командира. Это важное обстоятельство, к которому мы будем возвращаться в этой главе не раз.

Во-вторых, показать связь между специфическими личностными чертами и агрессией трудно потому, что критерии определения этих черт не удовлетворяют желаемым требованиям надежности или валидности. До известной степени такие способы не в состоянии оценить не только интересующие нас, но и другие черты личности. В исследовательский процесс поэтому вкрадывается ошибка. Благодаря такому оценочному «шуму» нелегко разглядеть связь между исследуемыми чертами личности и ее агрессией.

По этим и другим причинам в эмпирическом исследовании зачастую трудно установить наличие взаимосвязи между личностными чертами и агрессией. Однако, несмотря на все эти проблемы, было выявлено определенное число характеристик, имеющих отношение к агрессии. Некоторые из них мы и рассмотрим ниже.

Тревога и агрессия: страх социального неодобрения

Часто считается, что страх — особенно страх наказания — может способствовать подавлению агрессии. Например, в своей знаменитой монографии Доллард и его коллеги (Dollard, Doob, Mowrer & Sears, 1939) заявили: «Сила подавления любого акта агрессии напрямую зависит от степени наказания, ожидаемого в случае совершения подобного акта». Двадцать лет спустя Берковитц (Berkowitz, 1962) заметил, что «склонность к агрессии у индивида напрямую связана с ожидаемым им наказанием или неодобрением за агрессию».

Если, как это утверждается в эмпирическом исследовании Бандуры (Bandura, 1986), страх или тревога сдерживают агрессию, вполне разумно предположить, что люди, склонные к подобным реакциям — наиболее остро чувствующие опасность, — зачастую проявляют меньшую агрессивность: иначе говоря, индивиды с высоким уровнем тревожности имеют тенденцию ожидать наказания или, по крайней мере, социального неодобрения за свое участие в выступлениях против других. Данные, подтверждающие эту гипотезу, были получены в результате нескольких исследований.

В одном из первых экспериментов, связанных с данной тематикой, Денгеринк (Dengerink, 1971) попросил 500 студентов-выпускников заполнить личностный опросник, предназначенный для измерения уровня тревожности (шкала тревожности Ликкена (Lykken's Anxiety Scale; Lykken, 1957). Для дальнейшего исследования были отобраны по двадцать человек из сорока, получившие наибольшее и наименьшее количество баллов по этой шкале. Они участвовали в стандартном исследовании времени реакции по Тэйлору (см. главу 2), во время которого над ними издевался, все более и более входя в раж, мифический оппонент. В соответствии с соображениями, изложенными выше, предполагалось, что испытуемые с высоким уровнем тревожности будут демонстрировать более низкий уровень агрессии, нежели испытуемые с низким уровнем тревожности. Как видно из рис. 6. 2, этот прогноз отчасти подтвердился. На протяжении почти всего исследования испытуемые с высоким уровнем тревожности выбирали для своего оппонента менее мощные разряды электрического тока, чем лица с низким уровнем тревожности.

Однако из рис. 6. 2 также видно, что это различие имело тенденцию с течением времени сходить на нет, полностью исчезая на финальных этапах эксперимента. Следовательно, когда провокация постоянно усиливается, то даже индивиды с высоким уровнем тревожности постепенно начинают встречать агрессию контрагрессией.

Последний вывод подчеркивает важность того факта, о котором мы упоминали ранее и с которым неоднократно встретимся еще в контексте данной проблемы: во многих случаях ситуационные факторы, похоже, способны затмевать даже яркие индивидуальные наклонности. В результате, при определенных условиях, даже самые кроткие, самые мягкие в обычной жизни лица проявляют агрессивность, а самые враждебно настроенные, самые вспыльчивые — воздерживаются от нее.

В то время как результаты исследования Денгеринка (Dengerink, 1971) кажутся вполне убедительными, они оставляют без ответа по крайней мере один важный вопрос: что сдерживает агрессию — общая диспозиционная тревожность или ситуативная, напрямую связанная с возможными событиями и их последствиями? Похоже, на снижение уровня агрессии влияет не генерализованная, или несвязанная, тревога или тревога, вызванная не имеющими никакого отношения к делу мотивами (например, чьей-то внешностью или некомпетентностью), а тревожность, возникшая из-за возможности быть наказанным или получить неодобрение со стороны общества. Вопросы подобного типа часто возникают в связи с тем, что в своем исследовании Денгеринк использовал личностную шкалу, которую считал скорее способом оценки страха социального неодобрения, нежели генерализированной тревоги. Высокие баллы по этой шкале набрали лица, сообщившие о предпочтении физического дискомфорта над социальным неодобрением. Учитывая это обстоятельство, вполне возможно рассматривать результаты, полученные в исследовании Денгеринка, скорее, как выражение взаимосвязи между страхом получить социальное неодобрение и агрессией, а не как взаимосвязь между диспозиционной тревожностью и подобным поведением.

Факты, относящиеся к этой проблеме, были собраны в нескольких последующих исследованиях. Дорски и Тэйлор (Dorsky & Taylor, 1972) пришли к выводу, что мужчины, набравшие наибольшее или же наименьшее количество баллов по шкале генерализированной тревоги (шкала проявления тревожности Тэйлора), демонстрируют одинаковый уровень агрессии. Эти выводы наводят на мысль, что склонность к генерализированной, или несвязанной, тревоге не имеет тесной связи с агрессией. В качестве положительного момента следует отметить несколько исследований, сообщающих о том, что индивиды, отличающиеся друг от друга в своем стремлении к социальному одобрению (по оценкам шкалы социальной желательности Марлоу-Кроуна), действительно отличаются друг от друга в своих нападках на других (Conn & Crowne, 1964; Fishman, 1965; Taylor, 1970). Например, в ходе исследования Тэйлора (Taylor, 1971) было обнаружено, что люди, сильно жаждущие социального одобрения, демонстрируют более низкие уровни агрессии по отношению к оппоненту во время выполнения процедуры Тейлора на реакции, по сравнению с теми, кого не волнуют вопросы социального одобрения. Поскольку лица, заинтересованные в социальном одобрении, неравнодушны к суждениям и критике со стороны других, подобные находки свидетельствуют о том, что тревога именно этого типа, а не генерализированная тревога как черта личности, тесно связана с агрессией.

Следует обратить внимание на одну особенность результатов исследования Тэйлора. В то время как лица с высокой потребностью в социальном одобрении изначально проявляют более слабую агрессивность по отношению к своим оппонентам, нежели лица, не обеспокоенные оценкой своих действий со стороны других, эта разница постепенно исчезает, по мере того как участники обеих групп продолжают подвергаться все усиливающемуся провоцированию со стороны оппонентов. Эти результаты полностью соответствуют полученным Денгеринком, вновь наводя на мысль, что даже сильные индивидуальные наклонности можно преодолеть или замаскировать мощными ситуационными силами.

Вместе взятые, результаты, полученные Денгеринком, Дорски, Тэйлором и другими, показывают, что тревога — особенно обеспокоенность социальным неодобрением — действительно имеет прямое отношение к агрессии. Очевидно, тревога о том, что скажут другие, может послужить сильным сдерживающим фактором агрессии, по крайней мере, в обстановке, когда сильные ситуационные факторы не в состоянии помешать подобной сдержанности.

Предвзятая атрибуция враждебности: приписывание дурных намерений другим

В главе 4 мы отмечали, что атрибуции относительно намерения других зачастую играют важную роль в агрессии. Когда люди считают, что непонятные действия других вызваны дурными намерениями, они скорее всего отплатят им тем же, в отличие от ситуаций, когда они прекрасно понимают, что эти действия вызваны совершенно иными мотивами (Baumeister, Stillwell & Wotman, 1991; Johnson & Rule, 1986). Подобные случаи вызывают интерес к следующей личностной характеристике, которая может играть важную роль в агрессии, — тенденции приписывать враждебные намерения другим, даже если таких намерений нет и в помине. Эта тенденция известна как предвзятая атрибуция враждебности. Ее влияние на поведение изучалось во многих работах последнего времени (Dodge, Pettit, McClaskey & Brown, 1986; Sancilio, Plumert, & Hartup, 1989).

Наиболее убедительные результаты возможного воздействия этого фактора были получены Доджем и его коллегами (Dodge, 1980; Dodge & Somberg, 1987).

А Додж и Куайе (Dodge & Coie, 1987) в целой серии работ рассмотрели возможность того, что индивидуальные различия в предвзятой атрибуции влияют на возникновение или силу реактивной агрессии — агрессии в ответ на предшествующую провокацию, но отнюдь не на проактивную агрессию, возникающую при отсутствии провокации. На начальном этапе исследования мальчикам, разделенным учителями на три группы — группа «демонстрирующие реактивную агрессию», группа «демонстрирующие проактивную агрессию» и группа «практически не демонстрирующие агрессию», были показаны видеофильмы, в сюжетах которых присутствовал акт провокации одного ребенка по отношению к другому (например, кинозарисовка о мальчике, разрушающем домик из кубиков, построенный другим мальчиком). Подлинные намерения провоцирующего, скрытые за внешними действиями, систематически менялись, так что сторонние взрослые наблюдатели могли интерпретировать их то как явно враждебные, то как просоциальные (желание оказать помощь). Иногда истинную суть намерения не удавалось трактовать однозначно. Испытуемых затем просили объяснить, каковы были намерения актера в каждом отдельном случае. Как и ожидалось, именно члены группы с высокой реактивной агрессией воспринимали двусмысленные намерения актера как враждебные.

В ходе дальнейшего исследования Додж и Куайе (Dodge & Coie, 1987) проверяли на практике гипотезу, согласно которой предвзятая атрибуция враждебности напрямую связана с высоким уровнем сверхреактивной агрессии — тенденцией реагировать мощным ответным «ударом» даже на самую слабую провокацию. Для этого исследователями была разработана следующая процедура: на первом этапе оценивали склонность испытуемых к ошибочному приписыванию другим враждебных намерений, на втором — наблюдали за их поведением во время игры с другими детьми. Полученные результаты подкрепили главный прогноз: чем более высокий балл по шкале предвзятая атрибуция враждебности набирали участники эксперимента, тем с большей вероятностью демонстрировали они склонность к проявлению сверхреактивной агрессии.

Объектом данного исследования были исключительно дети, но уже дальнейшие эксперименты разрабатывались среди испытуемых-подростков и взрослых. Например, в своем исследовании Додж, Прайс, Бахоровски и Ньюман (Dodge, Price, Bachorowski & Newman, 1990) изучали взаимосвязь склонности к предвзятой атрибуции враждебности и агрессии в группе мальчиков-подростков, отсиживающих срок в тюрьме для несовершеннолетних. Они были осуждены за самые разнообразные насильственные действия, включая убийства, нападения с целью изнасилования, похищение детей и вооруженное нападение с целью грабежа. Исследователи предположили, что склонность к предвзятой атрибуции враждебности у этих испытуемых будет коррелировать с количеством совершенных ими преступлений и баллом, выставленным обученными наблюдателями, по показателю склонность к реактивной агрессии (агрессия в ответ на провокацию). Была также выдвинута гипотеза, что при отсутствии предшествующей провокации между склонностью к предвзятой атрибуции враждебности и баллом, выставленным наблюдателями, по показателю проактивная агрессия (агрессивное поведение, осуществляемое с целью доминировать над другими или управлять ими) взаимосвязь установлена не будет. Также предположили, что склонность к предвзятой атрибуции враждебности будет связана с показателем, оценивающим, в какой степени поведение испытуемого можно рассматривать как психопатоло-

гию — как поведенческое расстройство по типу низкой социализации, характеризующееся склонностью к физическому насилию и отсутствием социальных и эмоциональных связей человека с другими членами общества. Однако склонность к предвзятой атрибуции враждебности не будет коррелировать с другой формой психопатологии — с расстройством поведения по типу сверхсоциализации. (При этом расстройстве люди ведут себя агрессивно на фоне положительных эмоциональных связей с другими.)

Как и в предшествующем исследовании, инструментом для оценки склонности испытуемых к предвзятой атрибуции враждебности была демонстрация киносюжетов, суть которых сводилась к следующему: человек, движимый определенными намерениями (враждебными, просоциальными или неоднозначными), совершает некое внешнее действие, направленное на другого. После просмотра каждой записи участники эксперимента определяли, намеревался ли актер совершить враждебный акт, либо он стремился принести пользу, либо его намерения были неоднозначны, либо все произошло случайно. О степени склонности к предвзятой атрибуции враждебности испытуемых можно было судить по частоте приписывания ими враждебных намерений людям в ситуациях, когда большинство наблюдателей посчитало бы, что таких намерений не было.

Полученные результаты подтвердили все основные предположения. Склонность к предвзятой атрибуции враждебности имеет отношение к реактивной, а не к проактивной агрессии и напрямую связана с расстройством поведения именно по типу низкой социализации. Кроме того, чем выше у испытуемых склонность к предвзятой атрибуции враждебности, тем больше насильственных преступлений против других лиц они совершили. Данные о склонности к предвзятой атрибуции враждебности у испытуемых с низкосоциализированным поведением, со сверхсоциализированным поведением и с нормальным поведением представлены на рис. 6. 3. Мы видим, что склонность к предвзятой атрибуции враждебности у лиц с диагнозом «низкосоциализированное поведение» была вдвое выше, нежели у лиц без психопатологий.

Результаты, полученные Доджем и многими другими исследователями, показывают, что склонность к предвзятой атрибуции враждебности является важной личностной характеристикой, имеющей прямое отношение к агрессии. Было обнаружено, что она связана с проявлением агрессии как у детей, так и у взрослых; как у лиц, страдающих от психологических расстройств, так и у вполне здоровых людей. Короче говоря, склонность приписывать недоброжелательность и дурные намерения другим лицам, даже если этого на самом деле нет, является важной чертой, которая может привести индивидов к более частым, чем обычно, агрессивным столкновениям с другими.

Раздражительность и эмоциональная чувствительность: бурная реакция на провокацию

Простое наблюдение показывает, что некоторые люди «заводятся с пол-оборота» — они с необычайной злостью и агрессией отвечают даже на самые слабые провокации. А можно ли измерить индивидуальные различия для этого случая? Несколько исследований, проведенных Капрарой и его коллегами (Сарrаrа, 1983; Саргага & Renzi, 1981), показали, что от индивидуальных различий действительно зависят сила и вероятность проявления агрессии. Капрара разработал опросник

для оценки двух личностных характеристик, имеющих отношение к рассматриваемой проблеме и варьирующих от индивида к индивиду. Одна из этих черт — раздражительность (устойчивая тенденция обижаться даже на минимальную провокацию), другая — эмоциональная чувствительность (устойчивая тенденция, свойственная некоторым индивидам, ощущать себя некомпетентными и испытывать дистресс в ответ на самые умеренные фрустрации [Сарrаrа, 1983]). Вопросы, использованные для оценки обеих черт личности, изложены в табл. 6. 1.

Предположение о роли обеих упомянутых характеристик в открытой агрессии нашло свое подтверждение в исследованиях Капрары, Ренци, Алчини, Д'Империо и Траваглиа (Сарrаrа, Renzi, Alcini, D'Imperio & Travaglia, 1983). Эти исследователи либо хвалили испытуемых, в числе которых были люди и с низким, и с высоким уровнем раздражительности и эмоциональной чувствительности (например, им говорили: «В целом вы неплохо справились со своей задачей»), либо ругали (им говорили: «Вы выполнили свое задание хуже, чем можно было ожидать»). После установления обратной связи — положительной или отрицательной — испытуемые получали возможность с помощью электрического разряда продемонстрировать свою агрессию по отношению к другому человеку (который на самом деле был помощником экспериментатора). Каждый раз, когда ассистент совершал ошибку при выполнении задания по определению экстрасенсорной перцепции (так оно называлось в инструкции), испытуемые должны были сами назначить мощность электрического разряда. В течение эксперимента помощник делал 15 ошибок, давая испытуемым, таким образом, возможность не раз проявить свою агрессивность.

Результаты показали, что оба личностных фактора имеют отношение к агрессии. Что касается раздражительности — действительно, и мужчины и женщины, склонные к ней, выбирали для наказания помощника экспериментатора более мощные разряды электрического тока, нежели лица с низким уровнем раздражительности, но только в тех случаях, когда их перед этим провоцировали (см. рис. 6. 4). В отношении эмоциональной чувствительности полученные данные отличались меньшей ясностью, однако тоже наводили на мысль, что этот фактор имеет отношение к открытой агрессии. И на этот раз лица мужского и женского пола с высоким уровнем эмоциональной чувствительности наносили помощнику более сильные удары, нежели лица с низким уровнем данной характеристики. Однако взаимодействие между провокацией и эмоциональной чувствительностью для представителей обоих полов было незначительным.

Все эти результаты наводят на мысль, что раздражительность, в отличие от эмоциональной чувствительности, может быть более тесно связана с агрессией, в особенности если ей предшествовала провокация. Учитывая, что чувство некомпетентности или дистресс могут быть связаны с депрессией, подобные результаты не вызывают удивления. Немало данных свидетельствует о том, что люди в состоянии депрессии склонны обвинять самих себя и относить отрицательные результаты на свой счет (Baumeister, 1990). Вполне возможно, что в результате они зачастую будут менее склонны отвечать агрессивно на провокации других. Дальнейшие исследования могут без особого труда проверить подобную возможность путем исследования взаимосвязи эмоциональной чувствительности и депрессии, а также путем прямого сравнения реакции лиц в состоянии депрессии и в нормальном состоянии на слабые и сильные провокации. Насколько нам известно, исследования подобного типа до сих пор еще не проводились.

Локус контроля: восприятие личного контроля и агрессия

Вряд ли можно сомневаться в том, что основная масса людей мечтает быть хозяевами собственной судьбы. Большинство из них желают контролировать и события, с ними происходящие, и их последствия. В основном именно из-за этого желания люди склонны считать неприятными и не оправдавшими надежд те ситуации, в которых они не могут повлиять на исход. Более того, неоднократное воспроизведение подобных ситуаций может оказывать долговременное, пагубное воздействие

на лиц, в них участвующих. Если создать условия, при которых люди не будут ощущать взаимосвязь между своим поведением и его результатами, они могут почувствовать себя бессильными и будут страдать от снижения мотивации и уменьшения количества действий. В дополнение к этому, они могут впасть в депрессию, со всеми вытекающими отрицательными последствиями (Abramson, Seligman & Teasdale, 1978; Alloy, Abramson, Metalsky & Hartlage, 1988).

Поскольку жизненный опыт у каждого человека свой, то индивиды резко отличаются друг от друга верой в свои способности влиять на последствия собственных действий. На одном полюсе находится группа людей, которых принято называть интерналами, то есть теми, кто считает себя способным без особого труда повлиять на исход событий в самых разнообразных ситуациях. На другом полюсе находятся индивиды, обычно называемые экстерналами, то есть людьми, считающими, что они бессильны повлиять на ход закрученных вокруг них событий. На первый взгляд может показаться, что такие убеждения никак не связаны с царством агрессии, хотя есть, по крайней мере, одна система доказательств, согласно которой они тоже вносят свой вклад в проявления агрессии. Вполне возможно, что интерналы рассматривают агрессию просто как еще один способ воздействия на ход своей жизни, например, как на средство достижения желаемых целей, смягчения отвратительного поведения со стороны других и, возможно даже, как на

довольно радикальный способ манипуляции. Короче говоря, они могут рассматривать агрессию как одну из форм инструментального поведения, которой они могут воспользоваться для осуществления контроля за своим образом жизни. (Вдобавок ко всему, такие лица, конечно, могут проявлять агрессивность чисто импульсивно в ответ на разные неприятные события [Berkowitz, 1989].)

Экстерналы же, напротив, из-за своего в основном, фаталистского взгляда на жизнь могут считать, что от агрессии мало толку. Поэтому они вряд ли будут прибегать к ней, за исключением ситуаций, в которых провокация по отношению к ним постоянна и невыносима. Суммируя сказанное, интерналы могут прибегать как к инструментальной, так и к враждебной агрессии, в то время как экстерналы, как правило, прибегают только к последней (Buss, 1961; Feshbach, 1970). О точности подобных предположений свидетельствуют данные, полученные Денгеринком и его коллегами (Dengerink, O'Leary & Kasner, 1975).

В ходе их эксперимента у 210 студентов старших курсов измерялся по шкале локуса контроля Роттера (Rotter, 1966) уровень уверенности в своей способности нести ответственность за собственную судьбу. Из них для дальнейшего исследования были отобраны 30 человек, набравших наибольшее количество баллов (экстерналы), и 30, набравших наименьшее количество баллов (интерналы). Затем испытуемые из обеих групп выполняли задание на определение времени реакции по системе Тэйлора, различались лишь экспериментальные условия. В одном случае (условие: возрастающая интенсивность воздействия) напарник испытуемых, начиная с разрядов электрического тока слабой мощности, постепенно, по ходу эксперимента, увеличивал ее. В другом (условие: снижающаяся интенсивность воздействия) он начинал с разрядов электрического тока высокой мощности, постепенно уменьшая ее. В третьем же случае (условие: неизменная интенсивность) мощность электрических разрядов оставалась умеренной на протяжении всего эксперимента.

На основе логических размышлений, подобных приведенным выше, Денгеринк и его коллеги предположили, что интерналы довольно просто отреагируют на подобное изменение поведения со стороны своего партнера. Это означает, что интерналы, испытывающие все более мощные разряды электрического тока, будут становиться все агрессивнее; получающие все менее мощные разряды будут уменьшать силу своего противодействия, а те, кому предназначались разряды электрического тока одной и той же мощности, будут отплачивать постоянным уровнем агрессии. В отношении же экстерналов было выдвинуто предположение, что их реакции, напротив, будут меньше зависеть от условий эксперимента. Вероятно, причина этого кроется в убежденности экстерналов в том, что своими действиями они не смогут повлиять на поведение своего партнера и, следовательно, на мощность предназначенных для них электрических разрядов. Более того, предсказывалось, что по мере ужесточения провокации (условие возрастающей интенсивности) они, в отличие от интерналов, будут реагировать менее бурно.

Как видно из рис. 6. 5, эти прогнозы подтвердились. Поведение интерналов в ответ на действия партнера изменялось в большей степени, чем поведение экстерналов. Возможно, наибольший интерес представляет тот факт, что уровень агрессии у экстерналов, в отличие от интерналов, изменился не слишком сильно, даже при условии все возрастающей интенсивности. Короче, они казались более готовыми «подставить другую щеку» в ответ на грубое обращение со стороны своего оппонента. Такое поведение выглядит вполне логичным на фоне фаталистского, довольно пессимистичного отношения, по многим жизненным ситуациям усвоенного экстерналами.

Дополнительным подтверждением важности роли локуса контроля для характера агрессивного поведения явился недавний анализ ситуации послушания по Милграму, выполненный Блассом (Blass, 1991). Исследователь предположил, что личностные факторы играют важную роль в такой ситуации, несмотря на то что социальные психологи нередко используют описание этого эксперимента в качестве хрестоматийного примера мощного воздействия ситуационных сил на поведение индивида. Часть своей работы Бласc посвятил изучению более ранних исследований на предмет взаимосвязи типа локуса контроля и послушания. В одном из таких исследований (Holland, 1967) для испытуемых были разработаны три экспериментальные процедуры. Одна из них была точным повторением порядка действий оригинального эксперимента Милграма (когда испытуемые наказывали невинных жертв разрядами электрического тока все возрастающей мощности). Вторая процедура состояла в том, что испытуемых просили попытаться определить, в чем суть эксперимента; в третьем случае им сказали, что жертва на самом

деле получает разряды значительно меньшей мощности, чем показывают приборы, но попросили держать этот факт в секрете от второго участника эксперимента. Результаты показали, что люди беспрерывно подчинялись инструкциям во всех случаях. Этот факт был истолкован Холландом (Holland, 1967) как доказательство того, что испытуемые, несмотря на обман, осознали суть исследования Милграма (то есть они поняли, что цель эксперимента — исследование природы послушания и что жертва на самом деле не испытает никакой боли).

Следующий шаг этого исследования заключался в заполнении участниками эксперимента опросника со шкалами «интернальность — экстернальность». Введя в свой актив новые данные, Бласc заново проанализировал эксперимент в целом, чтобы можно было получить представление о поведении интерналов и экстерна-лов в каждой из трех экспериментальных процедур. Анализ показал, что испытуемые прекращали следовать инструкциям во втором случае (когда просили догадаться, в чем сущность эксперимента), и снижение уровня послушания в основном произошло среди интерналов; экстерналы же продолжали беспрекословно следовать указаниям. Поскольку оригинальный эксперимент Милграма подразумевал действия, направленные на причинение вреда другой личности, эти результаты вновь наводили на мысль о том, что параметры локуса контроля имеют отношение к открытой агрессии. В частности, можно сказать, что они согласуются с результатами, о которых сообщал Денгеринк, предположивший, что интерналы в своем поведении более чувствительны к внешним посылам к агрессии, поскольку сосредоточены на инструментальной ценности подобного поведения и его возможных последствий. Короче говоря, уверенность индивидов в своей способности влиять на собственную судьбу может быть дополнительным личностным фактором, имеющим отношение к агрессии во многих ситуациях.

Поиск по сайту: