Театральный критик Дмитрий Циликин — о спектакле «Кто боится Вирджинии Вулф?», который идет вТеатреим. Комиссаржевской. Новости,Театр, Рецензия
И тут меня осенило, кого же все–таки напоминает Джордж в исполнении Александра Кудренко. Это ведь Зилов из «Утиной охоты» Александра Вампилова! Остальные персонажи тоже несколько обрусели, что, надо сказать, пошло пьесе на пользу. «Кто боится Вирджинии Вулф?» Эдварда Олби — давно бесспорная классика, одна из главных в драматургии XX века и все такое. Но что греха таить: копни поглубже — а до дна совсем близко. Марта и Джордж 20 лет женаты, детей нет (по причине сделанного Мартой аборта в предыдущем мимолетном браке), а, как известно, если к 40 годам в доме не поселяются дети — в нем поселяются кошмары. И вот эти двое более–менее изобретательно изводят друг друга, поскольку в равной степени не могут быть ни вместе, ни врозь. Фабула: Марта — дочь ректора, Джордж преподает в этом же университете, поздним вечером, после совместно проведенной ректорской вечеринки, к ним являются юные Ник и Хани, он — свежеиспеченный преподаватель, она — с недавних пор его жена. Марта и Джордж наперебой эксгибиционистски изгаляются, втягивая в свою истеричную игру новых знакомцев. Олби, этот, воспользуюсь выражением Салтыкова–Щедрина, василиск празднословия, три длиннющих акта наматывает километры диалогов, чтобы сообщить всего лишь о том, что буржуа тоже плачут. Хотя можно сказать и — с жиру бесятся. Венгерская режиссерша Энике Эсени пьесу подрезала, но тут хорошо бы пройтись не ножницами, а секатором. Зато выбран правильный способ произнесения текста: когда понятно, что происходит между героями, слова можно пробалтывать, зажевывать — они не важны. Хотя все акценты актеры ставят точно, не пропадают ни сюжетообразующие детали, ни репризы — на премьере в зале много смеялись. А русификация придает глубину и объем. Тот же Зилов — из нашей национальной породы искореженных людей, от Печорина до чеховских Иванова и Платонова: он «послан богом мучить себя, родных и тех, которых мучить грех». И Кудренко придает эти черты своему Джорджу: человеку может быть плохо, просто непереносимо жить — по иррациональным причинам, и от страданий, которые он причиняет (не может не причинять!) другим, ему самому едва ли не хуже…
Анна Вартанян тоже наделяет свою Марту русской манерой топить в алкоголе не просто тоску одиночества, а чувство общего трагизма мироздания. Художник Анвар Гумаров выстроил натуральную квартиру, в глубине, за прозрачной стеной, ванная — там в финале обессиленные Марта и Джордж в одном белье будут чистить зубы, на первом плане — столы, кресла, аквариум на полу (в какой–то момент Джордж, схватив жену за шею, окунет туда ее голову и будет пугающе долго держать под водой), слева бар, а посередине — видеокамера на штативе: хозяева снимают друг друга и гостей, проекция на боковые панели. Так вот, на крупных планах Вартанян видно, как в расширившихся глазах плещутся такие боль и ужас, что делается не по себе. Иван Батарев — Ник пластично играет внутренний инфантилизм, все время вылезающий из–под напускного мачизма. Полина Воробьева, приглашенная на роль Хани из театра «Мастерская», убедительно и весьма потешно рисует лучезарную идиотку и к тому же пьянчужку. А и как тут не пить: вышла замуж за красавчика, который на самом деле женился на ее деньгах. Как раз время и позволило играть не про них, а про себя. Раньше при постановке у нас Олби (или, например, написанной тогда же, на рубеже 1950–1960–х, мелодрамы Гибсона «Двое на качелях») важно было, что это — американцы. Публика завороженно глядела на импортные дамские туалеты, на какие–нибудь раздвижные стеклянные двери, на бар с подсветкой, где поблескивали диковинные для советского человека бутылки виски и бурбона (которые откуда–то чудом доставали реквизиторы). Все это перестало быть дополнительным, а то и главным смыслом в общении театра и зрителя. Спасибо спектаклю за такое наблюдение, доставшееся мне в качестве бонуса.
Мое мнение
Оччень интересно. Но для меня – не очень. В конце концов мы так и не решили вопрос – был ли у них сын? Из пьесы – не понятно. Страсти бушуют. Все истошно кричат. Используют крепкие словечки. Мелькает женское белье. А повод – весьма банальные разборки либо на секс почве, либо – по службе. Вначале, я думал, что сын есть, тогда все глубоко, а без этого – интеллектуальный треп, без оправданий. Так обкакаться в душе и уделать каких-никаких ближних – никого не украшает. Тут никакая Тейлор не спасет. Похоже, что большей глубины в пьесе нет. Если здесь вообще все игра в поисках остроты – это кульбит, но послевкусие пакостное. Интересные фокусы с киновставками
В итоге
Не наш спектакль. Как то все заземлено и от этого ужасно. То как говорил о таких вещах Чехов гораздо по-человечески понятнее, тоже без бога, а потому также страшно.
О ФИЛЬМЕ
«Кто боится Вирджинии Вулф?» (англ. Who’s Afraid of Virginia Woolf?) — камерная кинодрама 1966 года, дебютная лента режиссёраМайка Николса. Экранизация одноимённой пьесы Эдварда Олби. В главных ролях снялась супружеская (на момент съемок) пара — Ричард Бёртон и Элизабет Тейлор.
Права на экранизацию пьесы Олби, с громадным успехом поставленной на Бродвее в 1962 году, были куплены компанией Warner Bros. за500 000 долларов США. Современными киноведами картина считается классикой социальной драмы. Фильм шокировал публику, ещё непривычную к подчёркнуто реалистичному показу внутрисемейных и супружеских конфликтов, а также к ругани с экрана. Резонанс, вызванный лентой, частично привёл к отмене в 1968 году скандальногокодекса Хейса. Фильм побил рекорды кассовых сборов в 1966 году, а к1968 году собрал огромную по тем временам сумму — 40 млн долларов США. Это последний чёрно-белый фильм студии Warner Bros., таким образом к эпохе «нового Голливуда» вся киноиндустрия снимает только цветные фильмы.
Фильм получил пять премий «Оскар» и ещё восемь номинаций, в том числе за лучший фильм года. В 2013 году лента вошла в Национальный реестр фильмов Библиотеки Конгресса США.
Два часа ночи в Новой Англии. Джордж — подавленный профессор истории, женатый на Марте, распутнице, чей отец является ректором колледжа, где преподает Джордж. После двадцати лет брака их союз постоянно скачет от любви к ненависти. Марта любит сравнивать своего слабого супруга со своим сильным отцом (он на экране не появляется), зная, что это злит её мужа.
Накануне вечером они отправились на вечеринку факультета, где познакомились с молодыми сотрудниками Ником и Хани. Ник, преподаватель биологии, считает себя сердцеедом, а Хани, по определению Марты, серая мышка. Супружеская пара постарше (по рекомендации ректора колледжа, отца Марты) приглашает вторую зайти в их комфортабельный дом и выпить по рюмочке на прощанье. Всю ночь напролёт они выпивают, танцуют и играют в психологические «игры».
Марта, с целью вызвать ревность своего мужа, заигрывает с Ником, но Джордж, чтобы досадить ей, никоим образом не пытается этому помешать. Хани тошнит, а Ник напивается все сильнее и доверительно сообщает Джорджу, что Хани обманом (обыграла ложную беременность, скрывая аборт — личное нежелание иметь детей) женила его на себе, заявив, что беременна. Разговоры, беседы и споры приобретают всё более и более интенсивный характер.
Шокирующие откровения, душераздирающие обвинения, смутные подозрения превращают вечеринку в психологический кошмар, после которого жизнь персонажей уже не может оставаться такой, как прежде. Ночь сменяется ранним утром. Ник и Хани отправляются домой, а Джордж задаёт Марте ключевой вопрос: «Кто боится Вирджинии Вулф?», на что та отвечает: «Я, Джордж, я».