Эргономические исследования и разработки ВНИИТЭ и его филиалов

Ведущая и определяющая роль в развитии эргономи­ки в стране принадлежала ВНИИТЭ и его филиалам, которые смогли выполнить ее достаточно успешно толь­ко благодаря тому, что им удалось вовлечь к решению новых научных и практических задач большое число уче­ных и специалистов, работников промышленных, сельско­хозяйственных и других предприятий страны, включая и отдельных руководителей целых отраслей промышлен­ности. Этому не в малой степени способствовало фор­мирование отделов и лабораторий эргономики именно в институте дизайна, явившего собой научно-исследова­тельскую и проектную организацию нового типа и пред­принявшего впервые в стране не застрахованную от неудач попытку заполнить вакуум между развитием тех­ники и культуры, побудить к повороту от промышленно­го масштаба к человеческому.

Вакуум этот образовался за несколько лет индустри­ализации и приобрел гипертрофированные размеры в последующие годы, будучи связанным, кстати сказать, с давно отмеченной буржуазностью марксизма, т.е. его обращенностью преимущественно к материаль­ной стороне общественного бытия. "Смысл ин­дустриализации... в том, что она произвела на­сильственную ломку психологии крестьянства и интеллигенции, заставив Россию, как выразился один иностранный журналист, «мыслить маши­нами», а в обществе распространяя тот психоло­гический режим, который был до этого свойст­венен рабочему классу: психологический режим, при котором все расценивается мерилом практи­ческой полезности, все чувствуют себя винтика­ми в гигантской машине и считают это нормой; режим, при котором вырождается искусство, становится государственной проституткой лите­ратура, умирает религия, опошляется культурное наследие и выхолащивается этика: психологичес­кий режим бездуховности" [71, с.212].

Нацеленность ВНИИТЭ на преодоление раз­рыва между технизированной предметно-про­странственной средой жизни людей и культурой, выхолащивание рыночной природы дизайна и эргономики (да, так было) и наполнение их ис­ключительно гуманистическим содержанием, формирование этих сфер научной и проектной деятельности в тесной связи с развитием дизайна и эргономики на Западе определила их успехи и сложные перипетии в нашей стране. Триединст­во этих установок обращено было к культуре как высшей форме творчества, которая, по словам Г.Федотова, прежде всего нуждается в свободе. Для реалий тех дней это означало, что либо будут найдены нетрадиционные подходы к установле­нию связей ВНИИТЭ и государства, либо новое и перспективное дело погибнет на корню. Инту­итивно нащупывались такие формы отношений, которые стали предметом осмысления еще в начале 30-х годов. Тогда внимание обращалось на то, что в "социально обезличенной России, в этом эгалитарном царстве нищих только государство обладает экономической силой, необ­ходимой для всякой крупной организации... Вот почему (и это одно из многих оснований) интеллигенция должна отказаться от старой брезгливости к тому, что связано с государством... сохранить должную дистанцию от госу­дарства при лояльной верности ему — это значит спасти свободу культуры. Дело это требует большого такта и жертв, к которым мы не приучены историей" [72, с.6].

Проявлениями не совсем обычных отношений ВНИИТЭ и властных структур явились достаточная сво­бода в определении новых для страны и не понятных для большинства чиновников направлений деятельности ин­ститута, установление для него при сильной поддержке ГКНТ режима относительного благоприятствования в сфере международных научно-технических связей, о ко­тором и помыслить не могли многие организации СССР в то время. Достаточно привести следующее свидетель­ство: "Проклятием литературного поколения, вождем ко­торого стал Твардовский, была изоляция. Все, что проис­ходило в Европе, «нас» не касалось" [73, с. 116].

Сформировавшись в связке с дизайном и в сложном переплетении названных факторов и обстоятельств, эр­гономика явила собой научную и проектировочную дис­циплину действительно нового типа и смогла уже в начале 80-х годов выйти на такие рубежи, когда стало возможным обсуждение вопроса о ее лидерстве в разви­тии проектной культуры. Ничего подобного нельзя обна­ружить даже в тенденциях развития инженерной психо­логии и тем более других научных дисциплин и областей практической деятельности, связанных с изучением че­ловека в труде и совершенствованием на этой основе техники, условий и самой трудовой деятельности. Воз­можно, инженерная психология в принципе не могла сфор­мироваться как комплексная научно-техническая дисцип­лина в сложившихся в СССР структурах научно-исследо­вательских организаций, высшим приоритетом в дея­тельности которых являлась чистота монодисциплинар-ности.

В активной новизне, выходящей за принятые рамки и установившиеся представления, коренится объектив­ная причина сложных взаимоотношений эргономики на первых этапах ее развития со смежными научными дис­циплинами и областями практической деятельности. Их обостряли естественно возникавшие внутренние проти­воречия развития эргономики как новой научной и про­ектировочной дисциплины, а также изменения в поста­новке некоторых проблем, обусловленные во многом достаточно сложным контекстом ее формирования. Именно на эти уязвимые моменты становления эргоно­мики обрушивалась вся мощь во многом оздоровительной методологической критики, которая, как ни парадоксаль­но, иногда смыкалась каким-то образом с идеологически­ми и административно-бюрократическими нападками на нее.

Дизайн и эргономика с их культурным гуманистичес­ким потенциалом, направленные на преобразование тех­низированной предметно-пространственной среды труда, быта и отдыха людей и вплотную подводившие к задаче совершенствования социально-экономической жизни страны, сразу стали привлекательными видами научной и проектной деятельности для творчески мыс­лящих людей. ВНИИТЭ на этапе становления собрал в своих стенах целое созвездие талантливых ученых, про­ектировщиков, философов, методологов, деятелей куль­туры, чему не в малой степени способствовало то обсто­ятельство, что институт тогда представлял одну из отду­шин, где еще не проявилась эффективность идеологии, определявшаяся М.К.Мамардашвили следующим обра­зом: "Есть закон инакомыслия, по которому всякая идео­логия стремится в своем систематическом развитии к такой точке, где эффективность измеряется не тем, на­сколько верят в идеологию люди и сколь много таких людей, а тем, чего она не дает подумать и сказать" [74, с.62]. Не лишне напомнить, что после 50-х годов, времен оттепели, по стране опять поползли идеологические стра­хи, неустанные подозрения. Идеологическому сыску за каждым углом мерещились ревизионисты, абстракциог писты, злобные антисоветские элементы.

Формирование ВНИИТЭ проходило в тот историчес­кий отрезок времени, когда в какой-то момент, в самом начале 60-х, показалось, что освобожденные силы народа беспредельны, что теперь-то — после разрушения идола и идолопоклонства, после освобождения узников лаге­рей — ему все по плечу. Трудно словами передать атмо­сферу раскрепощения творческих сил, профессиональ­ных поисков, самостоятельного отыскивания и наращи­вания знания, одухотворенной проектной работы, кото­рая характерна была для становления института. В такой атмосфере не мог появиться и тем более удержаться практически ориентированный варвар-специалист, отно­сящийся с презрением к высшим культурным благам, о которых писал Г.Федотов. Именно в этой атмосфере взращены были те ростки дизайна и эргономики, кото­рые трудно было заглушить, хотя отчасти и удавалось, в последующие времена.

Говоря о духовной атмосфере, в которой создавался ВНИИТЭ, следует оттенить глубинные основания ее про­тиворечивости, которые прежде всего связаны с тем, что человек, любой,— объективно или субъективно — всегда отмечен своим временем. "Люди, сейчас разоблачающие марксизм, должны понять, что он соответствовал их уровню развития. Очень многие люди с ним прекрасно жили. Но тут нужна оговорка. Философия — это не жизнь. В философии нельзя жить ни хорошо, ни плохо. Философствуя, философ понимает, что психоанализ дает человеку такую же иллюзию его персональной сложнос­ти и интересности, какую марксизм дает в отношении его исторической значимости. Я участник великой эпохи! Я участник великого движения! Вот это действительно про­тивоположно самому элементарному самостоятельному мышлению" [54, с.290].

При ВНИИТЭ и его эргономическом отделе образо­вались неформальные объединения ученых и специалис­тов самого различного профиля — философов, методоло­гов, культурологов и представителей многих других про­фессий. В эргономических подразделениях целенаправ­ленно культивировалась установка, связанная с объеди­няющей функцией эргономики. Консолидация эргономи­ческих сил приносила положительные результаты и самое главное — рождала удивительную атмосферу че­ловеческих отношений в среде эргономистов ВНИИТЭ и филиалов, когда каждый ученый, специалист, техник, лаборант чувствовал внимание со стороны другого и каждого, когда чувство это перерастало в дружбу или поворачивалось к ней, обретая крылья творчества и ис­ключая равнодушие и безразличие. Организация, лад и согласие позволили отделам эргономики института, фи­лиалов и им как единой системе преодолеть серьезные трудности и развить эргономику за какие-то 20 лет.

Что же представляла в организационном отношении эргономика во ВНИИТЭ и филиалах? В каждом из фили­алов имелся отдел или лаборатория эргономики, работав­шие по единому плану и под научным и методическим руководством отдела эргономики института в Москве, которое переросло в полнокровное партнерство и зачас­тую неясно было, кто кого направлял. Специализация отделов и лабораторий осуществлялась в двух направле-

пнях: проблемном и объектном. Первоначально она фор­мировалась в результате естественного разделения науч­ной и проектной деятельности, обусловливаемого нали­чием кадров определенной специализации и квалифика­ции, составом и качеством аппаратуры, приборов и обо­рудования для проведения исследований и разработок, а также устойчивыми и относительно длительными связя­ми филиалов института с проектными организациями и промышленными предприятиями.

Что же касается бюджетных ассигнований, то за их счет финансировалось 80 — 90% общего объема работ отдела эргономики института в Москве и 10 — 20% — эргономи­ческих подразделений филиалов. В реальном исчислении это составляло относительно небольшие суммы и предна­значались они в основном для заработной платы сотруд­ников.

Организация слаженной, взаимодополняемой и це­ленаправленной работы относительно малочисленных от­делов и лабораторий эргономики, выполнявших долгое время обслуживающую дизайн функцию, представляла собой задачу не из простых, особенно если принять во внимание, что подавляющее большинство исследований и разработок филиалов формировалось во многом сти­хийно и зависело от его величества случая, связанного с добыванием заказов на хоздоговорных началах от про­мышленных предприятий и организаций страны, имев­ших, как правило, смутное представление об эргономике. Эргономика не могла развиться в полноценную научную и проектировочную дисциплину в,калейдоскопе задач и мелких услуг, связанных с обслуживанием многочислен­ных дизайнерских разработок, которые к тому же неред­ко на первых порах только назывались так, а на самом деле сводились к исправлению по здравому смыслу эле­ментарных просчетов и ошибок инженеров, допущенных ими при разработке промышленных изделий. Дизайне­ры, перемалывая массу мелких поделок в смешные сроки и за ничтожную плату заказчика, неизбежно подталки­вали эргономистов к механическому переписыванию ре­комендаций из руководств и справочников, а нередко им прямо предлагалось написать пояснительную записку к уже выполненному проекту, чтобы придать ему види­мость научности. Над учеными и специалистами эргоно­мических подразделений нависла угроза деквалифика­ции, а институт вплотную приблизился к опасной черте, переступив которую он мог лишиться высококвалифици­рованных сотрудников. В такой ситуации для эргономис­тов жизненно необходимо было самоопределиться.

Ученые и специалисты эргономических подразделе­ний стали задумываться над стержневыми направления­ми своей деятельности, вокруг которых можно было бы организовать хотя бы часть выполняемых ими работ. Задача эта не ставилась руководством института перед эргономическими подразделениями, более того, рас­сматривалась как стремление уклониться от выполнения основной обслуживающей функции дизайна. Впервые воз­никли конфликтные трения между дизайном и эргономи­кой, в основе которых лежала профессиональная диффе­ренциация. Возникшие трения относятся к категории цивилизованных конфликтов, являющихся средством развития междисциплинарных областей исследования и проектирования. Культура конфликта вообще характер­на для интеграционных процессов, в тигле которых фор­мировался ВНИИТЭ.

Проведя циклы теоретических и методологических исследований, изучив отечественный и зарубежный опыт развития эргономики, а также проанализировав с ее позиций тенденции социально-экономического развития страны, ученые и специалисты института определили основные направления эргономических работ в системе ВНИИТЭ. Появившись в результате цивилизованного разрешения конфликта, эти направления не только сти­мулировали целенаправленное развитие эргономики, но и имели существенное значение для деятельности ВНИИТЭ в целом, позволив со временем перевести ее на качественно новый уровень. Все выполняемые и отбирае­мые эргономистами работы стали рассматриваться через призму этих направлений или, точнее, через тот возмож­ный вклад, который они могли внести в их развитие. Существовала профессиональная неформальная догово­ренность о том, что там, где это возможно, эргономичес­кие работы должны иметь два результата. Один, который требовал заказчик-дизайнер, записан в договоре, а дру­гой, дополнительный, давал хотя бы небольшое прираще­ние к развитию результатов основных направлений эр­гономических исследований. Такие формы эргономичес­кой деятельности существовали до тех пор, пока в планах работ ВНИИТЭ и филиалов, наряду с дизайнерскими, не появились самостоятельные разделы, включавшие:

♦ теоретические и методологические исследования;

♦ разработку методов, технических и программных средств исследования и проектирования;

♦ создание базы эргономических данных с целью их ис­пользования для наиболее полного и всестороннего учета возможностей и особенностей человека (группы людей) в производстве, при разработке автоматизиро­ванных систем управления, оборудования для учрежде­ний и сферы услуг, при формировании предметно-про­странственной среды жилища;

♦ определение психофизиологических характеристик и функциональных особенностей различных видов про­фессиональной деятельности руководителей, операто­ров и диспетчеров в системах автоматизированного управления, рабочих массовых профессий, режимов и условий эффективного ее осуществления;

♦ разработку категории бытовой деятельности как осо­бого предмета научного исследования;

♦ эргономические исследования и разработки автомати­зированных систем управления, производственного, сельскохозяйственного, транспортного, медицинского, строительного и другого оборудования, а также техни­чески сложных потребительских изделий;

♦ разработку принципов и методов эргономической оценки промышленных изделий и стандартизации эрго­номических норм и требований;

♦ развитие всесоюзной, региональной и отраслевой сис­тем проведения эргономических исследований и разра­боток с использованием многообразных средств и

форм распространения знаний о новой сфере деятель­ности, обучения и оказания методической помощи.

Определение перечисленных направлений работ со всей остротой обнажило проблему, которая возникла с первых дней основания эргономических подразделений. В отличие от других стран в СССР, как уже отмечалось, никто не готовил кадры эргономистов.

Во ВНИИТЭ и филиалах начала формироваться сис­тема повышения квалификации ученых и специалистов в области эргономики, которая решала многие задачи переподготовки кадров, определения единых принципов профессиональной квалификации, унификации профес­сиональных установок, исследовательских и проектных методов и процедур. В содержательном отношении по­вышение квалификации ориентировано было на изуче­ние первых ростков развития в нашей стране инженер­ной психологии как комплексной научно-технической дисциплины и опыта развития эргономики за рубежом, а также теории и практики дизайна. В качестве первых учебных пособий в системе повышения квалификации использовались: публикации в информационном бюлле­тене "Техническая эстетика"; подготовленные ВНИИТЭ совместно с другими организациями и изданные в 1967 г. "Инженерно-психологические требования к системам управления"; "Краткая методика художественного кон­струирования" (1966) и "Основы методики художествен­ного конструирования" (1970), созданные дизайнерами при участии сотрудников отдела эргономики ВНИИТЭ и содержавшие разделы об основах эргономики. Сущест­венную роль играли информационные издания ВНИИТЭ и переведенные на русский язык руководства и моногра­фии по эргономике США, Великобритании, Франции и других стран. Изданный на русском языке в 1968 г. "Справочник по инженерной психологии для инженеров и художников-конструкторов" [75], по данным официаль­ного обследования, стал, наряду с изданиями ВНИИТЭ, настольной книгой специалистов, деятельность которых была связана с новой научной и проектировочной дис­циплиной.

Формы повышения квалификации во ВНИИТЭ и филиалах: научно-методическое руководство, лекции и консультации, совместные работы сотрудников институ­та и филиалов, обсуждение различных этапов выполняе­мых исследований и разработок, рабочие совещания, семинары и конференции, информационное обслужива­ние эргономистов и др. По существу система повышения квалификации стала первым в стране неформальным эргономическим университетом, притягательным учеб­но-методическим центром для ученых и специалистов. Обучая, учились и педагоги. Система смогла, если не решить, то существенно ослабить остроту проблемы подготовки кадров, едва ли не узловую для развития эргономики в стране.

Во многом благодаря теоретическим и методоло­гическим исследованиям ВНИИТЭ эргономика получила в стране признание как научная дисциплина некласси­ческого типа, являющаяся одновременно сферой знания и практической деятельности. Эти же исследования пред­определили высокий профессиональный уровень и эффективность развития эргономики во ВНИИТЭ и его филиалах по всем другим направлениям. Их содержание составило концептуальный каркас данного учебника и нашло отражение почти во всех главах. Во ВНИИТЭ и филиалах особое внимание уделялось созданию авто­матизированных и приборных средств для проведе­ния эргономических исследованийи экспертных оце­нок[76].

Невозможно в жестких рамках учебника проанали­зировать огромный массив разноплановых практических работ по эргономике, осуществленных, как правило, со­вместно с дизайнерскими разработками и на хоздоговор­ных началах. Поэтому назовем только некоторые из них (рис. 5-15).

Эргономические исследования и разработки, связан­ные с созданием автоматизированных систем уп­равления технологическими процессами в различных отраслях промышленности,— одно из основных направ­лений деятельности института и филиалов. Объектами эргономических исследований ВНИИТЭ, Харьковского, Армянского, Уральского и Белорусского филиалов были комплексное оборудование операторских пунктов управ­ления и тренажеры для подготовки операторов химичес­кой промышленности, а также пульты управления пано­рамного типа для рабочего места машинистов маги­стральных тепловозов и водителей перспективных трам­ваев. Харьковским филиалом выполнено эргономическое и дизайнерское проектирование Единого центра уп­равления движением поездов Донецкой железной до­роги,а совместно с ВНИИТЭ разработан автоматизи­рованный диспетчерский центр управления работой железных дорог СССР.

Институт проводил отдельные разработки, а долгос­рочная программа эргономических исследований вобласти энергетики выполнена Белорусским филиа-, лом. В частности, создано типовое оборудование рабочих мест диспетчеров энергосистемы для различных уровней управления Единой энергетической системой СССР. ВНИИТЭ и его Киевский филиал подготовили программу эргономического обеспечения созданияи функциони­рования атомных электростанций,а Уральский фили­ал начал исследования на Белоярской АЭС. Институтом исследовалась деятельность пользователей системы авто­матизированного проектирования (САПР), а также орга­низация производственной деятельности на Московском производственном трикотажном объединении "Красная заря". Разработаны рекомендации по формированию систем "АСУ-кадры", САПР и их информационному обеспечению, а также для проектирования автомати­зированного технологического комплекса по раскрою тканей.

Поиск по сайту: