Дореволюционная эпоха (1991-2002)

Рыночные реформы в Грузии начались весной 1994 года, через полгода после падения Сухуми. В стране царил хаос. Вооруженные группировки занимались открытым и безнаказанным разбоем. Экономика была парализована. Гиперинфляция свела к нулю официальные заработки населения, исчислявшиеся в «купонах», пущенных в обращение в 1993-м. Астрономическая разница между все еще действующими фиксированными ценами на основные товары (включая хлеб и горючее) вызвала перекачку всех пользующихся спросом товаров из официальной торговой сети на черный рынок. Вооруженные группировки в массовом порядке вывозили в соседние страны муку, горючее и т. п., поступающие в Грузию в виде гуманитарной помощи из-за рубежа.

Тогда, весной 1994 года, Шеварднадзе удалось преодолеть скептицизм руководства Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка (ВБ) и с их помощью начать реформы. В течение последующего года удалось обуздать гиперинфляцию; было допущено свободное ценообразование (цены на хлеб выросли более чем в 200 раз в течение одного дня), приняты меры, поощряющие частный сектор. Ситуация стала меняться на глазах. В августе 1995 года была принята первая конституция независимой Грузии. Основной Закон определял Грузию как страну демократического капитализма. Через 5 дней после принятия конституции Шеварднадзе чуть было не стал жертвой теракта. В последующие несколько месяцев правоохранительным органам под общим руководством Шеварднадзе (избранным президентом Грузии в ноябре 1995 года) удалось обезвредить основные преступные группировки на территории всей Грузии. Осенью 1995 года была введена национальная валюта — лари, проводилась строгая монетаристская политика. Экономика Грузии стала стремительно развиваться, и видные международные эксперты заговорили о замечательном успехе Грузии. Примечательно, что Эдуард Шеварднадзе, ставший первым секретарем компартии Грузии в начале 1970-х годов, прославился в те годы не только в СССР, но и далеко за его пределами своей непримиримой борьбой с коррупцией, разъедавшей в то время все сферы деятельности в Грузии. Довольно скоро Шеварднадзе убедился, что борьба с коррупцией административно-командными, репрессивными методами в рамках социалистической системы (в те годы в Грузии несколько человек были расстреляны, тысячи брошены в тюрьму), была в принципе контрпродуктивной. Такая борьба лишь превращала коррупцию в гидру, у которой на месте каждой отсеченной головы сразу вырастало множество новых. Именно этот опыт побудил тогда Шеварднадзе к попыткам введения элементов рыночной экономики в Грузии, что дало ему возможность наблюдать, как настоящие рыночные реформы делали коррупцию экономически невыгодной, оставляли ее «вне игры» и обрекали на вымирание. В частной беседе он как-то заметил, что после правильных реформ «головы у гидры отсыхают и отваливаются сами собой».

Осуществленные в 1994—1998 годах под личным руководством Шеварднадзе успешные реформы (переход к свободному рыночному ценообразованию, создание современной банковской системы и строгая монетаристская политика, массовая приватизация, разоружение и ликвидация преступных группировок и пр.) многократно снизили уровень коррупции, спасли и укрепили грузинскую государственность. Скоро, однако, возникли новые проблемы.

Посетивший Грузию летом 1998 года нобелевский лауреат по экономике Гэри Беккер назвал Грузию «свободно-рыночным победителем»[2]. Беккер отметил роль МВФ, оказавшего Грузии необходимую для проведения фундаментальных реформ финансовую помощь, и тут же подчеркнул, что некоторые условия, выставляемые МВФ, стали помехой для дальнейшего прогресса. По мнению Беккера, диктуемые МВФ непомерно высокие для Грузии налоги привели к тому, что почти половина грузинской экономики ушла в подполье. Беккер считал, что следовало резко понизить налоги и упростить налогообложение, и, отмечая, что для этого Грузии необходимо разорвать свои отношения с МВФ, призывал США сменить МВФ и осуществить прямые инвестиции в Грузию. Этот призыв не был услышан. В Грузии начал образовываться порочный круг: значительный дефицит госбюджета не позволял провести необходимые институциональные реформы, а отсутствие реформ приводило к сокращению бюджетных поступлений. Государство все чаще запаздывало с выплатой зарплат бюджетникам. Быстро росла пенсионная задолженность, не могло быть и речи о повышении окладов госслужащим, и госсектор стал стремительно переходить на «самофинансирование». Самыми успешными «предпринимателями» становились члены семей чиновников высокого ранга и лиц, занимавших высшие государственно-политические посты. Вперед выбились тести и особенно тещи, так как их фамилии не совпадали с фамилиями чиновников и их жен. Весьма негативную роль сыграло необратимое снижение активности Шеварднадзе как государственного и политического деятеля, начавшееся после второго покушения на его жизнь в феврале 1998 года. (Тогда реактивный снаряд прошил бронированный мерседес президента по всей длине, террористы окружили кортеж, и в центре Тбилиси завязался настоящий бой, в котором погибли два офицера охраны.) Избранный в 2000 году на второй президентский срок 72-летний Шеварднадзе явно потерял интерес к дальнейшим переменам и все больше терял связь с реальностью. Нужно отметить, что сам Шеварднадзе никак в коррупции не участвовал, однако его ближайшие родственники стали символами элитарной коррупции и, по общему мнению (которое подтвердилось после «революции роз», когда им пришлось выплатить значительные суммы — зятя Шеварднадзе освободили из заключения после уплаты 15 млн долларов — и передать имущество государству), распространили свое влияние на все прибыльные отрасли грузинской экономики. В публичных выступлениях Шеварднадзе часто повторял, что если правительство не сумеет побороть коррупцию, то коррупция вызовет обвал всей государственной системы. При содействии Фонда Сороса был создан антикоррупционный совет, но дальше слов дело не пошло. Коррупция же как с цепи сорвалась и скоро стала тотальной. Полиция на улицах и трассах останавливала транспорт и клянчила деньги, львиная доля таких поборов шла «наверх». «Верхи» при этом активно руководили торговлей наркотиками, оружием и пр. Грузия стала транзитной страной для всякого рода нелегальных товаров. «Если пройдешься по коридору любого суда, то из каждой комнаты услышишь шуршание передаваемых денег», — сказал автору этих строк тогдашний председатель Верховного суда Грузии. Влияние «воров в законе» угрожающе возрастало. Я свидетель тому, как гордились руководители силовых структур своим знакомством с известными ворами и своей готовностью исполнить самые различные их поручения. Самые выдающиеся воры, добившиеся международного признания, проживали за рубежом, в аэропорту Тбилиси их с почетом встречали руководители силовиков с кортежем мотоциклистов и торжественно везли через весь город. Коррупция полностью разъела сферы образования и здравоохранения. Наркомания стала бедствием национального масштаба. Государственные структуры перестали выполнять свои функции. Более того, именно государственные структуры, в первую очередь силовые структуры и судебная система, стали наибольшей угрозой для грузинской государственности. Инфраструктура разваливалась в буквальном смысле. Failed state — несостоявшееся (провалившееся) государство — так оценивали Грузию все западные страны и международные организации, которым приходилось тогда иметь с Грузией дело.

«К 2003 году реформы застопорились и вошли в тупик, и Грузия являла собой почти что несостоявшееся государство. Возрастала фрагментация политической власти, коррупция и преступность росли безудержно, возникла массовая задолженность в выплате зарплат учителям и пенсий, инфраструктура была в состоянии, близком к коллапсу, большая часть страны не снабжалась электроэнергией, и состояние дорог постоянно ухудшалось», так впоследствии оценивалась ситуация в Грузии перед «революцией роз» в отчете Всемирного банка[3].

Волшебство революции

«Революция роз» (РР) разразилась в ноябре 2003 года, и пришедшие к власти политические команды Михаила Саакашвили и Зураба Жвания с первого же дня с бешеной энергией принялись за решение неотложных задач. Борьба с коррупцией была одним из основных лозунгов Саакашвили во время предшествовавших революции парламентских выборов. Следует отметить, что Са-акашвили и Жвания за несколько лет до революции перед тем были лидерами Союза граждан Грузии, политической партии, возглавляемой Шеварднадзе. По воле Шеварднадзе Жвания был председателем парламента (т. е. вторым после президента лицом) в 1995—2001 годах, Саакашвили же, несмотря на молодость, опять-таки по воле Шеварднадзе, успел побывать лидером парламентского большинства и министром юстиции в правительстве Шеварднадзе.

Борьба с коррупцией стала одним из основных лозунгов Саакашвили и на президентских выборах в начале января 2004 года. Выборы были свободными, справедливыми и, как шутили западные наблюдатели, «обвальными» — Саакашвили получил около 95 % голосов. Огромный мандат доверия позволял 36-летнему президенту принимать самые энергичные и решительные меры.

В ту пору в Грузии царила настоящая эйфория. Опросы населения, проведенные западными социологами, выявили небывалый оптимизм — почти 100 % населения верили в скорый расцвет Грузии и считали, что жизнь улучшится очень скоро. Еще раз подтвердилось, что настроение людей зависит не столько от существующего положения дел, сколько от того, как люди оценивают свое будущее. «Дети Революции роз», так прозвали тогда молодую грузинскую власть западные друзья Грузии, очень спешили. Они понимали, что народная любовь может быстро смениться ненавистью, если они разочаруют людей. Саакашвили и его соратники проявили сильную политическую волю, действовали целеустремленно, решительно, энергично и в первый же год достигли выдающихся успехов. В результате реформ (таких как введение единого 12 % налога и пр.) и жесткого администрирования налоговые поступления стремительно росли, и к лету 2006 года госбюджет вырос в 8 раз по отношению к 2003 году, достигнув трех миллиардов долларов[4]. Летом 2004 года буквально за один день были уволены 13 тысяч полицейских — весь состав тотально коррумпированной ГАИ. Ей на смену пришла немногочисленная, в кратчайший срок подготовленная патрульная полиция, по сей день остающаяся символом успеха новой власти. Новые полицейские были сплошь молодыми людьми, до того в полиции не работавшими. Тогда же было проведено значительное сокращение всего состава полиции, и вновь набранным молодым офицерам назначили высокие оклады. Осенью 2004 года парламент Грузии, впервые после провозглашения независимости в 1991 году, обсуждал проект правительства об увеличении годового бюджета и распределении бюджетного профицита — денег в казну поступило гораздо больше, чем ожидалось по самым оптимистичным прогнозам. До того, из года в год, в Грузии осуществлялся значительный секвестр и без того символического бюджета. МВФ и ВБ возобновили свои программы и финансовую помощь, значительно возросло финансирование от США и Евросоюза (ЕБРР). Грузия стала выплачивать внешний долг, и скоро в страну потекли инвестиции. В 2007 году прямые иностранные инвестиции достигли рекордной для Грузии величины — двух миллиардов долларов США — почти 20 % ВНП. Массовая коррупция была искоренена полностью. По сей день, согласно опросам Института Гэллапа и др., 98 % опрошенных заявляют, что в течение последних лет им ни разу не пришлось давать взятки.

После 2003 года Грузия осуществила внушительные по масштабу реформы. Они привели к известным политическим, социальным и экономическим преобразованиям, последовавшим за "революцией роз" в конце 2003 года. Процессы, развившиеся после начала реформ, можно квалифицировать как уникальные по скорости осуществления, степени нововведений и охвату институционального реструктурирования. Признано, что реформы значительно улучшили институциональную среду, заложили основу для устойчивого экономического развития и аккумулирования человеческого капитала и многократно увеличили прямые иностранные инвестиции [5]

— говорится в отчете ВБ в апреле 2009 года. В 2010 году ВБ присвоил Грузии 12-е место в мире по индексу «простоты ведения бизнеса». ВБ также признал Грузию лучшей страной-реформатором в мире в 2006—2010 годах. В те годы авторитетные международные организации регулярно признавали Грузию лидером в борьбе с коррупцией. Необходимо отметить, что значительную роль в успехе в борьбе с коррупцией сыграло то, что реформаторы попросту упразднили государственное регулирование во многих областях и соответствующие службы. Техосмотр транспорта, фитосанитарные службы на таможнях, всевозможные санитарные службы на рынках, службы контроля различных стандартов и т. д. — все было упразднено в кратчайшие сроки. Западные эксперты и советники порой протестовали и доказывали, что без таких служб государство существовать не сможет, но результаты вскоре подтвердили правоту реформаторов. Тот же техосмотр еще в советские годы прекратил выполнять свои функции, и талоны выдавались только за соответствующую мзду. Нужно отметить, что многие из этих служб создавались и множились как грибы в последние маразматические годы перед РР. Причем инициаторы их создания доказывали, что это необходимо для борьбы с коррупцией и прочими нарушениями, для достижения стандартов Евросоюза и пр. На самом деле все такие службы задумывались как прибыльные коррупционные предприятия и повисали тяжким грузом на грузинском бизнесе. Дело доходило до полного беспредела. Так, руководитель главной службы контроля стандартов умудрился создать на лицензионной основе целую сеть филиалов, действовавших по всей стране. Впоследствии выяснилось, что руководителями всех без исключения филиалов были члены его семьи или ближайшие родственники. В те годы реформаторы придерживались единственно правильной тактики — они упраздняли и отменяли все, что не могли успешно реформировать из-за нехватки финансовых и человеческих ресурсов.

Среди выдающихся достижений «Детей РР» следует отметить также строительство армии, реформирование государственной службы в целом, уничтожение «института воров», достижение полного контроля над пенитенциарной системой и, что исключительно важно, значительное изменение менталитета населения и отношения общества к коррупции.

До РР в казармах грузинской армии собиралось не более 10—15 % контингента призывников, все остальные откупались от военной службы, выплачивая взятки. В казармы попадали представители самых бедных семей, которые не могли откупиться. Комиссии признавали годными даже тяжелобольных. Разбитые полуразрушенные казармы зачастую не отапливались и не снабжались электроэнергией, призывников же часто вообще не кормили, и несчастные ели все, что могли найти в окрестностях. Бюджет министерства обороны был мизерным, чисто символическим, но и он урезался в течение года из-за отсутствия денег в казне. Значительная часть мизерного бюджета разворовывалась армейскими чиновниками, которые, к тому же, нещадно грабили и распродавали оставшуюся после советских времен армейскую инфраструктуру и имущество. Представители Совбеза Грузии, честные профессионалы, которым по долгу службы приходилось инспектировать армию, конфиденциально рассказывали мне об ужасающем положении и в один голос утверждали, что государству лучше вовсе не иметь армии, чем сидеть на такой пороховой бочке. «Дети РР» провели военную реформу с той же решительностью и стремительностью, что и реформу МВД. Летом 2006 года, через два года после начала реформ и строительства армии, военные атташе стран НАТО говорили мне, что они имеют свободный доступ на военные базы Грузии и что достигнутый уровень по всем параметрам не уступает лучшим образцам Восточной Европы. Впечатление такое, будто кто-то взмахнул волшебной палочкой и сразу все изменил, говорили они.

Та же «волшебная палочка» преобразовала тотально коррумпированную таможенную службу. На месте хибар и самодельных шлагбаумов, поставленных где надо и не надо, возникли новые здания, оснащенные самой современной аппаратурой. Молодые неподкупные люди, прошедшие соответствующий тренинг, сменили бывших «таможенников», для описания продажности которых мне не хватит слов.

О природе «волшебства» и его издержках будет сказано ниже. Сейчас же отметим, что быстрый и столь чудесный успех реформ во многом объясняется масштабами Грузии. Читателю, особенно россиянину, нужно помнить, что в Грузии, включая Абхазию и Южную Осетию, проживает не более 4 млн жителей, а площадь всей Грузии — 69 тысяч квадратных километров. Такое напоминание важно потому, что еще несколько лет тому назад, по опросам Левада-Центра, большинство россиян поставили Грузию на второе место после США в списке врагов России и определили население Грузии в 50—55 млн человек. Нужно также помнить, что бессмысленно механически копировать реформы маленького государства в гигантском.

Картина не будет полной без описания царившей тогда в Грузии психологической атмосферы. Сразу после РР власти стали арестовывать крупных чиновников и олигархов. Брали всех, кто в глазах народа стал символом элитарной коррупции и вдобавок считался «неприкосновенным». Аресты транслировались по телевидению в режиме «прямого показа». На подозреваемых средь бела дня надевали наручники, и молодые телегеничные правоохранители с ясными, открытыми и честными лицами бегом (всегда бегом!) волокли их и забрасывали в полицейские воронки, которые мгновенно срывались с места. Скованные наручниками, в большинстве своем пузатые «символы коррупции», не поспевали бежать за правоохранителями, падали, и большую часть пути к воронкам их буквально волокли. Такая же участь постигла всех не успевших сбежать из Грузии известных воров в законе, некоронованных королей и признанных «высших арбитров» и «отцов нации». Многие из сбежавших воров были арестованы за рубежом (по инициативе грузинских властей) и экстрадирова-ны в Грузию. В кратчайший срок было принято много законов, значительно облегчающих действия правоохранительных органов и судов. К примеру, был принят суровый закон, обрекавший на многолетнее тюремное заключение всех как-либо уличенных в связях с преступным миром. Известных воров задерживали, и представитель правоохранительных органов в режиме прямого показа по телевидению задавал сакральный вопрос: «Считаете вы себя вором или нет?». На что не смевший изменить своим «понятиям» задержанный гордо отвечал: «Я вор!». И шел в тюрьму. Очень скоро все воры, кто только сумел, бежали из страны. Этому способствовало и то, что привилегии, которыми пользовались многие поколения воров в местах заключения, были полностью отменены, а попытки массового бунта в тюрьмах, предпринятые совместно ворами, находящимися в тюрьме и на воле, были жестоко подавлены.

Неправительственные правозащитные организации заявляли, что в принятых законах есть много такого, что рано или поздно будет облегчать злоупотребления власти правоохранителей и судей, но большая часть населения ликовала. Люди поверили в то, что политики («наши молодые» — так называли их многие), за которых народ голосовал и ради прихода во власть которых день и ночь в любую погоду простаивал на митингах во время «революции роз», держат слово и борются не на жизнь, а на смерть. Впервые за долгие годы у многих людей появилось ощущение сопричастности к государственному строительству, сознание собственной значимости. Саакашвили и его команда объявили коррупцию тяжким грехом; коррумпированных чиновников наряду с ворами всех уровней объявили врагами грузинской государственности, что полностью соответствовало действительности. Честная государственная служба была объявлена проявлением патриотизма и героизма.

Для Грузии такая пропаганда имела большое значение. Начиная с середины 50-х годов прошлого века в Грузию по объективным причинам стал поступать значительный поток наличных денег, обращавший официальные заработки в фикцию. Стремительно развивалась теневая, подпольная экономика, вслед за этим, с некоторым запозданием, менялись общественное сознание и система ценностей, которые, по словам Солженицына, «самым свинским образом» определяются общественным бытием. Уже во второй половине 1960-х годов взяточничество считалось грехом, только если взявший деньги не выполнял обещанного. То, что врачи и преподаватели брали деньги за свой труд в больницах, школах и вузах, взяточничеством вовсе не считалось. При этом приток наличности в Грузию все увеличивался, и население в целом быстро богатело. Ментов в народе еще с девятнадцатого века называли «псами» и всячески презирали. В ГАИ полностью доминировали представители других национальностей. Воров в законе многие уважали, считая их необходимым институтом, и часто обращались к ним за решением спорных дел — это считалось достойным «мужским» поведением, обращение же к правоохранительным органам и судам приравнивалось к доносительству. Это «наследство» объясняет многое из того, что происходило в Грузии после провозглашения независимости в 1991 году.

После РР пропаганда властей, подкрепленная конкретными действиями, произвела нужный эффект на вконец измученное население. Начался настоящий перелом в общественном сознании. Госслужба стала престижной. Достаточно отметить радикальное изменение отношения народа к полиции. По всем опросам большим доверием народа пользовались лишь церковь и армия. Молодые люди, в том числе из интеллигентных семей, стали служить в полиции и гордиться этим. Юлия Латынина нисколько не преувеличивала, когда писала: «...грузинский полицейский не берет взяток из-за высокой зарплаты, из-за страха перед наказанием, из-за неминуемой в случае увольнения потери социальных бенефитов. И глава грузинского МВД Вано Мерабишвили не случайно сидит в здании патрульной, а не криминальной полиции, потому что во всем мире патрульные — это самая большая проблема. Но еще нынешний грузинский полицейский тащится оттого, что он не берет взяток. Он от этого ловит кайф. У него драйв. Вот шесть лет назад он (вернее, тот, кто сейчас выгнан из полиции) угонял машины, торговал наркотиками и крал людей. И он от этого тоже тащился: он кайфовал, что он такой крутой, что все лижут ему подметки и что он может зайти к любому обувщику в квартале и попросить бесплатно починить ему сапоги. А сейчас у него кайф потому, что он не может зайти и попросить бесплатно. У него изменился национальный характер»[6].

Поиск по сайту: