II. Равновесие в природе

I. Ткань жизни

Натуралисты прошлого века были чрезвычайно заинтри­гованы своими наблюдениями взаимосвязей и взаимосоот­ветствий в царстве живой природы — многочисленностью и разнообразием повсюду распространившихся видов. Их последователи — сегодняшние ботаники и зоологи — обра­тили свое внимание к более специфичным исследованиям, и «царство природы», как и понятие эволюции, стало для них чем-то далеким и умозрительным.

«Ткань жизни», в которой все живые организмы (расте­ния и животные) связаны воедино в обширной системе вза­имозависимых жизней, все же является, по выражению Артура Томпсона, «одним из фундаментальных биологиче­ских понятий» и «столь же характерно дарвиновским, как и борьба за существование»*.

Знаменитый пример Дарвина с кошками и клевером — классическая иллюстрация этой взаимозависимости. Он об­наружил, как он говорит, что шмели просто необходимы для опыления анютиных глазок, так как другие пчелы не посещают этот цветок. То же самое происходит и с некото­рыми видами клевера. Только шмели садятся на красный клевер; другие пчелы не могут добраться до его нектара. Вывод заключается в том, что если шмели станут редки или вообще исчезнут в Англии, редкими станут или же вовсе исчезнут и анютины глазки и красный клевер. Одна­ко, численность шмелей в каждом отдельном районе в большой степени зависит от численности полевых мышей, кото­рые разоряют их норы и гнезда. Подсчитано, что более двух третей из них таким образом уже разрушено по всей Англии. Гнезд шмелей гораздо больше возле деревень и малых городов, чем в других местах, и это благодаря кош­кам, которые уничтожают мышей**. Таким образом, буду­щий урожай красного клевера в некоторых частях Англии зависит от численности шмелей в этих районах; числен­ность шмелей зависит от количества полевых мышей, чи­сленность мышей — от числа и проворности кошек, а коли­чество кошек, как кто-то добавил, — от числа старых дев, проживающих в окрестных деревнях, которые и держат кошек.

Эти длинные цепочки пищи, как их называют, каждое звено в которых поедает другое, имеют своим прототипом детское стихотворение «Дом, который построил Джек». Помните:

А это корова безрогая, Лягнувшая старого пса без хвоста, Который за шиворот треплет кота. Который пугает и ловит синицу. Которая часто ворует пшеницу, Которая в темном чулане хранится, В доме, Который построил Джек***.

*J. Arthur Thompson. The System of Animate Nature (Gifford Lectures, 1915—16), II (New York, 1920), 58.

** J. Arthur Thompson. Darvinism and Human Life. New York 1911 P. 52—53.

*** Перевод С. Маршака. (Прим, перев.).

Дарвина и его современников-натуралистов особенно ин­тересовали наблюдения и описания подобных любопытных иллюстраций взаимной адаптации, взаимосвязи растений и животных, поскольку это, как им представлялось, проли­вает свет на происхождение видов. И виды, и их взаимоза­висимость в едином обиталище являются, по всей видимо­сти, результатом все той же дарвиновской борьбы за сущест­вование.

Примечательно, что именно приложение к органической жизни социологического принципа, а именно — принципа «соревновательной кооперации» — дало Дарвину.первую возможность сформулировать его эволюционную теорию.

«Он перенес на органическую жизнь, — пишет Томп­сон, — социологическую идею» и «тем самым доказал уместность и полезность социологических идей в области био­логии»*.

* Ibid., P. 72.

Действующим принципом упорядочивания и регулиро­вания жизни в царстве живой природы является, по Дарви­ну, «борьба за существование». С ее помощью регулируется жизнь многих организмов, контролируется их распределе­ние и поддерживается равновесие в природе. Наконец, при помощи этой изначальной формы конкуренции существую­щие виды, те, кто выжил в этой борьбе, находят свои ниши в физической окружающей среде и в существующей вза­имозависимости, или разделении труда между различными видами. Дж. Артур Томпсон приводит впечатляющее под­тверждение тому в своей «Системе живой природы»:

«Множества живых организмов — ...не изолированные создания, ибо каждая жизнь переплетена с другими в слож­ной ткани... Цветы и насекомые пригнаны друг к другу, как рука к перчатке. Кошки так же имеют отношение к чуме в Индии, как и к урожаю клевера здесь... Так же, как взаимосвязаны органы тела, взаимосвязаны и организмы в мире жизни. Когда мы что-нибудь узнаем о подспудном обмене, спросе и предложении, действии и реакции между растениями и животными, цветами и насекомыми, траво­ядными и плотоядными, между другими конфликтующи­ми, но взаимосвязанными интересами, мы начинаем про­никать в обширную саморегулирующуюся организацию».

Эги проявления живого, изменяющегося, но устойчивого порядка среди конкурирующх организмов — организмов, воплощающих в себе «конфликтующие, но взаимосвязан­ные интересы» — являются, по всей видимости, основой для понятия социального порядка, относящегося к отдель­ным видам, и к обществу, покоящемуся, скорее, на биоти­ческом, нежели культурном основании; это понятие позд­нее было разработано экологами применительно к расте­ниям и животным.

В последние годы географы растений первыми возродили свойственный предшествующим естествоиспытателям опре­деленный интерес к взаимосвязям видов. Геккель в 1878 году первым назвал такого рода исследования «экологией» и, тем самым, придал им характер отдельной самостоятель­ной науки, науки, которую Томпсон описывает как «новую естественную историю»*. Взаимосвязь и взаимозависимость видов, естественно, более очевидны и более тесны в привыч­ном окружении, чем где бы то ни было еще. Более того, по мере увеличения числа взаимосвязей и уменьшения конку­ренции в последовательности взаимных адаптации конку­рирующих видов, окружающая среда и ее обитатели стре­мились принять характер более или менее совершенно за­крытой системы.

В пределах этой системы индивидуальные единицы по­пуляции вовлечены в процесс соревновательной коопера­ции, которая придает их взаимосвязям характер естествен­ной экономии. Такого рода среду и ее обитателей — расте­ния ли, животных или человека — экологи называют «сооб­ществом».

Существенными характеристиками интерпретируемого таким образом сообщества являются: 1) популяция, тер­риториально организованная, 2) более или менее полностью укорененная на земле, которую она занимает, 3) причем ее индивидуальные единицы живут в состоянии взаимоза­висимости, которая более симбиотична, нежели социеталь-на в том смысле, в каком этот термин применим к людям.

Эти симбиотические сообщества — не просто неорганизо­ванные собрания растений и животных, которые по случай­ности сосуществуют в одной среде. Напротив, они взаимо­связаны самым замысловатым образом. У каждого сообще­ства есть что-то от органического образования. Оно обладает более или менее определенной структурой и «историей жиз­ни, в которой прослеживаются периоды юности, зрелости и старости»**. Если это организм, то он — один из органов, какими являются и другие организмы. Это, выражаясь сло­вами Спенсера, — суперорганизм.

* «Экология», — пишет Элтон, — соответствует ранее употребляв­шимся терминам «естественная история» и «биономика», однако ее методы теперь более тщательны и точны». См. статью «Ecology» // Encyclopaedia Вгиапгаса (14th ed.)

** Edward J. Salisbury. Plants// Encyclopaedia Britannica (14th ed.).

Более чем что бы то ни было придает симбиотическому сообществу характер организма тот факт, что оно обладает механизмом (конкуренцией) для того, чтобы 1) регулиро­вать свою численность и 2) сохранять равновесие между составляющими его конкурирующими видами. Именно бла­годаря поддержанию этого биотического равновесия сообщество сохраняет свою тождественность и целостность как индивидуальное образование и переживает все изменения и чередования, которым оно подвержено в процессе движе­ния от ранних к поздним стадиям своего существования.

II. Равновесие в природе

Равновесие в природе, как его понимают экологи живот­ных и растений, во многом является вопросом численности. Когда давление популяции на природные ресурсы среды обитания достигает определенной степени интенсивности, неизбежно что-то должно произойти. В одном случае попу­ляция может схлынуть и ослабить давление, мигрируя в другое место. В другом случае, когда нарушение равновесия между популяцией и природными ресурсами является ре­зультатом некоторого внезапного или постепенного измене­ния в условиях жизни, существовавшие до него отношения между видами могут быть полностью нарушены.

Причиной изменения может быть голод, эпидемия, втор­жение в среду обитания чуждых видов. Результатом такого вторжения может быть резкое увеличение численности вторгшейся популяции и внезапное уменьшение численно­сти изначально обитавшей в этой среде популяции, если не полное ее исчезновение. Определенного рода изменение является продолжительным, хотя иногда и варьирует суще­ственно по времени и скорости. Чарльз Элтон пишет:

«Впечатление, возникающее у любого исследователя по­пуляций диких животных, таково, что «равновесие в при­роде» вряд ли существует, разве что — в головах ученых. Кажется, что численность животных всегда стремится достичь слаженного и гармоничного состояния, но всегда что-нибудь случается и препятствует достижению этого счастья»*.

* «Animal Ecology», Ibid.

В обычных условиях эти малозначительные отклонения от биотического баланса опосредуются и поглощаются, не нарушая существующего равновесия и обыденности жизни. Но когда происходят внезапные и катастрофические изме­нения — война ли, голод или мор, — тогда нарушается биотический баланс, вдребезги разбиваются все традиции, и высвобождаются силы, доселе подконтрольные. Тогда могут последовать многие внезапные и даже губительные изменения, которые глубоко преобразуют существующую организацию коммунальной жизни и зададут другое на­правление развитию дальнейших событий.

Так, появление коробочного долгоносика на южных хлопковых плантациях — случай незначительный, но пре­красно иллюстрирующий принцип. Коробочный долгоно­сик пересек Рио Гранде в районе Браунсвилля летом 1892 года. К 1894 году он распространился уже на десяток графств в Техасе, поражая хлопковые коробочки и нанося огромный ущерб плантаторам. Его распространение продол­жалось каждый сезон вплоть до 1928 года, когда он поразил практически все хлопкопроизводящие области Соединен­ных Штатов. Это распространение приняло форму террито­риальной сукцессии. Последствия для сельского хозяйства были катастрофическими, но не бывает худа без добра — это нашествие послужило толчком для начала уже давно назревших преобразований в организации производства хлопка. Оно также способствовало и переселению на север негритянских фермеров-арендаторов.

Случай с коробочным долгоносиком типичен. В нашем подвижном современном мире, где пространство и время сведены на нет, не только люди, но и все низшие организмы (включая микробы), кажется, как никогда, находятся в движении. Торговля, поступательно разрушая замкнутость, на которой основывался древний порядок в природе, усили­ла борьбу за существование и расширила арену этой борьбы в обитаемом мире. В результате этой борьбы появляется новое равновесие и новая система живой природы, новое биотическое основание для нового мирового общества.

Как отмечает Элтон, именно «колебания численности» и происходящие время от времени «сбои в механизме регу­ляции прироста численности животных» как правило пре­рывают установленный порядок вещей и, тем самым, начи­нают новый цикл изменений. По поводу этих колебаний численности Элтон пишет:

«Эти сбои в механизме регуляции прироста численно­сти животных — обусловлены ли они (1) внутренними изменениями, вроде внезапно зазвонившего будильника или взорвавшегося парового котла, или же какими-либо факто­рами внешней среды — растительностью или чем-то в этом роде?»*.

* Ibid.

и добавляет:

«Оказывается, что эти сбои происходят и из-за внут­ренних, и из-за внешних факторов, но последние являются более существенными и обычно играют решающую роль».

Условия, воздействующие на передвижения и числен­ность популяций и контролирующие их, в человеческих обществах более сложны, чем в растительных и животных сообществах, но обнаруживают и поразительные сходства с последними.

Коробочный долгоносик, перемещающийся из своей дав­ным-давно обжитой среды на Мексиканское нагорье и на девственную территорию южных хлопковых плантаций и увеличивающий численность своей популяции соответст­венно новым территориям и их ресурсам, не так уж отлича­ется от буров из Южноафриканской Капской провинции, прокладывающих себе путь на вельды (пастбища) Южно­африканского нагорья и заселяющих ее своими потомка­ми в течение каких-нибудь ста лет.

Конкуренция в человеческом (как и в растительном или животном) сообществе стремится привести его к равнове­сию, восстановить его, когда в результате вторжения внеш­них факторов или в ходе обычной жизни сообщества это равновесие нарушается.

Таким образом, любой кризис, дающий начало периоду быстрых перемен и усиления конкуренции, в конце концов переходит в фазу более или менее стабильного равновесия и нового разделения труда. Таким способом конкуренция создает условие, при котором ее сменяет кооперация. Толь­ко когда конкуренция ослабевает (и только в той степени, в какой она ослабевает), можно говорить о существовании того типа порядка, который мы называем обществом. Коро­че говоря, с экологической точки зрения общество, постоль­ку, поскольку оно является территориальным образовани­ем, является просто областью, в которой биотическая кон­куренция уменьшилась и борьба за существование приняла высшие, более сублимированные формы.

Поиск по сайту: