Млн. долларов. Доступ к финансам.

Компаниям с выручкой от 1 млн до 5 млн долларов прежде всего нужны инвестиции на расширение производства и продаж. В России, по образному выражению директора ГУП НТЦ «Элвис» Ярослава Петричковича, как при диабете: сахара в организме много, а клетки его не воспринимают. «У нас такая диабетозная экономика. Деньги вроде бы были, может, даже есть, а нет механизма, как их вложить в эти инновации. Нужен гигантский спектр механизмов, чтобы последовательно вырастить такую компанию, начиная с “ангельского” инвестирования». Из-за отсутствия таких механизмов возможность доступа к инвестициям у небольших фирм сильно ограничена: для банковских кредитов у них высоки риски и недостаточны залоги, для венчурных фондов — маловаты обороты, а для того, чтобы пробиться к средствам, распределяемым по ФЦП, у них не хватает опыта и авторитета.

«Для малых компаний с продажами на уровне одного миллиона главная проблема — где взять деньги. Невозможно найти инвестресурсы. Из наших компаний только две смогли подойти к рубежу в 10 миллионов долларов продаж», — говорит директор Международного фонда технологий и инвестицийЮрий Черчес. Ему вторит директор Международного научного центра по теплофизике и энергетике член-корреспондент РАН Михаил Предтеченский: «Для того чтобы компания, которая вышла на уровень два миллиона долларов оборота в год, могла на порядок увеличить оборот, ей нужен доступ к инвестициям: дешевым кредитам, крупному стратегическому инвестору. Между тем доступ к государственным ресурсам в России ничтожен». Из-за отсутствия такого доступа инновационной фирме, особенно на начальном, самом трудном этапе своего становления, приходится реинвестировать прибыль в собственные разработки (а все, что связано с НИОКР, достаточно затратно), что снижает и без того небольшие обороты предприятия и объясняет уход в серые схемы финансовой деятельности.

«У нас невозможно кредитоваться, — утверждает Ярослав Петричкович, — под 20 процентов можно кредитовать только нефть, оружие и наркотики. Не может существовать инновационной экономики при таком кредитовании». Цена кредитов даже во времена расцвета, рассказывает Виктор Авдеев, генеральный директор группы компаний «Унихимтек», оборот которой составляет сейчас более 60 млн долларов, достигает 16–17% (с началом кризиса они стали еще дороже), причем при отсутствии приемлемого для банкиров залога гарантии под кредит стоят еще «определенное количество процентов». Успех своего предприятия Авдеев объясняет поддержкой государственных фондов. Благодаря РФФИ, Фонду содействия, Российскому фонду технологического развития, Московскому комитету по новым технологиям, «Унихимтек» смог быстро пройти путь от маленькой фирмы, работающей в сарайчике в окраинной промзоне, до предприятия, производящего промышленные партии продукции в собственных цехах. Виктор Быков, генеральный директор НТ-МДТ, еще одной успешной компании (выручка в 2008 году — около 50 млн долларов), признает: «Нам очень сильно тогда (в 2003 году. — “Эксперт”) помог серьезный грант от бывшего Минпромнауки. Мы в результате сделали ряд прорывных продуктов и значительно увеличили свой ассортимент и объем продаж».

Недостаточная капитализация — еще одно препятствие для роста инновационных предприятий. Привлечение венчурных инвестиций в развитие производства зачастую упирается в несогласие собственников с оценкой стоимости бизнеса. Позиция инвестора понятна: если соискатель хочет получить значительную сумму, у него кроме бизнес-плана должно быть собственное производство, патенты с соответствующей оценкой. В российской же реальности, говорит директор по маркетингу научно-производственной фирмы «Элан-практик» Андрей Федотов, у инноватора есть только основные средства по минимальной балансовой стоимости, арендованные площади и интеллектуальная собственность — патенты, отраженные на балансе по стоимости затрат на патентование. Для зарубежного инноватора нематериальные активы — это не меньше половины стоимости его бизнеса. А в России до сих пор нет внятной методики налогового учета затрат на создание нематериальных активов. Нет возможности и стимула учитывать активы по реальной цене, вследствие чего инновационный бизнес значительно недооценен. Поэтому, по данным того же Росстата, только 182 организации во всей стране (а это лишь 7,3% обследованных структур, осуществлявших технологические инновации) в 2007 году занимались приобретением прав на патенты, лицензий на использование изобретений, промышленных образцов, полезных моделей — продавать патенты или лицензии не имеет экономического смысла. Законодательство в виде соответствующих статей в Гражданском кодексе есть, но отлаженных механизмов его применения не существует. К примеру, известно, что во многих странах понятие «ноу-хау» имеет вполне четкое определение, и если это «ноу-хау» зафиксировано на любом носителе информации или в договоре, то его владелец, как разработчик инновационного продукта, имеет право пользоваться налоговыми льготами, оценивать его по рыночной стоимости, амортизировать. А попробуйте у нас доказать налоговому инспектору факт создания «ноу-хау» и обосновать затраты на его создание. В лучшем случае зачтут несколько человеко-часов, стоимость одной авторучки и листа бумаги.

Несмотря на принятие четвертой главы Гражданского кодекса, которая разрешает передачу наработанной за счет государства интеллектуальной собственности ее разработчикам, из-за отсутствия реальных механизмов по реализации этого права эта самая собственность остается яблоком раздора в отношениях между институтами, выступающими субъектами государства, и образовавшимися вокруг них инновационными предприятиями.

Поиск по сайту: