Общее учение о договорах

Глава IV. Право обязательственное

В изучаемую эпоху вступать в договоры предоставлялось всем лицам, за исключением тех, которым это было запрещено законом. Так, лица, находившиеся в подопечном состоянии, вследствие несовершеннолетия, сумасшествия, каких-либо природных недостатков, расточительности или мотовства и т.п., естественно отстранялись от права на заключение каких бы то ни было обязательств, причем это право переходило к их опекунам. Затем Банкротским уставом 1800 г. названного права были лишены также и лица, объявленные банкротами (ч. I. Ст. 58). Наконец, лица, подвергнутые шельмованию или политической смерти, следовательно, лишенные чести и прав, также отстранялись от права вступать в обязательства.

Из лиц, имеющих право на совершение договоров, законодательство выделяло таких, которые подлежали в этом случае известного рода ограничениям. Так, некоторые из последних находились в прямой зависимости от прав состояния лица, в силу чего лица известных сословий, напр., крестьяне, мещане, купцы, дворяне, духовенство и т.д., не могли обладать в сфере обязательственного права одинаковыми правами и подвергались тем или иным ограничениям по отношению к ним. Затем указом 1740 г. лица губернской, провинциальной, уездной и городской администрации (напр., губернаторы, вице-губернаторы, воеводы и их товарищи, советники, асессоры, секретари и приказные служители, а также их жены и дети) в местах своего служения, т.е. в пределах губернии, провинции, уезда и города, были лишены права совершать некоторые сделки, напр., покупать и брать под заклад деревни, земли, крестьян и т.п. у дворян и у других лиц, имеющих недвижимую собственность в названных: губернии, провинции, уезде и городе, а также совершать заемные крепости и домовые заемные письма. Названным лицам было разрешено покупать только дома, но не иначе, как для своего жительства, а не для каких-либо спекулятивных целей. Наконец, Карантинным уставом 1818 г. было запрещено всем, служащим в карантине, вступать в какие бы то ни было обязательственные отношения с лицами, находящимися в карантине.

Предметом договора всегда могли быть всякие действия лиц, не запрещенные законом; в силу этого действие, противное закону, благочинию и общественному порядку, было предписано не считать за предмет договора (Устав благочиния 1782 г. Ст. 30, 41 и 65) и самый договор признавать недействительным (ст. 67). Сообразно с этим основным началом были признаны противозаконными следующие предметы договоров: подложное переукрепление имения во избежание платежа долгов (в 1800 г.), присвоение кому-либо такого права, которого он по своему состоянию иметь не может (в 1811 г.), расторжение законного супружества (в 1819 г.), лихоимственные извороты (в 1821 г.) и избежание платежа пошлин ко вреду казны (в 1825 г.)*(791). Затем распоряжаться имуществом как предметом известной сделки, может, конечно, только тот, кому оно принадлежит, причем и последний распоряжается им только в пределах своего права. Логическим следствием этого было запрещение распоряжаться имуществом, поступившим в опеку или взятым в заведование правительства (под секвестр - относительно недвижимого имущества и под арест - относительно движимого; см. указы 1727 и 1737 гг.). Точно так же нельзя было распоряжаться имуществом, находящимся под запрещением, т.е. таким, относительно которого, для предупреждения перехода его из одних рук в другие, состоялось запрещение в письме крепостей, напр., купчих, закладных и др. (указ 1738 г.). Затем, как было уже сказано, с 1737 г. состоялось запрещение распоряжаться заложенным имуществом, напр., залог одной и той же деревни в несколько рук. Наконец, некоторые виды имуществ считались не подлежащими никаким сделкам. Так, по законам Петра I фабрики и горные заводы если и становились предметами обязательств, то не иначе, как с разрешения на каждый отдельный случай Мануфактур- и Берг-коллегий. С 1798 г. купленные к фабрикам и заводам деревни также могли быть предметом сделок только с разрешения названных коллегий, ас 1812 г. с разрешения Министерства внутренних дел (ввиду причисления в 1817 г. департамента мануфактур к Министерству финансов, с этого времени требовалось разрешение последнего).

Что касается до заключения договора, то необходимым условием для этого считалась свободная воля договаривающихся лиц, выраженная в форме обоюдного согласия последних. Поэтому нарушение такой свободы при заключении договора путем насилия или обмана влекло за собой признание договора недействительным (Уложение. Гл. X. Ст. 251 и закон 21 февраля 1803 г.). Форма совершения договора могла быть словесная и письменная. Порядок заключения словесных договоров всегда состоял в полной воле договаривающихся лиц, лишь бы договор основывался на свободной воле и взаимном согласии контрагентов, а также не заключал бы в себе ничего противозаконного*(792). Напротив, письменный порядок совершения актов определялся до мельчайших деталей законами и с течением времени разделился на три вида: домашний, явочный и крепостной. Таким образом, договоры могли совершаться порядком крепостным, быть являемы для засвидетельствования в присутственных местах или в особо для того установленных учреждениях, напр., у маклеров, и составляться на дому. Рассмотрим в отдельности все эти три вида.

Со времени Петра I все акты обязательно должны были совершаться крепостным порядком, и только в виде исключения допускались явочный и домашний порядки. Однако с течением времени, в особенности с Екатерины II, два последних порядка теряют характер исключения и постепенно начинают конкурировать с первым. Местами, ведавшими совершение актов, при Петре первоначально были приказы, но ввиду того, что подьячие этих государственных установлений и без того оказались обремененными делами, а следовательно, не имели времени для писания крепостей, было предписано в 1701 г. изъять из их ведения совершение актов и, по примеру Московского государства, передать их в руки так называемых площадных подьячих, писавших акты на Ивановской площади в Москве. Однако государь решил упорядочить деятельность последних, почему несколькими указами, изданными в 1701 г., подтвержденными впоследствии, организовал класс подьячих или крепостных писцов из 24 человек, из которых четверо были назначены надсмотрщиками. Для поступления в подьячие требовались знание законов и опытность в письменном делопроизводстве, в частности, умение писать акты, а также хорошее поведение и честность. Они считались на государственной службе, в силу чего приводились к присяге и получали жалованье. Отправлять свои обязанности подьячие должны были сообразно с особым наказом, составленным Петром. Вначале подьячие были подчинены Оружейной палате, затем приказу крепостных дел (в 1706 г.), подчиненному московской ратуше. Наконец, по передаче крепостных дел в ведение Юстиц-коллегии (в 1719 г.) при последней была учреждена крепостная контора, ведавшая составление актов в Петербурге; для Москвы же была учреждена другая контора при надворном суде. Что касается устройства крепостных дел в городах, то еще в 1699 году Петр предписал писать крепости у воевод, причем в городах, где имелись разряды - на всякую сумму, а где их не было - не свыше ста рублей. В 1701 г. правительство предписало воеводам, а при их отсутствии бурмистрам организовать в каждом городе, по примеру Москвы, класс подьячих, избрать надсмотрщиков над ними (по одному или по два, смотря по величине города) и поручить им писание крепостей, причем в волостях, отстоящих от города далее чем на 10 верст, возложить названную обязанность при составлении актов на небольшую сумму, на земских и церковных дьячков. С 1706 г. крепостные дела были изъяты из компетенции воевод и переданы бурмистрам, что продолжалось до учреждения Юстиц-коллегии, когда названные дела перешли в ведение надворных судов. В 1731 г. крепостные дела были переданы в руки губернаторов и воевод, в силу чего составление актов стало функцией губернских, провинциальных и воеводских канцелярий, причем правительство предписало писать крепости на всякие суммы исключительно в губернских и провинциальных городах, в приписных же городах - только до 100 рублей, а в уездах писание крепостей было запрещено. Тем же указом было предписано надсмотрщиков назначать только на два года, а затем их учитывать; жалованья им не полагалось, и они должны были довольствоваться приношениями просителей.

Обряд совершения актов заключался в следующем. Прежде всего надсмотрщик должен был удостовериться в самоличности контрагентов (указ 1719 г.) и затем наблюдать, чтоб акт не был противозаконен и не заключал в себе ничего ябеднического (указ 1701 г.). С 1699 г. Петр предписал писать все акты на гербовой бумаге под страхом признания их недействительными, причем строго воспрещалось подскабливать и перемарывать с целью поправок и приписок в тех местах, где означены числа годов и дней, названия вещей и количество денег, а также в подписях; в остальных местах поправки и переписки допускались, но не иначе, как с описью в конце акта (указы 1701 г. 30 янв. и 7 марта и 1705 г.). Последние обязательно писались по общей форме и в присутствии определенного числа свидетелей (в делах выше 200 рублей требовалось от трех до пяти свидетелей; в делах ниже этой суммы не менее двух) из известных, добрых и достойных веры людей, подписывавшихся под актом. Кроме них и одного из контрагентов (дающего акт), под крепостью подписывались еще подьячий, а с 1731 г. и воевода (кроме столиц). Затем взимались пошлины, и акт записывался в особые книги, имевшиеся в местах, ведавших крепостные дела. С 1738 г. была узаконена выдача записей из крепостных книг вместо утраченных актов.

Выше было уже указано на то, что до Екатерины II все акты обязательно должны были совершаться крепостным порядком; в особенности это правило имело значение при Петре I. Однако и до Екатерины II допускались некоторые исключения, число которых стало увеличиваться после смерти Петра. Так, по Воинскому уставу к числу письменных доказательств были отнесены не только крепости, но и домашние акты, как-то: купеческие книги и письма, духовные завещания, договоры и т.п., имевшие, впрочем, характер не полного, но половинного доказательства (ст. 1-6 IV гл. "Воинских процессов"). Таким образом, по справедливому замечанию Неволина, по делам лиц военного звания, подлежавших военному суду, могли иметь силу и акты, совершенные не у крепостных дел*(793). Затем, Морской устав разрешил корабельному секретарю писать контракты и духовные завещания, составляемые на корабле, даже не на гербовой бумаге, лишь бы названные акты были подписаны офицерами и занесены в корабельный протокол (Кн. III. Гл. V. Ст. 2). Наконец, были допущены и некоторые изъятия для купечества. Так, регламентом Главному магистрату 1721 г. Петр установил институт маклеров или торговых сводчиков во всех больших городах (в "приморских" и "знатных", производящих большую торговлю), избиравшихся купечеством из своей среды. На обязанности маклеров было участвовать при заключении всех договоров по торговым делам, причем их дневные записки, т.е. журналы, имели такое же юридическое значение, как и судебные протоколы. Маклеры избирались из "добрых и во всех торгах и вексельных переводах искусных людей", приводились к присяге и получали особое жалование, ассигновавшееся им купечеством.

После смерти Петра I число указанных изъятий значительно увеличилось. Так, с 1731 г. было разрешено заключать все договоры между казной и частными лицами не крепостным порядком, а по особому порядку. Затем Устав о векселях 1729 г. определил особый порядок совершения векселей. Дело в том, что на основании этого указа названный порядок был крайне упрощен ввиду того, что векселя оказывалось возможным писать на дому, причем не требовались ни подписи свидетелей, ни явка векселя в каком-либо присутственном месте. Только протест векселя, а также запись об отсрочке в платеже денег по нему должны были совершаться публичным нотариусом - должностью, установленной Вексельным уставом. Наконец, с 1726 г. было разрешено писать духовные завещания на дому, а с 1731 г. также и приданые росписи и т.д.

Новый период в истории составления актов наступил с царствования Екатерины II, когда последние стали составляться не только крепостным порядком, но также явочным и домашним уже не в виде исключения.

Законодательство Екатерины II, прежде всего, изменило места, ведавшие крепостные дела. С Учреждения о губерниях 1775 г. и в силу этого с уничтожением Юстиц-коллегии совершение крепостей перешло в руки палат гражданского суда и уездных судов (последние совершали акты на сумму, не превышавшую ста рублей; впрочем, впоследствии эта сумма постоянно увеличивалась). С 1820 г. право совершать крепости получили и некоторые коммерческие суды (сперва одесский, затем и другие). В царствование имп. Николая I это право было также дано некоторым городовым магистратам и ратушам и полицейским и уездным управлениям на одинаковом основании с уездными судами. При всех этих учреждениях должны были находиться крепостные писцы и надсмотрщики, деятельность которых регулировалась прежними петровскими законами.

Что касается до актов, обязательно совершавшихся крепостным порядком, то такими признавались: купчие и закладные крепости, дарственные записи и вообще всякого рода акты, при посредстве которых право собственности на недвижимое имущество переходило от одного лица к другому. Совершение других актов крепостным порядком не требовалось, но они также могли быть совершены, если бы того пожелали контрагенты*(794).

Обряд совершения актов крепостным порядком в общем остался прежний и был только развит с большими подробностями в деталях. Само собой разумеется, что акты должны были писаться на гербовой бумаге (впрочем, в 1763 г. было дозволено вместо бумаги употреблять пергамент; однако последующими узаконениями это было уничтожено), по определенной форме и в присутствии свидетелей, обязанных ответствовать за самоличность контрагентов, за нахождение их в здравом уме и твердой памяти и за отсутствие принуждения при заключении договора (Банкротский устав 1800 г. Ч. II. Ст. 9). Некоторые акты должны были предаваться гласности. Так, до 1786 г. обо всех крепостях на недвижимое имущество, при посредстве которых производился переход от одного лица к другому права собственности, уведомлялся государственный заемный банк. С этого же года уведомление посылалось в ту палату гражданского суда, в районе которой находилось имущество. С 1811 г. о каждом акте (купчей или закладной) печатались объявления в столичных ведомостях.

Что касается до учреждений, на обязанности которых было свидетельствовать явочные акты, то таковыми были: 1) места, ведавшие крепостные дела, 2) нотариусы и маклеры и 3) некоторые другие места и лица. Нотариусы были двух категорий: публичные и биржевые. Первых учредил Устав о векселях 1729 г., и вначале им принадлежало только право протеста векселей. Однако уже Банкротский устав 1800 г. расширил их функции, предоставив им право свидетельствовать заемные обязательства и закладные на движимое имущество. Наконец, положением о гербовых и крепостных сборах 1821 г. они получили право удостоверять всякие сделки. Биржевые нотариусы были учреждены в 1831 г.

Что касается до маклеров, то их было несколько категорий. Первую категорию составляли прежние присяжные маклеры, до 1831 г. свидетельствовавшие всякие сделки. С этого же года они были преобразованы в биржевых маклеров. Вторую категорию составляли частные маклеры, учрежденные в 1781 г. для свидетельствования только некоторых актов (напр., по купеческому судоходству, актов о городских недвижимых имуществах и т.п.), но с течением времени (с изданием Банкротского устава 1800 г. и в особенности законов 1815, 1821, 1826 и 1828 гг.) вполне уравненные в правах с публичными нотариусами. Третью категорию составляли разные специальные виды маклеров, напр., слуг и рабочих людей (с 1782 г.), ремесленных управ (с 1785 г.), судоходных расправ (с 1810 г.) и цеховые маклеры для Петербурга (с 1846 г.). В тех городах, где не было ни нотариусов, ни маклеров, обязанность их исправляли: таможенные чиновники (где были таможни), магистраты и ратуши (с 1830 г.) и словесные суды; в заштатных же городах, посадах и местечках - становые приставы (с 1838 г.).

Явочным порядком могли быть совершаемы все вообще акты, за исключением тех, которые обязательно должны были совершаться крепостным порядком. Из явочных актов, однако, некоторые (напр., верящие письма, отпускные, духовные завещания и некоторые другие акты) обязательно должны были являться в местах, ведающих крепостные дела. Самый обряд совершения явочных актов состоял из написания и засвидетельствования. Написание акта могло иметь место на дому, причем обязательно на гербовой бумаге, по установленной форме и в присутствии свидетелей. По написании акт представлялся к засвидетельствованию, причем заносился в особые книги, имевшиеся у нотариусов, маклеров и других лиц, ведавших явочные дела и прикладывавших к актам свои печати.

Наконец, домашним порядком составлялись все остальные акты. С 1765 г. законодательство обратило внимание на совершение актов за границей, разрешив совершать их в армии и при посольствах (в первом случае - за свидетельством полковых командиров, во втором случае - за свидетельством послов), но с обязательством являть их, по возвращении в Россию, в полугодичный срок в надлежащих местах для записи и для взимания пошлин.

Раз договор заключен, то контрагенты обязывались его исполнить. Это правило всегда признавалось законодательством. Так, уже законы Петра I требовали, чтобы даже сама казна свято соблюдала заключенные ею договоры и чтобы присутственные места и должностные лица, заключившие их с частными лицами, исполняли их с такой силой и твердостью, как если бы они были за собственноручным подписанием самого государя (регламент об управл. адмир. и верфи. Гл. VI. Ст. 5, подтвержденный в названном отношении в 1731 г., в 1744 и в 1776 гг.). Затем указом 1766 г. было предписано всем судебным и полицейским местам, в случае поступления к ним просьб о неисполнении договоров, строго расследовать дело и постановлять решение на точном разуме договора, не обращая внимания ни на какие побочные обстоятельства.

Кроме исполнения, договоры прекращались еще следующими способами. Во-первых, по обоюдному согласию контрагентов. Во-вторых, по одностороннему согласию той из сторон, которая имела право требовать от другой стороны исполнения договора, так как каждый волен добровольно отказываться от своего права. Этот принцип был впервые высказан в 1727 г. Однако Банкротский устав 1800 г. воспретил этот способ прекращения договора, если им нарушались интересы третьих лиц, напр., отказ от своих прав при несостоятельности во вред конкурсу, т.е. во вред других кредиторов (ч. I. Ст. 104). В-третьих, договоры прекращались давностью (с 1787 г. - десятилетней). На основании Банкротского устава 1800 г. срок давности считался со дня подписания договора (ч. II. Ст. 69), но с 1822 г. было предписано вести счет давности не со времени подписания договора, но со дня истечения срока, назначенного для действия договора по согласию сторон. Однако в 1824 г. Государственный Совет определил, что давность начинается лишь с того дня, с которого кредитор был вправе требовать уплату должной суммы, и что давность прерывается как иском, так и, относительно казенного учреждения, просьбой о выдаче. Если же выдача со стороны казны приостановлена распоряжением начальства, впредь до решения какого-либо спора, то во все время, до устранения этого обстоятельства, течение давности приостанавливается, и затем она уже не может продолжаться, но должна начинаться снова со времени прекращения названного обстоятельства. Это постановление было распространено в следующем 1825 году (21 июля) и на все остальные обязательства*(795). В-четвертых, договоры прекращались несостоятельностью одного из контрагентов (обязывающегося). Впрочем, до издания Банкротского устава 1800 г. это правило не было известно, так как, не говоря уже об Уложении 1649 г., по Уставу о таможенном словесном суде 1727 г. должник, сделавшийся несостоятельным не по своей вине, но по стечению несчастных обстоятельств, не освобождался от своих долгов, а получал только отсрочку в их уплате. Должник же, разорившийся по своей вине, отдавался для заработки долга кому-либо в услужение, причем его хозяин обязывался выплатить имевшийся на нем долг. Если такового не отыскивалось, то должник отдавался в солдаты, и за него платила кредитору та из слобод, за которую он поступал на службу, но не более ста рублей (если же долг превышал эту сумму, то излишек кредитор терял). Негодный для солдатской службы ссылался в Сибирь. С иной точки зрения взглянул на несостоятельность Банкротский устав 1800 г. Несчастный несостоятельный должник, по уставу, по продаже всего его имущества на платеж долгов, никакому дальнейшему взысканию не подвергался (таким образом, договор считался прекращенным), и если впоследствии он снова приобретал имущество, то оно уже не шло на уплату его долгов (ч. I. Ст. 133). Неосторожный несостоятельный должник (если он не был из купцов) заключался в тюрьму и лишался кредита. В случае же приобретения им недвижимого имущества во время нахождения в тюрьме (напр., по наследству) и несмотря на это на неуплату им добровольно своих долгов имущество поступало в опеку, выдававшую пятую часть доходов на удовлетворение кредиторов, а четыре пятых на содержание должника и его семейства, что должно было продолжаться только до смерти последнего, когда имущество переходило к его наследникам без всякого дальнейшего удовлетворения кредиторов. Если должник был из купцов, то вновь приобретенное им имущество обязательно поступало на уплату долгов (ч. II. Ст. 100-104 и ч. I. Ст. 136). Наконец, злостный банкрот предавался уголовному суду и, кроме того, если был из купцов, обязывался уплатить долги (ч. II. Ст. 105 и ч. I. Ст. 139). Таким образом, принцип, что несостоятельность является одним из способов прекращения договоров, проходит, за небольшим исключением, через все указанные постановления устава 1800 г.

Способами обеспечения договоров были неустойка и поручительство. Под первой понималась определенная сумма денег, выплачивавшаяся обязавшейся стороной при неисполнении своего обязательства. Уже при Петре I был известен целый ряд крепостей, писавшихся с неустойкой (указ 1705 г.), причем последняя могла включаться в самый договор. С другой стороны, были договоры, обеспечение которых неустойкой законодательство запрещало, напр., договор о заключении брака (указ 1702 г.).

Что касается до поручительства*(796), то сущность его заключалась в ответственности имуществом со стороны поручителя в случае неисполнения обязательства. Условия поручительства были весьма разнообразны, причем некоторым лицам, напр., духовенству, было запрещено ручаться по некоторым обязательствам (указ 1743 года). Точно так же по указу 1761 г. было предписано "не принимать в поручительство" по займам крестьян (дворцовых, монастырских, черносошных и крепостных). Вообще поручителями могли быть только обеспеченные в материальном отношении лица (по указу 1758 г. - только такие, у которых "есть капиталы и деревни не малые"). Начиная с царствования Петра I поручители должны были подписываться не в начале договора, как прежде, а по изложении его содержания, чтобы дать им возможность ознакомиться с последним (указ 1705 г.).

Переходим к рассмотрению отдельных видов обязательств.

Дарение

Одним из таких видов является дарение. Как уже известно, в начале XVIII ст. распоряжаться своим имуществом дарственным образом было весьма ограничено. Так, указ 1712 г. запретил последнему в роде всякое отчуждение и в том числе и дарение своих недвижимых имуществ. Еще далее пошел указ о единонаследии 1714 года, уничтожив вообще право владельцев распоряжаться своим недвижимым имуществом дарственным образом. С изданием Жалованной грамоты дворянству 1785 г. и в особенности с указа 1823 г. осталось только запрещение дарить родовое имущество, помимо законных наследников. Акт о дарении недвижимого имущества назывался дарственной записью и обязательно должен был совершаться крепостным порядком, на гербовой бумаге, со взысканием определенных пошлин (закон 18 декабря 1797 года)*(797). Для определения цены гербовой бумаге и размера крепостных пошлин было предписано в дарственной записи означать цену имущества (с 1785 г. - по совести), причем последняя не должна была быть ниже определенной законом (закон 1805 г.). Если предметом дарения было движимое имущество, то никакого письменного акта не требовалось. Дар, принятый одариваемым, не мог уже возвратиться к дарителю, а по смерти одариваемого переходил к его наследникам (резолюция 1725 года, указы 1773, 1823 гг. и др.). Впрочем, из этого правила существовали некоторые исключения. Так, в 1779 году был подтвержден указ 1679 года, по которому даритель имел право требовать возвращения своего дара обратно, если принявший дар совершит покушение на его жизнь, причинит ему побои, оклевещет его в каком-либо преступлении или вообще окажет ему явное непочтение. Затем законом 1823 г. было постановлено, что имущество, подаренное детям родителями, по смерти первых и при отсутствии у них нисходящих наследников, возвращается обратно к родителям. Наконец, на основании закона 1827 года возвращение дара может быть выговорено при самом дарении, в силу чего даритель при известных обстоятельствах может требовать от наследников лица, получившего дар, возвращение подаренного.

Особыми видами дарения являются: пожертвование, выдел и назначение приданого. Пожертвованием называется дарение на пользу общую. Под выделом понимается назначение детям со стороны родителей еще при их жизни части имущества, которую они имели бы право получить по наследству. Как уже известно, это право было очень ограничено по указу о единонаследии 1714 г. После отмены этого указа и со времени издания Жалованной грамоты дворянству 1785 г. право выдела было ограничено относительно родовых имуществ, из которых можно было выделять известные части только законным наследникам. Акт о выделе назывался отдельной записью. Выдел дочерей по случаю их замужества совершался в форме назначения приданого. С 1731 г., как известно, дочери стали получать в наследство по закону определенную часть из движимого и недвижимого имущества родителей, почему в изучаемую эпоху для устранения дочери, получившей приданое, от наследства требовалось, чтобы она в рядной записи прямо отказалась от наследства (законы 1770, 1814, 1818 гг.).

§ 3. Мена*(798)

Вторым видом обязательств является мена, причем акт о мене носил название меновой записи и должен был совершаться крепостным порядком. По мнению Неволина, указ о единонаследии 1714 г. уничтожил мену недвижимого имущества. Однако это мнение вполне опровергнуто г. Курдиновским, доказавшим путем анализа содержания указа, что в нем идет речь только о продаже и закладе, а о мене вовсе не упоминается и "потому, конечно, что мена не противоречила цели закона - сохранить имение в фамилиях и тем обеспечить их от падения". Во всяком случае, с отменой указа в 1731 г. были отменены и все ограничения права собственности, установленные им. Даже сто лет спустя (17 ноября 1831 г.). Сенат, разъясняя смысл указа 1731 г., заявил, что им было разрешено писать на имения "рядные и поступные или меновые". Жалованные грамоты дворянству и городам также не лишили "приобретателя недвижимости" права обмениваться последней. Напротив, ему было разрешено "имение дарить или завещать, или в приданое, или на прожиток отдать, или передать, или продать, кому заблагорассудит". А "передача имений" значила, по разъяснению Сената 18 декабря 1788 г., "ни что иное, как мена". Наконец, Учреждением об императорской фамилии были разрешены "продажа и промен" всех недвижимых имений, кроме удельных. Мало того, в течение XVIII и XIX ст. правительство неоднократно рекомендовало мену, смотря на нее как на "способ наиболее действующий к скорейшему окончанию миролюбивых разводов" (слова закона 1836 г.). Так, в 1766 г. была дозволена мена казенных земель на земли помещиков для доставления городам удобного выгона. 10 авг. 1807 г. "местное начальство" получило инструкцию "употребить старание" променивать свободные земли, лежащие вдали от посадов, на ближайшие к посадам, "если на сей промен казенные крестьяне или помещики согласятся". В 1808 г. разрешено для уничтожения чересполосного владения между помещиками и казенными крестьянами обмениваться землями, причем мена названа способом, имеющим "не малые взаимные выгоды". В 1836 г. "взаимный размен землями", "для вящего поощрения к тому владельцев" был даже освобожден от платежа крепостных пошлин. И все же, несмотря на только что сказанное, в 1786 г. Сенат, опираясь на указ 1714 г., постановил: "поступных и променных на деревни записей ни в какое действо принимать не следует". "Такое заключение, - вполне основательно замечает г. Курдиновский, - противно буквальному смыслу закона 1714 г., кроме того, оно не имело никакого значения для той эпохи, ибо петровский закон был отменен еще при Анне Ивановне и во второй половине XVIII ст. уже был достоянием истории". Однако запрещение мены продолжалось недолго, так как тот же Сенат в 1788 г., ссылаясь на Жалованную грамоту дворянству, допустил мену недвижимых имуществ, обязав "всякого в таком случае по совести своей показать в записи или крепости его цену имению, дабы по тому с того, кому по договору между ними условлено, платить пошлину". Но при составлении Свода Законов Сперанский принял во внимание только сенатский указ 1786 г., почему мена недвижимых имуществ по Своду оказалась запрещенной (ст. 1374. 4.1. Т. X)*(799).

Мена движимого имущества всегда считалась дозволенной, и для этого не требовался никакой письменный акт.

Купля-продажа

Третьим видом обязательств является купля-продажа. Продавать имущество могли только те лица, которым не было запрещено распоряжаться своей собственностью; точно так же покупать имущество могли только те, которые имели право им владеть. Рассматриваемый договор мог заключаться или непосредственно между покупщиком и продавцом, или же посредством уполномоченных (указы 1733 и 1744 гг.). Само собой разумеется, что продавать можно было только свое имущество. Впрочем, из этого правила существовали некоторые исключения. Так, указом 1730 г., подтвержденным в 1786 г., было запрещено продавать такое имущество, которое могло перейти к продавцу по наследству. Затем законодательство запрещало продажу имущества, находящегося в опеке, взятого правительством в секвестр или под арест и состоящего под запрещением в письме крепостей. Из последнего правила существовали также исключения, а именно: законами о государственных и губернских кредитных учреждениях 1772, 1786, 1813, 1824, 1825, 1827 и 1829 гг. дозволялось продавать заложенные в них имения другим лицам, но не иначе, как с согласия этих учреждений и с переводом долга на покупщика, и законами 1808 и 1809 гг. разрешалась продажа имущества, состоящего под запрещением в виде обеспечения какого-либо дохода, получавшегося с него в пользу государственных или общественных заведений, когда упомянутое обеспечение заменялось постоянным и равным доходом с наличного капитала. Наконец, имущество, для отчуждения которого требовалось разрешение начальства, не могло быть продаваемо без этого разрешения. Логическим следствием из сказанного являлась невозможность продажи имущества, состоящего в пользовании или владении, хотя бы и пожизненном, на которое, следовательно, право собственности принадлежало другому лицу (законы 1803, 1814 и 1817 гг.). Этим объяснялся тот факт, что продажа имущества общественного, т.е. принадлежащего городу или селению на праве пользования, считалась недействительной (законы 1754, 1766 и 1808 гг.). При продаже и покупке, кроме необходимых условий, напр., определения продаваемого имущества и его цены, допускались различные произвольные, среди которых одним из первых считалось условие об очистках, т.е. продавец удостоверял покупщика в том, что имущество до этого времени никому не было продано, заложено или каким-либо иным способом укреплено, и принимал на себя обязанность очищать покупщика от всяких на это имущество притязаний с обязательством вознаградить его за убытки, если бы таковые произошли (указы 1701, 1729, 1738, 1809 гг. и др.), кроме условия об очистках, другими произвольными условиями были: об издержках на гербовую бумагу (закон 1827 г.), о переводе долгов и платежей с продавца на покупщика (закон 1827 г.) и т.п.

Продажа недвижимого имущества и крепостных людей без земли обязательно должна была совершаться крепостным порядком, причем акт о продаже назывался купчей крепостью. Форма последней была установлена в 1738 г. На основании ее в состав содержания купчей входило: 1) объявление продавца о продаже имения покупщику, с означением звания, имени, отчества и фамилии того и другого; 2) изложение способа возникновения права собственности на имение со стороны продавца; 3) подробное описание имения; 4) заявление насчет свободы имения от запрещения; 5) цена, за которую имение продано*(800). Кроме того, до указа 1801 г., разрешившего последнему в роде продавать и закладывать свое имущество, что, как известно, было запрещено в 1712 г., в купчей обязательно означалось, что продавец имения не является последним в роде. Затем, ввиду того, что указом о единонаследии 1714 г. продажа недвижимого имущества разрешалась только в случае нужды, указание на эту последнюю также должно было иметь место в купчей (впрочем, названное правило было уничтожено в 1729 г.).

В первые годы изучаемого периода продолжало существовать клеймение (так называемое пятнание) покупаемых лошадей (наказы воеводам 1697 и 1700 гг.), унаследованное еще от времен Московского государства. Затем оно вышло из употребления и было заменено явкой и записыванием у сборщиков пошлин каждой купленной или вымененной лошади, что продолжалось до 1777 г., когда названный сбор с лошадей был уничтожен.

Со времени издания регламента Коммерц-коллегии 1724 г. продажа новопостроенных мореходных судов также должна была происходить при соблюдении некоторых особенностей, а именно: каждое подобное судно записывалось в местной таможне, а от местного магистрата или ратуши хозяин судна получал акт с описанием всех обстоятельств, касающихся постройки и качества судна. В случае продажи судна этот акт передавался покупщику. Указанный порядок продажи судна был подтвержден Уставом купеческого водоходства 1781 г. с тем различием, что акт, называемый крепостью на судно, передавался покупщику с записью у частного маклера.

Для продажи движимого имущества никакого письменного акта не требовалось.

Что касается до исполнения по договору купли-продажи, то оно совершалось путем ввода покупщика во владение имуществом (относительно недвижимостей) или путем передачи ему проданного имущества (относительно движимостей), а также уплатой денег с его стороны продавцу. Вопросом об исполнении рассматриваемого договора занимается Устав о словесном таможенном суде 1727 г., содержа в себе несколько правил по этому поводу, перешедших впоследствии в Свод Законов.

§ 5. Наем имущества*(801)

Четвертым видом обязательств является наем имущества. Предметом последнего могло быть как движимое, так и недвижимое имущество, причем контрагенты в отношении него обязательно должны были пользоваться правом распоряжения. Так, законом 1842 г. отдача внаем со стороны крепостных крестьян земель, мельниц и разных угодий без разрешения помещиков, т.е. лиц, пользовавшихся правом распоряжения названным имуществом, была признана недействительной. Срок найма в большинстве случаев (по крайней мере до 1824 г.) определялся добровольным согласием сторон*(802). Впрочем, иногда само законодательство считало нужным определить максимальный срок. Так, межевой инструкцией 1766 г. было постановлено, что однодворцы могут сдавать внаем те из своих земель, на которых они в подушном окладе положены не более, как на год. В 1824 г. Государственный Совет по одному частному делу постановил, что недвижимые имущества можно отдавать внаем на срок не более 12 лет, чем свобода в определении срока найма была уничтожена. Впрочем, в 1835 г. этот срок был увеличен до 30 лет относительно сдачи внаем пустопорожних земель для постройки на них фабрик и заводов, а в 1847 г. для постройки дач в окрестностях обеих столиц.

Что касается до наемной платы, то размер ее всегда определялся добровольным согласием сторон. Законом 1738 г. было постановлено, что дворовые, лавочные, мельничные и другие предназначенные для хозяйственных заведений места, выстроенные на счет нанимателя, по прошествии срока найма должны были поступать в собственность хозяина земли.

С 1701 г. рассматриваемый договор должен был совершаться крепостным порядком, что продолжалось до 1780 г., когда была отмене - на пошлина с заключения этого договора. По учреждении в 1782 г. частных маклеров наем стал совершаться явочным порядком у последних с записью явки, при двух свидетелях, в маклерской книге. С 1833 г. было предоставлено на волю контрагентов заключать названный договор относительно городских строений и участков в письменной или словесной форме, явочным или домашним порядком. Наем движимого имущества законодательство, изданное после Петра, всегда разрешало заключать в устной форме*(803). Единственное исключение составлял наем судов, как морских, так и речных, который со времени издания Устава купеческого водоходства 1781 г. обязательно должен был совершаться в письменной форме с записью у маклера.

Исполнение по договору найма наступало с окончанием срока, на который договор был заключен, причем до этого окончания хозяин имущества не имел права отказать нанимателю, равно как и этот последний обязывался выплачивать договоренную плату за нанимаемое имущество (указ 1727 г.).

Личный наем

Пятым видом обязательств являлся личный наем, выражавшийся в форме найма: 1) для домашних услуг и 2) отправления земледельческих, ремесленных и заводских работ, а также торговых и прочих промыслов. Право нанимать себе кого-либо имели вообще все те лица, которым принадлежало право вступления в договоры*(804). Впрочем, законом 1818 г. было признано, что евреи не имеют права нанимать себе в услужение христиан (то же было подтверждено и в 1820 г.). Однако в 1827 г. было разъяснено, что для отправления всевозможного рода кратковременных работ и промыслов евреи сохраняют за собой право нанимать и христиан, причем с 1835 г. рабочие, нанявшиеся к евреям на работы, должны были жить не в одних домах с хозяевами, но отдельно.

Некоторые лица могли наниматься только с согласия тех лиц, в зависимости от которых или под начальством которых они находились. Так, несовершеннолетние дети и жена не могли наниматься без согласия отца или мужа. Затем, когда в 1724 г. были установлены особые виды для отлучек из места постоянного жительства, было запрещено нанимать в услужение или на какие-либо работы лиц, не имевших подобных видов, т.е. не получивших на отлучку разрешения от своего местного начальства. Крепостные могли наниматься только с согласия помещиков или их управителей. Наконец, по полковничьим инструкциям 1724, 1765 и 1766 гг. нижним чинам было запрещено наниматься на какие-либо работы без разрешения своего начальства и в ущерб своим служебным обязанностям. Срок, на который заключался наем, определялся контрагентами. Впрочем, по отношению к некоторым разрядам лиц применялось постановление Уложения (ст. 116. Гл. XX) о заключении договора не далее пяти лет, напр., к крестьянам духовных вотчин (в 1702 г.), к крепостным (в 1775 г.), к лицам, отдаваемым в учение ремеслу (в 1785 г.) и т.п. Затем указом 1724 г. было постановлено, что срок найма не может простираться далее срока, на который выдан вид для отлучки из места жительства. Наконец, Жалованной грамотой городам 1785 г. было вменено в обязанность ремесленной управе назначать срок, в какой ремесленники должны были кончать определенные работы (Ремесленное положение. Ст. 123).

Что касается до цены найма, то по Ремесленному положению 1785 г. размер ее, по крайней мере, относительно договоров, заключаемых цеховыми мастерами с подмастерьями и учениками, определялся раз в год приговором ремесленного схода. Затем, в случае спора между ремесленником и заказчиком по поводу цены за работу, оценка последней производилась ремесленной управой (ст. 123). Устав о цехах 1799 г. предписал в подобных спорах оценку производить альдерманам и старостам из рядов (ст. 7. Гл. IX). Тот же устав разрешил лицам, нанимающимся управлять делами купцов и фабрикантов, вместо определенной платы получать проценты от полученной ими суммы денег или некоторую часть от доставленной ими хозяину прибыли (ст. 4. Гл. XVI). Зато Устав о винокурении 1765 г. запретил винокуренным заводчикам платить рабочим, вместо денег, водкой (ст. 5. Гл. I).

До Екатерины II договоры о личном найме совершались крепостным порядком. По Уставу благочиния наем слуг и рабочих мог совершаться или явочным, или домашним порядком. Для явки таких договоров устав учредил должность маклера слуг и рабочих людей. Если договор заключался домашним порядком, то в случае спора о работе или платы за нее контрагенты не могли рассчитывать на содействие управы благочиния, но должны были обращаться в словесный суд (ст. 187 и 189). Заключение договора между мастером и учеником должно было происходить по особому порядку, установленному Ремесленным положением 1785 г., а именно: ученик принимался при двух свидетелях (одном со стороны мастера, другом со стороны ученика), затем представлялся управному старшине и его товарищам, и, наконец, имя его заносилось в книгу учеников управы (ст. 123). Точно так же по Уставу о цехах 1799 г. всякие договоры о служении и работах должны были записываться у маклера слуг и рабочих людей, а договоры между мастерами и учениками цеха, по представлении последних альдерманам, записываться в особую книгу учеников цеха (ст. 15. Гл. VI и ст. 13. Гл. IX). Впрочем, Устав о цехах допускал в некоторых случаях и словесные договоры, а именно: между заказчиками и цеховыми мастерами, принимающими на себя известную работу (ст. 7. Гл. IX).

Что касается до исполнения договора, то правила, касающиеся его, также изложены в Ремесленном положении и Уставе о цехах. По первому памятнику ремесленник обязан отправлять ремесло исправно и производить работу, как следует, т.е. без недостатков и сообразно с предписаниями управы касательно веса, меры и пробы. Мастер обязан учить ученика хорошо, обходиться с ним человеколюбиво, без причины не наказывать и излишней работы на него не налагать. Он не имеет права прогнать ученика до наступления срока окончания учения под страхом уплаты штрафа и обратного возвращения к нему ученика. По окончании учения мастер обязан выдать ученику или подмастерью свидетельство, "какое он заслужил по верности, послушанию, почтительности, прилежанию, искусству и поведению" (ст. 123). Те же правила содержит в себе и Устав о цехах 1799 г. с тем только различием, что мастер, убедившись в неспособности ученика, вследствие слабого умственного развития или болезненности его, должен по прошествии шести месяцев со времени заключения договора известить об этом лицо, отдавшее ему ученика; в противном случае он платил штраф (ст. 14 и 17. Гл. IX).

Подряд и поставка

Шестым видом обязательств являлись подряд и поставка. Предметом названного договора, согласно с законодательством изучаемого периода (указы 1701, 1738, 1782 гг. и др.), могли быть: 1) постройка, ремонт, переделка и ломка зданий и вообще производство всяких работ, 2) поставка материалов, припасов и вещей и 3) перевозка людей и вещей как сухим путем, так и водой*(805).

До Екатерины II договор подряда совершался крепостным порядком (указы 1701, 1703, 1705 и 1706 гг.), причем в 1738 г. был издан образец подрядной записи. В 1782 г. Екатерина II предписала: "буде кто в части дом построить или ломать хочет... да объявит о том частному маклеру", т.е. с этого времени изучаемый договор стал заключаться явочным порядком. Что касается до договора подряда и поставки с казной, то с 1704 г. он должен был обязательно обеспечиваться поручительством, причем согласно позднейшим указам (1733 г. и 1758 г.) в случае несостоятельности главных контрагентов отвечали не только сами поручители, а в случае их смерти и их наследники.

Заем

Седьмым видом обязательств являлся заем. Законодательство изучаемого периода разрешало далеко не всем лицам вступать в это обязательство. Не говоря уже о несовершеннолетних и неотделенных детях, которым это было запрещено, существовали еще лица, в отношении которых названный договор считался недействительным, и заключение его влекло за собой определенные кары для контрагентов. Так, указом 1740 г. было подтверждено правило Уложения 1649 г. (ст. 58. Гл. XX) о воспрещении воеводам и приказным людям в местах своего служения брать на ком-либо заемные обязательства. На основании этого указа было запрещено всем чиновникам, служащим в губерниях, вступать в названное обязательство с кем-нибудь из местных жителей. В 1837 г. было признано за лихоимство взятие заемных обязательств со стороны чиновников земского суда и полиции, во время производства следствия, с преступников или с прикосновенных к преступлению лиц. Еще раньше, а именно в 1829 г., было постановлено, что лица, занимающие на государственной службе места казначеев, могут производить денежные ссуды не иначе, как с разрешения их начальства. До сих пор мы говорили о лицах, коим было запрещено ссужать деньги. Перейдем теперь к лицам, коим было запрещено, по крайней мере, без разрешения их властей, брать деньги взаймы. Кроме несовершеннолетних и неотделенных детей, с 1761 г. было запрещено также и крестьянам (государственным, дворцовым, духовных вотчин и крепостным, а с 1771 г. и дворовым людям) обязываться векселями. Впрочем, они могли писать заемные письма, но не иначе, как в определенных местах и с разрешения своих властей и помещиков. Точно так же в 1796 г. состоялось запрещение нижним чинам брать у кого-либо в долг под страхом наказания и под страхом отсылки к гражданскому суду их кредиторов.

В 1754 г. состоялась отмена постановления Уложения о запрещении процентов (ст. 255. Гл. X), причем названным указом (об учреждении заемного банка) было разрешено взимать не более 6% в год. Впрочем, уже в 1786 г. это количество % было ограничено только пятью в год, что продолжалось до 1808 г., когда снова были разрешены 6%. Выше этого числа % не дозволялись и считались лихвенными, т.е. влекли за собой наказание контрагентов (законы 1782, 1815 гг. и др.). Единственное исключение было сделано Сенатом в 1830 г., признавшим, что отдача денег взаймы, произведенная дворянской опекой гласным, а не тайным образом, за излишние %, т.е. выше числа шести, исключительно в пользу опекаемых малолетних, по доброй воле и желанию самих заемщиков, не должна быть подводима под общее правило о лихвенных % (это постановление вошло и в Свод Законов).

По незаконности цели займа последний признавался недействительным; так, если оказывалось, что он безденежный, что учинен подложно во вред конкурса, учрежденного над несостоятельным должником, и что он произведен по игре или для игры с ведома заимодавца. Что касается до безденежного займа, то указание на него мы встречаем уже в 1743 г. В это время до сведения правительства дошло, что в Казанской губернии многие лица укрепляют себе иноверцев, взимая с них заемные обязательства на большие суммы, и чтобы впредь подобное уничтожить, было предписано, что если иноверцы примут православие, то имеют право на зачет им в платеж долга: женатым по пяти рублей, холостым по три рубля, с освобождением их от заимодавцев (постановление это должно было применяться в тех случаях, когда заемные письма заключены крепостным порядком; в противном случае иноверцы освобождались без всякого платежа). Подобного же рода постановления издавались впоследствии и в пользу крестьян (напр., в 1761 и в 1765 гг.). Банкротский устав 1800 г. признал вообще за правило, что безденежность займа признается основанием, по которому должник освобождается от платежа долга заимодавцу (ч. II. Ст. 67). Но названный памятник, с другой стороны, постановил не принимать никаких показаний от должника или его наследников о безденежности крепостных заемных писем и не считать за безденежные такие заемные письма, которые выданы вместо наличного платежа за работу, услуги, товары и изделия, также в удовлетворение взысканий, основанных на договорах (ч. II. Ст. 29-31 и 63).

О займе, учиненном подложно во вред конкурса, говорит уже указ 1700 г. (от 15 июля), предписывая наказывать кнутом и ссылать на вечные каторжные работы лиц, принявших подставой заемные обязательства от несостоятельных должников, для освобождения последних от взысканий со стороны действительных кредиторов. В Банкротском уставе по этому поводу встречаем следующее постановление: "кто предъявить ко взысканию с несостоятельного подложный долг, тот не только лишается всякого требования, но и отсылается к суду, где, по рассмотрении и обличении, взыскивается с него вдвое против того, сколько недолжного требовал, с отдачей из сего одной части в пользу конкурсной массы, а другой части в казну; если же присужденный заплатить будет не в состоянии, то отсылается к зарабатыванию, без отдачи на искупление; сверх сего, о таковом бесчестном поступке объявляется в ведомостях" (ч. I. Ст. 67 и 68).

О займе, произведенном по игре, впервые упоминает регламент об управлении адмир. и верфи, запрещая платить деньги при проигрыше и требовать их уплаты судебным порядком (ст. 74. Гл. I). Последующее законодательство стояло на той же точке зрения. Вот что гласит, напр., указ 1761 г.: "все ж доныне от разных всякого звания и возраста людей данные за проигрыши в карты и другие игры векселя и заемные крепости и всякого звания заклады, кои по ясным доказательствам удостоверены будут, яко в противность указов сочиненные, почесть недействительными, уничтожить и платежа не чинить". Точно так же и указ 1766 г. предписывает: "картежные долги уничтожить". Наконец, и в Уставе благочиния 1782 г. мы читаем: "просьба и иск о долге и платеже по игре да уничтожится" (ст. 67).

До издания Банкротского устава 1800 г. все заемные обязательства должны были совершаться крепостным порядком (указы 1701, 1703, 1705, 1706, 1740, 1743, 1748, 1761, 1765 и 1771 гг.). Кроме того, с издания Устава о векселях 1729 г. лицам торгового сословия было предоставлено право обязываться векселями (см. выше). Банкротский устав 1800 г. категорически подтвердил это постановление, запретив некупцам быть субъектом вексельного права (ч. II. Ст. 1-4). Прочим же лицам он разрешил заключать заемные обязательства не только крепостным, но также явочным и домашним порядком. В первом случае заемное обязательство получало название крепостного заемного письма, в двух последних случаях домового заемного письма. К заемным обязательствам, составленным домашним порядком, кроме домовых заемных писем, не явленных в установленных местах, принадлежали еще подписанные должником счеты в суммах, следующих за работу, услуги, забранные изделия или товары и т.п. Счет не должен был превосходить пятисот рублей, и его следовало в течение шести месяцев представить ко взысканию под страхом лишения при конкурсе равного с другими кредиторами удовлетворения. Домовое заемное письмо, составляемое явочным порядком, должно было быть явлено у нотариуса или маклера в семидневный от написания срок (уездными же жителями в месячный срок), под страхом лишения при конкурсе равного с другими кредиторами удовлетворения. Наконец, крепостное заемное письмо обязательно должно было составляться у крепостных дел (ч. II. Ст. 4, 6, 8, 13, 14, 29, 31, 33 и 34).

Исполнение по договору займа происходило или платежом должником заимодавцу занятой суммы, или взысканием долга в случае неплатежа, или передачей заемного обязательства заимодавцем другому лицу. В первом случае заем прекращался фактом платежа долга и процентов (если они были) в установленный по договору срок, причем доказательством подобной уплаты служило заемное письмо, передававшееся заимодавцем должнику с надписью на нем об этом, сделанной рукой первого (Банкротский устав 1800 г. Ч. II. Ст. 35, 63 и 67).

В случае неплатежа в срок производилось взыскание, чем и происходило исполнение по договору. По Банкротскому уставу 1800 г. заимодавец в случае неплатежа обязан был в течение трех месяцев по окончании срока явить заемное письмо у нотариуса для ведома или представить прямо ко взысканию; в противном случае, при конкурсе, он лишался права на равное с прочими кредиторами, явившими свои обязательства, удовлетворение (ч. II. Ст. 2-14). Во время запрещения процентов последние взыскивались только в случае просрочки долга в размере шести в год, что являлось удовлетворением кредитора со стороны должника за неаккуратный платеж занятой суммы (Устав о суде таможенном 1727 г.). Устав о векселях 1729 г. предписал взимать с опротестованных в неплатеже векселей восемь процентов единовременно и по полтора процента ежемесячно. По Банкротскому уставу 1800 г. кредитор в случае неплатежа должника получал единовременно три процента с незаплаченного капитала и по пяти процентов ежегодно. В случае выручки процентами капитала проценты должны были пресечься (Устав благочиния 1782 г. Ст. 49: "буде процентами капитал выручен, тогда проценты пресекаются"; Банкротский устав 1800 г. Ч. II. Ст. 37: "когда сумма процентов будет равна капиталу, тогда проценты пресекаются"); впрочем, это правило просуществовало только до 1849 г., когда было отменено.

Если должник оказывался несостоятельным вследствие несчастных обязательств, то ему, согласно с Уставом о суде таможенном 1727 г., давалась рассрочка в платеже долгов. Банкротский устав 1800 г., определив последствия несчастной несостоятельности (см. выше), уничтожил это постановление (ч. I. Ст. 133 и ч. II. Ст. 99).

Передача заемных обязательств от одних лиц к другим постоянно допускалась по законодательству изучаемого периода. Более подробно говорит о ней Банкротский устав 1800 г. Согласно с его постановлениями заимодавец имеет право всегда (как до срока, так и после срока) передавать третьему лицу всякие заемные письма (крепостные и домовые), если последний согласен уплатить по ним. При подобной передаче заимодавец должен совершить на земном письме передаточную надпись, но не иначе, как при свидетельстве маклера или нотариуса или с засвидетельствованием их; в противном случае приобретший заемное письмо лишается, при конкурсе, права на равное с прочими кредиторами удовлетворение (ч. II. Ст. 17-20).

Особым видом займа является заем, обеспеченный поручительством. Право вступать в поручительство по займу определялось на основании общих правил о праве вступать в договоры*(806). С 1761 г., как мы уже сказали, было запрещено крестьянам (черносошным, дворцовым, духовных вотчин и крепостным) быть поручителями по займам. Что касается до условий поручительства, то по Банкротскому уставу 1800 г. было признано, что 1) поручительство могло иметь место или в части долга, или во всей его сумме, и что 2) оно могло быть дано или только в платеже суммы, или и в платеже ее на срок (ч. II. Ст. 95 и 97).

На основании указа 1705 г. (6 ноября) поручители должны были подписаться на акте немедленно вслед за должником, что было подтверждено и Банкротским уставом 1800 г. (ч. II. Ст. 95 и след.), причем за неграмотных подписывались их доверенные.

Исполнение по поручительству определялось условиями договора. Так, если поручительство было дано в платеже суммы, то поручитель ответствовал только в случае несостоятельности должника, причем ответствовал не только в платеже капитала, но и процентов. Если же поручительство было дано на срок, то ответственность поручителя наступала одновременно с должником, т.е. с наступлением срока, но только в том случае, когда обязательство представлялось ко взысканию в течение месяца после просрочки уплаты долга; в противном случае поручитель освобождался от платежа как процентов, так и самого капитала (Банкротский устав 1800 г. Ч. II. Ст. 95, 96 и 97). Поручитель, со своей стороны, заплатив долг должника, имел право, в качестве обыкновенного кредитора, участвовать в конкурсе и требовать удовлетворения себе наравне с остальными кредиторами (Банкротский устав. Ч. I. Ст. 55).

Поклажа

Восьмым видом обязательств являлась поклажа или отдача и прием на сохранение. Что касается до контрагентов этого договора, то таковыми могли быть все лица, которым не было запрещено вступать в договоры. Кроме того, прибавление к Духовному регламенту запретило монашествующим брать на сохранение в монастырь чужие вещи и деньги (ч. о монахах. Ст. 29 и 30).

Предметом изучаемого договора могли быть все движимые вещи или, как перечисляет Устав о суде таможенном 1727 г., деньги, товары, крепостные и вексельные письма.

По законам Петра I договор поклажи должен был совершаться крепостным порядком. Впоследствии, согласно Уложению 1649 г. (ст. 189 и 192. Гл. X), всегда требовалось, чтобы отдача вещей на сохранение совершалась по письменному акту и с распиской приемщика. Впрочем, из этого правила существовало несколько исключений. Так, продолжало действовать правило Уложения, по которому воинские чины, при скором отправлении в поход или в посылку, могли отдавать свои вещи на сохранение хозяевам, у которых они стояли на квартире, без всякого письменного акта и расписки (ст. 190 и 192. Гл. X). Затем в 1726 г. было предписано не требовать никаких актов и расписок в поклажах, произведенных по торговле и вообще между торгующими лицами по купеческому обычаю. Наконец, Уставом судопроизводства в коммерческих судах 1832 г. было разрешено обходиться без письменных актов в тех случаях, когда он, по не зависящим от контрагентов обстоятельствам, напр., в поклажах, во время пожара, наводнения, кораблекрушения и т.п., не мог быть составлен (§ 267). Что касается до исполнения по договору, то на этот счет продолжали действовать правила Уложения, точнее развитые в Уставе таможенном 1727 г., а именно: приемщик обязан содержать вещи в целости и сохранять их от пропажи и повреждения; если же имущество, взятое на сохранение, погибнет во время пожара или будет похищено вместе с вещами приемщика, то в таком случае последний освобождается от всякой ответственности; если имущество отдано на сохранение за замком и печатью, и приемщик в отсутствие хозяина отопрет, распечатает и пересмотрит поклажу, то хозяин получает право на удовлетворение за все вещи, каких не окажется в поклаже (Улож. Ст. 194 и 195. Гл. X). Затем, по Воинскому уставу предписывалось всех лиц, умышленно запирающихся в принятии поклажи с целью присвоить ее себе, подвергать наказанию как за воровство (арт. 193). Устав о суде таможенном 1727 г. смягчил это постановление, предписав запирающихся в приеме поклажи приемщиков карать штрафом по десяти гривен с рубля в пользу госпиталей и богаделен. Само собой разумеется, что собственник вещей, отданных на сохранение, имел право требовать их обратно себе. Это право собственника признавалось и в некоторых особенных случаях. Так, в 1718 г. было предписано отдавать вещи обратно их собственникам даже в том случае, когда имущество приемщика подвергнется описи. Затем, по Банкротскому уставу 1800 г. было признано, что если приемщик торгового звания окажется несостоятельным, то отданное ему имущество не причисляется к его имуществу, а отдается собственнику, но не иначе, как по представлению последним доказательств, что имущество было вверено приемщику только на сохранение и без всякой для собственника от того пользы или прибыли (ч. I. Ст. 46 и 47). С другой стороны, если отдавший на сохранение свое имущество окажется несостоятельным, то приемщик обязан об этом имуществе известить конкурс. Если же он в течение известного срока этого не сделает и не представит законных причин отсрочки, то подвергается конфискации поклажи несостоятельного должника и, кроме того, взысканию равной ценности поклажи суммы денег в казну (ч. I. Ст. 15, 16, 69-71, а также ч. II. Ст. 87-92).

§ 10. Товарищество*(807)

Девятым видом обязательств являлось товарищество, известное уже в XVII ст. Под влиянием западноевропейских порядков этот вид договора постепенно распространился на практике и получил свою санкцию в законе. Так, еще в 1698 г. голландец Небель предложил Петру I свой проект устройства компаний для успешного развития северных рыбных и звериных промыслов. Хотя Небель не получил никаких привилегий, однако в 1698 г. государь издал указ, которым разрешил "купецким людям торговать так, как торгуют в иных государствах: компаниями". Точно так же Салтыков, как в своих "Пропозициях", так и в "Изъявлениях, прибыточных государству", советовал Петру учредить заводы "во всех губерниях купецкими людьми, собрав из них несколькое число в компании, и от них учинить к тому складку, смотря по пропорции пожитков их". Мало того, Салтыков даже высказывался за принудительный путь в деле организации компаний. Так, в "Пропозициях" он предлагал "велеть во всех губерниях учредить колонии или компании торговых людей, и тем компаниям с принуждением велеть торговать в иные государства"*(808). И в позднейшее время не раз обращалось внимание правительства на необходимость содействовать развитию "компанейских предприятий". Так, до нас дошел проект известного Теплова, составленный им, вероятно, в 1764 г. В нем высказывается следующее мнение о компаниях: "учредить компании или общества торговые, дабы общим богатством над привилегиями сильнее было действовать. А таким компаниям надобно кажется сочиненным быть из всякого рода людей, так как то во многих государствах с великою пользою производят"*(809).

В первую половину XVIII ст. правительство всячески поощряло развитие компаний и снабжало их целым рядом всевозможных привилегий. Последние состояли в наделении предпринимателей постоянными капиталами, напр., дворами, землями и инструментами, а также частью оборотного капитала, т.е. денежными беспроцентными ссудами, не всегда возвращавшимися обратно в казну*(810). Кроме того, компанейщики получали разные льготы в области повинностей, так, дома их освобождались от постоя, сами они могли не служить по выборам в местных учреждениях и т.п. Но зато правительство считало себя вправе контролировать деятельность компаний, причем доводило свое вмешательство в эту последнюю даже до награждения исправных предпринимателей и до наказания неисправных. Вообще надзор за деятельностью компаний сосредоточивался в Мануфактур- и Коммерц-коллегиях, "имевших дирекцию и управление" над ними и наблюдавших "за порядочным содержанием их".

В XVIII ст., когда русские компании стали приобретать кое-какую организацию, по справедливому замечанию проф. Лаппо-Данилевского, еще довольно трудно установить их основные типы. Одни из них (преимущественно фабричные компании) обнаруживали некоторые из свойств полных товариществ, другие можно считать коммандитными обществами, третьи ближе подходили к акционерным компаниям. Все эти формы далеко еще не успели определиться и смешивались между собой, тем более что одно и то же товарищество иногда проходило несколько таких форм*(811).

В некоторых товариществах, напр., в фабричных компаниях, члены участвовали или трудом, или капиталом, причем члены последней категории, т.е. вкладчики, назывались, как и на Западе, "интересентами"*(812). Вкладчики участвовали в выгодах и убытках предприятия пропорционально вложенному ими капиталу. "А когда Всемогущий, - читаем в постановлении компании графа Ф. Апраксина, - подаст сей нашей компании из общего промыслу и делу сего компанейского прибыток, то давать ему (новому члену) того прибытку против 5000 рубл., почему на тысячу по расчету прибыли придет". А "ежели, - читаем в том же постановлении, - отчего сохрани Боже, какой убыток учинится, то несть ему оный обще с другими компанейщиками по препорции своего паю и по расчету".

Когда все члены товарищества становились ее интересентами, она легко принимала акционерный характер. Уже Небель предлагал в своем проекте устроить компанию, в которую мог бы вступить всякий "партикулярный человек, внесший в нее определенный капитал путем покупки известного количества "порцей или акциев"

Поиск по сайту: