Государство и община в Индии

В специфическом варново-кастово-общинном обществе средневековой Индии необычно складывались и отношения между производителями и государством. Быть может, эта необычность не слишком велика, но, по сравнению, например, с элементарной простотой в этом плане в исламских странах, она была все же заметной и уже поэтому заслуживает специального внимания.

Начнем с того, что в структурно слабых индийских государствах не было четкого юридического определения права государства или государя на всю землю, как то было в странах ислама или в Китае, т.е. права только центра распоряжаться ресурсами страны. Это и неудивительно: существование многих государственных образований, с калейдоскопической скоростью сменявших друг друга и озабоченных лишь тем, чтобы удержать власть, но не уделявших внимания ни теоретической разработке практики администрации, ни вообще идеологической доктрине, которая освящала бы в первую очередь именно государство как систему, логично соответствовало отсутствию такого рода формального права. Но значит ли это, что государство в Индии принципиально было чем-то иным, нежели на Ближнем и Дальнем Востоке?

Частично об этом уже шла речь в первой части работы. Стоит, однако, еще раз заметить, что, несмотря на всю несомненную специфику индийского государства и соответствующую этому еще большую специфику индийского общинно-кастового общества, государство здесь в принципе было таким же, что и в остальных странах неевропейского мира. Во-первых, имеющий власть всегда обладал неписаным правом распоряжаться подчиненной ему территорией на правах собственника (институт власти-собственности). Практически это означало, что правители индийских государств, как и владетельные наследственные князья, были субъектами власти-собственности, совпадавшей с суверенитетом. Материальным выражением этого были рента-налог и различные повинности с подданных. Во-вторых, имеющие наследственную власть правители и князья были верховными субъектами централизованной редистрибуции: доходы казны они использовали по своему усмотрению как на собственные нужды, так и на содержание воинов и чиновников, на поддержание храмов и обслуживавших их жрецов-брахманов. Другими словами, государства в Индии были такими же, что и в других странах Востока, а причастные к власти исполняли те же функции господствующего класса.

Теперь несколько слов о норме эксплуатации в Индии. Эта норма была сравнительно низкой, может быть, наиболее низкой по сравнению с другими обществами развитой цивилизации. Прежде всего была достаточно низка ставка налога: общины платили государству традиционную 1/6 урожая, соответственными были и пошлины с городского населения, ремесленников и торговцев. Если сравнить эту ставку с китайской (обычно десятая часть урожая) и с исламской (десятина-ушр для мусульман), то все покажется совсем иным: окажется, что индийцы платили в казну больше. Но стоит взглянуть на всю проблему более внимательно.

В Китае и на мусульманском Ближнем Востоке не было такой социальной стабильности, как в Индии. Там земледельцы не избегали участия в войнах, а любые военные и политические катаклизмы неизбежно отражались на них. Конечно, и индийцев, случалось, грабили завоеватели, тот же Тамерлан. Тем не менее, войны в Индии происходили обычно как бы на ином уровне, на уровне стремящихся к власти правителей и их воинов-профессионалов. Общины в ходе этих войн были чем-то нейтральным, добычей для победителя. И их /6 урожая была именно такого рода добычей. Больше они ничем никому обязаны не были. В то же время в мусульманских странах, как правило, дело одной только десятиной для налогоплательщиков никогда не ограничивалось. Десятину платили лишь владельцы мульков — и это было их привилегией. Остальные так или иначе обычно платили больше, особенно немусульмане. Примерно так же обстояло дело и в Китае, где тяжелые повинности и многочисленные поборы резко увеличивали формально небольшой объем налога. Еще важный фактор — алчность сборщиков налога, различного рода посредников, что неизбежно влекло за собой возрастание объема поборов с крестьян и на Ближнем Востоке с его откупщиками-мультазимами, и в Китае с его разветвленным бюрократическим аппаратом администрации.

Если поставить вопрос, почему же в Индии власть имущие не выжимали из общины такой же максимум, который стремились всегда иметь от своих подданных правители мусульманского Востока и Китая, то ответ окажется на удивление прост: шестой части урожая и соответствующих пошлин и налогов с ремесленников и торговцев в Индии вполне хватало. И не только хватало для престижного потребления власть имущих, для содержания их чиновников и воинов, но также и для многочисленных храмов. Больше того. Оставались излишки, которые накапливались в форме баснословных сокровищ — тех самых, что из века в век вывозили из богатой, сказочно богатой Индии удачливые завоеватели, будь то иранский Надир, афганский Ахмад-шах или в более позднее время английские колонизаторы, для которых Индия справедливо считалась жемчужиной британской короны. Веками вывозили — и еще немало оставалось. Откуда все это бралось?

Если иметь в виду внутренние ресурсы, то Индия в этом смысле мало чем отличается от других стран Востока. Пожалуй, секрет здесь в ином—опять-таки в специфике Индии, о чем и идет речь. Неразвитая индийская бюрократическая машина была неизмеримо слабее и соответственно стоила намного дешевле, нежели в Китае, даже в мусульманских странах. Кроме того, строгие нормы кастовой иерархии всегда ограничивали аппетиты и потенции честолюбцев и даже удачливых военачальников и жестко расставляли все по своим местам, включая и уровень потребления, особенно престижного: каждый получал в основном то, на что имел право, даже если ему удавалось захватить силой гораздо больше. Уровень же потребления для основной массы населения Индии всегда был достаточно низким: одежда минимальна, питание в основном вегетарианское, жилища просты до предела. Частично это объясняется климатом, географической зоной обитания, частично — традиционными религиозными нормами и запретами. Но факт остается фактом: взимая с общины сравнительно мало, причастные к власти верхи были сказочно богаты.

И еще один существенный момент. Налоги государству община платила в целом, причем внутри общины свою долю вносили все те, кто считался полноправным членом общины и производил продукты сельского хозяйства. Возможно, что доля богатых при этом была соответственно большей. Другими словами, налоги платили имущие, как в городе, так и в деревне. И это немаловажно иметь в виду, когда идет речь о связях типа «казна — община» и о достаточно сложных, неоднозначных взаимоотношениях государства с приносившими ему немалую часть дохода частными собственниками. Иное дело — традиционные взаимоотношения внутри общины, о которых уже шла речь. Здесь имущие из высших каст явно выступали в функции религиозно-санкционированных верхов, живших за счет труда низших, обездоленных, неприкасаемых, причем к неравенству традиционно-кастовому, освященному принципом реципрокного взаимообмена (джаджмани), в общине нередко добавлялось и вполне обычное для всех обществ, знакомых с частной собственностью, неравенство между имущими и работающими на них неимущими (аренда, найм и т.п.).

Резюмируя, можно еще раз сказать, что взаимоотношения между государством и общиной в доисламской Индии в принципе были такими же, что и на остальном Востоке. Однако основанная на кастовых нормах специфика индийского общества довела эти отношения до уровня автоматизма, что объективно вело к ослаблению государства как политико-административной структуры и соответственному укреплению общины как элемента общества. Как и в других странах Востока, в Индии государство тоже довлело над обществом, но автономия и принципы саморегулирования в индийском обществе были столь велики, что давление государства сверху слабо ощущалось внизу. У государства почти не было забот об управлении народом (общинами), но именно это и делало индийское государство тем, чем оно было.

Глава 7

Поиск по сайту: