ЕВРОПА ОБ УСТАШСКОМ ГЕНОЦИДЕ

Фрагменты из книг на иностранных языках, касающиеся геноцида, и рождественское послание епископа из Баня-Луки Альфреда Пихлера

“Нет под балканским небом народа более гордого, более благородного, более лояльного и героического, чем сербский народ, чью душу закалили вековые страдания”.

(Salvatore Loi, Jugoslavia 1941. Torino, 1953; Colla-no dei Librriazzuri n. 1).

“Это есть свидетельство об истязаниях и убийствах, которые вершила в Европе армия католических исполнителей, известных как усташи, под предводительством монахов и священников и даже при участии монахинь. Жертвы страдали и умирали за свободу и за свободу совести. Самое малое, что мы можем,— никогда не забывать: это случилось не во мраке средневековья, а в наше “просвещенное время”.

“Усташи — это синоним католического влияния”.

“Сознавая тот факт, что есть много достойных и честных людей, которые родились римо-католиками, следует признать все же, что эта религия как система всегда была беспощадна и жестока. С тех пор, как используется оружие, она убивала и истязала не только еретиков, но и собственных сторонников, допустивших малейшую ошибку... В беде Рим может прикинуться ягненком, с равными он — лисица, а имея превосходство, всегда поведет себя как тигр...

“Югославия пропитана сербской кровью, и наши союзники еще не могут или не хотят воспрепятствовать кровопролитию и массовым убийствам сербов. Не верю, что в интересах союзников было то, чтобы сербский народ перестал существовать. Прошу югославского министра привлечь внимание союзников к тому факту, что сербы в Югославии истребляются. Нельзя ли в радиопередачах говорить о резне сербов подробнее? .Число убитых до сих пор приближается к одному миллиону”.

Эти слова написаны в депеше, которую генерал (Дра-жа Михайлович) отправил 5 февраля 1943 года. Почему нам эти факты не сообщались по радио? Никогда ни одним словом не упоминалось об убийцах, действовавших под предводительством священников и монахов, которые и сами участвовали в истязаниях и резне сербов. Объяснение заключается в следующем: могущество Рима в Америке, Британии и странах Содружества таково, что, невзирая на радиопередатчики, телеграф и, вероятно, свободную прессу, он скрывает эти факты за своим красным занавесом, который можно сравнить с железным занавесом России.

“Рупор движения крестоносцев “Неделя” сравнивает усташей с Христом. В номере от 6 июня 1941 г. в статье “Христос и Хорватия” говорится: “Христос и усташи и Христос и хорваты вместе шагают через историю. С первого дня своего существования усташское движение боролось за победу христианских заповедей, за победу справедливости, свободы и истины. Святой наш Спаситель поможет нам и в будущем, как помогал до сих пор, и поэтому новая усташская Хорватия будет Хорватией Христа, нашей и ничьей больше”.

“Около 70—80 тыс. евреев по целой стране убито или изгнано, а имущество у них отобрано. 240 000 православных сербов насильственным путем, терпя смертные муки, обращены в римско-католическую веру. Те, которые оказали сопротивление, были расстреляны или заколоты, а их тела брошены в общие могилы; места массовых захоронений позднее были обнаружены и раскопаны. Мы видели сотни достоверных доказательств этих преступлений. Их подтвердили родные и свидетели или даже, в редких случаях, оставшиеся в живых жертвы. Имущество сербской церкви отобрано и передано римско-католическим приходам и монастырям”.

“Описания массовых убийств около миллиона сербов в Югославии, уничтожение человеческих жизней и имущества, превращение сербских церквей в место бойни... убийство церковных священников и чинов и захоронение, истязание и убийство остальных — все это представляет ужасающую картину величайшей всемирной трагедии”.

“Под предводительством захватчиков и их пособников хорваты, которые говорят на том же языке, что и сербы, но исповедуют римско-католическую веру, давно уже проявляли некоторую политическую нетерпимость к бывшему югославскому режиму, и потому, когда агрессоры отовсюду напали на Югославию, они предприняли все меры для скорейшего уничтожения югославской армии”.

“Через несколько дней после агрессии против Югославии хорваты провозгласили НГХ, включив в него многие сербские области с населением около 3 млн. сербов. Хорваты, как истинные предатели, объявили войну США и другим странам... Они намеревались уничтожить сербское население на его собственной территории. Для того, чтобы осуществить свои намерения, они совершили невиданные в истории человечества злодеяния. Истребление сербов на земле Хорватии и дикий кровавый террор — еще в полном разгаре, как станет очевидно из приведенных здесь показаний”.

“Определенные круги утверждают, будто все эти злодеяния — дело рук небольшой группы усташей. Это утверждение неверно. На самом деле предатель Павелич привел с собой из Италии сотню усташей. Остальные сорганизовались сами в Хорватии.

В городах это были прежде всего ученики гимназий и студенты высших учебных заведений, хорошо тренированная молодежь, затем торговцы и ремесленники, и все добрые миролюбивые прежние члены “Хорватского юнака”. Лидером этой организации был один майор, представитель Хорватской крестьянской партии в Загребе.

Когда мы читаем хорватскую прессу со дня провозглашения НГХ и по настоящее время, то встречаем тысячи имен разных усташских “функционеров”, принадлежащих ко всем сословиям, от крестьянина до профессора университета. Таким же образом может быть достоверно доказано, что на всей территории НГХ, где говорят на штокавском диалекте, в массовых убийствах и гонениях на сербов участвовали представители всех классов.

Многие югославы, видные общественные деятели и деятели искусства, примкнули к усташам. Упомянем лишь Мештровича, создателя Косовского мемориала, затем д-ра Винко Кришковича, выдающегося хорватского ученого, д-ра Милорада Стражницкого, югославского министра в Стокгольме, который был непосредственно связан с усташами. Достаточно прочитать хорватскую прессу, чтобы увидеть, сколько таких хорватов скрывалось за разного рода деятельностью”.

Кровавые руки католического клира в Хорватии(The Bloody Hands of the Catholic Prieshood in Croatia).

Католический клир вел интенсивную кампанию в поддержку усташей в Хорватии, Герцеговине и Далмации. Во время “Причастия” созывались конгрессы, которые в действительности являлись своеобразными религиозными манифестациями, то есть служили, как правило, экстремистским политическим целям.

Было очевидно, что после краха (Югославии) большая часть хорватской молодежи в средних и высших учебных заведениях участвовала в кровавом терроре, осуществляемом усташами против сербов. Это были члены организации “Хорватский юнак”, которую основало и которой руководило католическое духовенство.

После падения Югославии хорватские священники тесно сотрудничали с усташами, принимая участие в массовых убийствах сербов, и нельзя сказать, чтобы действия каждого в отдельности были ограничены во времени и в пространстве. Напротив, в городах, где творились эти зверства, было немало священников, и можно было понять, что эти священники руководили кровавой оргией в соответствии с методично и тщательно разработанной заранее системой.

ЛИВНО: Д-р Сречко Перич, монах из Ливно, ранее католический священник в Нише, призывал к полному уничтожению сербов. Его сестра была замужем за сербом. Он обещал после резни отпустить убийцам грехи, ибо убийство не есть грех, если оно совершается в интересах католической церкви. И действительно, Ливно и окрестности страшно пострадали. Несколько тысяч сербов — мужчин, женщин и детей — были подвергнуты истязаниям и убиты самым жестоким, самым зверским образом.

ОГУЛИН: Иван Микан, священник и каноник Огулина, вершил насилие вместе с Юрицей Марковичем, управителем округа. В тюрьме окружного суда находились сотни сербов. Священник Микан ежедневно посещал тюрьму и жестоко хлестал сербов кнутом, ругая при этом усташей, что они лениво выполняют свои обязанности.

БРЧКО: Фра Анте, священник Трамошницы, организовал усташские банды в своем селе и ходил с ними по сербским селам. Хватал сербов, где только мог, уводил их в свое село, запирал на складе и там сутками держал без воды и пищи, зверски истязая с помощью усташей.

КНИН: Векослав Шимич, монах книнского монастыря, лично убил множество сербов.

НАШИЦЕ: Сидоний Шолц, монах монастыря Нашице, отвечал за насильственное обращение православных сербов в католическую веру. По его приказанию целые сербские села были депортированы только за то, что не хотели менять веру.

КОСТАЙНИЦА: Аббат католического монастыря находился на городском мосту в то время, как усташи убивали сербов и бросали их с моста в реку Уну. Он подстрекал усташей к убийству всех сербов.

СЛАВОНСКИ-БРОД: Католические священники Гун-цевич и Драгутин Марьянович действовали в полиции и лично отдали приказ об аресте местных сербов. Они лично принимали участие в убийстве этих несчастных сербов.

ГЛИНА: Кастимир Герман, аббат монастыря Гунтич, руководил массовыми убийствами сербов в этом городе. Сербов уничтожали в православной церкви в Глине.

Невозможно назвать точное число католических священников, которые участвовали в преследованиях против сербов, но их число велико. Есть, разумеется, такие, которых следует упомянуть. Еуген Пуич, католический священник из Герцеговины, лично, большим ножом зарезал православного священника из своего села (далее следует длинный список имен священников и монахов, которые участвовали в злодеяниях).

Они и многие другие призывали к массовым убийствам и изгнанию сербов, а также к их насильственному обращению в католичество. Таким образом они убили 135 сербских священников, из которых 85 принадлежали к епархии Горни-Карловаца, не говоря уже о других жертвах.

По их инициативе почти все сербские церкви в Хорватии были осквернены, разграблены и разрушены. Было очевидно, что хорватские католические священники как представители “духовного войска” весьма ревностно выполняли свой долг, следуя макиавеллевским принципам.

Загребский архиепископ Степинац и остальные епископы в Хорватии дали свое согласие на эту нехристианскую, дикую и кровавую оргию и ни разу не воспротивились подобным действиям своего духовенства, а также не попытались как либо выразить свое неодобрение по поводу всех этих преступлений. Их зловещее молчание являлось лишь доказательством их соучастия. (Their ominous silence is but proof of their condonation).

С началом террора усташи приступили к насильственному окатоличеванию сербов. Здесь особенно отличились католические священники. Запуганные сербы подчинились, думая, что таким образом спасут свою жизнь. Но об этом не помышлялось, единственной целью было добиться полной покорности сербского народа.

По этой причине переход в другую веру каждый раз сопровождался общественными манифестациями. Людей заставляли выказывать радость по поводу “возвращения к вере своих отцов”. Была также направлена делегация в Загреб в знак благодарности и верности предателю Па-величу. Павелич расцеловал одного из руководителей делегации.

Однако последующие события дают истинное представление об этой лживой политике. Не было снисхождения ни к одному сербскому селу, чьи жители перешли в католичество, не было различия между теми, кто сменил веру, и теми, кто отказался это сделать,— когда начались массовые убийства. Слышались саркастические высказывания усташей: “Как волка ни корми, он все в лес смотрит” (The wolf changes his skin, but never his nature)...”

“Когда однажды будет установлено число уничтоженных сербов и станет известно, каким образом их убивали, цивилизованный мир будет вынужден изучить все это и не сможет поверить, что такое насилие вообще могло твориться в центре Европы под надзором Германии”.

“За этот критический роковой отрезок времени, с 24 по 28 июня 1941 г., в Боснии, Герцеговине, Далмации, Лике, Хорватии и Среме убито более 100 тыс. ни в чем не повинных сербов. В то время преступления совершались не только ночью, но и днем.

Как диких животных, сербов хватали всюду — на улицах, в собственных домах и в учреждениях, на нивах и на полях. Отвозили на грузовиках на городские окраины и там убивали. Многие из этих несчастных жертв подвергались страшнейшим пыткам и смерть встречали со вздохом облегчения”.

“Одним из самых кровожадных палачей был некий Судар из Лики, который годом ранее пытался организовать в Югославии переворот. Стремясь отомстить за неудавшуюся попытку переворота, он убил множество сербов — больше, чем любой другой усташ. Так он сам заявил в Невесине.

Очевидцы под присягой подтвердили, что видели, как он вырывал из рук матерей младенцев и, держа их за ступни, изо всех сил ударял о стену, разбивая им головы. И совершалось все это у матерей на глазах. Он возглавлял отряд убийц, которые отрезали женщинам груди и живым мужчинам выкалывали глаза.

Он с гордостью похвалялся, что выколотые у сербов глаза принес в усташский Главный штаб как доказательство своей кровавой деятельности, поскольку выплата вознаграждения и предоставление отпуска зависели от количества совершенных убийств.

Зовко, известный так же как “Бан”, из Широки-Брие-га близ Мостара, убил девяносто самых известных сербов. Позднее он был арестован итальянскими властями и осужден за незаконное ношение огнестрельного оружия. У него нашли восемь пар золотых часов, очевидно украденных им у жертв.

Его приговорили к смерти, и тамошнее римско-католическое духовенство вместе с епископом Мишичем обратилось к итальянским властям с просьбой сохранить жизнь этому преступнику”.

“В январе 1942 г. начались массовые убийства в области, прилегающей к Двору (Двор-на-Уне), уцелевшей во время первой резни, и Нова-Градишке, которая до тех пор также была нетронута.

Во всем НГХ сербы подвергались жестоким гонениям...”

“Мальчиков жгли на кострах, выкалывали им глаза, отрезали уши, забивали в голову гвозди, отрубали ноги и руки.

Священникам выдирали бороды вместе с кожей; мужчин привязывали к грузовикам и волокли по земле с переломанными руками и ногами.

Невинных людей сжигали в церквях и домах. Детям вырывали конечности, разбивали голову о стены, бросали их в огонь, в ушаты с кипятком и известью, отрезанные у них уши складывали в коробки.

Сотни людей убиты за алтарем, тысячи — в церкви в Глине.

Женщины, девушки и малолетние девочки подвергались жестоким истязаниям, их уводили в отряды к усташам, где использовали как проституток, после чего убивали. Матерей насиловали на глазах у дочерей, дочерей — на глазах у матерей, и насиловали их даже в церквях...”

Начальник стожера в Баня-Луке д-р Виктор Гутич, известный своими издевательствами над населением, несомненно проявил себя как один из самых кровожадных усташей. Еще большей жестокостью отличался лишь Еуген Кватерник. Он открыто на собраниях отдавал приказания относительно резни сербов и раздавал награды за каждую отрубленную голову, которую ему приносили.

Деятельность Гутича в Баня-Луке и во всей Боснийской Крайне отмечена массовыми убийствами, депортацией в лагеря, грабежами, поджогами, вымогательством, насилованием и другими всевозможными преступлениями и зверствами...”

“Исключительное по своей дикости и жестокости преступление было совершено в Кладне. Около сотни сербов были заперты усташами в небольшой тюремной камере. От жары люди теряли сознание. Они провели там без пищи и воды несколько дней. То, что случилось после, в связи с уровнем человеческой низости, беспощадности и звериной жестокости, предать гласности в этом документе не представляется возможным.

В Тузле усташи заколотили гвозди в огромную бочку и посадили в нее нескольких заключенных сербов, а потом эту бочку катали по земле так, что из нее ручьями лилась кровь”.

(Monica Farrell, Ravening Wolves, first edition Australia, 1949. Книга переиздавалась пять раз; этот фрагмент— из пятого издания, Австралия 1964 г.).

“Сразу после провозглашения НГХ для всех сербов, проживающих в границах этого государства, настали тяжелые, кровавые и, можно сказать, роковые дни. Бесчисленные злодеяния, зверства, несправедливость и беззаконие обрушились на головы множества мирных невинных сербов. В огне и дыме за одну ночь исчезали целые селения; разрушены церкви и памятники, перекопаны православные кладбища; изобретены самые невероятные пытки и истязания. Способы убийств ужасающе разнообразны: одних вешают, других расстреливают, третьих закалывают ножом как скот, четвертым проламывают черепа палками или молотками. Убийство жертвы на глазах у членов семьи или на пороге дома —типичный садизм. В некоторых местах жертвы сбрасывают в пропасти; других кидают в реки по одному или связанными по двое или по несколько — все это для того, чтобы жертвы исчезли без следа. Кое-где на трупах, которые уносила вода, делали издевательские надписи: “Свободный проход на Белград и Мать Сербию”. Кое-где рассвирепевшая толпа убивала всех подряд.

С самыми страшными примерами кровожадности мы сталкиваемся там, где убийству предшествуют истязания и пытки: людям отрезают носы и уши, выкалывают глаза, выдирают бороды, колют ножами и гвоздями, кастрируют, отрезают половые органы, надевают на головы терновые венки, сыпят соль в открытые раны, привязывают по несколько несчастных жертв к грузовику, который на большой скорости тащит их за собой километрами, закапывают в землю живьем — частично или целиком, посыпают живых еще людей негашеной известью, разрезают на куски связанную жертву или по-настоящему распинают, прибивая к дверям...”

Сербов закалывают и расстреливают в собственных домах за то лишь, что они — сербы; это делают даже их приятели и соседи — хорваты и мусульмане. Начинаются массовые аресты, угон в концентрационные лагеря, пытки и истязания, а затем расстрелы без каких-либо юридических процедур — без суда и следствия. Короче говоря, каждый серб был заклеймен и заранее осужден на смерть только за то, что он серб, сербской православной веры. Собственность всех сербов немедленно передается государству или же просто присваивается усташами, без каких-либо юридических решений и постановлений.

Цель этих действий очевидна: полностью истребить сербов в этом краю в кратчайшие сроки, самое позднее — до окончания войны, чтобы затем на мирной конференции можно было, прибегнув к статистическим данным, доказать, что в НГХ сербов больше нет.

В эту направленную против одного вероисповедания травлю со стороны государственных властей и отдельных лиц вмешалась и католическая церковь. Вместо христианской любви, терпимости и милосердия к беззащитным и беспомощным католичество шлет своих священ-ников-усташей ножом и пулей убивать безоружных сербов, их детей и стариков или призывать в церкви с алтаря: “Убивайте, а я вам отпущу грехи”. (Kill them and the church will absolve you from your sins)...”

“Министр (НГХ), д-р Милован Жанич, заявил на митинге в Нова-Градишке, в частности, следующее: “Это наше государство, эта наша родина должна быть хорватской и ничьей больше, и потому те, кто сюда пришли, должный уйти. События, происходившие на протяжении веков, а особенно за эти двадцать лет, показывают, что здесь компромисс исключается. Это должна быть земля хорватов и — никого другого. Мы этого не скрываем, такова политика нашего государства, и мы стремимся добиться лишь того, о чем гласят усташские принципы. Не надо забывать, что вне наших границ, в самой Америке живут 800 тыс. хорватов. Эти люди должны вернуться назад и поселиться в домах, которые мы очистим...”

“Шеф общественной безопасности (НГХ) Еуген Кватерник сказал однажды, что ему и ста лет не хватит, чтобы досыта напиться сербской крови.

Славко Кватерник, полководец и заместитель Павелича, на народном собрании хорватов в Осиеке в июле 1941 г., во время смотра хорватских войск, официально заявил: “Все сербы — коммунисты, от патриарха до последнего крестьянина”.

Заметим, что после подобных выступлений, как и после выступлений других усташей — министров, начальников стожеров и т. д. наступали периоды — короче или длиннее — когда убийства, истязания и интернирование сербов во всех концах НГХ достигали особого размаха...”

“Один усташ из села Кукуневац, уезда Пакрац, 23 мая 1942 г. заявил следующее: “Признаю перед всеми, что шила заржавели от крови, ибо этими шилами усташи кололи сербов и резали их бритвой... Я служил у тех, которые резали и кололи отравленными шилами, и спокойно смотрел на то, что делалось.

В Кукуневце сербов собирали около общины и возле церкви и кололи и резали сразу по 50—60 человек — мужчин, женщин, детей. Убивали ножом, шилом, кинжалом. Если уколоться этим шилом, то через девять дней умрешь от заражения крови в страшнейших муках. Всего из Кукуневца убито 500 человек, из Крагуя — 70, из Скендероваца — 50, из Япагла — 40, из Вуковчан — 40, из Шеовцы — 50, из Иваджан — 40, из Торна — 35, из Горня-Ображи — 40, из Франевца — 30, из Ягмы — 25, из Вуявца — 50, из Корита — 25, из Дони-Уляни-ка — 50. Все эти люди убиты усташами в моем селе. Я им помогал: они мне угрожали, и я вынужден был под угрозами убивать и зарезал родного брата. Я и не считал, скольких я зарезал. Привозят меня на грузовике в усташскую ставку, и я должен казнить того, кого усташи приведут. Перед этим они дают мне выпить, от алкоголя я теряю разум и тогда перерезаю ножом горло, втыкаю шило в сердце. Я выкалывал глаза, отрезал уши и фотографировался с патронташами, полными глаз и ушей зарезанных сербов...

Сразу после крушения Югославии, т. е. с воскресенья и до вечера в среду, в Кукуневце и Липике, продолжалась резня. Всех убитых бросают в выгребную яму — когда кого заколют, так туда и кидают. Мы всех резали на куски. Выкалываем живым глаза, отрезаем нос, уши и потом закалываем. Одному четнику мы разрезали грудь и в рану сыпали соль, облили его бензином и сожгли. Он был из Лики, его звали Никола Почуча. Марицу Павлович, учительницу, мы зарезали”. (Rastislav Petrovic, The Extermination of Serbs on the Territory of the Independent State of Croatia, Belgrad, 1991). Эти строки написаны Милисавом Груичем 8 и 9 августа 1942 г.

“Однажды ночью в конце апреля 1941 г. несколько сотен усташей окружили сербские села Гудовац, Туко, Бресовац и Болац в беловарском округе. Заставили сербского православного священника Божина, учителя Стева-на Иванковича и 250 мужчин и женщин (сербов) выкопать в поле длинный ров, а затем всех их закопали в эту могилу заживо со связанными за спиной руками. Столь садистская жестокость вызвала неудовольствие даже у немцев. Они выкопали тела, а документы сохранили в своих архивах под названием: “Что сделали усташи около Беловара”.

“30 апреля 1941 г. усташи заняли Липово-Поле возле Косиня. Схватили двух девушек — Милицу Почуча и Марию Стакич — и зарезали их.

В самом Косине усташи согнали около 600 сербов — мужчин, женщин и детей — на бойню. Заставили мать держать таз и собирать в него кровь четырех ее сыновей. (A mother was forced to hold the basin to catch the blood of her four sons).

Любицу Радинович повесили в окне ее дома, а в другом окне повесили ее мужа, Милу и их сына.

Эта резня была организована Йосо Падлевичем и его сообщниками — Иваном Плеша из Горни-Косиня, Йосо Плеша и Анте Бенчичем также из Горни-Косиня...”

“Эта книга написана с целью продемонстрировать время и место ужасных разрушений, явившихся следствием экстремистской идеологии, господствовавшей в 1941 — 1945 гг. в государстве-сателлите Хорватия под властью хорватских фашистов, известных как усташи, пользовавшихся поддержкой как стран “оси”, так и хорватско-католического духовенства с ведома Ватикана...”

“Название “усташи” было дано тем, кто в довоенной Югославии поклялся, что уничтожением Югославии будет способствовать истреблению всего сербского и православного.

Тайный сговор правительства хорватских фашистов (усташей) и хорватской католической церкви был порожден при трагических обстоятельствах анахроничным фанатизмом...”

“Испанская инквизиция известна своими преступлениями. Главным инквизитором был монах-доминиканец Thomas de Torquemada, оставшийся в памяти человечества как палач. За восемнадцать лет его деятельности 10 220 человек сожжены на костре и 114 401 человек умерщвлен голодом и пытками; в общей сложности— 125 000 человек за восемнадцать лет.

Страшное явление, но инквизиция, жертвами которой стали православные сербы, была еще страшнее, ибо 750 тыс. сербов убито всего за четыре года.

Было бы трудно провести параллель между подобными жестокими гонениями, которые произошли на протяжении целой истории. Даже преступления Альбы, злодея, назначенного испанским королем Филиппом II правителем в Нидерланды, выглядят сравнительно не столь ужасно, хотя тогда было убито около 18 тыс. протестантов за шесть лет.

Варфоломеевская ночь 24 августа 1572 г. во Франции подверглась справедливому осуждению историков, ибо в то время было убито около 100 тыс. человек.

Двадцатый век — это время выяснения расовой чистоты и геноцида в Европе и время, когда все сербское в Хорватии едва не подверглось полному уничтожению. Этот огромный холокост, который произошел всего несколько лет назад и свидетелем которого является нынешнее поколение, послужил поводом для самых фантастических вымыслов, подхваченных интенсивной пропагандой, все еще силящейся снять всякую ответственность... с хорватов и Ватикана...”

“Миру трудно поверить, что в двадцатом веке целый народ мог быть осужден на истребление неким правительством и духовенством только за то, что принадлежал к иной этнической группе и к византийскому, а не римскому христианству...”

(Edmond Paris, Genocide in Satellite Croatia, 1941 — 1945. The American Institut of Balcan Affairs, 1961. С французского языка книгу перевел Lois Perkins).

“Рецепт для православного усташского вождя и главы правительства НГХ Анте Павелича напоминает кровавой памяти религиозные войны: “Треть должна стать католиками, треть должна покинуть страну, треть должна умереть”. Последнее выполнено. Когда лидеры усташского движения утверждают, что убили миллион сербов (включая младенцев, детей, женщин и стариков), то, по моему мнению, это хвастливое преувеличение. Исходя из полученных мной донесений, я оцениваю число убитых без сопротивления людей в три четверти миллиона”.

(Hermann Neubacher, Sonderauftrag Sudosten 1940— 1945. Bericht eines fliegenden Diplomaten, Gottlingen, 1956. Автор этих строк находился в Югославии во время войны в качестве министра Третьего Рейха. Перевод с немецкого Лазы М. Костича).

“В Мостаре (Герцеговина) до 28 июня 1941 г. жизнь сербов была безмятежной. В этот день начались массовые аресты. Сотни сербов были приведены на берег Нерет-вы, связаны проволокой и расстреляны. Убитых, так связанными, бросали в реку. Таким же образом стала могилой для сербов, убитых в Отоке, река Уна, а для сербов из Брчко — Сава. В Бихаче итальянские власти обнаружили несколько сотен трупов убитых сербов. Концентрационным лагерем для арестованных сербов, который имел особенно дурную славу, была тюрьма в Госпиче, где погибло бесчисленное множество сербов.

В Добое гонения начались в июне 1941 г. с ареста православных попов и расстрела отдельных зажиточных сербов. Как в Глине, так и в Берниче, сербская церковь служила тюрьмой и местом казни сербов — мужчин и женщин. Уже в конце 1941 г. усташи изгнали всех жителей сербских сел, расположенных в окрестностях Плитвич-ских озер. В Перясице, Велюне, Полое, Тржиче, Стобо-личе, Крняке, Войниче и Кретине православные церкви были разрушены. В долине Божича Ярка усташские командос перебили заступами и лопатами 530 сербов и зарыли их в общей могиле. В окрестностях Сараева полностью уничтожались целые села. Массовые расстрелы сербских крестьян производились и во Врацах. Многих арестованных угоняли на принудительные работы в лагеря Веле-бита и соляные копи Пага...”

(Ladislaus Ногу, Martin Broszat, Der kroatische Usta-scha-Staat 1941 —1945. Stuttgart, 1964. Перевод с немецкого Лазы М. Костича).

“Сановники православной и иудейской веры были автоматически уволены. И для того, разумеется, чтобы их легче было опознать во время предстоящих погромов, которые уже были уготованы им,— новым распоряжением Министерства внутренних дел всем православным сербам строго предписывалось носить на руке средневековый знак гетто: голубую повязку с буквой “П”, первой буквой в слове “православный”.

Евреи же должны были носить звезду Давида вначале на рукаве, а несколько позднее — на спине.

Около 2 млн. 200 тыс сербов и 80 тыс. евреев “НГХ” было таким образом заклеймено. Вскоре было запрещено и использование сербского письма — кириллицы, даже на надгробных памятниках.

И это был финал? Нет, ибо для того, чтобы ясно показать сербам и евреям, что они принадлежат к двум гнусным расам, им было запрещено ходить по тротуару. Доступной для них была лишь середина улицы. А скоро во всех учреждениях, кафе, магазинах, автобусах и трамваях можно было прочесть надпись: “Вход запрещен сербам, евреям, бродягам и собакам”...”

“Когда же началось осуществление программы полного уничтожения сербов, немногие из них были убиты из огнестрельного оружия. Для них готовилось нечто другое, ибо не случайно Павелич, выступая перед войсками и говоря о сербах, осмелился утверждать: “Плох тот усташ, который не сможет ножом извлечь ребенка из утробы матери”...”

“Вот мы теперь в городе Двор на Уне. За командира у усташей здесь католический священник Анте Джурич, который выполняет свои обязанности в общине Дивуша. С первого дня эго духовное лицо берет на себя-управление уездом, принимает присягу у государственных служащих, набирает банды палачей и дает им инструкции, что касается насильственного обращения православных сербов в католичество и ликвидации тех, кто отказывается изменить веру...”

“За время нашего движения к горе Явор, через Среб-реницу и Озрен, мы прошли через сербские села, которые были совершенно пусты. Но иногда в домах мы обнаруживали изрубленными целые семьи. В других местах видели небольшие бочки, наполненные человеческой кровью. Застигнутые нашим отрядом врасплох, усташи не успели унести их с собой.

В селах между Власеницей и Кладнем мы обнаружили младенцев, насаженных на острие жерди изгороди, видели их маленькие ножки, еще изогнутые от боли, подобно лапкам насекомых, наколотых на булавки...”

“Впрочем, этот геноцид был для сербов лишь повторением — к сожалению, в тысячекратно увеличенных масштабах — того, что они претерпели в 1914 году, когда хорватские солдаты из австро-венгерской армии, приписанные к Беловарскому й Осиекскому полкам, проникли на территорию их маленького отечества. Крестьяне, согнанные в кукурузные амбары и заколотые штыками, изувеченные дети и раненые взрослые — все это уже было. И так же, как это будут делать усташи Анте Павелича двадцать семь лет спустя, какой-нибудь хорватский солдат мог выложить на стол в одной из осиекских кофеен горку отрезанных пальцев и ушей, еще украшенных кольцами и серьгами.

Бедные сербы! Если не все ваши палачи 1914 года были наказаны, то что говорить о нынешней безнаказанности — вопреки замечательным декларациям ООН,— множества тех, кто на протяжении четырех лет стремились вас уничтожить?

Ах да, союзники предоставили в распоряжение Нюрнбергского суда личного фотографа фюрера, единственным преступлением которого было то, что ему “позировал” Адольф Гитлер! Поприветствуем во всеуслышание этот жест! Но опустим головы, непрестанно слыша о том, что победившие демократии терпят в своих оккупационных зонах и даже на собственной территории усташских соучастников и преступников.

Всерьез ли Генеральная Ассамблея ООН выносила свои прекрасные резолюции 1946 и 1948 гг.?

Сербские политические деятели в эмиграции в своем Меморандуме, направленном в ООН в связи с усташским преступлением геноцида, заявили: “Нет сомнений, что общественная безопасность и международная мораль несовместимы с тем фактом, что усташские преступники даже после исчезновения нацизма и фашизма свободно передвигаются по свету и открыто и цинично грозят совершением новых злодеяний, как только представится возможность.

В связи с этим Генеральная Ассамблея должна была бы специальной резолюцией призвать все страны-участницы арестовать усташей, виновных в преступлении геноцида, которые находятся на их территории, и содержать под стражей до того момента, как они предстанут перед международным уголовным судом”...”

“Перед лицом этого страшного преступления человечество не может молчать, ибо, как сказал Христос, возопили бы и камни”.

(Herve Lauriere, Assassins au nom de Dieu, La Vigie, Paris, 1951. На сербский перевел Михайло В. Павлович, “Убийцы во имя Бога”, Белград, 1987 г.).

“В этой стране во время последней войны наши братья православной веры погибли за то, что они православные. У тех, кто их убивал, в кармане лежало католическое свидетельство о рождении. Они назывались католиками. И эти христиане убивали других людей, тоже христиан, за то, что они не хорваты и не католики. Мы с болью признаем сию страшную ошибку тех заблудших людей, и просим братьев православной веры простить нам, как Христос простил всем”.

(Alfred Pihler, епископ из Баня-Луки; из Рождественского послания к верующим, 1963 г. Автор этого послания по происхождению — немец).

Усташское злодеяние над сербским ребенком (Архив Югославии)

Девочка лет девяти, найдена в Сербе 8 августа 1941 г. Ранена усташами ударами штыка. (Историко-дипломатический архив МИД Италии, фонд А. Е. Busta 148)

Сербки православной веры из Дивосела, раненные усташами и находящиеся на излечении в лагерной больнице в Оточаце (Архив МИД Италии)

Безымянные сербские дети, отравленные инъекциями в усташском лагере для детей в Сисаке (Never again, ustashi genocide in the Independent State of Croatia (NDN) from 1941—1945)

Сербские дети, чьи родители были убиты усташами, бежавшие в Сербию в 1941 г. (Исторический музей Сербии)

Жертвы усташского геноцида (Музей революции Югославии)

Недичский жандарм с сербским ребенком-беженцем, 1941 (Исторический музей Сербии)

Двенадцатилетняя девочка, раненная усташскими штыками; до этого подверглась изнасилованию (Архив МИД Италии)

Сербская девочка с несколькими колотыми ранами, которые ей нанесли усташи в голову и спину. Помещена на лечение в больницу в Оброваце (Архив МИД Италии)

Сербская девочка около четырех лет, убитая в Растовице (Грачац). Она — одна из семи членов семьи, убитой усташами. Тело обнаружено в кустах. Видны раны на лице и на шее (Архив МИД Италии)

Серб, которого усташи ранили в горло (видна колотая рана) (Архив МИД Италии)

Библиотека “Сербь”

Поиск по сайту: