Июля 1610 – Свержение царя Василия

В борьбе с Тушинским вором режим царя Василия изнемогал. Для него было крайне важно, чтобы коронная армия Польши не вторглась в Россию. С поляками‑добровольцами, воевавшими в войске самозванца, как‑то справлялись. Однако в сентябре 1608 г. пришло трагическое для Шуйского известие: поляки объявили России войну и во главе с королем вторглись в русские пределы, осадив Смоленск. Сейм согласился с доводами Сигизмунда II и решил воспользоваться смутой в России, чтобы вернуть Речи Посполитой Смоленск и другие утерянные в ходе русско‑польских войн восточные территории. В среде польской шляхты вынашивались и планы полного подчинения России, превращения ее в своего рода колонию. Из‑под стен Смоленска Сигизмунд II приказал полякам‑тушинцам прибыть к нему на службу.

Лишенный польской помощи, Лжедмитрий II вместе с Мариной в конце 1609 г. бежал из «воровской столицы» в Калугу, но для тушинских бояр во главе с патриархом Филаретом путь назад, в Москву, был отрезан. Поэтому они, думая о собственном спасении, в противовес ненавистному им Шуйскому, попросили (устами Филарета) польского короля отпустить на московский трон его сына Владислава, обусловив его вступление согласием «всей земли» и переходом Владислава в православие. Так они, вольно или невольно, посеяли ветер, превратившийся вскоре в бурю…

Посольство из Тушина явилось под Смоленск в лагерь короля на переговоры, которые завершились 4 февраля 1610 г. предварительным соглашением о возведении на московский трон королевича Владислава. С тех пор у поляков появились неограниченные возможности для вмешательства в русские дела, разгорелась мечта о подчинении России Речью Посполитой. В этой обстановке Шуйский решил обратиться за помощью к смертельному врагу Сигизмунда, шведскому королю Карлу IX. Для этого он послал в Новгород М. В. Скопина‑Шуйского, где тот заключил соглашение со шведами о предоставлении королем 5‑тысячного вспомогательного отряда за 140 тыс. рублей. Но денег было мало, и 28 февраля 1609 г. Скопин‑Шуйский подписал договор со шведами, по которому русская сторона уступала им еще крепость Корелу с уездом и окончательно отказывалась от Ливонии. В апреле шведский корпус во главе с Якобом Делагарди вступил в Новгород. Скопин – умный, мужественный, необыкновенно симпатичный гигант 22 лет от роду – с первых слов покорил сердце Делагарди, и они навсегда подружились. Вскоре союзники сумели освободить Тверь, вынудили гетмана Сапегу обратиться в бегство под Александровской слободой, сняли осаду Троице‑Сергиева монастыря. К этому времени Лжедмитрий II бежал в Калугу.

Эти победы сделали Скопина‑Шуйского народным любимцем, а следовательно – нежелательным конкурентом царя‑неудачника Василия. Когда от царя полководцу пришло льстивое приглашение приехать в Москву, то находившаяся в лагере мать Скопина‑Шуйского умоляла его не ехать к царю Василию, это же говорил ему и Делагарди. Но полководец не мог ослушаться царского указа и 12 марта 1610 г. торжественно въехал в Москву. Народ вставал перед ним на колени, что неприятно поразило царя Василия. А потом Скопина пригласили быть крестным отцом сына князя И. М. Воротынского. Крестной же матерью стала жена царского брата, Дмитрия Шуйского, – дочь Малюты Скуратова. Она, на правах кумы, и поднесла Скопину‑Шуйскому чашу с вином. Выпив ее, Скопин сразу же почувствовал себя плохо, у него началось кровотечение носом и горлом. Врачи, присланные Делагарди, не смогли спасти молодого, сильного человека. 24 апреля 1610 г. он умер. Делагарди плакал у гроба своего друга.

После смерти Скопина дела Шуйского не поправились. Власть не доставляла ему радости. Московский летописец даже жалел его: «А житие царское было на царском престоле всегда с бедами, и с кручинами, и с волнением мирским; часто всем миром приходили к нему и требовали уйти с царства, и за посох хватали, и позорили его много раз. А он терпел и слезы проливал беспрестанно», хотя, добавим от себя, изо всех сил цеплялся за власть.

К лету 1610 г. его положение стало угрожающим. 27 июня в сражении под Можайском (у села Клушино) гетман Жолкевский разбил двигавшуюся на помощь гарнизону Смоленска русскую армию во главе с Дмитрием Шуйским. Делагарди не смог помочь русским – часть его солдат, которым месяцами московские власти не платили жалованье, перешла к полякам. Южные города начали присягать царю Владиславу. К тому же Лжедмитрий II из Калуги вновь подошел к Москве. Его воровскую столицу в Тушине уже сожгли в марте 1610 г., но сил у самозванца еще оставалось немало.

Именно тогда против Василия Шуйского возник заговор во главе с дворянами – братьями Прокопием и Захаром Ляпуновыми. За их спинами стояли недовольные политикой Шуйского дворяне и горожане. Они говорили, что у Шуйского нет «ни счастья, ни удачи в правлении», что войско его все время терпит поражение. 17 июля 1610 г. заговорщики вломились во дворец, «свели» царя с трона. Но даже после свержения Шуйский представлял опасность и, находясь под арестом, сносился со своими сторонниками. Тогда мятежники решили насильно постричь бывшего царя в монахи. Василий вырывался из рук Захария Ляпунова и решительно отказался произносить слова обета. Тогда обет за него произнес один из заговорщиков – князь Туренин. Против этого насилия протестовал только патриарх Гермоген. Он продолжал молиться в соборе за здравие царя Василия, а монахом признал Туренина. Гермоген видел в насилии и надругательстве над законным, признанным царем начало великого несчастья России.

Современники тоже считали действия Ляпуновых постыдными. Иван Тимофеев писал: «Но зато более поспешным и вдвое бесчестнейшим было низвержение этого „самовенечника“ с высоты престола… В этом для имеющих ум – рыдание, а не смех, для неразумных же и для неукрощенных врагов земли Русской это было поводом к великому смеху». Согласно легенде, накануне свержения Шуйского в Архангельском соборе Кремля – царской усыпальнице раздавались вздохи и плач, будто русские монархи скорбели в своих гробах о надвигающейся страшной эпохе братоубийства и безвластия, получившей название СМУТА.

Поиск по сайту: